Моя лучшая ошибка

Дарья Прокопьева, 2023

Юная мисс Имельда Браун точно знала, что в будущем её ждёт прекрасный принц. У него даже было имя – Дерек Лонгсдейл, будущий барон Гастингс.Имельда была помолвлена с ним с самого раннего возраста, и свадьба была уже не за горами, когда, как гром среди ясного неба, грянула новость: оказалось, жених и невеста астрологически несовместимы!В любом другом мире сказали бы, что это – чепуха, но не здесь. В мире Имельды астрологический прогноз мог стать поводом для войны, чего уж говорить о расторжении помолвки!Но наша героиня тоже не лыком шита. Решив взять дело в свои руки, она вслед за женихом отправилась в Бирмингемскую академию алхимии и астрологии. С двумя целями: найти лазейку в толковании натальных карт и наконец-то познакомится с женихом.Ой, мы не говорили, что они ни разу не виделись?!

Глава четвёртая, в которой мисс Имельда Браун совершает судьбоносную ошибку

Сердце моё попыталось выскочить из груди от ужаса: вот сейчас он окликнет кого-то постарше, мою вылазку обнаружат и я в первый же день обучения вылечу из академии с невиданным позором. Мигом представив выражение лица маменьки в момент, когда она ознакомится с этой новостью, я отмерла и сделала первое, что пришло в голову.

Зажав парнишке рот, толкнула его в тёмный коридор и прижала к стене — благо, он удивился так, что я смогла всё это проделать.

Некоторое время мы оба стояли молча, пытаясь, видимо, сообразить, как выйти из ситуации с наименьшим уроном. Слуга не пытался вырваться, хотя взгляд его бегал из стороны в сторону, будто старался найти шанс на спасение на стенах тёмного коридора. Я же вдруг поняла, что в коридоре недостаточно темно: распахнутая настежь тайная дверь впускала внутрь холодный лунный свет и повышала мои шансы быть обнаруженной. Подумав об этом, я свободной рукой потянула дверь на себя.

Этого оказалось достаточно, чтобы потерять преимущество.

Когда дверь закрылась, и мы погрузились в кромешную тьму, я неожиданно ощутила прикосновение к своему запястью. И была настолько этим ошарашена, что не сопротивлялась — послушно отвела руку от лица слуги, отступила в сторону. Вмиг вспомнила о приличиях и осознала, что оказалась в тесном пространстве мало того, что с юношей, так ещё и явно не моего круга. Кто знает, что могло прийти ему в голову!

Судя по всему, этому юноше пришло в голову то же самое, что и мне:

— Не бойся, — я услышала сначала голос в темноте, а потом какой-то шорох. — Сейчас, я нащупаю свечу.

Что-то коснулось моей юбки — то ли рука, то ли склонившаяся к полу макушка. Я вжалась в стену сильнее, и это от него не укрылось. До меня донёсся звук, подозрительно похожий на смешок, а за ним:

— Извини.

Только тут я сообразила, что он обращался ко мне на «ты». Ужасная фамильярность со стороны слуги, которой было бы впору возмутиться — разумеется, если бы я сама до этого практически не прижималась к нему, пускай и исключительно в целях безопасности!

Нет, не так я представляла себе первый день в академии.

— Ага, достал, — снова шорох, снова прикосновение к юбке, а затем — долгожданное чирканье спички.

Маленький огонёк ослепил меня, пронёсся перед моим носом, а потом превратился ярко и весело полыхающий фитиль свечи. В его свете слуга выглядел загадочным заговорщиком — и вскоре я убедилась, что это впечатление было далеко не таким уж обманчивым.

— Итак, мисс?.. — он выразительно поглядел на меня, вынуждая разлепить пересохшие губы.

— Браун, — зачем-то сказала я правду, и тут же мысленно укорила себя: сама же дала оружие в руки! Но отступать было поздно и я, чувствуя, что выкапываю собственную могилу, продолжила, — мисс Имельда Браун.

— Фред, — слуга фамилию называть не стал. — Итак, мисс Браун, что же вы делаете в столь поздний час в столь неподходящем месте?

— У меня разболелась голова, и я хотела позвать слугу, чтобы он принёс мне лекарство? — соврала я первое, что пришло в голову, но так неуверенно, что не нужно было даже стараться, чтобы распознать ложь.

