Фокус-покус от Василисы Ужасной

Дарья Донцова, 2004

Кто бы мог подумать, что мой поход на концерт, устроенный «Русским радио», выльется в расследование убийства, а потом и в сюжет для нового детектива! Меня, писательницу Арину Виолову, в миру Виолу Тараканову, отнюдь не балуют приглашениями в разные ток-шоу и на тусовки знаменитостей. Поэтому я явилась на концерт заранее. Заблудилась за кулисами – занесла же меня туда нелегкая! – и стала свидетельницей драки между соучредителем «Русского радио» Сергеевым и скандально знаменитым продюсером Волковым. Потом хлебнула лишнего и отключилась, а придя в себя, узнала, что Волков убит, Сергеев арестован, а моя скромная персона проходит свидетелем по этому делу. Как вам такая ситуация, а? Но, главное, я имела глупость пообещать найти истинного убийцу... В расследовании мне фатально не везло, но опускать руки не в моих правилах. Ведь если за дело берется Виола Тараканова, оно просто обречено на успех!..

ГЛАВА 2

Понедельник начался с телефонного звонка. Я схватила трубку и сонно пробормотала:

— Алло!

— Виола Ленинидовна? — бодро прочирикал девичий голосок.

— Слушаю.

— Наверное, я вас разбудила, — огорчилась девица.

Глаза нашарили будильник. Семь сорок пять, надо же, я спала без задних ног, не услышала, как Олег ушел на работу. И что ответить нахалке, которая трезвонит людям ни свет ни заря? Рявкнуть: вы меня вытащили из кровати, где я совершенно спокойно могла провести еще часа два? Мне, между прочим, не надо ходить на работу к определенному времени.

При мысли о работе настроение стало еще хуже. Не далее как неделю назад Олеся Константиновна, забирая у меня рукопись нового романа, заявила:

— Виола Ленинидовна, разрешите дать вам совет.

— Выслушаю с огромным удовольствием, — воскликнула я, а сердце ушло в пятки.

Вот, дождалась! Сейчас моя редакторша швырнет в окно вымученную госпожой Ариной Виоловой^[3] повесть, а потом заявит:

— Издательство «Марко» более в ваших услугах не нуждается, ступайте прочь.

Олеся Константиновна кашлянула, потом встала и сунула папку с рукописью в шкаф. У меня немного отлегло на душе.

— Уважаемая Виола Ленинидовна, — начала редактор, — не скрою, вы перспективный автор…

Огромное ликование затопило мою душу. Меня хвалят! О боже!

— Но очень и очень несобранный, — продолжала Олеся Константиновна, — еще ни разу не сдали книгу вовремя. Честно говоря, это немного напрягает издательство, мешает его ритмичной работе. Вот поэтому я решилась дать вам один совет, организационный. В ваших рукописях, как правило, около трехсот двадцати страниц.

— Триста пятьдесят, — пискнула я.

— Хорошо, — кивнула редактор, — и работаете вы над повестью три месяца.

— Да.

— Триста пятьдесят, — защелкала калькулятором Олеся Константиновна, — разделить на девяносто дней, получим… получим… примерно четыре страницы. Если вы ежедневно станете их писать, то через три месяца безо всякого напряга и мучений получится детектив. Вам ясен ход моих рассуждений?

— Более чем, — кивнула я

— Ну и как?

— Прямо завтра примусь за планомерную работу.

— Вот и здорово! — повеселела Олеся Константиновна. — Кстати, Смолякова именно так и поступает. Правда, она выдает за сутки по двадцать листов текста формата А-4, но нельзя от всех требовать подобной работоспособности!

Придя домой, я, горя желанием хоть отдаленно походить на Смолякову, уселась за стол и уставилась на стопку кипенно-белых, абсолютно чистых листов бумаги. Сначала сгрызла два карандаша, потом сломала несколько ручек, сходила попить чаю, промучилась еще несколько часов, но так и не выдавила из себя ни строчки.

Ну не понимаю, каким образом госпожа Смолякова выдает ежедневно на-гора столько текста. Может, она и не живой человек вовсе, а робот?

Решив отложить начало новой жизни на завтра, я плюхнулась в кровать и заснула. Но ни в пятницу, ни в субботу, ни в воскресенье книга не писалась. По расчетам Олеси Константиновны, у меня сейчас должно уже быть шестнадцать страниц, а на самом деле кипа листов так и осталась девственно чистой. Может, лучше создавать в день по восемь страниц? Тогда я пока еще побалбесничаю, а потом как сяду, как схвачусь за ручку да как напишу! Вот только о чем? Ну скажите на милость, где Смолякова нарывает сюжеты для своих книг?

