Простые истории

Дарья Манакова, 2020

Небольшие рассказы дополняют друг друга как бусины на цепочке – похожие на те, что собирает главный герой из волшебных артефактов. Пока русалки тащат солнце на дно, темные кейры варят зелье из какао-бобов, а духи леса смикты едят самые спелые фрукты, он бродит по морям, пытается разгадать свою судьбу и, конечно, ищет приключений. Надо ли говорить, что ему всегда удаётся их найти?

Апельсиновая корка

Долгий наваристый кофе получается очень чёрным и обжигающе-горьким. Его приятно пить под луной, когда та приливами и отливами настраивает трапезу на новый лад. Ночью и только ночью древним людям приносят поднос со сладкими апельсинами и острыми как бритва ножами, которыми так удобно разделять круглые цитрусы на почти равные полумесяцы. В растущую Луну дольку берут правой рукой, а в убывающую — левой, чтобы отдать дать уважения то выпирающей части букве «р», а то «с», а то есть, форме месяца на темно-синем и звездном небе. Что приходилось делать древним людям в полнолуние и затмение — оставалось загадкой, пока не случилась одна история, которая и пролила свет на особое событие, что происходило ночью с кофе и апельсиновой коркой в руке.

Жила-была девушка по прозвищу Серебряная Хельга с прозрачной сияющей кожей, золотисто-зелёными глазами и дерзким нравом. Ногти ее всегда были длинными, а волосы, как вы могли догадаться… Обычные русые волосы. С холодным отливом на солнце и тёплым под яркой луной. Она ела шоколад руками, облизывая персиковые пальцы, украшенные серебром. Ах да, Хельга носила только серебряные украшения, от чего и получила однажды такое прозвище. Ее любили и пылко желали и мужчины, и женщины, а она любила исключительно шоколад до того самого дня, когда впервые попробовала горький наваристый кофе с апельсиновой коркой в чашке. Говорят, девушка с криками и песней взлетела в воздух и пылала белым огнём, но я этого не видел, и предпочитаю думать, что обняв кружку с напитком и соединив все пальцы вместе, солнце отражалось от серебряных колец Хельги с новой силой, не виданной ранее жителям ее небольшой, но богатой деревни.

Я познакомился с Хельгой во время своего третьего длинного плавания. Моя команда и я сильно исхудали от голода и жажды, и корабль Серебряной Хельги сиял для нас спасительным маяком в огромном море. Они быстро приняли к себе, накормили, напоили пивом из серебряных кубков (или они только выглядели как серебро?) и начали провожать, но я не сдержался и завязал разговор с Хельгой, что, по виду, сильно спешила. Она потирала пальцы как сытая муха, подставляя солнцу свои украшения, и долго сопротивлялась нашему разговору, но в итоге сдалась. Мы сели в каюте внутри корабля. Нас легко качало на волнах, и я подумал о том, что самое глупое, что я могу сделать, это влюбиться в беспечную путешественницу, которую вижу впервые в жизни.

Хельга почти не интересовалась моим путешествием, зато много болтала о своем, было видно, что ей такое длинное плавание даётся не просто. Кажется, она вообще не привыкла к долгой качке и морским существам. Но стоило только ей заговорить о кофе и апельсиновой корке, как глаза ее засияли ярче Луны, и я почти поверил, что она и правда могла петь песни и гореть белым пламенем от восторга. Хельга улыбалась, трогала лицо руками, описывала неведомый мне вкус словами, что мне незнакомы, и все, что я мог, это разглядывать ее бесчисленные украшения и медленно влюбляться в образ, который сам я себе создавал. Она так пылко говорила о своей цели, что только дурак не начнёт мечтать, чтобы так однажды стремились к нему, как Хельга стремилась найти тот самый рай, где по ночам под луной пьют горький напиток и едят сладкие пахучие апельсины.

Поддавшись порыву, я взял её за руку, Хельга дернулась и замерла, а я ощутил знакомое чувство: по моим ногам стало разливаться тепло. Девушка разглядывала наши руки, и я тоже опустил взгляд. На указательном пальце её руки была надета красивая серебряная печатка-лев, которая, я теперь уже знал, оказалась таинственным артефактом. Серебряная Хельга виновато и с печальной улыбкой молча смотрела мне прямо в глаза, а я исчезал и думал: теперь я, конечно, в неё влюблюсь. И мы обязательно однажды встретимся снова.