— Леди, чтобы вызвать слугу, звонят в колокольчик, а не лезут в тёмный страшный служебный коридор, в котором наверняка водятся пауки или крысы. Или пауки и крысы, — он ухмыльнулся, в изменчивом свете показавшись маленьким дьяволёнком. Но я тоже не лыком шита:

— Нет тут пауков! Иначе они были бы по всему дому, а этого бы уже не допустили ни деканы, ни ректор, ни мисс Бендикот. Особенно мисс Бендикот.

Ухмылка стала только шире:

— А ты умная, мисс Браун. Пожалуй, я не буду раскрывать твой секрет.

— Тебе бы и так никто не поверил, — скрестила я руки на груди.

— Неужто? Думаешь, твоя мисс Бендикот такая дура, что не догадалась бы, к кому ты решила сбежать?

— Ни к кому я не сбегаю, — буркнула я.

Конечно же, неубедительно.

— Да ну? И кто же этот «никто»? Какой-нибудь красавчик-второкурсник? Или вообще жених? Скорее жених, да? Ты же новенькая, познакомиться ни с кем не успела. Значит, тут есть кто-то, кто тебя знает. А на мужской части академии это может быть только жених или брат. Вот только к братьям так не бегают, уж поверь мне.

Какой отвратительно догадливый и неглупый слуга!

— Только не надо ненавидеть меня лишь за то, что ты не умеешь врать.

— Я умею! — вскинулась я, и тут же пожалела об этом.

Взгляд слуги — как там его зовут, Фред? — говорил красноречивее слов.

— Да уж, не повезло бы тебе, встреть ты тут кого-то другого.

— А с тобой, что ли, повезло?

— Ещё бы! — он ухмыльнулся. — Я не только ничего никому не скажу, я ещё и помогу тебе с твоим женишком!

Я поглядела с сомнением — Фред меньше всего был похож на альтруиста. Что ж, он и не пытался долго им притворяться:

— За достойную плату, конечно.

В целом, это был неплохой вариант. Я дала бы ему свои карманные деньги, он бы забыл этот вечер — предварительно организовав нам с Дереком свидание, естественно. Но была в плане одна загвоздка:

— У меня нет денег.

На этот раз пришёл его черёд глядеть на меня скептически.

— Это академия, — я закатила глаза. — Здесь нам выдают форму, учебники, писчие принадлежности, кормят и водят в театры. Всё уже оплачено — зачем мне ещё какие-то деньги?

— На платья?

— Форма, помнишь? Мы носим форму.

Я выразительно указала на себя, одетую в эту самую форму.

— Могу дать разве что драгоценности.

— Нет уж, — он отказался на удивление прытко. — Потом ты скажешь, что твои любимые серёжки пропали, всю академию поднимут на уши, серёжки найдут у меня — и меня очень быстро отсюда турнут. Тебе, конечно, здорово: со мной исчезнет твоя проблема. Но я не такой дурак, чтобы на это подписываться.

Чёрт, а я о таком плане и не подумала! Даже обидно.

— И что мы тогда будем делать? Будешь молчать бесплатно? — без особой надежды поинтересовалась я.

— Ещё чего, — он фыркнул. — Расплатишься по-другому.

— Как? — мигом в мыслях всплыл разговор за обеденным столом.

Видимо, что-то промелькнуло на моём лице: слуга коротко рассмеялся, покачал головой.

— Нет, принцесса, не так. Дашь мне пару уроков?

— Чего? — я сама-то толком ничего не умела.

— Манер, — он улыбнулся так, словно знал, какой это произведёт эффект. — Расскажешь про эту кучу вилок и ножей на столе, про правила поведения, обращения, ваши дурацкие танцы…

— Почему это танцы дурацкие?!

— Рад, что только это тебя волнует.

— Не только это, — мне не понравился тон, с каким он это сказал: будто уже записал меня в разряд наивных, глупых девиц, к которым я решительно отказывалась себя приписывать. — Зачем тебе эти уроки?

— Ответ на этот вопрос стоит дороже моей помощи и молчания.

Впервые я посмотрела на него с подлинным интересом. Словно в нём было что-то больше дурного происхождения, невероятной наглости и острого языка. Да, в нём была тайна.

— По рукам, — ещё не успев принять окончательное решение, я протянула ему ладонь.

