Моя лучшая ошибка

Дарья Прокопьева, 2023

Юная мисс Имельда Браун точно знала, что в будущем её ждёт прекрасный принц. У него даже было имя – Дерек Лонгсдейл, будущий барон Гастингс.Имельда была помолвлена с ним с самого раннего возраста, и свадьба была уже не за горами, когда, как гром среди ясного неба, грянула новость: оказалось, жених и невеста астрологически несовместимы!В любом другом мире сказали бы, что это – чепуха, но не здесь. В мире Имельды астрологический прогноз мог стать поводом для войны, чего уж говорить о расторжении помолвки!Но наша героиня тоже не лыком шита. Решив взять дело в свои руки, она вслед за женихом отправилась в Бирмингемскую академию алхимии и астрологии. С двумя целями: найти лазейку в толковании натальных карт и наконец-то познакомится с женихом.Ой, мы не говорили, что они ни разу не виделись?!

Глава третья, в которой встреча с прекрасным принцем откладывается на неопределённый срок

Ничего не вышло! Нет, не так — это был полный, бесповоротный, ужасный провал, невыносимый для моего чувства собственного достоинства!

Но я должна держать себя в руках и, как положено хорошему рассказчику, поведать обо всём по порядку, не скрывая даже самых неприятных и постыдных деталей. Приступим же.

Как и всегда бывает в подобных историях, ничто не предвещало беды. Первый вечер в академии я прекрасно провела со своими сокурсницами, каждая из которых оказалась на удивление прекрасной девушкой. Глория по очереди познакомила меня с ними: сначала — со своими подружками со второго курса, затем — с пока ещё застенчивыми и опасливыми новыми студентками, такими же, как и я.

— Бекки ты уже знаешь, — при этих словах темноволосая болтушка подняла голову от лежавшей на коленях вышивки и приветственно помахала мне рукой. — А это Доротея, ещё одна из первопроходцев.

На меня смотрела круглолицая рыжеволосая девушка, чей нос и скулы были усыпаны светлыми, едва различимыми веснушками. При звуках своего имени она очаровательно сморщила маленький носик:

— Пожалуйста, зови меня Дороти. Не знаю, о чём думали мои родители, выбирая то имя.

Пожалуй, я её понимала. Моё имя, конечно, не вызывало у меня такого отвращение, но его звукам неизменно сопутствовала неловкость. Каждый раз при знакомстве люди вскидывали брови, а многие считали должным вслух отметить, что в нашей стране Имельду на каждом шагу не встретишь!

— Имена всех новеньких, если честно, я ещё не успела запомнить, — между тем, негромко призналась мне Глория. — Они прибыли только сегодня утром, и у нас было не так много времени, чтобы пообщаться. Хотя Ника и Джози, конечно, оказались в центре внимания.

Она чуть повысила голос, заставив двух девочек в дальней части гостиной втянуть головы в плечи. Спрятаться таким образом не удалось: Глория подвела меня поближе и нависла над подружками с неотвратимостью любой тяжкой доли.

— Очень приятно познакомиться, — первой со смущением справилась маленькая худенькая брюнетка с короткой не по моде стрижкой. — Вообще-то меня зовут Джозефина, но все для удобства сокращают.

— А мне можно? — вырвалось у меня.

Кажется, этим вежливым вопросом я прибавила себе баллов: Джози одобрительно усмехнулась, а в уголках её тёмных глаз появились смешливые морщинки.

— Пожалуй, можно, — милостиво согласилась она. — Что скажешь, Ник?

— Я бы предпочла, чтобы меня называли Никой, — ответила сидевшая рядом с Джози блондинка: лёгкая картавость наполовину с акцентом выдавали в ней уроженку другой страны. — Так звали одну из богинь победы, чьё благословение меня бы очень порадовало.

— Они волнуются из-за того, что поступили на направление алхимии, — пояснила Глория, когда мы оставили подружек в покое. — Ни для кого не секрет, что девушкам там приходится особенно нелегко: некоторые преподаватели считают, что мы просто не в состоянии постичь «великое делание».

