Шут и его жена

Дарья Ратникова, 2023

Мик – шут на службе у князя. Но даже шуту не всегда сходят с рук дерзости. Вот и Мик договорился, и теперь князь Литар в наказание женит его на строптивой пленнице, а брачную ночь приказывает провести в Ледяном Дворце посреди зимы. И вроде выхода нет, но шут выкрутится из любой передряги. Вот бы ещё пленница была не так красива. Ведь она совсем ему не ровня.

Глава 3

Мик

Странная девушка. Боится его больше, чем умереть от холода. На его памяти, Мика никто никогда не боялся. Смеялись — да, издевались — да, даже злились и обижались, но не боялись — где они и где — шут. Да что он им может сделать?! Наверное, в этом и была месть князя. Подумал, наверное, что ему от власти снесёт голову. Он уже наблюдал такое, когда бывшим рабам вдруг давали вольную. Князь иногда проверял их, но чаще — хотел повеселиться. И только малая часть начинали нормальную жизнь. В основном, никто не выдерживал испытания свободой и возможностью делать то, что вздумается, а чаще и иметь власть над чужой жизнью. Хотя власть над слабым немногого стоит.

И всё же Мик навидался грязи с лихвой. И это было… Противно. Кем бы он не был, но никогда он не станет таким. Поэтому, посмотрев украдкой на свою жену, он тихо вздохнул.

Она сидела, прижавшись к нему, даже не спиной, а боком, напряжённая вся, словно стрела, готовая вскочить, убежать, воткнуть в него кинжал и какие там ещё у неё мысли. Решительная и красивая. Мик снова вздохнул. Ну хоть кинжал в него не воткнула — и то хорошо.

Интересно, она до сих пор думает, что он — дурачок? Хотя, честное слово, он иногда и сам так думает. Какая впрочем разница, кто и что думает — молчать было невыносимо. А холод снова начал пощипывать руки и забираться под одежду. Потанцевать что ли снова.

— Нири, — она вздрогнула и отодвинулась от него настолько, насколько позволяла их общая на двоих шуба. — Не хочешь ли ещё потанцевать? Я знаю много мелодий. — Он храбрился. Но лучше умереть с улыбкой на устах, пытаясь выжить, чем оплакивать то, что ещё не случилось.

— Нет, — она тихо покачала головой. И замолчала. Наверное, хотела что-то ещё сказать, да побоялась. А холод уже чувствовался всё серьёзней. Надо что-то делать.

Мик выскользнул из-под шуб, оставшись в тонком костюме.

— Ты куда? — Нири подняла на него глаза. — Замёрзнешь!

Не сказать, чтобы её внимание было неприятно. Но Мик только ухмыльнулся. Потом достал свирель и начал играть и приплясывать всё сильнее и сильнее. Он — взрослый мужчина и не замёрзнет. Всего лишь представить на секунду, что ему снова всю ночь напролёт надо веселить князя. Причём как-то Его Высококняжество придумал такую забаву — всю ночь шут не должен был присаживаться и останавливаться ни на минуту — только танцевать, приплясывать и крутиться колесом. Если остановится — смерть. Это было, когда он разозлил князя в первый раз, вступившись за убогого странника.

Мик выдержал. Пусть к утру не чувствовал ног и провалялся несколько дней, едва живой в своей комнате, но даже ушёл из зала он на своих двоих, весело хохоча. А что происходило с шутом за дверями его комнаты, до того никому никакого дела не было и быть не должно.

И вот сейчас, всего лишь если представить… А жена пока пусть согреется. В двух шубах даже если не плясать всяко теплее. И он заиграл весёлую мелодию и начал приплясывать и притоптывать ногами. Всё сильнее и сильнее. Мелодия всё ускорялась и ускорялась. Под конец Мик отложил свирель и прокатился по залу колесом. Раз, потом ещё раз, потом прыгнул на руки, чувствуя, как прилипают тёплые пальцы ко льду. Это была плохая мысль!

И всё же он прошёлся на руках, потом несколько раз ещё прокатился колесом. Ему бы не растерять свои навыки. В жизни надо зарабатывать тем, что умеешь лучше всего. Мик хмыкнул и начал собирать с полу то, что вылетело из его карманов, пока он крутился. Камешки, монеты, о, яблоко! Замечательно!

Мик встал, широко расставив ноги и начал жонглировать всей этой мелочью. Обычно его хватало не надолго, но всё-таки достаточно для того, чтобы посмешить князя со придворными. И этому его кстати тоже научил захожий странник.

В очередной раз поймав камешек, Мик поразился тому, какой он горячий, едва в руках удержал. Горячий?!

