Издержки дипломатии

Дарья Кузнецова (2024)

Посольская служба состоит из рутины и сюрпризов в разных долях. В жизни орчанки Ярaи Мудрые Крылья, посла Великой Красной Орды в маленькой горной стране Кулаб-тан, первой гораздо больше. Во всяком случае, Ярая считает именно так. Несмотря на очень запутанную личную жизнь на грани шпионских игр. Несмотря на гражданскую войну, которая вот-вот захлестнёт столицу. А ещё есть дерзкая кража, неизбежный государственный переворот, официальный визит высокого начальства, проблемная стажёрка, интриги большие и маленькие, свои и чужие… Предки! Когда уже, наконец, начнётся эта рутина?!

Глава 2

Культурный обмен с исчезновением

Несколько тёмных залов, неприметная дверь, спрятанная за ширмой, тихий и достаточно скромный коридор — в дворцовые времена им, наверное, пользовались слуги. Я плохо знала здешние лабиринты, поэтому далеко не сразу заподозрила, что ведут меня совсем не туда, куда обещали. Но встревожиться не успела, и потребовать ответов — тоже. Мы прошли по коридору совсем немного и остановились возле тяжёлой двустворчатой двери.

— Дара Шадай сменила кабинет? — растерянно предположила я.

— Дара, подожди здесь, пожалуйста, — уважительно поклонился сопровождающий, проигнорировав вопрос, и юркнул за дверь.

Я только пожала плечами ему вслед, озадаченная происходящим. Никакой угрозы как будто не было, но что происходило — непонятно.

Пару минут я постояла, прислушиваясь к тишине за дверью, потом уже начала сердиться. Ну что за шутки? Девочка я им на побегушках, что ли?

Я толкнула дверь — и замерла на пороге в полной растерянности. Потому что за дверью была винтовая лестница, которая убегала и вверх, и вниз, закручиваясь возле толстой колонны.

Интересненько… Что-то я уже совсем ничего не понимаю!

В следующее мгновение сердце испуганно ухнуло вниз, когда большая ладонь закрыла мне рот, вторая рука подхватила поперёк талии и дёрнула назад, прижала к чему-то твёрдому. Захлопнулась дверь на лестницу, промелькнул коридор, вторая дверь — меня не просто схватили, но куда-то потащили. За долю секунды в голове пронеслась тысяча перепуганных мыслей о том, кому я могла понадобиться, чем это грозит и как спасаться.

А потом паника отступила, сменившись возмущением, потому что я опознала похитителя. Да и он ослабил хватку, затащив меня в какую-то полутёмную комнату с пропахшими пылью стеллажами, заполненными папками.

— Ты совсем с ума сошёл? — возмутилась я, обернувшись в охапке мужчины.

— Совсем, — легко согласился Шад, оттеснил меня на шаг назад, подхватил под бёдра и усадил на небольшую деревянную стремянку, которую тут использовали для доступа к верхним полкам.

Хорошая оказалась стремянка. Верхняя ступенька была достаточно широкой, чтобы я поместилась, а высота — подходящей, чтобы шайтару не приходилось сильно нагибаться.

Продолжить возмущаться не позволил поцелуй — жадный, лихорадочный. А сильные мужские ладони на бёдрах под юбкой, тесно прижавшие к его бёдрам, и желание такое отбили, мигом пробудив совсем другие мысли и потребности. Возбуждение плеснуло по телу дрожью, внизу живота мгновенно стало горячо и — пусто.

Я прекрасно знала, как избавиться от этого ощущения, поэтому, обхватив шайтара ногами, на ощупь пыталась найти застёжку его штанов.

От горьковатого, полынного запаха мужчины и вкуса поцелуя совершенно повело. Так и не найдя пуговиц, я вцепилась в его поясницу, прижимая к себе ещё теснее. Ощущая его возбуждение сквозь одежду, не сдержала стона, прикусила его губу. Шад вцепился в моё бельё, но тут же отстранился и тихо ругнулся.

— Снимай сама, а то опять я виноват буду, — хрипло выдохнул он, взявшись вместо этого за свои штаны. Пальцы на пуговицах сбивались и подрагивали, и я порадовалась, что стащить бельё гораздо проще. — И шнуровку. Ненавижу эту твою одежду!

— Там пуговицы на спине, — с нервным смешком ответила я.

Не закончив с собственными штанами, Шад подался ко мне, вновь горячечно поцеловал. Кажется, пару пуговиц всё-таки выдрал с корнем, но мне сейчас было не до них, я воевала с другой застёжкой.

Управились мы почти одновременно, шайтар потянул вершик вниз, но в этот момент я наконец добралась до самого интересного, освободив его из плена ткани.

Шад хрипло ругнулся, почти не отрываясь от моих губ, перехватил мои руки за запястья и положил себе на бока.

— Я и так едва сдерживаюсь, — бросил он. Подхватил меня под бёдра, легко приподнял, словно я совсем ничего не весила…

В следующее мгновение я со стоном выгнулась, ощутив наполненность — тугую, тесную, на грани боли, но невыразимо желанную. Отчаянно вцепилась в его плечи, крепче обхватила ногами, пытаясь прижаться как можно плотнее, стать одним целым везде. Шад был яростен и несдержан, и мне хотелось того же — вот так быстро, остро, без прелюдий.

Его язык хозяйничал у меня во рту, вторя резким и сбивчивым движениям бёдер, и от каждого толчка под плотно зажмуренными веками рассыпались искры. До тех пор, пока очередной не закончился яркой вспышкой удовольствия, которое волной прокатилось по всему телу и на мгновение распахнуло перед глазами звёздное небо. В него мы рухнули вместе, с одним на двоих негромким стоном.

От состояния между сном и явью без единой мысли, наполненного только яркими ощущениями тела, я очнулась через пару мгновений, когда Шад высвободил ладони из-под юбки, медленно огладил ими талию и мягко, с тихим вздохом глубокого удовлетворения сжал грудь под не до конца снятым вершиком.

