Сказки для Яна

Дарья Эпштейн

Представьте себе небо. По небу медленно плывут облака, носятся птицы, валькирии, джинны, драконы…Пригнитесь! Ведьма! Ух, обошлось. Она только учится летать, так что лучше не стойте здесь долго. Идите лучше в Лавку. Или в пекарню. А может, стоит заглянуть воон в ту дверь? Смотрите-ка, не заперто.Ну вот. Сейчас что-то начнется…

Драконы

Когда-то, когда на свете были высокие замки, и в замках жили короли и принцессы, а по дорогам странствовали отважные рыцари, когда в дремучих лесах жили лихие разбойники, а в озерах — русалки, когда высоко в небе парили гордые и благородные драконы, тогда случилась эта странная история. И началась она с крика.

Кричал младенец. Он только что появился на свет, и не мог понять, почему вокруг так много воздуха и света. Он кричал в королевской спальне, ранним апрельским утром, а за дверью спальни его счастливый отец, король, поднял в его честь кубок.

— Это мой сын! — гордо произнес он.

Кроме него, здесь был еще один человек, очень похожий на короля. Он тоже поднял свой кубок и произнес:

— Не спеши. Это может быть дочь.

И тут раздался второй крик. Он был громче первого, требовательнее, будто тот, кто кричал, даже не сомневался, что получит желаемое. Кубок дрогнул в руке короля.

— Что же, еще один?..

Он совсем растерялся.

— А что тебя удивляет? — спросил его собеседник. — Ведь и мы родились близнецами.

Через несколько минут дверь распахнулась, и к ним вышла повитуха.

— У вас двойня, ваше величество, — произнесла она. — Мальчик и девочка.

— Охо-хо…

Король рухнул в кресло, расплескав вино, и принялся тереть лоб под короной. Он всегда так делал, когда был взволнован и озадачен.

— Двойня, двойня… — бормотал король. — То есть, я очень рад, дети — это прекрасно, и я их уже люблю, но ведь они же вырастут, а когда вырастут — начнут ссориться, и мне придется делить королевство пополам…

— Но мы же не перессорились, — возразил его брат.

— Да, да, конечно, может, и не перессорятся… Но ведь они вырастут, и девочку придется отдать замуж, а это значит — приданое, и ведь снова придется делить королевство! Бедные, бедные мои подданные…

Его брат в соседнем кресле спокойно пил свое вино. Он казался старше своего близнеца.

— И ты снова спешишь, Лютер, — сказал он. — Позволь, брат, я предложу тебе одну идею…

И они долго говорили. А потом долго говорили с королевой. И снова говорили. А когда разговоры кончились, брат короля взял корзину, в которой лежал один из близнецов, и увез в свой замок. Брат короля некогда отказался от своей половины королевства, уехал подальше от столицы и женился на лесной разбойнице. Это была веселая и счастливая семья, вот только детей у них не было. В народе говорили, это потому, что брат короля был колдуном, но сам король в это не верил.

И вот, брат короля поднялся по ступеням в свой замок, где его встретила жена. Она только что стреляла из лука и еще не успела переодеться к приезду мужа.

— Кого это ты привез в корзине, Вальтер? — спросила она. — Котенка?

— Нет. — усмехнулся Вальтер. — Я привез маленькую принцессу.

Тогда его жена пробежала через двор, сбросила перчатки прямо в пыль и отвернула край пеленки, который прикрывал лицо девочки. Прозрачные голубые глаза бывшей разбойницы встретились с черными, как безлунная ночь, глазами младенца.

— Принцессу? — расхохоталась женщина. — Маленькую принцесску? Поверь мне, ты даже не знаешь, кого ты привез, родной…

Далеко-далеко, в глубокой пещере, раздался писк. Пищал новорожденный дракон. Он только что пробил скорлупу и неловко выполз из яйца. Удивительно, но это случилось именно в тот момент, когда в королевской спальне закричал первый младенец.

У стены пещеры, покрытой драгоценными кристаллами, открыл глаза огромный дракон. Его шкура была темно-зеленой, а глаза искрились золотом. Он нежно улыбнулся и шепнул своей сонной жене:

— Это наш сын.