Последние два слова она произнесла саркастично, чем привлекла внимание Бекки — та, похоже, имела свойство постоянно прислушиваться к разговорам в комнате и ввязываться в них, когда не просят.

— Вообще-то, — вот и сейчас протянула она, — Великое Делание недоступно и студентам-юношам. Так называется процесс изготовления философского камня, а оно находится под запретом для всех, кроме Магистров.

— А так и не скажешь, что она у нас заучка, да? — быстро прошептала мне на ухо Глория, и громче добавила. — Прости, Бекки, я ни в коем случае не хотела принизить твою науку или какой-либо из её аспектов.

— Я и не сомневалась, — ответила та так, что невозможно было понять: правду она говорит или ёрничает. — Просто тебя подкорректировала.

Кто-то за нашими спинами хмыкнул, и мы с Глорией одновременно обернулись. Позади, на невысокой кушетке обнаружилась одетая не по форме девушка, чьё круглое «ангельское» личико и нежные кудри никак не соответствовали пронзительному взгляду и многозначительной ухмылке.

— Что-то не так? — Бекки встала и подошла к нам, чтобы лучше её видеть.

— Нет, — девушка покачала головой, и локоны у её висков забавно подпрыгнули. — Просто восхищаюсь твоими знаниями и думаю: а не стоило ли и мне пойти на алхимию? Кажется, там учатся интересные личности.

— Ёрничаешь? — Бекки смотрела на неё с прежним подозрением.

— И снова нет. Но, если хочешь честности: мне понравилось, как ты поставила её, — девушка кивнула на Глорию, — на место.

— Хм, — на этот раз понимающе хмыкнула Бекки. — Допустим.

— Надеюсь, ты не обиделась? — между тем, кудряшка перевела взгляд на Глорию. — Просто со стороны это выглядело именно так.

— Ничего. Но на будущее: постарайся лучше подбирать слова. Мы стараемся создать тут сестринство, и мне… нам не хотелось бы никаких внутренних ссор.

Девушка наверняка заметила оговорку — на дне её глаз блеснули дьявольские искорки, — но по неизвестным мне причинам решила промолчать. То ли посчитала нужным прислушаться к Глории, то ли решила припомнить ей случайно вырвавшееся слово позднее.

Что бы там ни было, вежливое молчание Глорию устроило. Удовлетворённо кивнув, она было отошла от девушки, когда в последний момент спохватилась:

— Напомни, пожалуйста, как тебя зовут? Я знакомлю нашу новенькую, Имельду, со всеми студентками. И заодно и сама знакомлюсь…

— Эмили, — ничуть не обиделась та и вдруг протянула мне руку. — Давай, я не кусаюсь.

После короткого промедления, я всё же коротко сжала её пальцы. Это был странный жест: так вели себя при знакомстве мужчины — не леди. Но Эмили, похоже, считала условности выше своего достоинства.

— Она, наверное, суфражистка, — заметила Глория, когда мы всё-таки отошли в сторонку. — Ты заметила её брошку?

Не заметила, и сейчас с трудом сдержалась, чтобы не обернуться.

— В ней зелёные и фиолетовые камни, — пояснила Глория, заметив моё замешательство. — Это цвета суфражисток, у них такой же флаг. И моя сестра говорила, что девушки, которые хотят поддержать суфражисток, но боятся, делают это вот так, тихонько, с помощью украшений.

— Не похоже, чтобы она чего-то боялась.

— Думаю, с ней поговорила мисс Бендикот. Она старается не допустить никаких размолвок и могла объяснить Эмме…

— Эмили, — поправила я.

— Да, она могла объяснить Эмили, что лучше не провоцировать мальчиков на споры. Ты же знаешь, как они к этому чувствительны.

Мой отчим, мистер Браун, тоже вечно возмущался, когда натыкался в газете на новости о женском движении. Я же никогда не понимала, почему ему так не нравится идея дать женщинам право голосовать на выборах — что от этого изменится? Уверена, многие из дам ничего не смыслили в политике и просто сделали бы, как сказали бы мужья, отцы или братья. Я бы, например, поступила именно так.