Я тоже вздохнула и попыталась как-то собрать себя воедино, для начала хотя бы выпрямиться и поднять голову с плеча шайтара, в которое до сих пор упиралась лбом. Не вышло. После сумасшедшей вспышки не было сил и желания шевелиться, а воля в одиночку не справлялась.

— Я не понимаю, как ты дожил до своих лет, — нарушила я тишину. — Ты явился на мероприятие с прессой, тем более сейчас, о чём ты вообще думал?!

— Почти три месяца тебя не видел. Соскучился ужасно, — легко ответил Шад. Он тоже не шевелился, только продолжал медленно ласкать мою грудь, к которой питал особую слабость столько, сколько мы знакомы.

— И поэтому пришёл?!

— Ты же знаешь, я бы с удовольствием пришёл к тебе и остался, но этот вариант нравится тебе меньше, — усмехнулся он.

— Я тысячу раз тебе объясняла, что… Ты что делаешь?! — осеклась я, потому что вместо ответа и выслушивания в тысячу первый раз всех аргументов Шад потянул с меня вершик.

— Я не видел тебя почти три месяца, — насмешливо повторил он.

Конечно, я должна была возмутиться и напомнить, что меня ждут, что могут хватиться и начать искать, и тогда будет только хуже, что Табиба может влезть в неприятности, но вместо этого нашла застёжку его торжественного чёрного сцара. Три месяца — это действительно много.

Шад усмехнулся и опять подхватил меня под бёдра, чтобы сделать шаг к столу. Ногой выдвинул оттуда стул, который противно скрежетнул ножками по каменному полу и жалобно скрипнул, когда шайтар на него сел: к таким нагрузкам мебель была не приспособлена.

— Он не рухнет? — обеспокоилась я.

— Узнаем, — отмахнулся Шад и принялся целовать мою шею.

Потянулся ниже, к груди, но так согнуться у него не вышло. Опять ругнувшись, шайтар решил проблему просто: снова меня приподнял. Я зарылась пальцами в недлинные и густые, как щётка, чёрные волосы, наслаждаясь ощущениями, но через несколько мгновений потянула его за две длинных косицы на висках назад, и проворчала:

— Ну погоди, дай я сначала с твоим сцаром разберусь! Я тоже соскучилась…

Он усмехнулся, но усадил меня обратно, огладил ладонями бока, грудь — и принялся помогать раздевать его.

Почти в любой одежде Шад выглядел громоздким, тяжёлым и неуклюжим, а без одежды — напоминал обломок скалы. Серую, с оттенком чернёного серебра кожу рассекали многочисленные шрамы-трещины, да и по твёрдости он почти не уступал мраморной статуе. Могучие плечи, гладкие плиты грудных мышц, мощные руки — в обхвате, наверное, как моё бедро, а я совсем не хрупкая эльфийка. Но рядом с ним всё равно казалась миниатюрной, и поначалу это пугало.

Он вообще всех поначалу пугает. Своими размерами, зверской физиономией, шрамами, невероятной силой, трубным голосом и грубоватой простотой. Он слишком похож на тролля, какими их рисуют исследователи, ну разве что кожа у них была зеленоватой. А уж как пугает его способность одной рукой оторвать голову, просто сильно сжав жертве шею, — это вообще отдельный разговор.

Мы познакомились давно, вскоре после того как я приехала сюда на службу и влипла в неприятности в Нижнем городе. Меня понесло туда за ковром, который очень хотелось отправить матери в подарок на юбилей, ну и наткнулась на загулявшее отребье. На удачу, Шад оказался поблизости, и с нападавшими он не церемонился. За посягательство на женщину у шайтаров очень строгое наказание, так повелось с давних времён, когда стоял вопрос выживания всего народа.

И дело не в потомстве, просто у шайтаров только женщины могут быть шаманами, в какой-то момент истории мужчины этого народа перестали рождаться с даром слышать духов. В отличие от нас или гномов, сохранивших троллье наследие в полной мере.

Это, с одной стороны, дополнительный повод серьёзно беречь женщин, а с другой — беречь себя от них, потому что даже необученная и не знающая о собственной силе шаманка своим страхом может жестоко наказать не только обидчика, но и всех, кому не повезёт оказаться поблизости.

И надо же такому случиться, что я пришлась по душе этому молодому шайтару, который отличался редким упрямством в достижении поставленных целей!

Поначалу мне было страшновато, но любопытно. Ему — просто любопытно, экзотика же. Первый раз он поцеловал меня тоже из любопытства: было интересно, мешаются ли при поцелуе клыки. Я, конечно, посмеялась над этим детским вопросом — примерно то же самое, что о носах переживать.

И как-то оба увлеклись. Уже больше двадцати лет ничего не мешается.

Он действительно очень соскучился. Эти месяцы наверняка выдались сложными и напряжёнными, и именно поэтому Шад сейчас был даже более жадным, чем обычно. Это сквозило в каждом прикосновении, в каждом поцелуе — отчаянная жажда обладания, близости. Мы почти не разговаривали — не хотелось тратить на это время, которое можно было занять более приятными вещами. И за вторым разом последовал третий — томно, медленно, долго, нежно…

А я… А что я? Можно подумать, я за всё это время ни разу его не вспомнила!..

Стул выдержал. Шад сидел на нём, баюкал меня на коленях, и обоим по-прежнему не хотелось ни шевелиться, ни говорить, но уже — по другой причине. Тело наполняло блаженство, которое оказалось очень тяжёлой штукой: руку лишний раз не поднять, не то что подняться и попытаться привести себя в порядок!

— Как же я хочу расплести твои косы… Чистое золото, — нарушил молчание шайтар, чья ладонь медленно оглаживала моё бедро. Поцеловал в макушку. — Расплести, уложить тебя на постель и не выпускать из неё по меньшей мере несколько дней… Дадут Предки, уже скоро!

— Шад, — вздохнула я, не поднимая головы с его плеча. — Я же объясняла, наши с тобой отношения…

— Я помню, — спокойно оборвал шайтар. — Я же обещал запомнить, — усмехнулся он.