Она подняла голову и посмотрела на ковыляющего к ним детеныша. Потом развернула крыло и придвинула малыша к себе. И вгляделась в него.

— Не спеши, родной. Почему ты думаешь, что это не дочь, а?

И тут в темноте пещеры раздался второй писк. А в королевской спальне в это время закричал второй младенец.

Драконица улыбнулась.

— Ну вот. Теперь все в порядке, — сказала она и оглядела свою семью глазами, черными, как безлунная ночь…

Прошло почти восемнадцать лет. Стали выше деревья во дворах обоих замков, в волосах королевы-матери появилась первая седина, а бывшая разбойница впервые в жизни промахнулась на охоте.

Король шел по коридору замка и на ходу читал письмо от брата. Письмо было длинным и очень интересным, и король то и дело забывал смотреть по сторонам и под ноги и натыкался то на стены, то на вазы, то на своих слуг. Те кланялись или делали реверансы, король взмахивал рукой, не обращая ни на кого внимания, и шел дальше. У толстой дубовой двери он, наконец, остановился и опустил письмо. Из-за двери раздавалось бульканье, потом что-то взорвалось. Король вздохнул и постучал. Потом, не получив ответа, позвал:

— Вольдемар!

— Да, пап, заходи! Уже можно! — крикнули из комнаты.

Король вошел. Его сын выбирался из-под стола, на котором дымились остатки глиняной миски. Стол стоял в центре маленькой лаборатории, местами он обгорел, а местами был изъеден какими-то веществами.

— Слишком много синего порошка, — пояснил принц, отряхиваясь. — В прошлый раз было слишком мало. Никак не найду нужную порцию.

Он снял защитные очки и посмотрел на отца.

— Что-то случилось?

Король тоже посмотрел на сына. Принц был настоящим принцем — отважным, умным, красивым, все еще по-мальчишески угловатым, так ведь с возрастом это пройдет… Но, чтобы разглядеть все это, нужно было сперва выманить его из лаборатории и уговорить сменить рабочий халат и весы на камзол и парадный меч. Его величество вздохнул. Он бы предпочел чаще видеть сына во дворе, на тренировках. Но разве можно спорить, когда на тебя смотрят такие глаза? Черные, как безлунная ночь…

— Ничего не случилось. Письмо от дяди получил. Он напомнил мне об одном обычае… Знаешь ли… Когда наследник престола достигает совершеннолетия, король должен устроить бал, и пригласить на него…

–… всех девушек королевства, — закончил принц. — Да, я знаю, пап. И что, я должен буду выбрать себе невесту?

Король беспомощно махнул письмом.

— Ну, это совсем не обязательно… Просто традиция. Хотя мы с твоей мамой так и познакомились. И мои родители, и ее родители…

— Ага, и родители ее родителей… и родители твоих родителей… И вообще все родители всех родителей. Неужели ни с кем из них не произошло чего-нибудь поинтереснее?

— Э-э-э… — король замялся, но принц уже отвернулся и принялся наводить порядок на столе.

— Хотя, какая разница, — сказал принц. — Традиция так традиция. Мне же не обязательно жениться на ком-то сразу после бала?

— Нет, конечно нет, — сказал король и принялся тереть лоб под короной. — Хотя, мы с твоей мамой…

— Да, папа, я помню.

Его величество покачал головой. Ну что ж, по крайней мере, он не против бала, так? Это уже хорошо. Вальтеру пришлось значительно хуже. Король шел в столовую, и его единственной мыслью было: «Дети! Ох, дети…». Он усиленно тер лоб.

А юный принц, закончив уборку, достал из шкафа засаленную тетрадку, уселся на хромой стул и начал писать. Он вел дневник уже несколько лет. Даже принцам приходят мысли, которые некому рассказать. Конечно, у него были и отец, и мать, и друзья, но чего-то не хватало. И он писал, так, как пишут письма. И каждая запись в его тетради начиналась со слов: «Дорогая сестра…»

Лук чуть подрагивал. Девушка опустила его и снова подняла, на этот раз твердо. Пальцы тянули тетиву.

— Какой… еще… бал? — спросила она и выстрелила.