— А вот и последняя из наших первокурсниц, — мы остановились, и я была вынуждена оторваться от размышлений.

Как бы странно ни звучало, но эта студентка, отличавшаяся от прочих неожиданной округлостью форм, сидела на широком подоконнике, притянув колени к груди. Судя по всему, подобное в гостиной не возбранялось: Глория ей и слова не сказала. Девушка, впрочем, тоже не отличалась разговорчивостью — с явной неохотой она повернулась к нам и вопросительно перевела взгляд с одной на другую.

— Это Имельда, — в очередной раз представила меня Глория.

— Я знаю, ты говорила, — пожала девушка плечами.

— Эм, — Глория, кажется, растерялась от такого ответа. — Не могла бы ты представиться ей в ответ?

— Мэриан Робсон, — так же равнодушно промолвила та. — Рада знакомству.

Судя по голосу, радости в ней не было и на йоту, однако я была не настолько смела, как Эмили, чтобы это отметить. Только и вымолвила:

— Я тоже, — и поспешила отойти вместе с Глорией в сторонку, поближе к куда более дружелюбным Дороти, Бекки, Нике и Джо.

— Она просто ещё не освоилась, — Глория решила успокоить меня, хотя я не могла сказать, что сильно огорчилась поведением последней сокурсницы. — Мы трое первые недели тоже не особенно общались, но когда вы единственные девушки в академии, куда каждый год принимают десятки юношей…

Я кивнула: и без того было понятно, что нам нужно держаться вместе. А ещё было ясно, что ни одна из девушек не поступала в академию ради учащегося здесь жениха — по крайней мере, ничто в их поведении не выдавало подобных намерений.

Глория, довольно откровенная в рассказах о местных обычаях, ни разу не упомянула ни чьего возлюбленного. Бекки, судя по всему, интересовалась лишь вышивкой и алхимией. А Дороти так усердно корпела над записями перед проверочной работой, что заподозрить ей в поверхностном отношении к науке было решительно невозможно.

Мои сокурсницы, на первый взгляд, тоже были настроены серьёзно. В Джози и Нике я была уверена — ни одна влюблённая дурочка не стала бы усложнять себе жизнь и не поступила бы на направление алхимии. Эмили с её борьбой за права женщин тоже вряд ли бы пошла на жертвы в виде высшего образования исключительно ради любви. Да и Мэриан, при всей её мечтательности, не тянула на чью-то пылкую невесту.

Выходило, что, вопреки пересудам, я оказалась единственной студенткой, догадавшейся сдать экзамены исключительно из романтических целей. И этот факт заставлял меня чувствовать себя самой глупой и неловкой девушкой в нашей гостиной. Или, скажем для пущего драматизма, во всём особняке.

С реальностью меня немного примирило поведение подруг по несчастью (читай — сокурсниц) во время ужина, куда нас позвали спустя час после моего прибытия. К тому моменту я уже успела переодеться в академическую форму: на редкость неудобную чёрную робу с широкими рукавами, которые во время еды упорно пытались забраться в тарелку.

— Держи, — от полного фиаско меня спасла всё подмечавшая Бекки.

В руках у неё была большая заколка для волос, какие моя маменька всегда считала слишком вульгарными. Как они смотрятся в причёске, мне тоже не нравилось, но, оказалось, такие приспособления исключительно полезны в тех случаях, когда нужно справиться с длинными рукавами. Собрав ткань на правой руке гармошкой, я аккуратно закрепила её в таком положении и наконец-то смогла орудовать вилкой с привычной скоростью и необходимым для леди изяществом.

— Спасибо, — пробормотала я Бекки.

Та как будто не слышала. Её внимательный взгляд был устремлён куда-то за пределы длинного стола, за которым кроме нас могли поместиться ещё с десяток человек, но не сидел никто. Видимо, предполагалось, что девушкам и юношам не положено проводить трапезы в такой близости — и это при том, что сидящие напротив нас Глория и Дороти спинами едва ли не соприкасались со студентами, расположившимися за соседним столом.