Он остановился, поймал этот камень и шагнул к жене, которая с каким-то странным видом наблюдала за ним.

— Можно? — Спросил он зачем-то, прежде чем залезть под шубу.

— Да, — кивнула она и немного подвинулась. Наверное, её было неприятно прижиматься к нему. Ну конечно, если не думать о том, что он шут — она сразу видно, птица высокого полёта, не чета ему — рабу и голодранцу.

Под шубой было тепло. А ещё теплее — от камешка, что он держал в руке. Даже больше — он почти обжигал. Да что за камень такой странный?

Он отложил яблоко и всё прочее, чем жонглировал и уложил камешек на ладонь. Ровный, серовато-синий, с гладкими краями. Такие, наверное, выносит на берег море. Он читал об этом. А ещё слышал рассказы мимоходящих странников.

Камешек действительно согревал. На открытой ладони да на таком морозе он должен был давно остыть, но не остывал. Наоборот, грел, давая ровное тепло.

— Потрогай! — Мик не смог сдержать восхищения, протягивая камень жене. Вот это чудо!

— Горячий! — Она дотронулась до него, а потом спросила недоумённо. — Что это за камень? Откуда?

— Не знаю, — Мик покачал головой. — Один странник дал мне его, в благодарность.

Он хмыкнул, покачал головой и замолчал. По правде сказать, там и благодарить то было не за что. Просто как-то пару лет назад, грязной промозглой осенью, к ним забрёл странник. Старик, с длинной белой бородой и седыми жидкими волосами. Выглядел он жалко, а рядом притулилась такая же жалкая собака. Закон в этих землях был суров — если хочешь крова и тепла, если желаешь, чтобы тебя накормили — отрабатывай как умеешь. Кто-то — играл музыку, кто-то — пел, надеясь понравиться князю, кто — жонглировал или смешил народ, кто — обучал разным всяким трюкам собаку, кто рассказывал дивные сказки или истории, да такие, что заслушаешься. Но старику было холодно и голодно, он кашлял, его глаза слезились, а голос от простуды совсем пропал.

Мик тайком приютил его в своей комнате и как мог — выхаживал — делился с ним и его собакой своей едой, да лечил, как знал и умел. Благо, вовремя подслушанные разговоры, да прочитанные книги, рассказали ему, что и какими травками лечится. Разбирался он в этом конечно мало, но учился усердно. Кто знает, какое умение пригодится в жизни.

И так бы они со стариком и разошлись, каждый своей дорогой, если бы кто-то не доложил князю. Тот тогда заставил его танцевать ночь напролёт, кривляться и прыгать. И Мик еле уполз живой, сказав старику, что надо бы побыстрей уходить из негостеприимного замка. Благо тот уже оправился. Мик даже имени его не спросил. Но, уходя, тот в благодарность, дал ему этот камень.

— Всё, чем богат, — протянул ему странник свой подарок на ладони, а его неожиданно острый взгляд заставил вздрогнуть. Сколько времени прошло, а этот его взгляд так и не стёрся из памяти. — Он тебе ещё пригодится.

— Благодарю, — кивнул Мик.

— Не затуши свой огонь, — совсем уж непонятно пробурчал он.

Что за огонь? И вот всё забылось, а эти слова нет. И сколько он не ломал голову, а так и не приблизился к разгадке.

И вот ведь действительно как вышло — камень действительно пригодился. Мик осторожно разжал руку и камень выскользнул на пол дворца. Замёрзнет или нет? Он зачарованно следил, как камень прокатился совсем чуть-чуть, а потом так и остался лежать на льду.

Мик протянул к нему руку. Тёплый. И даже греть, кажется, начал сильнее. Поднял его с пола — лёд ни капли не подтаял. Может быть камень сродни тому топливу, что горит сейчас здесь в ледяных сосудах, не давая тепла? Но камень то был тёплым!

— Можно потрогать? — Спросила Нири, которая тихо сидела рядышком, кажется, так же увлечённо наблюдая за странным камешком.

— Конечно. Придвигайся ближе.

Кажется, они в эту ночь всё-таки не замёрзнут. Нири осторожно подвинулась к камню и протянула руки. От него исходило тепло.

— Как у очага, — изумлённо проговорила она.

— Ну, как видишь, видишь, замёрзнуть нам не грозит. Теперь у нас есть свой очаг, — хмыкнул Мик. И то ли так разморило их тепло, то ли ночь тому виной, но ему даже показалось, что девушка стала бояться его чуть меньше.

— Что ты будешь делать, красавица, если выберешься отсюда живой? — Он не спросил бы этого ещё утром. Но ночь — волшебное время, оно стирает все границы. К тому же, шуту и стесняться?

