Моя лучшая ошибка

Дарья Прокопьева, 2023

Юная мисс Имельда Браун точно знала, что в будущем её ждёт прекрасный принц. У него даже было имя – Дерек Лонгсдейл, будущий барон Гастингс.Имельда была помолвлена с ним с самого раннего возраста, и свадьба была уже не за горами, когда, как гром среди ясного неба, грянула новость: оказалось, жених и невеста астрологически несовместимы!В любом другом мире сказали бы, что это – чепуха, но не здесь. В мире Имельды астрологический прогноз мог стать поводом для войны, чего уж говорить о расторжении помолвки!Но наша героиня тоже не лыком шита. Решив взять дело в свои руки, она вслед за женихом отправилась в Бирмингемскую академию алхимии и астрологии. С двумя целями: найти лазейку в толковании натальных карт и наконец-то познакомится с женихом.Ой, мы не говорили, что они ни разу не виделись?!

Глава пятая, в которой милостивая леди даёт первый ценный урок неблагодарному чурбану

— Ты ведь понимаешь, что он не прав?

Эмили, оказывается, заметила моё смятение. Во время занятия она ничего не сказала, разумно решив не привлекать внимания, но после поймала меня в дверях класса и отвела в сторону прежде, чем я отправилась на обед.

— Фишер… — Эмили оглянулась, опасаясь быть услышанной, но профессор не спешил выходить из кабинета. — Он чёртов консерватор, который не может понять, что мир меняется. Но он может держаться за прошлое, сколько хочет ведь будущее уже здесь.

Под будущим она имела в виду нас: себя и меня, одними из первых, перешагнувших порог академии. Но она не знала, зачем пришла я.

— Ты не понимаешь, — покачала я головой.

— Думаешь? — глаза Эмили сузились. — Правда думаешь, что только тебе тяжело? Мой отец отрёкся от меня, когда я примкнула к суфражисткам. Моё обучение оплачивает тётя — мне повезло, что она достаточно богата для этого, иначе… не знаю, мне пришлось бы работать на спичечной фабрике.

По моим рукам пробежали мурашки. Все знали, что случается с девушками с фабрик.

— С тех пор, как прошла вступительные испытания, я каждый день думаю о том, что не имею права вылететь отсюда. Только если я продержусь эти четыре года, только если получу диплом, я смогу отплатить своей тёте. Видит Бог, если бы не это, я много, очень много сказала бы этому…

— Эмили, — я прервала её, опасаясь, что кто-то услышит лишнее. — Эмили, прости, я не подумала…

— Знаю, — она была достаточно сурова, чтобы не кинуться утешать меня и оправдывать. — Просто помни, что тут тяжело каждой девушке. Мы просто не знаем их истории.

«А ты не знаешь мою», — промелькнуло в мыслях. Мне так хотелось сказать ей правду! Во мне тлела надежда, что Эмили сможет встать на мою сторону, пускай и столь далёкую для её понимания, поможет мне обрести под ногами твердыню. Но куда вероятнее, что она согласилась бы с Фишером в том, что я занимаю место более достойной студентки или студента.

— Идём. Девочки нас потеряют.

— Я… не думаю, что я голодна.

— Что? — Эмили, успевшая сделать пару шагов, обернулась. — Только не говори, что сейчас побежишь в свою спальню плакать в подушку из-за того, что я тут сказала.

— Нет! — кажется, мой быстрый ответ её убедил: морщинка меж бровей разгладилась, губы тронула мягкая улыбка.

— Хорошо. Я сказала это не для того, чтобы тебя расстроить. Просто подумала, тебе будет полезно почувствовать себя не одной в этой лодке, — она протянула мне руку.

— Но что, если… — вырвалось у меня. — Что, если моя причина находиться здесь не такая серьёзная, как у тебя?

— Всё ещё думаешь о том, что якобы занимаешь чьё-то место? — догадалась Эмили. — Зря. У нас в этом году недобор. Глории по секрету мисс Бендикот рассказала.

Камень на моей душе не упал, но стал чуточку легче.

— Уверена, что не голодна?

— Уже нет, — призналась я, благодарная Эмили за смену темы.

В столовую мы отправились бок о бок, будто подруги. Как много открытий за день! С утра я думала, будто сблизиться за один день невозможно, но обнаружилось, что всё зависит от обстоятельств. Глория и Эмили были правы: наши обстоятельства толкали держаться вместе.

— Вы задержались, — приветствовала нас Бекки.