В воскресенье вечером, побывав у Лариски, я заснула в самом отвратительном настроении, дав себе честное слово проснуться завтра в шесть утра и кинуться к письменному столу. И вот пожалуйста, меня вытаскивает в семь сорок пять из-под одеяла нахалка, спрашивающая противным голоском, не разбудила ли меня.

Да мне давно пора работать!

— Извините, если нарушила ваш покой, — неожиданно пропищала трубка.

— Ничего, — рявкнула я, — мы, писатели, в это время уже пишем.

— Ой, простите.

— Не беда.

— Когда вам можно перезвонить?

— Говорите сейчас.

— Не хочу мешать творческому процессу.

— Ерунда.

— Право, мне неудобно, назовите время.

— Да зачем вы звоните?!

— Ой, не сердитесь!

— Мне и в голову не пришло сердиться.

— Меня Юлей зовут.

— Очень приятно, Виола.

— Да знаю, — хихикнула Юля, — ну вот, теперь мне влетит.

— От кого и за что?

— От Архипа Сергеева!

— Это кто такой?

— Вы не знаете?!

В голосе Юли прозвучало такое удивление, словно она произнесла слова «Иисус Христос», а я не поняла, о ком идет речь. Неожиданно я обозлилась на наглую девицу: ну с какой стати мне всех знать!

— Понятия не имею об Архипе Сергееве, — рявкнула я

— Вот! Вы таки рассердились, — заныла Юля, — теперь откажетесь прийти, а меня уроют.

Я тяжело вздохнула. Ситуация прояснилась. Юля небось работает администратором на телевидении, и в ее обязанности входит приглашать гостей в шоу. Меня же с некоторых пор начали звать на всякие передачи. Правда, центральные каналы и примкнувший к ним СТС не жалуют госпожу Виолову, очевидно, не считают ее достаточно популярной. Зато у кабельного телевидения я нарасхват и являюсь теперь звездой телеэкрана, так сказать, третьей категории.

— Что у вас за мероприятие?

— Жутко интересное!

Ясно, боятся, что проект провалится, и потому начинают с персоны, которая не очень будет злиться, если передача не пойдет вообще. Масса программ умирают на стадии так называемого «пилота», и звезды крайне неохотно идут на подобные эксперименты. Потратишь три, четыре часа — и все впустую. Пресс-атташе «раскрученных» артистов, как правило, спрашивает:

— Ваша программа уже стоит в сети? Нет? Тогда мы не придем.

Но мне, только-только делающей себе имя, не пристало кривляться, поэтому я со вздохом сказала:

— Хорошо. О чем речь пойдет?

— Это просто… ну, нужно поболтать.

— Тема какова?

— Ну… о песнях.

— О песнях? Юля, вы меня с кем-то перепутали? Я пишу детективы.

— Нет, — обиженно ответила девушка, — хотя частенько я перевираю чужие имена. Но вас хорошо знаю.

— С какой стати мне говорить об эстраде?

— Ваша последняя книжка о певице.

— Не совсем верно. Там просто в самом начале убивают примадонну, которая некогда пела на сцене.

— Вот видите! — оживилась Юля. — Наша темочка!

Неожиданно во мне проснулся интерес.

— А что, за кулисами часто кого-то убивают?

— Физически нет, — охотно ответила Юля, — но гадостей могут кучу сделать, ну, допустим, насыплют вам в туфли крупную соль.

— Зачем? — абсолютно искренне удивилась я.

Собеседница захихикала:

— Ну а вы попробуйте, напихайте соли себе в ботиночки и походите. Она сначала ноги натрет, а потом растворится, и ссадины будут огнем гореть.

— Вот ужас!

— Ага. А теперь представьте, что в этот момент вы по сцене скачете! Ой, вы лучше скажите — придете?

— Куда?

— Сегодня вечером, в зал «Рондо», к девятнадцати часам.

Я изумилась до крайности:

— «Рондо»? Но это же одна из самых крупных площадок Москвы, думаю, очень дорогое место.

Похоже, программа не стеснена в средствах, что весьма странно для кабельного телевидения. Группы, снимавшие меня до сих пор, делали это или в крошечных, скромно оборудованных студиях, или на улицах, или у нас дома. Последний вариант обычно нравится телевизионщикам больше всего: и «объект» запечатлен на пленку, и чаю с пирожными попили. А тут «Рондо». Ладно, поудивлялась — и хватит, теперь займемся делом.

— Договорились.

— Ой, здорово, ну классно, вот повезло, — принялась бурно радоваться Юля, — я так боялась, что вы откажетесь! Ума не приложу, к кому бы я тогда обратилась. А вы! Такая милая! Замечательная, покладистая!

С одной стороны, я очень люблю, когда меня хвалят, с другой, став объектом восхищения, начинаю смущаться, поэтому в ответ на слова Юли я сказала:

— Ну что вы! Это такие мелочи.