Именно на этих студентов и смотрела Бекки, которая, судя по всему, интересовалась ещё кое-чем помимо созданных из нитей цветочков и Великого Делания. Или, если точнее, кое-кем — мне не составило труда проследить за её взглядом и наткнуться на…

Ох. У Бекки определённо был вкус.

За столом ровнёхонько напротив нас сидел северянин, с виду немного за двадцать. Его нездешность выдавал внешний вид: могучая фигура, высокий даже для юноши рост, светлые длинные волосы, собранные в традиционную тугую косу. Ученическая роба на нём не сидела, стягивала широкие плечи, стесняла в движениях. Он морщился, пытаясь совладать с неподатливой тканью, достичь хотя бы подобия удобства. Судя по выражению лица, получалось плохо.

— Это наш официальный староста, его представили на торжественном обеде, — негромко произнесла сидевшая по левую руку от меня Джози. — Йорек как-его-там — фамилия просто непроизносимая. Но да, такому красавчику и непроизносимую фамилию простить можно.

Я почувствовала, что краснею, и поспешно уставилась в тарелку. Скосила глаза в сторону Бекки: той было хоть бы хны — так и сидела, мечтательно разглядывая старосту. Мне кажется, даже заметь он столь пристальное внимание, Бекки не отвела бы взгляда и только очаровательно, игриво улыбнулась. Вот она — смелость, заслуживающая восхищения!

Мне же, по-хорошему, следовало заглядываться не на северян, а на своего жениха, который должен был находиться где-то столовой. Но, увы, отыскать его среди полусотни студентов было решительно невозможно — в форме практически все были на одно лицо. Меня, например, нельзя было отличить от Ники: обе светловолосые, миловидные и миниатюрные. Даром, что разного роста — стоя Ника едва доставала макушкой мне до плеча.

— Кого ищешь? — Джози заметила, как я вытянула шею.

Я посмотрела на неё с сомнением, не уверенная, стоит ли говорить правду. Всё же Джози и другие девочки приехали сюда ради образования и уважения, а не ради романтики — ещё засмеют. Но как иначе объяснить свой интерес к юношам-однокашникам?

— Просто пытаюсь понять, насколько их больше.

— Раза в три, тут и смотреть не нужно. И это только среди первокурсников, чтобы ты понимала.

Да уж, паршиво. И как мне отыскать нужного? Или, того сложней, как поговорить с ним наедине? Очевидно же, что он не захочет обсуждать дела сердечные на публике — маменька говорила, что у молодых людей с этим туго, да я и сама сделала похожие выводы, наблюдая за многочисленными кузенами.

— А мы пересекаемся только на обедах и занятиях?

— Есть ещё общественные мероприятия, — ответила неожиданно Глория. — Пару раз в месяц нас выводят куда-нибудь, обычно на спектакль или оперетту. По праздникам устраивают балы, но ближайший будет только на Рождество. Это довольно забавно.

До Рождества я ждать не могла, поймать Дерека на спектакле — тоже. Не протискиваться же к нему меж кресел посреди антракта!

— Но вообще, зря ты это, — погружённая в свои мысли, я не сразу поняла, о чём говорила Глория. — Искать себе жениха тут некогда. Преподаватели не щадят нас, потому что мы девушки. Наоборот — некоторые специально задают больше заданий, так как считают, что нам надо больше практики, чтобы понять даже очевидные вещи. У тебя просто не будет времени бегать на свидания — если бы такая возможность была, конечно.

— Мисс Бендикот не даёт нам даже парой слов перемолвиться, — пояснила Бекки, отвернувшаяся-таки от своего северянина. — Только заметит, что ты с кем-то болтаешь — тут же оказывается рядом и проверяет, чтобы вы ни о чём «таком» не говорили. Об учёбе можно, но тоже чуть-чуть.

— А об учёбе-то почему нельзя? — поразилась я.

— Так мало ли: вдруг это просто предлог? Говорят, ещё до того, как нас принимать начали, был какой-то скандал со студентом. Тогда на балы приглашали девушек из института благородных девиц, и он вроде как с одной из них подружился. Преподаватели следили, но они правда говорили только о занятиях. Ну, и договорились через девять месяцев.