Первый раз о своём желании прийти в мой дом навсегда Шад заговорил восемь лет назад. Не знаю, случайно совпало или нет, но как раз перед этим меня с должности советника-посланника перевели на должность посла, к которой предшественница готовила меня прицельно и довольно долго.

У шайтаров так делают брачное предложение: муж переходит жить в дом жены. К добрачной близости местные, как и прочие потомки троллей, исторически относятся спокойно, но есть одна тонкость: встреча на нейтральной территории или в доме мужчины ни к чему не обязывает ни одну из сторон, а вот совместно проведённая ночь в постели женщины в прежние времена вполне заменяла шайтарам свадебный обряд. Это была удачная лазейка, которой нередко пользовались влюблённые, чьи близкие противились союзу. Сейчас, конечно, другие нравы, но всё равно подобное говорит о серьёзности намерений пары, вроде помолвки у людей.

Так вот, когда Шад об этом заговорил, я подробно объяснила ему, что при моём и его положении подобный союз недопустим. Даже если я подам в отставку, презрев долг и взятые на себя обязательства, это всё равно окажется серьёзной проблемой для дипломатического престижа Орды. Да, скандал не того масштаба, чтобы ударить всерьёз, не такая уж я важная фигура, но всё равно это — предательство, какие бы мотивы мной ни двигали.

Шад тогда, очень внимательно выслушав все возражения, спросил, единственное ли это, что меня смущает? И пообещал принять к сведению и запомнить.

С тех пор вопрос всплывал ещё не один раз, но если что-то и изменилось — то только в худшую сторону, потому что события в Кулаб-тане развивались и привлекали всё больше внимания в мире, возлагая на меня больше ответственности и углубляя между нами пропасть.

Но Шад действительно помнил, уважал моё мнение и не давил, за что я была благодарна. Мог ведь держаться совсем иначе, мог не оставить мне выбора, но — это был бы уже не Шад.

Впрочем, им двигало не только благородство и уважение к моему мнению. У него тоже есть проблемы посерьёзнее неуместного романа. Война всё-таки…

— Ты надолго вернулся в город? Там, на месте, проблем не будет? — решила я сменить тему.

— Надеюсь, что да, — рассеянно отозвался он. — Надеюсь, скоро всё закончится. Армия Совета и раньше не блистала, а теперь… Эльфы бегут, и у их выкормышей пропадает всякое желание воевать. Некоторые вообще переходят на нашу сторону. Чуют, за кем сила, — он пренебрежительно усмехнулся. А я вздохнула и потёрлась щекой о его плечо. Перешли бы они все без боя, насколько было бы проще… — Эта твоя стажёрка. Что она из себя представляет? — Обсуждать военные сводки Шаду явно не хотелось.

— А что, понравилась? — усмехнулась я, не удивляясь вопросу: не поинтересоваться новым лицом в посольстве и моём окружении он, конечно, не мог.

Шад в ответ негромко угукнул, ленясь вдаваться в подробные объяснения, гораздо больше увлечённый моей грудью.

— Я не уверена, что ей можно доверить важную информацию, но она своя. Хорошая девочка. Это дочь моей подруги, её сюда спрятали после скандала. Эльфу в ухо дала.

— И правда своя, — засмеялся шайтар.

— Кстати о стажёрке, надо возвращаться, — опомнилась я. — Она же там одна, как бы в неприятности не влезла…

Шад вздохнул, на мгновение крепко прижал меня и коротко поцеловал, но — спорить не стал и позволил подняться.

— М-да, — протянула я, окинув себя взглядом. Из одежды на мне остались сапоги и скомканная на талии юбка, расправлять которую я, однако, не спешила. — Здесь поблизости есть кран с водой?..

Шайтар усмехнулся, обхватил меня за бёдра и притянул к себе, накрыл ладонями ягодицы, сжал.

— Поцелуешь — решу твою проблему.

Я с удовольствием обняла ладонями его лицо, мимолётно погладила большим пальцем свежий шрам и долго, со вкусом, поцеловала. Отвлечься от жадных, тёплых губ оказалось трудно, но я заставила себя и спросила:

— И как ты её решишь?

— Сначала расплатилась — потом спрашиваешь. — Шад укоризненно прицокнул языком, довольно при этом улыбаясь. — Доверяешь.

Он нехотя выпустил меня из рук, отодвинул в сторону, поднялся и подтянул штаны, которые были спущены до колен, отчего сразу стал казаться возмутительно одетым.

— Какая неожиданность, правда? — лениво отозвалась я в ответ, наблюдая за его движениями. — Ничто не предвещало.

Шад бросил через плечо насмешливый взгляд, обошёл стол, с грохотом выдвинул ящик и вынул оттуда большое серое полотенце.

— Зачарованное, эльфийское. Как видишь, я обучаем, — со смешком сообщил он.

— Я и не сомневалась! — отозвалась я и потянула его за косицу вниз, чтобы поцеловать. Вот сейчас — точно заслужил!

В бытовой магии светлоликие впереди всех, и с этим сложно спорить. Такие вот зачарованные полотенца стоят недёшево, зато не только стирают всю грязь, но устраняют мелкие повреждения кожи, и это гораздо эффективнее обыкновенного умывания. Незаменимая вещь, когда надо быстро привести себя в порядок перед важным мероприятием после… да после чего угодно!

— Тот охранник, который меня привёл, из твоих? — спросила я, пытаясь настроиться на серьёзный лад. Приём ещё не окончился, а после, в посольстве, предстоял разбор почты и подготовка к завтрашним встречам. И про Табибу ещё не надо забывать, но её можно поручить кому-нибудь из младших сотрудников посерьёзнее.

— Здесь вся охрана из моих, — отмахнулся Шад, принимая от меня полотенце.

— Это хорошо, но в следующий раз придумай какую-нибудь более достоверную отговорку. Если твоя мать узнает…

— Она знает, — спокойно оборвал он. — И о том, что сюда я пришёл только ради встречи с тобой. И как быть в случае, если тебя начнут разыскивать, тоже знает. Именно она отправила за тобой охранника и велела привести сюда.