Стрела попала точно в середину мишени. Вальтер, брат короля, стоял возле своей приемной дочери, заложив руки за спину. Когда стрела вонзилась в доску, он кивнул. Этот лук девушка сделала сама, под чутким руководством его жены. И теперь обстреливала его во дворе.

— Это традиция, — ответил Вальтер. — Там должны быть все девушки королевства.

— Ох, но мне-то зачем там быть? Я же не могу быть невестой — я сестра принца.

При этих словах Вальтер чуть заметно вздрогнул и поправил дочь:

— Двоюродная сестра.

— Это ничего не меняет.

— Да уж… — пробормотал Вальтер себе под нос.

Он был рад, что у него такая дочь, правда, рад. Она и не могла вырасти другой, с матерью-разбойницей и отцом-колдуном. Но иногда ему хотелось, чтобы она больше времени проводила за чем-то более мирным, например, вышиванием. И чаще носила платье. Он вспомнил, как привез ее сюда, маленькую принцессу в плетеной корзинке. И как рассмеялась его жена, впервые взглянув в эти черные, черные глаза.

— Понимаешь, Виринея… Я брат короля. А это обязывает нас быть на балу. Если мы не приедем, поползут слухи, сплетни… Ты знаешь, как я это не люблю.

— Вот сам и поезжай! С мамой. А я тут побуду. Присмотрю за замком и все такое.

Вальтер вздохнул. Иногда быть отцом — очень тяжело. Тогда он решил действовать по другому. Он произнес:

— Понимаю, тебе будет неуютно на балу… Ты не привыкла к платью…

— Вот и нет! — возразила Виринея.

— Ты думаешь, что будешь выглядеть нелепо…

— Нет!

— Боишься, что не выдержишь…

— Ничего я не боюсь! — воскликнула принцесса, и ее черные глаза засверкали. — Хорошо. Твоя взяла. Мы поедем на этот бал, только…

— Только что?

— Только я возьму с собой охотничий костюм. И меч.

Вальтер сдался:

— Как скажешь.

Виринея кивнула. Через час, довольная своим новым луком и самой собой, она вошла в свою спальню и вытащила из-под кровати толстую тетрадь — свой дневник. Потом улеглась прямо на медвежью шкуру, разостланную на полу, и принялась писать. «Дорогой брат, — выводила ее рука, — если бы ты только видел…»

Бал был назначен на субботу, и в этот день столица превратилась в огромный бальный зал. На каждой площади, на каждой улочке играл оркестр, дома были украшены цветами и гирляндами, а мужчины и женщины надели свои лучшие платья. Тут и там пестрели палатки торговцев, в небо взлетали воздушные шарики и хлопушечный серпантин. Юные девушки королевства вплетали в косы яркие ленты, а кто победнее — просто цветы, и сердца их были полны надежд. По традиции, в этот день принц выходил из дворца танцевать на улице, как простой горожанин. Он менял роскошный камзол на одежду мастерового, чтобы его никто не узнал, и любая девушка могла в этот вечер танцевать с наследником престола, даже не зная об этом. А вместе с принцем выходили все остальные: король, королева, их свита, бароны и баронессы, герцоги и герцогини. Этим вечером они оставляли титулы и драгоценности в стенах замка, чтобы отдохнуть и побыть кем-то другим. И важная серьезная герцогиня становилась веселой румяной кухаркой, а ее краснолицый и надменный муж — садовником. Это было время, когда могло произойти все, что угодно, и многое действительно происходило.

Но сначала был прием в королевском замке, и туда съезжалась вся знать королевства. С раннего утра ворота замка были распахнуты настежь, и туда одна за другой прибывали кареты. Взмыленные конюхи и слуги носились по двору. В кухне было шумно и жарко, кто-то все время кричал. Коридоры дворца превратились в реки, по которым тек людской поток, задерживаясь в залах и гостиных. Гости были везде.

Принц Вольдемар стоял на лестнице и встречал новоприбывших. Он был здесь уже несколько часов, устал, и ему очень хотелось есть. Негнущийся от вышивки камзол давил на плечи, как доспех, и двигаться в нем было очень неудобно. А гости все не кончались.