Он склонил голову набок, будто тоже увидел что-то новое во мне благодаря этому жесту. Взгляд из насмешливого стал внимательным, изучающим — от такого захотелось передёрнуть плечами.

— По рукам, — медленно кивнул он, я сжал мои пальцы.

Рукопожатие вышло совсем коротким, длилось долю секунды, но я всё равно успела прочувствовать и тепло его кожи, и шероховатые мозоли на ладони и кончиках пальцев. Когда он отпустил мою руку, ей вдруг стало пусто и холодно — так, что я невольно сжала и разжала кулак.

— Итак, как ты можешь мне помочь?

— Сразу к делу? Уважаю твой подход, мисс Браун!

Говорил ли он искренне или в насмешку? Так и не скажешь.

— Для начала, дам совет: не лезь в служебный коридор сразу после отбоя и вообще раньше трёх часов ночи. Когда вы, великосветские создания, ложитесь спать, мы выходим из своих норок, чтобы прибраться за вами. Народу в этих коридорах сейчас больше, чем в вашей столовой во время ужина.

Стоило ему это сказать, и мне послышался какой-то шум в темноте.

— Не волнуйся, я вышел чуть раньше положенного. Хотел поживиться пирожными, которые вы, принцессы, всегда забываете.

— Ты же в курсе, что здесь нет принцесс?

— Да, но с принцессами проще всего сравнивать себя нищим.

Это что, намёк на Марка Твена? Нет, не может быть!

— И что, ты правда воруешь недоеденные пирожные? — отгоняя от себя догадки, явно не соответствующие истине, поинтересовалась я.

— Мне приятно, что ты в этом усомнилась! — в глазах его заплясали весёлые искорки — или отразился дрожащий огонёк свечи? — Нет, недоеденные не трогаю. Но ваша староста вообще не ест сладкое, если ты не заметила.

— У нас нет старосты, — заметила я, поражённая, что он так много знает об устройстве жизни в дамской гостиной.

— Официально, может, и нет, — лукаво улыбнулся он.

И вдруг посерьёзнел, повернув голову будто на звук.

— А вот теперь нам и впрямь нужно поторопиться, принцесса, — проговорил он, не отворачиваясь от тёмного и, я надеялась, пока ещё пустого коридора. — Я найду тебя завтра.

— Что? — прежде, чем я сообразила, он шагнул в темноту. — Стой! Что это значит: «Я тебя найду»? Где, как?

— Не знаю, — он оглянулся, пожал плечами. — Что-нибудь придумаю. Мне же это теперь тоже нужно.

Я, как дура, стояла у выхода в гостиную, пока огонь свечи в его руках не превратился в едва заметную точку. Только после этого я почувствовала, что могу выйти из этого коридора обратно, в декорации нормальной жизни, которую я только что променяла, сама не знаю на что. На помощь? На авантюру? Или, как говаривал мистер Холмс, на шанс здорово повеселиться?

Заснуть я смогла только под утро.

Ночью же мои мысли вертелись вокруг загадочного Фреда — я пыталась понять, зачем ему нужно учиться манерам, из добрых намерений или из злых. Думала о том, почему он сам вызвался помочь мне: видит Бог, я могла согласиться обучать его и попросту за молчание. Гадала, не совершила ли ужасную ошибку, подписавшись на это — может, мне стоило утром же отправиться к мисс Бендикот, сказать, что я поймала слугу на краже пирожных, и избавиться от него?

Нет, конечно, я не могла оболгать его — не того, кто выбрал скрыть мою собственную вылазку, пускай и за плату. Словно бы, когда он решился на это, между нами образовалась тонкая, хрупкая связь. Равновесие, которое могло нарушить любое отклонение от уговора и которое я обязана была всеми силами поддерживать.

Первая же трудность на этом пути возникла, когда Мэриан пришлось трясти меня за плечо, чтобы заставить проснуться. Я была слишком вялой и усталой, чтобы девушки не обратили на это внимание. Но если Глория и Мэриан обеспокоились моим здоровьем, то Эмили (а с ней, возможно, Джози и Бекки) заподозрила неладное.

— Во сколько ты вчера легла спать? — поинтересовалась она, когда я всё же, зевая, доползла до ванной комнаты. — Я помню, ты задержалась в гостиной.

— Долго читала, — пробубнила я, будто это было ответом.