— Мне срочно пора просить эвакуации? — с нервным смешком уточнила я, надевая на чистую кожу бельё и расправляя юбку.

— Ты ей нравишься, — возразил Шад и по моей просьбе взялся за пуговицы на спине. Одну он и правда оторвал, но остальные остались на своих местах, так что надо будет поблагодарить портниху: пришила на совесть, к пуговицам, даже если захочешь, не придерёшься.

Несмотря на наши сложные отношения с этим шайтаром, личного внимания его матери я до сих пор избегала и предпочитала бы, чтобы так оставалось дальше. С Шаистой Шадай очень приятно работать во всех качествах, она устраивала и меня, и, главное, моё начальство, но я слишком хорошо знала её характер. Умная, расчётливая и хладнокровная, одна из сильнейших шаманок Кулаб-тана, она была из числа тех разумных, кого совсем не хочется видеть среди врагов. А тот, кто подвергал её сына лишней опасности, очень легко мог попасть в эту категорию.

— И давно?

— Что — давно? Нравишься или знает?

— И то и другое.

— Нравишься с самого знакомства. Она считает… Сейчас, как же она это сказала? — он задумался. — Твой вождь проявил настоящую женскую мудрость, назначив тебя посланницей, ты по праву занимаешь это место, и, если бы ты была шайтарой, из тебя вышла бы достойная мать клана.

Я растерянно хмыкнула. Шад явно цитировал слова Шаисты, и я не могла понять, чем они были продиктованы.

Посольство в Кулаб-тане на моей памяти всегда работало достаточно размеренно и спокойно, даже сейчас. Это раньше, ещё до моего рождения, Орда пыталась воевать здесь и отстаивать свои интересы силовыми методами, но потом стало не до того — у самих накопилось изрядно проблем. Теперь, хвала Предкам, дома всё наладилось, но политика — официальная, конечно, политика — в Кулаб-тане остаётся неизменной. Всячески подчёркивается в первую очередь культурное направление наших связей, я лично, будучи послом, курирую именно его, что вообще-то случается редко.

И разведка держится от нас подальше. У военного атташе есть выход на их каналы, но на крайний случай, а мы по этой линии не работаем.

И отношение местных к оркам лояльное, никаких провокаций и подлостей от них не было, так что и с этой стороны всё спокойно.

В общем, свою работу какой-то чрезвычайно сложной и ответственной я не считала. Отлаженный механизм был выстроен не мной, и особенно ярко я себя на этом месте не проявляла. Да, с обязанностями справлялась как будто неплохо, и руководство было мной довольно, но этого явно недостаточно для настолько лестной характеристики.

А если так, возникает закономерный вопрос: ради чего Шаиста поделилась подобным заключением? Не ради того ли, чтобы сын передал слова мне? А если так, то — зачем?..

— А о наших с тобой отношениях она знает?.. — уточнила я.

— Последние полгода, — ошарашил Шад, возясь со своей одеждой. — Она стала настаивать на том, чтобы я нашёл себе жену, и слишком часто заговаривать о каких-то достойных шайтарах. Я предпочёл один раз всё объяснить, чем каждый раз придумывать отговорки.

Мне осталось только проглотить тоскливый вздох и промолчать.

До чего он всё-таки упрямый, а! Давно уже пора было всё это прекратить и найти ту самую подходящую шайтару, в окружении Шаисты их наверняка полно. Но говорить ему об этом бессмысленно. Да и глупо как-то, потому что… С точки зрения долга и здравого смысла мне тоже давно стоило всё это прекратить, а лучше — и не начинать вовсе, но не больно-то я их слушаю. А требовать от другого того, на что самой не хватает силы воли, — мерзко.

Закончив приводить в порядок одежду, Шад потянул меня к себе, и я с удовольствием нырнула в его объятья, прижалась щекой к груди и закрыла глаза, прося у Предков защиты для этого мужчины.

— Будь осторожнее. Хотя бы немного, — попросила тихо.

— Я не планирую умирать в ближайшем будущем, если ты об этом. Тем более сейчас, когда всё уже почти закончилось, — ответил он. — Да, об осторожности… Не ходи в Нижний город, скоро это будет опаснее, чем было всё это время. И вообще из здания посольства без нужды не выходи, там ты точно в безопасности. Я найду способ увидеться.

— Постарайся не подставляться, как сейчас, — вздохнула я.

— Ещё воевать меня поучи, — усмехнулся он. Склонился, чтобы поцеловать и закончить разговор, потом неохотно выпустил и открыл дверь. — Сумеешь найти дорогу обратно?

— Сумею. Я прилично выгляжу? — уточнила на всякий случай, зеркала-то не было.

— На мой вкус, даже слишком, — ответил Шад, и я посчитала это хорошим знаком. — До встречи. Буду ждать.

— Я тоже, — ответила, развернулась, чтобы шагнуть прочь… И получила ощутимый, но скорее звонкий, чем болезненный шлепок пониже спины. — Шад! — я резко обернулась, чтобы метнуть на него сердитый взгляд.

— Не сдержался, — бессовестно ухмыльнулся он и выразительно потянулся, чтобы ухватиться за пострадавшую часть тела. — Не рассчитал? Дай пожалею…

— В следующий раз, — фыркнула я, уворачиваясь от его руки, и всё же вышла в коридор.

— Договорились, — прилетело в спину.

Оборачиваться и продолжать обмен любезностями не стала — так я никогда не уйду, только погрозила за спину сжатым кулаком.