Все девушки уже сидели за столом, да и практически все остальные студенты тоже. Отстали немногие: мы с Эмили, умудрившиеся заблудиться в прямых коридорах мальчишки с нашего курса да группа юношей постарше. Последние вошли даже позже нас, но под взглядами приступивших к обеду вовсе не стушевались — наоборот, будто нарочно замедлились, прошествовали гордо.

«Зазнайки», — пренебрежительно подумала я. А потом заметила среди них знакомый профиль. Дерек Лонгсдейл, будущий барон Гастингс наконец-то попался мне на глаза.

Он оказался и похож, и не похож на миниатюрный портрет, припрятанный под подушкой в моей спальне. Художнику удалось передать его черты лица, вплоть до очаровательной ямочки на подбородке, но не его выражение. С картины Дерек смотрел не дружелюбно, но спокойно, сдержанно, с достоинством. Сейчас он поглядел на меня свысока, будто я была просто пялившейся на него малолеткой. Он меня не узнал.

Мой жених, мой сказочный принц прошёл мимо, едва бросив на меня мимолётный взгляд, а я осталась смотреть ему вслед с разинутым ртом.

— Ты пялишься, — заметила Бекки со свойственной ей непосредственностью.

— Не обращай на них внимания, — посоветовала Глория. — Они того не стоят.

— Почему? — с трудом оторвав взгляд от столика, за который опустился Дерек, спросила я.

Надеюсь, вопрос показался невинным.

— Потому что это компания бестолковых болванов, вот почему, — фыркнула Бекки. — Говорят, они с трудом прошли вступительные испытания и остались лишь потому, что их родители заплатили за ремонт крыши. Да и пошли-то сюда только из-за родителей: не похоже, чтобы их хоть сколько-то интересовала алхимия.

Нет. Нет, она ошибалась. Я читала письма, маменьке сообщали, что Дерек делает успехи в науках…

— С чего ты это взяла? — прозвучало резко, слишком резко.

Бекки оторвала взгляд от обеда и наконец посмотрела на меня.

— Я проучилась с ними рядом весь прошлый год. И, кто бы из них не привлёк твой взгляд, поверь — он того не стоит. Если, конечно, тебя не интересуют глупые мальчишки, считающие, что их пол и деньги отцов делают их лучше нас: меня, Глории, Дороти, тебя.

Плохой день: ещё не перевалило за полдень, а я уже дважды задела кого-то из девочек. Бекки, похоже, сильней.

— Прости, я не хотела тебя обидеть, — склонила я голову. — Просто… просто я знала одного из них в детстве.

— Люди меняются, — примирительно произнесла Глория. — Уверена, он бы тоже тебя не узнал, если бы вы попытались заговорить.

Он и так меня не узнал. Похоже, я одна хранила все портреты, что мне присылали. Я одна разглядывала их и берегла.

— Я не обижаюсь на тебя, — по-своему поняв мою мрачность, произнесла Бекки. — Ты просто не успела познакомиться с ними поближе. Это нормально — верить в людей. Значит, ты очень и очень добра.

Не знаю, что она хотела сказать на самом деле, но точно не «добра». Может, «глупа»? Может, «наивна»? Ведь всё это было куда большей правдой.

— Поешь, а то всё остынет.

Я посмотрела на цыплёнка в своей тарелке. Аппетит, и без того испортившийся после занятия с мистером Фишером, совсем пропал.

— Эй, Мели! Мели! — я не сразу поняла, что Джози обращается ко мне.

Она привстала на стуле, грубо перегнулась через стол, чтобы иметь возможность перешёптываться со мной. Я уставилась на неё непонимающе: о чём таком сокровенном она вдруг решила со мной поговорить?

— А на тебя этот староста, Йорек смотрит.

Невольно я бросила взгляд за её плечо — и покраснела. Не знаю, как Джози узнала это, сидя спиной к столу юношей, но она была права. Староста, по которому столь откровенно вздыхала Бекки, смотрел прямо на меня и не скрывал этого. А заметив, что я смотрю в ответ, неожиданно улыбнулся и приподнял кружку в знак приветствия.

Я тут же согнулась над тарелкой, надеясь стать как можно более незаметной. Смеющуюся Джози изо всех сил захотелось удавить.

— Зачем ты это сказала? — шипеть пришлось громко: нарушительница моего спокойствия уже села на место.

Та пожала плечами, не продолжая хитро улыбаться. Злясь на неё и прежде всего на себя — за то, что посмотрела на северянина, — я с силой насадила кусок птичьего мяса на вилку и отправила его в рот. Только когда мои зубы сомкнулись, я осознала: аппетит вернулся. Неужели Джози просто пыталась меня отвлечь?