Эмили и Джози, стоявшие в это время у раковин по соседству, переглянулись. Да, я вела себя странно и придумала глупую отговорку — но посмотрела бы я на них после такой ночи!

Хотя сейчас смотреть ни на кого не хотелось, так что я поспешила склониться над краном и плеснуть в лицо тёплой воды. Умывание всегда помогало мне проснуться — настолько, насколько это было возможным.

Помогло и сейчас: когда пришла пора отправляться на завтрак, я выглядела чуточку серее обычного, но это можно было списать на волнение перед первыми занятиями. Оно, кстати, было: всё-таки я не имела ни малейшего понятия об астрологии, которую приехала изучать.

— Не волнуйся: курс назначен на изучение с нуля, — попыталась успокоить меня Глория, с которой я поделилась своими волнениями — теми, что могла поделиться. — Первую пару недель вам будут объяснять, во что вы ввязались, всё разложат по полочкам…

— И попытаются отговорить, — не отвлекаясь от завтрака, веско добавила Дороти. — Что? Я всего лишь готовлю их к реальности!

— Она права, Глори, — вклинилась Бекки. — Нужно быть готовыми к тому, что почти все профессора начнут говорить: наука не для женщин, женщина должна быть матерью и хранительницей очага, науку звёзд женщине не постичь…

Кажется, она кого-то пародировала, причём похоже — даже Глория прыснула. Но тут же состроила строгую мину:

— Бекки, хватит. А если кто-то услышит?

— Тогда мне влетит, — обезоруживающе ответила та, но, кажется, её не особенно это волновало. И через мгновение я поняла, почему, так как Бекки добавила, — В очередной раз.

Что ж, мне стоило догадаться, что она бунтарка.

— Вот именно, — кажется, между Бекки и Глорией продолжался извечный спор. — Ещё пара таких раз, и они не ограничатся тем, что напишут твоему отцу. Тебя могут отчислить, Бекки.

— Вряд ли. Ты знаешь, сколько родители платят за наше обучение?

Глория, видимо, знала, потому что тут же умолкла. Дороти, на этот раз сидевшая рядом со мной, аккуратно ткнула меня локтем, привлекая внимание:

— Не волнуйся, это у них так выражаются самые тёплые отношения. Глории нужно о ком-то заботиться, а Бекки — бунтовать, как подросток. Они прямо нашли друг друга. Какие странные облики порой принимает дружба!

Да уж. Я перевела взгляд на Нику и Джози, которые тоже спелись, но совсем иначе. Они не спорили о поведении, манерах, образе жизни, и обсуждали только науку. Даже сейчас склонились над каким-то фолиантом, негромко бормоча что-то друг другу на ушко. Мисс Бендикот, которая явно не одобряла подобное поведение за завтраком, недовольно качала головой, но помалкивала. То ли не хотела привлекать взгляды к девочкам, то ли думала, что ради учёбы отклонения от правил простительны.

— А с кем ты дружишь, Дороти?

— Ни с кем, — она дёрнула плечиком. — Или со всеми. С тобой, например.

Я бы не назвала нас друзьями, не через сутки после знакомства. Но Дороти мне нравилась: мне была близка её молчаливость и сдержанность. Она не была в центре внимания, как Бекки и Эмили, не казалась помешанной на науке, как Ника и Джози, не пыталась стать для всех матерью, как Глория. Пожалуй, из всех девочек Дороти напоминала мне Мэриан: та тоже была спокойная, тихая, пусть и по-другому — мечтательно.

Даже сейчас Мэриан витала в облаках. Вилка в её руках описывала мерные круги над тарелкой, не касаясь еды, взгляд же Мэриан рассеянно блуждал, ни на ком толком не останавливаясь. Можно было только гадать, какие мысли поглотили её настолько, что, когда завтрак закончился, её пришлось подталкивать, чтобы очнулась.

— Эй, не тычь меня, — прошипела она, когда Джози повторно попыталась привести её в чувства. — Я думаю, а не сплю, если ты понимаешь разницу.

— Я-то как раз понимаю, — усмехнулась Джози, чем заработала испепеляющий взгляд через плечо.

Кто знает, во что это могло бы вылиться, не торопись мы на первое в своей жизни занятие по астрологии. Оно обещало быть неожиданным — хотя бы потому, что вопреки моим предположениям, проходило не в башне, а в обычном кабинете на первом этаже. Какие звёзды оттуда можно увидеть? Хотя, о чём это я — будто звёзды можно увидеть днём.