Обратно в зал шла в спешке, ожидая какой-нибудь катастрофы, но сразу стало ясно: паниковала напрасно. Меня никто не хватился, здесь по-прежнему царила спокойная атмосфера. Кто-то ушёл, появилась ещё пара знакомых лиц из шайтаров. Одному я даже обрадовалась, поскольку имела несколько вопросов: он был из группы Внешнего Свода, которая с их стороны готовила скорый визит моего высочайшего руководства, министра иностранных дел Акзама Знака Победы, в сопровождении менее публичных, но не менее важных лиц. Визит этот был запланирован почти год назад, и отменять его, несмотря на тревожную обстановку и военные действия, не стали, отчего голова болела и у шайтаров, и, конечно, у нас.

Однако делам предстояло немного подождать, потому что неприятности моя стажёрка всё-таки нашла. Или, скорее, притянула, потому что вряд ли она первой заговорила с эльфом. Но до скандала пока не дошло, несмотря на то, что от видимого раздражения у неё едва не валил пар из ушей, кончики которых нервно подрагивали. Шевелить ушами, как умели древние тролли, орки не могут, но вот этот атавизм — непроизвольные движения в моменты сильного волнения — встречается нередко. Печальная особенность для дипломата, сознательно регулировать это невозможно.

— Светлого вечера, сэль Хенирэль, — поприветствовала я коллегу. Заговорила на общем эльфийском, на котором до сих пор шёл разговор. — Насколько могу видеть, вы уже познакомились с нашей новой сотрудницей?

— Светлого вечера, — без особого удовольствия отозвался эльф. Хотя вопрос его настроения и выражения лица, по совести, стоило оставить открытым: он очень старый, а остроухие с возрастом настолько привыкают носить на лице невозмутимую морду, что, по-моему, разучиваются демонстрировать эмоции вовсе. — Я удивлён, что Орда ещё не отказалась от этой сомнительной практики — пытаться использовать для ответственной работы женщин.

Табиба рядом едва не булькнула от возмущения, но ей хватало ума промолчать и не лезть со своими замечаниями в разговор старших.

— Ну что вы, какая ответственная работа? — сладко улыбнулась я. — Исключительно вопросы сохранения нашего общего с шайтарами культурного наследия, вы же знаете. А что может быть более женским делом, чем сбережение корней?

Люблю улыбаться высокопоставленным эльфам: их это так раздражает! Они и так считают наши клыки вульгарными атавизмами, а уж в сочетании с вызывающе широкой улыбкой… Но мы же дикари, что с нас взять!

То есть они бы, конечно, с удовольствием нашли, это вообще их любимое народное развлечение — брать ценное у дикарей, но кто же им позволит?

— Если бы вы в самом деле ограничивались культурными вопросами, — неопределённо отмахнулся он. — Но женщины порочно любопытны и слишком жадны.

— Мужчины, конечно, полностью лишены этих недостатков, — с лёгким притворным сочувствием в голосе ответила я. — В сегодняшней утренней газете как раз одна шайтара восхищалась поразительной щедростью некоего достойного сэля. Женщины на такую не способны, тут вы правы.

Он раздражённо дёрнул уголком губ: прекрасно понял намёк, и возразить оказалось нечего.

Ко всем прочим достоинствам, этот эльф отличался редкой прижимистостью и намедни оказался участником скандала, когда отказался платить по счёту в ресторане здесь, в Верхнем городе. Имя в газете, конечно, не назвали, но намёки были даны весьма ясные.

Вообще странно, что такой скандал с участием остроухого допустили к оглашению. Или кураторы проморгали, или начальство пытается хоть так убрать старика с его большими связями, которого так просто не подвинешь.

— Напрасно вы читаете шайтарские газеты, — сообщил эльф. — Несмотря на все наши попытки поднять их до мировых стандартов, справиться с дикарским менталитетом горцев так и не вышло.

— Странно, но ваш владетель в официальном заявлении совсем недавно утверждал, что все цели в Кулаб-тане достигнуты, — напомнила я не без иронии.

— Официальные цели, — возразил он. — Попытки заставить местную прессу хорошо работать были исключительно доброй волей нашего персонала. Насколько понимаю, теперь вы будете пытаться их воспитывать?

— На мой, уж простите, женский взгляд, воспитывать взрослое разумное существо со сложившимся мировоззрением — затея, обречённая на провал. Кроме того, я не припомню, чтобы кто-то из официальных лиц Орды делал подобные заявления. Удовлетворите моё любопытство, откуда такие мысли?

— Ваш министр иностранных дел является вести переговоры с местными ровно тогда, когда мы объявили о выводе войск из Кулаб-тана. Как ещё стоит рассматривать этот демарш, если не попыткой подобрать то, что мы бросили?

— Сэль Хенирэль, вы в политике дольше, чем я живу под этим солнцем, не заставляйте меня объяснять вам очевидные вещи! — легко отмахнулась я. — Вы лучше меня знаете, что такие визиты готовятся не день и не два, и запланировано всё было задолго до того, как вы заявили об окончании миссии здесь. Не отменять же теперь, в самом деле. А всё остальное было прокомментировано нашей пресс-службой ещё месяц назад, не хочется повторяться.

— Кто и когда говорит в официальных заявлениях правду? — брюзгливо возразил он.

— Мы — всегда, — легко отбила я. — А вы разве нет?

И даже не соврала, что характерно. За что я люблю всё наше министерство и его пресс-службу в частности — так это за очень взвешенные высказывания. У нас действительно принято говорить только правду, просто — не всю.

Вдвойне обидно, что искусству недомолвок мы когда-то учились у эльфов. Но было это несколько веков назад, а нынешние ушастые здорово измельчали, и в этом смысле — тоже.

— Само собой, — кисло согласился он и наконец распрощался, позволив мне немного перевести дух: легко отделались.

Эльфы стареют редко, обычно они, чувствуя усталость от жизни и неспособность принимать изменения, уходят в священные рощи и там пускают корни. Это тщательно оберегаемое таинство, так что инородцы не в курсе, насколько буквально это выражение — то ли и впрямь становятся деревьями, то ли аккуратно удобряют имеющиеся. Но иногда упрямство оказывается сильнее природы, и окружающие получают нечто подобное Хенирэлю.