Я осторожно подняла взгляд, но сокурсница не обратила на меня внимания. Тогда я покосилась на Бекки: не расстроили ли её мои переглядывания с мистером Йореком с непроизносимой фамилией. Она поймала мой взгляд и коротко кивнула, но что это значит, я так и не поняла.

— Вы позволите, мисс? — от неосторожного вопроса меня спасла появившаяся за плечом служанка.

— О, эм… — я замялась, поскольку так и не успела толком поесть. Но задерживать девушку с явно тяжёлым подносом десертов не хотелось, и я кивнула. — Да, забирайте, конечно.

Тарелка с цыплёнком сменилась на блюдце со слоёным пирожным, вилка — на маленькую десертную ложечку, зачем-то обёрнутую в салфетку. Вздохнув, я принялась её разматывать и собиралась уже отбросить в сторону, когда заметила на обороте мелкие буквы.

«После обеда в оранжерее. Ф».

Осознав, что это и от кого, я поспешно скомкала записку в кулачке и осторожно поглядела по сторонам: на моё счастье, никто из соседок ничего не заметил. Но на всякий случай я не выпускала бумажку из рук ни за десертом, ни позже — до тех самых пор, пока мы не пересекли порог дамской гостиной, где я смогла исподтишка бросить её в гостеприимно горящий камин. Ровно за мгновение до того, как ко мне подошла Глория:

— Сейчас у нас свободное время. У вас больше занятий сегодня не будет: первокурсников поначалу щадят. Но у нас с девочками свободен лишь час. Я подумала, ты будешь не против, если я проведу тебе небольшую экскурсию? Мисс Бендикот просила показать тебе всё ещё утром, но…

…я проспала.

–…всё так завертелось, что я забыла, — что это: вежливость или она и вправду забыла? — Я думаю, мы быстро уложимся: на самом деле, в самой академии не так много интересного.

— А что насчёт оранжереи? — я придумывала ложь на ходу. — Я слышала, как мисс Бендикот про неё с кем-то разговаривала.

— Да, оранжерея есть. Но я не уверена, что тебе там понравится: вместо красивых цветов там растят алхимические ингредиенты. Есть и цветущие, конечно, но…

— Я просто люблю природу, — это, кстати, близко к правде. — Мне нравится зелень вне зависимости от того, цветёт она или нет.

— О, конечно, я не имела в виду, что тебе не может не нравиться… — Глория заговаривалась и сама это поняла. — В любом случае: я, конечно, покажу тебе оранжерею. Но она в другом конце здания, так что, наверное, оставить её на конец экскурсии.

— Так даже лучше, — согласилась я и добавила, снимая возможные подозрения. — Сладкое ведь всегда оставляют напоследок.

Глория улыбнулась. Шалость удалась.

На самом деле, показывать в академии было особенно нечего. Она находилась в бывшем особняке, построенном каким-то разорившимся аристократом, и я могла ориентироваться в ней интуитивно. Главное запомнить, что гостевые комнаты превратились в спальни студенток, хозяйские — в спальни студентов, а голубые, розовые, изумрудные гостиные — в кабинеты, где хозяйничали профессора.

— Это бальная зала, — передо мной открылась самая большая из дверей, находившихся в этом здании.

Зала выглядела именно так, как я могла бы её представить: просторная овальная комната с высоким потолком, роскошной люстрой с цепочками поблёскивающих кристалликов и превосходным паркетом. Пожалуй, это было самое красивое место, какое только я увидела в академии. Даже в полумраке, без звуков музыки и шороха юбок, оно внушало какой-то внутренний трепет — будто кремовые стены хранили отголоски слухов, которые шёпотом рассказывали оставшиеся без пары девушки и приглядывающие за ними преподаватели. Сколько секретов они слышали?

— И через неё как раз можно попасть в оранжерею, — дав мне возможность оглядеться, Глория прервала чуть затянувшуюся паузу и перешагнула порог.

Наши шаги эхом отдавались в пустой зале, складываясь в моей голове в вальсовый ритм. Пока мы шли, я подсчитала: чтобы преодолеть всю комнату, потребовалось бы одиннадцать вальсовых квадратов — хотя, это насколько размашисто танцевать.

— Ещё в оранжерею можно пройти из столовой и лаборатории, но в столовой двери на улицу открывают только в дни, свободные от обучения, а в лаборатории не открывают совсем: небезопасно.

Почему это не безопасно, я спросить не успела. Глория толкнула белую дверь, единственную украшенную стёклами, и моему взору предстало зрелище самой странной оранжереи в мире.