— Добро пожаловать, леди. Добро пожаловать, джентльмены.

Преподавателем истории астрологии оказался невысокий старичок, казалось, согнувшийся под тяжестью своих знаний. Он представился профессором Теодором Айсли — при звуках этого имени некоторые юноши взволнованно переглянулись, будто это был кто-то особенный. Мы с Эмили, севшей со мной за одну парту, переглянулись недоумённо.

— Да-да, — профессор покивал, неуклюже пряча улыбку. — Тот самый профессор Теодор Айсли, первым выпустивший современный перевод «Четверокнижия» Птолемея: до тех пор, как вы наверняка знаете, он существовал лишь на латыни и в оригинале, то есть на древнегреческом языке. Многие полагают, что с этого момента и началось возрождение и, не побоюсь этого слова, восхождение астрологии. Однако я на себя такую ответственность, конечно, не беру.

Каждому в аудитории было ясно, что скромность его напускная. Профессор Айсли подтвердил это неоднократно: давая экскурс в историю астрологии, он коротко и без особого интереса рассказал нам об опыте учёных Месопотамии и Египта — но надолго задержался на Древней Греции. И всякий раз, упоминая Клавдия Птолемея с его трудами, профессор самодовольно поглядывал в класс, будто спрашивал: помните, да, кто его перевёл? Знали бы вы, как хотелось выкрикнуть на всю аудиторию, что мы уже осознали всю степень его величия и готовы перейти к следующей теме!

Правда, не думаю, что профессора Айсли интересовало наше мнение — и под «нашим» я подразумеваю мнение девушек. Он практически не смотрел на нас, обращаясь к одним лишь юношам, ища в них понимания и восхищения. Сначала я не придала этому значения, но когда он начал задавать вопросы исключительно студентам мужского пола… Что ж, я живо вспомнила слова Бекки и порадовалась, что этот профессор по крайней мере не говорит нам в лицо всё, что о нас думает.

Такими были не все. Профессор Фишер, встретивший нас на вводном занятии по натальной астрологии, не стеснялся задавать девушкам вопросы — и подчёркивать каждую сделанную ошибку. Нет, ну скажите на милость, откуда я должна в начале первого же урока взять определение генитуры?!

— Так-так, — когда я честно призналась в своём неведении, Фишер (называть его профессором в мыслях я просто отказываюсь) удовлетворённо покачал головой, точно радовался оплошности и предоставленной ему возможности поглумиться. — А может, вы знаете, сколько домов существует в каждом гороскопе?

Я сделала вид, что задумалась над ответом, но на самом деле размышляла, что хуже: сказать, что не знаю, или попытаться дать хоть какой-то ответ. Что ж, первый вариант я уже пробовала…

— Девять? — я помнила, что дома как-то связаны с планетами, и решила попросту сосчитать их количество.

По лицемерно сочувственной улыбке Фишера сразу стало понятно: зря.

— Не думал, что когда-нибудь такое встречу, — он повернулся к студентам-юношам, будто предлагая вместе с ним оценить диковинку. — Оказывается, в наш просвещённый век есть люди, которые не знают, сколько знаков числится в Зодиаке!

Эй, но он же не так спросил!

— Но мы не должны быть суровы, — неожиданно Фишер пресёк нерешительные мальчишеские смешки. — Всё же эта юная леди осознала своё невежество и решила устранить его, обратившись за нашей помощью. Правда, при этом отняла место у более многомудрых юношей, которым обучение в сих стенах явно больше пошло на пользу…

К лицу прилил жар, порождённый одновременно раздражением и… да, стыдом. Уставившись в стол, я с ужасом понимала, что он прав. Я поступила сюда совсем не ради науки, и я заняла место — не юноши, конечно, но какой-нибудь девушки с горящими глазами, которая бы точно подготовилась к своим первым занятиям. А не рассчитывать чёрт знает на что.

— Садитесь, мисс… — закончив втаптывать меня, а заодно и других девушек, в грязь, Фишер милостиво махнул рукой.

— Браун, — подсказала я, тяжело опускаясь на стул.

Теперь я была уверена, что надолго в этих стенах не задержусь. До конца семестра разберусь с этой проклятой совместимостью, заручусь поддержкой Дерека — и на этом всё.