Он выглядит странно. Морщин почти нет, но лицо высохшее, костистое, отчего глаза кажутся ещё больше и ещё более нездешними. Только, в отличие от молодых эльфов, взгляд у старика жутковатый, словно он уже в загробном мире и следит за тобой оттуда. Сухие пальцы-ветки, лишённые обычной эльфийской грации движения — рваные, медленные. Он действительно кажется одеревеневшим. Ну и ясность разума заметно померкла, но это общий закон для всех разумных, очень мало кто с возрастом её сохраняет.

— Это ужасно! — шумно выдохнула Табиба, когда эльф ушёл беседовать с кем-то ещё. — Как ты умудряешься так спокойно с ним говорить? Как ты вообще это выдерживаешь?! Непробиваемый женоненавистник!

— А зачем его пробивать? — со смешком уточнила я. — Тебе никто не даст за это премию. Да и вообще, будь снисходительна к старости, этому эльфу уже веков пять, кто такое в здравом уме выдержит!

— Да все они одинаковые, — скривилась она. — Уж в политике так точно.

— Ты не права, — спокойно возразила на это. — Нынешнее большинство, конечно, да, но я познакомлю тебя с одним интересным эльфом, когда пересечёмся, он главный консул Старого Абалона здесь, в Кулаб-тане. Большого ума, порядочности и благородства мужчина.

— А что же он тогда им служит?

— Наверное, потому, что это — его родина, какой бы она ни была, он давал присягу? — улыбнулась я. — А ты вечером расскажешь, как и чему ты вообще училась, если надо объяснять такие вещи.

— При чём тут учёба? А то я сама не вижу, — буркнула она, и щёки опять тронул румянец. — Нам на занятиях вот точно как ты говоришь рассказывали, и этику эту всю, и всё остальное. И про всех остальных я даже согласна, даже люди не так уж плохи, просто внушаемы. А эльфы… Всю историю они только чужими руками жар загребают! И если отдельные представители их общества оказываются достойными существами, то это не значит…

— Табиба, тише, — со вздохом оборвала я. — Держи себя в руках. Как бы лично ты ни относилась к ним, демонстрировать это отношение — верх неприличия. Ты не себя позоришь таким поведением, а всю Орду.

— Я знаю, я стараюсь, — насупилась она.

— Давай поговорим о другом. Как тебе экспозиция? — я мягко взяла стажёрку под локоть и повела к ближайшей витрине.

Девчонка явно ждала выговора, а не получив его, поначалу не поверила своим ушам. Но потом успокоилась и отвлеклась, а я, развлекая её светской болтовнёй и слушая восторги по поводу некоторых экспонатов, думала, что с ней делать. Других аргументов у меня не было, а её возражения были во многом справедливы. И если Табиба сама прекрасно понимает, что вести себя так нельзя, но продолжает…

Ну какой это дипломат, в самом деле? Если она до своих лет так и не научилась держать себя в руках, не уверена, что что-то можно изменить сейчас, да ещё спешно. Может быть, лет через двадцать, когда наберётся опыта и мудрости, а до тех пор…

Всё, что я могу, это ограничить контакты Табибы с внешним миром и строго контролировать её вот на таких мероприятиях. Но это здесь и сегодня я больше отдыхаю, чем работаю, такое счастье выдаётся нечасто, и мне будет попросту не до неё.

Ладно, для начала надо засадить её учить шайтарский и привлекать к тем частям работы, которые никак не могут коснуться эльфов. Та же консульская группа, например. Назначу ей куратора потолковее, и пусть у него голова болит.

Или не трогать консульских?.. У них других проблем хватает. Мы, конечно, давно рекомендовали соотечественникам вернуться домой, но разве кто слушает добрых советов? Вот как зарево над степью поднимется и дымом запахнет, тогда они и кинутся во все копыта спасаться от огня. Многих мы уже потеряли на подконтрольных «Байтале» территориях и вблизи линии столкновения, и пока даже непонятно, скольких и в каком виде, и это ещё не конец!

Нет, консульских трогать нельзя. А кого?..

Так, кажется, пора прощаться и возвращаться домой, раз вспомнила о делах. Значит, они зовут, и хватит прохлаждаться.

Однако найти кого-нибудь из хозяев и попрощаться я не успела: ко мне, семеня и едва не подпрыгивая, торопливо подошёл Саттар Взгляд Предков. Был он бледен и нешуточно взволнован.

— Ярая, мне срочно нужно с тобой поговорить с глазу на глаз! — заявил пожилой орк, ухватил меня за предплечье и потянул куда-то в сторону.

По пустякам он не паниковал, он вообще отличался крайне флегматичным нравом и должен был, наверное, родиться гномом, так что сомнений в мотивированности нынешнего поведения не было. Но я всё равно упёрлась и возразила:

— Погоди, Саттар. Что бы ни случилось, несколько минут ничего не изменят, а мне надо пристроить стажёрку в надёжные руки.

— А можно мне с вами? — с надеждой уставилась она на меня.

— Я не думаю… Ничего такого, — замялся Саттар.

И если до сих пор я ещё могла сомневаться, что обеспокоился он какой-то ерундой, то теперь стало очевидно: дело очень серьёзно. Потому что общительный искусствовед очень мучился, если что-то надо было сохранять в тайне. Терпел, держался, но очень страдал и добровольно на такое мог пойти только в самом крайнем случае.

— Подожди здесь, я сейчас. Идём, — я тронула Табибу за плечо и поманила за собой.

Она расстроенно насупилась, но подчинилась.

Надёжные руки в конце концов нашлись у одного из проверенных и хорошо знакомых шайтаров, который как раз собирался откланиваться и клятвенно пообещал проводить девушку до посольства. А я вернулась к Саттару и, кивнув ему, двинулась в дальний угол зала. Прятаться по подсобкам и коридорам можно, когда ты местный и тебя прикрывает местное начальство, а нам лучше так.

— Ярая, это катастрофа! — заговорил он, когда мы достаточно отдалились от участников вечера.