Первое слово, которое пришло мне в голову — хаос. Я будто оказалась в африканских непроходимых джунглях. Здесь не было клумб в нормальном понимании этого слова, деревья и кустарники росли словно бы вперемешку, и никто не думал о том, чтобы своевременно обрезать их ветви. Маменька упала бы в обморок от столь неухоженного, безумного места, я же с удивлением поняла, что мне нравится.

Как и во всех оранжереях, воздух здесь был настолько тяжёлым и влажным, что едва не оседал капельками на коже. Любым движением ты задевал листья, вызывая волну шелеста — будто ветер мог бы сюда пробраться. А пройдя чуть глубже и свернув голову, мог замереть в изумлении, потому что натыкался на настоящее озеро или, вернее сказать, на зеленоватое болото с чудом живущими на нём кувшинками.

— Я предупреждала, — заметила выражение моего лица Глория.

— Нет, — я покачала головой, отводя от воды зачарованный взгляд. — Нет, всё не так, как ты подумала. Если честно, я в восторге от этого места!

Ему не хватало разве что жизни. Стрёкота кузнечиков, заливающихся трелями птиц, заплутавших в деревьях кроликов или других мелких животных. Без них лес — назвать это место оранжереей я не могла даже в мыслях — выглядел прекрасным, настоящим, но всё же безликим. Словно лишился маленькой, но значимой своей части.

— Я могу здесь остаться? — я обернулась.

Этот вопрос был в моих планах с самого начала, но я не думала, что мне удастся произнести его столь искренне. Да, мне нравилось наблюдать за природой, но природа в моём представлении заканчивалась бескрайними полями, вересковыми пустошами, а никак не тропическим лесом.

— О, боюсь… — Глория собиралась ответить отказом, но её прервал тяжёлый звук гонга, возвещавший скорое начало занятий.

Я мысленно вознесла благодарность богам: теперь Глория никак не успевала проводить меня до дамской гостиной и вовремя прийти к началу своих штудий. Она могла либо решиться на опоздание, либо отправить меня одну шататься по коридорам, либо оставить здесь.

— Обещаю никому не попадаться на глаза, — я нарисовала пальцем крестик в районе сердца.

Глория посмотрела на меня с сомнением. Однако гонг прогремел во второй раз.

— Я могу быть тихой, как мышка, — доверительно заглянула я ей в глаза.

И Глория сдалась. Веки её на мгновенье сомкнулись в признании поражения, а потом она быстро глянула на меня, наказала не бродит по особняку почём зря и, подхватив юбки, едва ли не выбежала за дверь.

— Я уж думал, она никогда не уйдёт, — раздавшийся за спиной юношеский голос заставил меня вздрогнуть и обернуться.

Слуга — Фред, припомнила я его имя, — стоял в тени особенно высокого растения. Был ли он там раньше? Как давно пришёл? Подслушивал ли мой разговор с Глорией? Все вопросы оставались для меня без ответа.

— Я не могла просто так сюда прийти, а экскурсия по академии была хорошим поводом. Не мог выбрать место, куда студентке проще попасть?

— Тебе в любом случае пришлось бы объяснять остальным, куда и зачем ты идёшь. Было бы хуже, если бы ты просто испарилась.

Ладно, в этих словах был свой резон.

— Но почему именно оранжерея?

— Сюда никто не ходит кроме пары преподавателей, а в это время они обычно заняты. Здесь безопасно, тихо и красиво.

Надо же, от него тоже не укрылась атмосфера этого места.

— И чем мы будем заниматься? Чему я должна тебя учить?

— Всему, что посчитаешь нужным: от кучи вилок на вашем столе до того, как правильно обращаться ко всяким герцогам и маркизам. Представь, что я актёр, которому нужно сыграть какого-то лорда. Что бы ты мне посоветовала?

— Не так держать спину.

Слова вырвались сами, не потребовалось и мгновение на раздумье. От того же Дерека моего соучастника отличала прежде всего манера держаться. Да, у них обоих была идеальная осанка, но у Фреда — вымуштрованная, нарочитая, а у Дерека — естественная, привитая с раннего детства. Его не учили сохранять прямую спину, он сам невольно приосанивался, чувствуя своё особенное положение в обществе. Хотя, казалось бы, всего лишь барон.

— В смысле? — конечно, Фред не мог вот так сразу это понять.

— По тебе видно, что ты стараешься стоять правильно, — устало объяснила я. — Ты ведь сутулишься, когда расслабляешься, да?