— До чего? — не сразу сообразила я.

Вместо ответа Бекки очертила в воздухе округлый живот.

— Врёшь! — восторженно воскликнула Джози — и тут же поймала строгий взгляд мисс Бендикот, сидевшей за преподавательским столом на противоположной стороне залы. — Где бы они успели?..

— Как будто бы в академии мало укромных уголков, — это фыркнула Дороти. — Да и на балах за нами, конечно, пытаются следить, но не то, чтобы успевают. Нас много, а дежурных преподавателей обычно два-три.

Вот это было уже интересно: похоже, Дороти знала больше, чем могло показаться на первый взгляд. Может, у неё тоже в этих стенах есть тайный возлюбленный?

— И всё равно… — протянула Джози с сомнением. — Тут же, хм, особое уединение нужно…

Сказала — и тут же залилась краской, с Никой на пару. Дороти, Бекки и Глория отреагировали спокойнее, а Эмили с Мэриан я толком не видела. Сама я от этих разговоров испытывала смешанные чувства: в рассказ Бекки верила слабо, упомянутые Дороти тайные уголки вызывали у меня интерес, а разговоры о, с позволения сказать, любовных утехах хотелось пропускать мимо ушей.

Если честно, я этой темы немного боялась — смыслила мало и не хотела показаться глупой.

— Только если ты влюблена, — девушки же менять тему не торопились: Бекки и вовсе ринулась просвещать наивную Джози. — Когда это без чувств — так, просто нежности, — то можно и в той же библиотеке…

— Как будто ты там когда-нибудь это делала! — Дороти закатила глаза.

— Нет, но могла бы! — уверенно возразила Бекки. — Есть во мне нерастраченный… авантюризм!

— Дурости в тебе много, — сказала, как отрезала, Глория.

Бекки не обиделась — наоборот, ухмыльнулась:

— Что правда, то правда, — а затем, мечтательно вздохнув, снова поглядела на Йорека. Судя по виду, представляла, чем бы они вдвоём могли заняться в тёмной безлюдной библиотеке.

Она не отрывалась от своего увлекательного занятия до самого конца ужина. Без Бекки же разговоры о романтике и прочем быстро сошли на нет. Эмили втянула Нику и Джози в разговор о каких-то правах для женщин, Глория с Дороти снова переключились на учёбу — я пыталась прислушиваться, но быстро смирилась с тем, что ничегошеньки не понимаю. Мэриан со мной болтать не спешила, да и сидела далековато, так что остаток трапезы я провела в молчании.

Это было по-своему полезно: появилась возможность внимательно разглядеть преподавателей. Все они предсказуемо оказались мужчинами, почти все — в преклонном возрасте, сильно за сорок. Они были неуловимо похожи: одинаковые учёные мужи с постными выражениями лиц, начинающими седеть волосами и равнодушными взглядами. На их фоне выделялись трое мужчин, два профессора и ректор.

Ректор, несмотря на свой возраст, был очень бодрым и живым человеком. Разговаривая, он ярко жестикулировал, порой позволяя себе коснуться чьего-то плеча. Старые преподаватели относились к этому со смирением, рука об руку следовавшим с привычкой. Молодые иногда вздрагивали, но вымучивали вежливые улыбки. Я же гадала, что пробуждало в ректоре подобную непосредственность: то ли высокий пост, на котором можно позволить себе не обращать внимания на других людей, то ли природная эксцентричность. Что бы то ни было, он вызывал во мне исключительно тёплые чувства.

Второй заметный мужчина, наоборот, казался холодным и мрачным. Судя по тонким серебряным полосам, расчерчивающим его робу, это был один из деканов — но не ясно, алхимического или астрологического факультета. На вид он был моложе своих коллег лет на десять, но по поведению мало от них отличался, был таким же скупым на движения и проявления чувств. Лицо его, очень рельефное, было будто вытесано из камня — его можно было бы назвать красивым, не будь оно омрачено профессорской строгостью.