— Не знаю, — она пожала плечами. — Ты думаешь, князь отпустит меня? — Она говорила спокойно, даже равнодушно, но Мик видел, что она боится поверить в то, что такое вообще возможно.

— Он обещал даровать свободу.

— Я вернусь домой, — тихо ответила Нири, когда Мик уже и не ждал ответа. — Там ждёт меня дядя, он поможет отомстить за отца. — В её голосе слышалась горечь и ненависть. Воительница. Мик невесело усмехнулся. А куда податься ему? И словно прочитав его мысли, Нири спросила:

— А куда пойдёшь ты?

— Не знаю, — хмыкнул Мик. — Мне некуда идти. Я попал к князю совсем мальчонкой и ничего не помню о своей прошлой жизни.

— Что, совсем ничего? — Нири вроде бы даже с интересом спросила.

— Совсем, — Он пожал плечами. — Наверное, раньше я тоже был таким же рабом, как и сейчас. Только сменил хозяина.

Он почти почувствовал презрение, исходившее от неё. Но он привык. Несколько минут молчания. Он даже пригрелся сидя у камня, да так, что начал уже дремать. И вдруг девушка снова заговорила.

— А ты хоть хочешь уйти отсюда? Чем ты будешь заниматься, если князь даст тебе свободу?

— Не знаю, — покачал головой Мик. Он на самом деле никогда не думал об этом. Что толку мечтать о несбыточном? Он привык жить одним единственным днём. Ведь завтрашний может и не наступить. — Наверное, пойду посмотрю, как живут люди у других князей в больших городах. Шутам везде почёт. — Он хмыкнул.

— И что, ты никогда не хотел оставить свои дурачества? — Снова презрение в голосе, даже слишком явственное. Но Мик не обижался. Да, он — дурак, и никто его никогда всерьез не принимал, даже, пожалуй, князь. Он давно привык к этому.

— Зачем? Каждый должен делать то, что умеет лучше всего. Если я умею смешить людей, что в этом плохого? Шуту никогда не быть ни учёным, ни воином, ни князем.

— Тебе нравится, что все над тобой смеются и считают тебя дурачком? — Голос его жены дрожал. Ненависть? Злость? Презрение? Мик не знал. Но она вся была как огонь — яркая, вспыльчивая и красивая.

— Нравится? — Он помолчал немного, размышляя. — Нет, пожалуй. Но с чего ты взяла, что меня только лишь считают дурачком? Может быть я в самом деле безумен и глуп?

Он осторожно повернулся к Нири, так чтобы не упали шубы, под которыми сохранялось тепло и внимательно посмотрел на неё. Наверное, слишком пристально и внимательно, слишком дерзко. Шут не должен так смотреть, а раб тем более. Но дело в том, пожалуй, что Мик никогда не считал себя рабом, хоть и не мог никуда пойти без воли князя. Да не больно то и хотелось. Он ничего не знал, кроме княжьего замка, а дальше этой деревни никогда не выходил. Он мог бы уйти, вопрос куда. И вот сейчас, глядя на Нири, которая, не выдержав его взгляда, отвернулась, вдруг поймал себя на мысли, что готов уйти.

Нири

Шут смотрел на неё так внимательно и пристально, что она смутившись, опустила глаза. Казалось, этот взгляд проникал прямо в душу, словно он знал всё, не требуя ответа. Как он сказал — вдруг он и впрямь дурачок? Не может быть такого взгляда у дурачков. Ясные, голубые как летнее небо, глаза шута и его внимательный взгляд пугали и одновременно завораживали. И всё же, теперь, пожалуй, она его больше не боялась.

Интересно, что это за камень, который спас их этой ночью? Нири попыталась отвлечься от странных мыслей и подвинулась ближе к камню, протягивая вперёд руки и греясь как над очагом. Сколько секретов, оказывается хранит шут и его одежда!

От камня исходило тепло, такое обволакивающее, оно горело и грело и размаривало и хотелось свернуться клубочком здесь возле этого камня, на ледяном полу, и уснуть, забыв о всех тревогах. Слишком долго она не спала. И слишком тяжело это было.

Кажется, она всё-таки задремала, потому что очнулась от голоса шута.

— Скоро рассвет!

Она вздрогнула, увидев что прислонилась спиной к шуту, а голову почти склонила ему на плечо. Сердце забилось. Вновь на секунду стало страшно. Нири отшатнулась и вскочила на ноги, роняя шубу. Но шут даже не повернулся к ней, только отодвинулся, давая ей встать. Нири выдохнула, страх потихоньку отпускал, а ледяной зал был залит призрачным светом занимающегося дня.