Остановились удачно: вроде бы мы на виду и нас сложно заподозрить в заговоре, но и незаметно не подойдёшь. А от всяческих вредительских чар прекрасно защищал амулет, выполненный в виде широкого плетёного браслета, у нас никто без таких на улицу не выходит.

— Что именно? — подбодрила я, потому что Саттар полез в карман за платком, чтобы протереть вспотевшую лысину.

— Корону украли! — страшным шёпотом выдохнул он из-под платка.

— Но… — я растерянно покосилась в сторону витрины, которую, впрочем, с этого места не было видно.

— Подделка! — трагически сообщил он. — Ярая, это скандал! Это катастрофа! Что я скажу дома?! Как быть?!

— Так, постой! — оборвала я причитания. — Но экспертизу же проводили! Ошиблись? Или ты хочешь сказать, что её подменили?!

— Мы везли подлинник, а это… Копия хорошая, замечательная даже, так и не угадаешь, а уж через защитное стекло никакой магией…

— Почему ты тогда уверен, что это копия?

Он замялся, но потом всё же смущённо признался:

— Мы её поцарапали. То есть немного повредили резьбу. То есть это совершенно незаметно, если не знать, она и так вся в щербинках, но… Все трещинки и сколы есть, а той, последней, нет!

— Предки! — вздохнула я. — Ладно, в какой именно момент её поцарапали?

— Уже здесь, после портала. Ярая, я ума не приложу, что делать! Звать городскую стражу?.. Скандал же! А тут и пресса!

— Стражи нам только и не хватало для полного счастья, — пробормотала я, разглядывая зал и лихорадочно соображая, что делать.

А что мы можем сделать сами? Ответить на этот вопрос легко: ничего не можем. Штат посольства небольшой, и специалистов у нас нет, связываться с разведкой — тоже плохая идея, вряд ли им сейчас до нас с короной, да и занимаются они другими вещами.

А если не сами…

Нет, стража нам точно не нужна. Потому что из стражи всё тут же утечёт в прессу, и такой вой подымется! Особенно если эльфы подключатся, а они подключатся. Если, конечно, их уши не торчат из этого дела прямо сейчас, чему я совершенно не удивлюсь. Как не удивлюсь и тому, что в нужный момент эта история всплывёт в удобном им ракурсе…

Ещё, конечно, остаётся Шаиста Шадай. В её интересах, чтобы кражу не придавали огласке и побыстрее раскрыли, вернув оригинал, и ресурсов для поисков у неё куда больше, чем у нас. Только вот поручиться за то, что она не заподозрит нас в чём-то нехорошем, я не могла.

Ещё несколько секунд мы помолчали, пока я прикидывала план действий.

Вообще, Шаиста умная женщина и вполне может нам поверить. В конце концов, если бы это провернули мы, то не было никакого смысла рассказывать о подмене именно ей и именно сейчас, эту карту разумнее было бы использовать по-другому, и тоже с шумихой. Подставить эльфов, например. И не подмену устраивать, бросая тень на своего эксперта, а разбой во время транспортировки.

— Идём, — решила я. — Будем просить помощи.

А потом, из дома, я свяжусь с начальником своего департамента и обрисую ему ситуацию. Потому что я, конечно, имею право принимать вот такие решения, и Герей одобряет здоровую самостоятельность, но поставить его в известность всё равно нужно. Опять же, может, он что-нибудь дельное посоветует, мужик умный и с большим опытом.

Шаисты в зале давно уже не было, она не любит лишний раз светиться. Всё же должность не публичная, и было бы странно, если бы она демонстративно задвигала директора музея, который как раз куда чаще общается с журналистами. Истинное положение вещей знают немногие, и всех это устраивает.

Обычно её можно найти в кабинете, но перед тем, как туда идти, я решила уточнить у Халика. Самой приметной чертой этого мужчины средних лет можно было считать его неприметность — такая вот тавтология. Он типичный шайтар во всех смыслах. Высокого роста, плотного сложения, с резкими чертами лица и заострёнными ушами, серыми глазами и положенной по статусу причёской: коротко стриженные волосы и единственная длинная косица на затылке. Местные мужчины не носят длинных волос, и это лишний раз подчёркивает разницу в положении полов, но как особый знак высокого положения могут отпускать отдельные длинные пряди.

Халик — спокойный и очень уравновешенный мужчина, он отлично справляется со своими обязанностями, и вообще это тот приятный случай, когда разумное существо во всех смыслах находится на своём месте. И как директор музея, и как маска для Шаисты, и как её мужчина.

Если бы не положение Шаисты и моя служба, её личная жизнь меня бы не касалась, но приходится следить и за такими вещами. Дара Шадай — дважды вдова, и в третий раз узаконивать собственные отношения не спешит, я уж не знаю, по личным или политическим соображениям. Вместе эти двое смотрятся хорошо и не сказать чтобы очень скрываются.

Халик подтвердил, что хранительница фондов у себя и распоряжения не беспокоить не оставляла, объяснил, как проще добраться до кабинета, и на всякий случай попрощался. Никаких вопросов не задавал, никаких лишних предположений не выдвигал — потрясающе нелюбопытный тип. Неудивительно, что Шаиста остановила свой выбор на нём.

— Ты проводил проверку короны после приезда? — заговорила я, когда мы прошли пару залов и остались вдвоём.

— Да, конечно, почти сразу! — Саттар за минувшее время сумел немного успокоиться и взять себя в руки: то ли до конца осознал потерю и смирился, то ли обрадовался перспективе скинуть проблему на кого-то другого. — Тогда она точно была настоящей. Потом это делала лично дара Шадай и подтвердила мои слова, а потом… А потом я потерял корону из виду. Ну ты же понимаешь, бумаги, надо было столько всего заполнить, такая ценность!

— И где в этот момент находилась корона? И кто мог её видеть? И, главное, незаметно вынести этакую тяжесть!