Но вот в самом низу лестницы появилось знакомое лицо, почти такое же, как у его отца. Это было в некотором роде подарком. Приехал дядя Вальтер. Рядом с ним шла его жена, Анна. Даже в тяжелом платье она выглядела так, будто готова вскочить на коня и отправиться в лес. Вольдемар знал, что его тетка была когда-то разбойницей. А про дядю говорили, что он был колдуном… Вот дядя оглянулся, словно ища кого-то, Вольдемар проследил за его взглядом и увидел девушку, их дочь, его двоюродную сестру. Принц слышал о ней, но еще никогда не видел. И сейчас, когда он посмотрел на нее, она откинула с лица вуаль и посмотрела на него. И взгляд черных глаз встретил взгляд черных глаз…

— Ох! — прошептала Анна прямо в ухо мужу. — Разумно ли мы поступаем? Они не просто похожи, они одинаковые!

— Не волнуйся, — ответил Вальтер, — Никто не поймет. И они не поймут. Мы с Лютером тоже одинаковые. Ничего странного, что у нас похожие дети.

Они достигли верха лестницы, и принц протянул им руки.

— Дядя, тетя. Как же я вам рад! — сказал принц. Он говорил это всем, но на этот раз это прозвучало от чистого сердца.

Вальтер крепко пожал ему руку, а Анна улыбнулась:

— Привет, твое высочество. А это… — она обернулась и выпихнула вперед дочь — …Виринея. Твоя сестра. Двоюродная.

Виринея честно попыталась сделать подобие реверанса, поняла, что не получилось, посмотрела в лицо брату и по-мужски протянула ему руку:

— Привет. Приятно познакомиться.

— И мне, — сказал принц, на минуту оставив этикет и пожимая руку. — Очень рад.

Они стояли и разглядывали друг друга, а сзади напирали гости. Вальтер вежливо кашлянул, и дети вернулись к реальности.

— Да. Кхм, — сказал Вольдемар — Заходите, пожалуйста.

Они проследовали в зал. Сестра, проходя мимо него, шепнула: «Держись! Их немного осталось».

В главном зале было довольно душно и шумно. Вдоль стен стояли столы, а на столах — всевозможные кушанья и напитки. Отдельно, на возвышении, восседала королевская чета. Третий трон рядом с ними пустовал, и, пока принц встречал гостей, никто не притрагивался к еде. Гости подходили выразить свое почтение королю и королеве, а после расходились по залу, собираясь небольшими группами по интересам и обмениваясь новостями. Брат короля и его семья приблизилась к трону. Вальтер поклонился, Анна сделала реверанс, а Виринея воскликнула:

— Привет, тетя Лана! То есть… Здравствуйте, ваше величество.

И она исполнила ужасающий реверанс.

— Здравствуй, дитя мое, — ласково сказала королева. Она говорила это всем гостьям, но сейчас ее голос дрогнул.

Король просто улыбнулся. Его жена часто ездила навещать дочь, а он сегодня увидел ее в первый раз. И ему казалось, что он смотрит на своего сына, почему-то отрастившего волосы и надевшего платье. Когда они отошли в сторону, король наклонился и шепнул королеве:

— Мы все сделали правильно. Дети счастливы. И королевство будет в порядке.

Королева кивнула в ответ. Она знала, она видела, что король прав, но на сердце у нее было неспокойно. Она ждала беды.

А прием шел своим чередом. Вскоре в зал вошел принц, гости расселись по местам, зазвучали хвалебные речи и поздравления. Принц благодарил и улыбался в ответ. Но мысленно он был в своей лаборатории. «А ведь если добавить туда толченый рог, ничего не взорвется, — думал принц. — Можно даже не уменьшать дозу синего порошка… Надо будет попробовать, когда бал закончится. Ох уж эти традиции…»

«Ох уж эти традиции…» — думала Виринея. Справа от нее сидел молодой человек, сын то ли барона, то ли герцога, и долго и нудно рассказывал ей историю своих подвигов.