От моих слов он напрягся только сильнее, скрестил руки на груди, защищаясь. Заметно, что ему не понравилось, когда разговор свернул в эту сторону: с нейтрального этикета на что-то личное, пускай даже и отдалённо. Пожалуй, в этом стремлении оградить частную жизнь он на аристократов как раз-таки очень похож.

— Ты недавно в услужении, верно? — просто догадка.

Фред не ответил, но по тому, как он отвёл взгляд в сторону, я сразу всё поняла. Опытные слуги не так пристально следят за собой, для них стоять прямо, быть сдержанными и безэмоциональными так же привычно, как для какого-нибудь лорда и леди. Последние обычно даже позволяют себе больше эмоций, ведь им это простительно.

— Со временем станет проще, — заверила я Фреда. — Выправка прививается с опытом, никак иначе я тебя ей не обучу.

— И какой тогда от тебя толк? — конечно, резкая фраза была просто защитой, но оттого мне было не менее больно её услышать.

Я поморщилась, в голове промелькнула: «Зачем я вообще в это ввязалась?» И, да, если бы уроками я расплачивалась только за помощь, пожалуй, в этот момент я бы отказалась от нашего странного сотрудничества. Но я помнила: ему есть, чем связать меня по рукам и ногам, а потому поджала губы, крепче упёрлась пятками в землю и заговорила строго и серьёзно, как мисс Бендикот или маменька, когда на меня сердилась.

— Аристократ так бы никогда не сказал.

— А как бы он сказал?

— Не показал бы обиду сразу, но запомнил бы. Выждал бы время, чтобы ударить исподтишка, но так, чтобы обидчик сразу понял, за что его наказали.

— Примеры будут?

— Конечно, — я улыбнулась. — Если бы ты меня обидел, я бы подождала, пока ты начнёшь мне помогать, выслушала бы тебя и низвела бы всю пользу твоих слов к минимуму. «Я и так знала про эти ваши секретные коридоры. Какой от тебя вообще прок?»

Последнюю фразу я произнесла нарочито пренебрежительно, а под конец фразы втянула щёки и закатила глаза. Немного карикатурно, но для примера сойдёт.

— Извини, я ляпнул, не подумав, — Фред воспринял мою игру всерьёз.

— Я сказала: если бы я обиделась, — ответила я, но внутри меня что-то сжалось: простоватый слуга читал меня, словно открытую книгу. На самом деле его тон мне совсем не понравился.

— Как скажешь, — он пожал плечами, словно ничуть не поверил моим словам. — Но это был хороший урок: теперь при разговоре с тобой я буду думать, прежде чем говорить. И буду бояться, что каждое неосторожное слово аукнется мне пару дней спустя.

— И оно ведь аукнется, — с деланной важностью кивнула я, вызывая улыбку. — И, раз уж ты по достоинству оценил наше маленькое занятие, скажи — когда мне ждать твоего урока?

— То есть, когда я проведу тебя к твоему женишку?

Я шикнула:

— Можно же не говорить об этом вслух!

— Да не волнуйся, — Фред легкомысленно отмахнулся. — Нас здесь никто не услышит.

Можно было только покачать головой на такую наивность:

— Вот для тебя второй урок: в мире аристократов никогда не знаешь, кто прячется за углом или подслушивает под дверью. Мы любим сплетни и слухи даже больше, чем слуги. Моя маменька, например, приезжая в гости первым делом спрашивает у горничной, что она слышала на кухне.

— Выходят, слуги всё-таки знают больше? — он усмехнулся.

— Да, — не было смысла это отрицать. — Но многое они рассказывают своим хозяевам. Никогда не стоит об этом забывать. Никогда.

Фред поднял руки: «Туше!», — прочитала я в этом жесте.

— Я учту, — вслух произнёс он. — Но понятия не имею, как зашифровать то, что этой ночью, когда все разойдутся, я могу разбудить тебя и показать путь к мужской гостиной.

Ладно, пожалуй, это и впрямь трудно завуалировать.

— Хорошо, я буду ждать.

— Лучше постарайся перед этим выспаться. Ночные работы заканчиваются обычно в три часа ночи, а если ты не будешь спать до этого часа, то явишься к своему… — он помедлил, — …другу в не самом лучшем виде.

— Я учту, — вслед за ним деловито кивнула я. — А когда пройдёт наш с тобой следующий урок? И где? Я не могу всё время пропадать в оранжерее…

— Я что-нибудь придумаю, — заверил меня Фред.

Я сразу увидела: он понятия не имеет, что делать.