Источником сведений искусствовед оказался отвратительным. Он плохо запоминал лица, шайтаров легко путал между собой и уверенно узнавал только нескольких хорошо знакомых сотрудников музея. Корону передавали в части музея, отданной реставраторам, и, с одной стороны, посторонних там не было, а с другой — «своих» мимо пробежало полтора десятка, не меньше, притом именно в этот момент в этом месте случилась какая-то неприятность в системе контроля влажности, и вокруг суетились ещё и техники.

С техникой и артефактами у шайтаров, к слову, чаще всего работают мужчины. Это шайтарский шаманизм — женская стезя, а вот общая магия на то и общая, талант к ней может достаться кому угодно. Да и без особого таланта можно развить в себе способности, было бы желание.

За дверью кабинета, отмеченного табличкой с должностью и именем хозяйки, слышался её неразборчивый голос — ни интонацию, ни тем более слова различить не получалось, наверное, из-за какой-то защиты. Но мне в этом монотонном гуле послышались сердитые нотки.

На стук Шаиста ответила сама, разрешила войти. Я шагнула первой и едва сохранила лицо и достоинство, а не выскочила обратно и не выругалась вслух. Спасла многолетняя привычка к внешней сдержанности, выработанная годами посольской службы.

В кабинете Шаисты сидел её старший сын, именно с ним она разговаривала. Шад был чем-то раздражён, он недовольно хмурился, а ещё — явно о чём-то спорил, и сейчас подошёл к той грани, когда в нём проснулся горный баран. Я хорошо знала это выражение лица: губы плотно сжаты, нижняя челюсть слегка выдвинута вперёд, взгляд колючий и недобрый, даже голова слегка наклонена, как будто он собрался бодаться. Когда Шад вот так упирается, переспорить или переубедить его невозможно: закусил удила, и дальше будет только хуже.

Очень надеюсь, что их прошлый разговор касался не меня, а каких-то других вопросов. Иначе объясняться с Шаистой впредь будет куда сложнее…

— Ярая? — удивлённо приподняла брови хозяйка кабинета.

— Мы быстро встретились опять, — усмехнулся Шад. Выражение лица сразу смягчилось, а взгляд откровенно обласкал моё тело, так что стало немного неловко перед его матерью.

Однако собраться я сумела быстро и без паузы сообщила:

— Шаиста, у нас серьёзная проблема. Сами мы с этим вряд ли справимся, а решить всё быстро и тихо в твоих интересах.

Такое введение её заметно озадачило, шайтара жестом предложила садиться и рассказывать.

Кабинет у неё достаточно просторный, вполне пригодный, чтобы удобно разместить десяток посетителей, и совершенно безликий. Прямоугольная комната по периметру заставлена высокими шкафами, одну стену полностью занимает грандиозная картотека. Окон, как и в большинстве внутренних помещений, нет, их заменяют свисающие с потолка осветительные шары — тоже скромно, чаще всего светильники у шайтаров более затейливые. Посередине большой прямоугольный стол буквой Т на одиннадцать мест, не считая хозяйки. Вся мебель — самая простая, без изысков, и о том, что мы находимся во дворце, напоминал только мозаичный пол из разных сортов камня и красивый сводчатый потолок.

Саттар со вздохом уселся напротив Шада, ближе к хозяйке кабинета, а я, мгновение поколебавшись, заняла стул рядом с шайтаром, вызвав его удовлетворённую улыбку и задумчивый взгляд его матери. Стоило, конечно, сесть рядом с искусствоведом, но…

Саттар не придаст такой мелочи значения, перед Шаистой что-то изображать уже бессмысленно, так ради чего сохранять дистанцию? Я знаю, что Шад не позволит себе лишнего, а мне просто приятно ещё немного побыть с ним, пусть и ограничиваясь случайными прикосновениями и ощущением чужого тепла рядом.

Предки! Я не видела его три месяца и о том, что жив, могла догадываться только по косвенным признакам, я имею право на небольшую слабость!

Тем более вскоре Шаисте стало не до нас, да и Шад подобрался, выслушивая рассказ Саттара. Он тоже засыпал расстроенного искусствоведа вопросами, некоторые повторяли мои, но про большую часть я и не подумала. Да и свою мать он забросал уточнениями, касающимися работы музея, реставрационного отдела, поломки артефактов и истории появления тут короны.

С полчаса они подробно обсуждали происшествие, а я всё это время могла только внимательно слушать и немножко хвалить себя за принятое решение. Уже сейчас понятно, что у местных гораздо больше шансов установить истину. Хотя бы потому, что у шайтара тут же появилось предположение, как корону могли незаметно подменить: принести копию в нужный кабинет, припрятать там, а потом улучить момент и подменить, а оригинал вынести позже, когда суета уляжется. Я о таком простом варианте не подумала.

— Шад, возьмёшь на себя эту проблему? — подвела итог разговору Шаиста. — У тебя наверняка найдётся кто-нибудь сообразительный.

— Найдётся, возьму, — легко согласился он.

— Хорошо. Вечером, когда гости разойдутся, я ещё раз проверю корону, просто на всякий случай, если дар Саттар вдруг ошибся или что-то не рассмотрел, — задумчиво проговорила она. — Но заняться делом лучше сразу. Хотя бы про эту поломку выяснить, не было ли диверсии. Шад?..

— Я понял, — он коротко кивнул. — И про поломку узнаю, и вообще посмотрю, где её могли спрятать. Вдруг оригинал ещё не унесли?

— По тому вопросу, что мы обсуждали. Под твою ответственность, — явно нехотя разрешила она, неодобрительно качнув головой. — Можете идти вместе с даром Саттаром. А к Ярае у меня есть ещё разговор.

Шад молча поднялся с места, словно невзначай мазнул кончиками пальцев по моей шее к затылку, отчего по телу разбежались мурашки предвкушения. Вхолостую, к сожалению: ну какие нынче нежности и приятности! Прощаясь, поцеловал мать в щёку, коротко поклонился мне, и через несколько мгновений мы с Шаистой остались вдвоём. Этого времени вполне хватило, чтобы собраться и настроиться на предстоящий сложный разговор, а что он не будет простым — тут и к гадальцу не ходи.