–… и тут я, конечно, не растерялся, да и с чего бы мне растеряться, это же совсем не логично, логично, когда ты сначала головой думаешь, соображаешь, что к чему, а когда сообразил, уже и не растеряешься совсем, никогда, ни в какой ситуации, я так всегда говорю! Да, так о чем это я? Ах, верно, не растерялся…

Юноша все говорил и говорил, а девушка была далеко, в своем лесу. «А ведь если сделать наконечник легче, стрела полетит дальше, — думала она. — Только из чего? В древности их делали из кости, но разве это легче? Надо попробовать, когда бал закончится. И мы вернемся домой». Она рассеянно посмотрела в сторону тронов, и в тот же момент принц повернулся и посмотрел на нее. Оба прочитали на лице другого собственные мысли. Вольдемар поднял свой бокал, салютуя сестре, и Виринея подняла свой.

А за стенами королевского замка, в праздничном, гудящем весельем городе, по наводненным народом улицам шло существо. Оно шло без цели, просто прогуливаясь. Золотые глаза существа жадно разглядывали дома, людей, флаги и гирлянды. Существо было здесь впервые. Если честно, оно вообще было впервые в городе. На нем был длинный, темно-зеленый плащ с капюшоном, в тени которого скрывалось лицо. Из-под плаща выглядывали мягкие замшевые сапожки. Существо остановилось у лотка с мороженым и купило вафельный рожок. Оно было очень похоже на человека. Но это был не человек.

Вечер заявлял права на город. Солнце покорно опускалось все ниже, чтобы уступить место своей холодной сестре — луне. По улицам и переулкам разливались тени, постепенно густея, как колдовское зелье. В замке зажгли огни и открыли окна, и музыка, засидевшаяся в четырех стенах, выплеснулась на улицу. Скоро, очень скоро вслед за ней из замка выйдет сам принц и его свита, и все остальные, переодетые, чтобы неузнанными танцевать в городе. А пока…

…Пока принц старался вспомнить, со всеми ли девушками он сегодня танцевал. Их было много, и все были красивы, каждая на свой лад, и умны, каждая на свой лад, и принц, возможно, смог бы разглядеть в каждой что-то особенное. Но это был длинный день, и ему пришлось выслушать слишком много комплиментов и поздравлений, столько, что они все перестали отличаться друг от друга, как и те, кто их произносил. Принц устал. Он с нетерпением ждал, когда, наконец, можно будет выйти в город и перестать быть принцем. И вот, когда закончился очередной танец и принц оказался в компании герцогини Блюмс и ее дочери, и они тут же начали что-то ему рассказывать… он не выдержал.

— Прошу меня простить, я на минуту, — сказал Вольдемар, отвернулся и почти побежал.

Он не знал, куда именно шел, ему просто хотелось немного передохнуть. На другом конце зала Виринея точно так же убегала от герцогов, баронов и необходимости их слушать.

Ровно на середине брат и сестра столкнулись. Они посмотрели друг на друга.

— Сбежим? — предложила Виринея.

— Нельзя, — покачал головой Вольдемар.

— Тогда что?

Вольдемар огляделся. Оркестр завел вальс, и вокруг начинали кружиться пары.

— Вон там есть балкон, — сказал он. — Можно на нем спрятаться. Хотя бы не надолго.

— Отлично! Давай до него дотанцуем.

Это был самый странный и самый целеустремленный вальс за всю историю вальсов. Они шагали так быстро, что почти скакали, но каким-то чудом попадали в ритм. Оказавшись на балконе, Вольдемар опустил занавеску, и теперь их нельзя было разглядеть из зала. Он сел прямо на парапет и с удовольствием вдохнул свежий воздух. Виринея подобрала платье и уселась напротив. Они молчали и слушали город. На крышу замка, прямо над ними, сел соловей, и стал осторожно пробовать голос. Потом, чем-то недовольный, вспорхнул и скрылся в сумерках.

— Вот, именно этого мне не хватало весь день, — сказала Виринея.

— Соловья?

— Да. И тишины.

И она рассказала ему о своем лесе, и о новом луке, и о том, как это, лететь на коне по недавно скошенному полю, а он слушал. И потом рассказал ей о своей лаборатории, о библиотеке, и о том, как это, когда опыт наконец удается, а она слушала. И оба поняли, кому на самом деле они писали свои дневники.

Прямо напротив балкона рос огромный дуб, почти такой же древний, как замок. И в самом сердце его густой кроны мерцали золотом глаза существа, которое тоже слушало…

Конец ознакомительного фрагмента.