Наконец, был за преподавательским столом ещё один человек, обращавший на себя внимание. Он выделялся своей молодостью — я бы не дала ему больше тридцати, что для преподавателя очень и очень мало. И вот уж кто точно вёл себя на свои годы! Он явно легко общался с ректором, постоянно то усмехался, то ухмылялся, говорил громче всех за столом — даже до меня порой долетал его голос. А ещё он единственный позволил себе нарушить правила, касающиеся одежды: его чёрная роба была небрежно распахнута, под ней виднелась обыкновенная белая рубашка с нахально не застёгнутым воротничком. Эта деталь особенно раздражала мисс Бендикот — бедняжка то и дело вздрагивала, когда преподаватель повышал голос, и каждый раз неодобрительно смотрела именно на его открытое горло. Было бы в её взгляде чуть больше раздражения, и можно было бы подумать, что она мечтает его задушить!

— Бекки, — окликнула я, на мгновенье замявшись. — А на кого это смотрит наша мисс Бендикот?

— Ммм, — та нехотя отвела взгляд от Йорека. — О, это профессор Харди! Ты с ним скоро познакомишься, он даёт занятия по основам алхимии для всех студентов первого курса. Он славный — единственный здесь не считает нас слабоумными только из-за того, что мы носим юбки.

Почему-то я поверила ей сразу. Профессор Харди выглядел как человек, готовый воспринимать все новые веяния, пускай даже суфражистские. Наверняка с ним будет приятно иметь дело.

Вдруг он встал. Встали и остальные преподаватели, следом — ученики. Запоздало я поняла, что это немой знак заканчивать трапезу, и тоже поспешила выбраться из-за стола. Хотела было выйти, но Глория цепко ухватила меня за рукав:

— Сначала преподаватели, потом — мы.

И действительно, никто не сдвинулся с места, пока меж столов с важным видом не прошли профессора. Остались лишь трое: мисс Бендикот и два декана с серебряными нашивками — они, видимо, должны были сопроводить нас до спален.

— Девушки, — мисс Бендикот кивнула нам, — идёмте.

Путь между столовой и дамской гостиной я не запомнила ни с первого, ни со второго раза. Такие беды с памятью должны были послужить мне сигналом: не стоило предпринимать никакие авантюры в первый же вечер, не изучив толком академию. Но я всегда плохо воспринимала сигналы, поступавшие от разумной части моего сознания.

Так что, когда после коротких посиделок в гостиной все принялись разбредаться по спальням, я осталась, сославшись на бессонницу. Глория посетовала, что не прихватила с собой любимых сонных капель, и пообещала с утра же отвести меня за ними в лазарет — а после наконец-то меня оставила. Она продержалась дольше остальных девушек, начавших зевать, едва мы вернулись с ужина.

Мне же только и нужно было, что остаться одной.

Убедившись, что никто не спешит возвращаться, я рванула к двери из гостиной. На пробу дёрнула ручку — увы, мы были надёжно заперты. Тщательное изучение замка тоже не дало почвы для размышлений: я не была всемирно известным детективом или хотя бы захудалым вором и не умела пользоваться отмычками. Этот путь был для меня закрыт.

Но я была уверена, что из комнаты должен был существовать другой выход. В гостиной должны были убираться слуги, а они не сновали туда-сюда по общим коридорам — это я как раз успела заметить. Значит, существовали другие проходы, надёжно спрятанные за толстыми стенами. И были двери, невидимые только с первого взгляда.

Я принялась искать потайной проход с дотошностью, которой мог бы позавидовать любой учёный. Медленно, осторожно я простукивала каждую стену — начала с той, что была справа от двери, затем переключилась на ту, что напротив. И расплылась в улыбке, когда стенка ответила на стук глухим, пустым звуком.

— Ага! — шёпотом возликовала я, и разве что не подпрыгнула на месте.

Понять, как открывается служебная дверь, было нетрудно. Это был не потайной ход, поэтому с ним не мудрили — хватило одного нажатия на полотно. Подцепив приоткрывшуюся створку, я потянула её на себя и открыла проход во тьму.

Проход, из которого на меня недоумённо смотрел лохматый мальчишка-слуга.