И вправду, уже почти рассвело. Скоро, значит, князь придёт за ними. И отпустивший, вроде бы, страх, снова сжал сердце ледяными тисками. Она вспомнила князя, его отвратительный взгляд, его мерзкую усмешку, и стало страшно. У неё не было до сего дня времени бояться, и вот сейчас, страх накатил с внезапной силой.

И словно подтверждая её страх за дверью послышались шаги. Нири обернулась, ища глазами шута. Он вскочил с пола, напяливая на голову свою дурацкую шапку с бубенцами, поднял с пола камень, согревавший их всю ночь и запихнул в карман, потом кинул ей шубу.

— Держи, Нири, — и улыбнулся. Так, что вдруг стало теплее на душе. Не усмешка, не оскал, а добрая улыбка. И он назвал её по имени. Почему-то ей это понравилось.

А сам шагнул вперёд, вставая возле двери. Когда послышался скрежет замка, шут состроил самую дурацкую рожу и Нири даже передёрнуло. Показалось, что перед ней снова дурак. Сколько же у него масок?

Через мгновенье дверь распахнулась, впуская свежий воздух и первые солнечные лучи. На пороге стоял князь и его приближённые, а чуть поодаль толпился народ. Наверное, со всех окрестных деревень сбежались сюда посмотреть на невиданное развлечение.

— Шут! Живой! — Выдохнул князь. Изо рта его шёл пар, а на лице его промелькнуло изумление.

Живой! — Ахнула следом толпа. Кто-то даже задрал голову к небу, видимо зашептал молитву.

Мик шагнул вперёд, склонил голову, бубенцы на шапке громко зазвенели и весело проговорил:

— Как я мог замёрзнуть, ведь Вашекняжество сам одарил меня замечательной женой, да ещё и свободу пообещал?!

Кое-кто из придворных расхохотался, а Нири захотелось придушить шута. Зачем он говорит про неё? Теперь князь, даже если и забыл, снова вспомнить про её существование.

— Кстати, а где твоя жена? — Медленно повернулся князь, ища её глазами. — Неужто уморил? — И снова смешки.

Шут сделал шаг назад и вдруг схватил её за руку, да так неожиданно, что Нири не успела вырваться. Она, было, дёрнулась, но услышала на границе слуха шипение Мика:

— Тихо!

Он вытащил её вперёд, на свет, поставил рядом с собой прямо перед князем:

— Вот же она, Вашекняжество.

И держал крепко. И Нири чудилось какое-то особое тепло от его ладони. Князь смотрел на неё с интересом, не мигая, а потом вдруг обратился к ней:

— Ну что, понравился тебе, мой выбор мужа, леди Нирианна? — Он подчеркнул слово «леди». Что ответить? Она сказала бы что угодно, лишь бы досадить князю. Поэтому, вздёрнув подбородок вверх, она сжала губы и медленно проговорила:

— Очень понравился, благодарю. — И ни слова больше не добавила. Не будет она титуловать убийцу отца. Слишком много чести!

На лицах придворных застыли усмешки, кто-то перешёптывался. Она видела, как передёрнулся словно от пощёчины князь.

— Что ж, поздравляю вас с началом семейной жизни. Ваша брачная ночь окончилась благополучно, — при этих словах князь скривился. — Проси у меня, чего хочешь, шут!

Нири с тревогой взглянула на Мика. Дурацкая гримаса не сходила с его лица, и руку её он не отпускал. А ну как сейчас пожелает себе отдельного дома и её в жёны. На самом деле, а не по воле князя.

— Чего же мне хотеть, Великий князь? Ты ж меня всем наделил. И свободу обещал.

— Свободу? — Князь нахмурился. — А зачем тебе свобода?

«Не отпустит», — поняла Нири, тянет время. Что бы ни пожелал шут, это уже не имеет значения. Князь просто их не отпустит. Она нащупала за пазухой кинжал. Лучше смерть, чем такая жизнь!

— Ну как же, — всё-таки ответил Мик и дёрнул головой. Бубенцы на шапке снова зазвенели. — Мир посмотреть, себя показать. На хлеб-соль заработать. Я ж теперь как никак женатый человек, — И он свернул губы трубочкой и пискнул, словно мышь. Придворные так и покатились со смеху.

— Ладно, так и быть. Объявляю своего шута свободным человеком. Пусть идёт на все четыре стороны, коли хочет. — Произнёс князь. Высокий, полный, в огромной шапке и толстой шубе, он походил на огромного медведя. — Иди, шут. — Кивнул он.

Мик, не выпуская её руки, сделал несколько шагов прочь из дома. И тут их догнал знакомый голос.

— А вот жену твою я не отпускал.