— Не скажите, — произнесла девушка, — я вчера весь день народ обзванивала. Чей только номер не набирала, везде облом! У Акунина телефон на факсе стоит, Маринина за границу уехала, у Татьяны Устиновой, правда, снял трубку какой-то мужик по имени Иван. Я его прошу: «Сделайте одолжение, скажите писательнице о нашем предложении», — а он так вежливо в ответ: «Сообщу, конечно, только у Татьяны все дни до десятого августа расписаны. Разве можно занятого человека вечером, накануне мероприятия звать? Очень неразумно, если не сказать неприлично!» — Юля шумно перевела дух и продолжила: — Да, согласна, это слегка бесцеремонно. Но не могу же я сказать людям правду: мы за месяц до действа договорились со Смоляковой, получили согласие и успокоились. А вчера утром перезвонил ее пресс-агент и спокойно сообщил: «Госпожа Смолякова очень сожалеет, но она не может приехать в «Рондо». Полный облом! Никто такого не ждал! Что началось! Архип просто взбесился! Он вообще-то хороший, но, если вожжа под хвост попала, жди беды! Ну и пошел Сергеев своих мочить! Народ попрятался, а я-то, дура, под руку ему попалась. Он меня схватил и шипит: «Найди кого угодно из писак! Нам нужен детективщик! Не отыщешь — уволю!» Вот как!

Я перестала слушать глупую девицу. Нет бы мне сразу сообразить, что дело нечисто. И с какой стати звать госпожу Виолову прямо в день мероприятия? Так никогда не поступают, и умные люди знают, если вам звонит редактор и, сладко присюсюкивая, просит: «Приходите на передачу через два часа», — значит, местное начальство планировало делать шоу не с вами, а, предположим, со Смоляковой, но та неожиданно заболела, и теперь требуется срочно заткнуть дырку.

Внезапно мне стало жарко. Несколько дней назад начальник пиар-службы издательства «Марко» Федор затащил меня к себе в кабинет и устроил допрос:

— Ну-ка рассказывай, что ты отвечаешь, ежели какая-нибудь журналюга предлагает интервью?

— Ну… соглашаюсь.

— Сразу?

— Да.

— А как о дате договариваетесь?

— Спрашиваю, когда им удобно, и…

— О, боги, — Федор закатил глаза, — Арина, дави в себе дворняжку! Запомни, за тобой должны долго ходить, упрашивать, ныть, клянчить… Только в этом случае тебя станут уважать! По первому зову к корреспондентам бегут лишь убогие. Если ты не изменишь тактику, будешь выглядеть полнейшей идиоткой. И вообще, всегда, когда тебя куда-то приглашают, говори: «Свяжитесь с моим пресс-атташе».

— У меня его нет, — напомнила я ему, — да и зачем? Сама справляюсь с делами.

— Дурочка, — почти ласково пропел Федор, — пресс-атташе, как правило, нужен для понта. Ладно, давай им мой телефон, поработаю на Арину Виолову, уберегу пташку от глупостей. Усекла, цыпа?

Я сочла его предложение идиотским и вот, пожалуйста, попала в глупую ситуацию. Не очень-то приятно знать, что тебя зовут в передачу только потому, что все остальные писатели отказались в ней участвовать. Ну с какой стати я согласилась? Надо было послушаться Федора! Дала бы сейчас его телефон и избежала унижения.

— Значит, мы вас ждем, — дочирикала Юля.

Ну и как теперь поступить? Сказать: «Нет, я забыла про одно срочное дело»? Вот уж глупо.

— «Русское радио» будет очень вам благодарно, — неожиданно выпалила Юля.

Я удивилась:

— А оно тут при чем?

— Как? Я с самого начала сообщила! Сегодня в «Рондо» концерт звезд эстрады, так сказать, репетиция «Золотого граммофона», организатор действа «Русское радио».

— Вы этого не говорили!

— Просто вы не услышали.

— У меня великолепный слух.

— Так в чем дело? — забеспокоилась Юля. — Вы не любите «Русское радио»?

Я постаралась справиться с волнением. Правильно, я «Русское радио» не люблю, я его просто обожаю. Понимаю, что кое-кто сейчас скорчил презрительную гримасу: фу, попса! Может, оно и так! Только мне отчего-то нравятся ехидные высказывания Дмитрия Лебедева или щебет Марселя Гонсалеса. Очень часто, поздно вечером, включив радиоприемник, я слышу: «В Москве двадцать три часа, у микрофона Дмитрий Мерцалов с кратким выпуском новостей». Можно поспорить о правильности построения этой фразы, еще меня удивляет слоган: «В эфире «Русское радио», мы делаем новости». Ну, согласитесь, сотрудники этой компании не взрывают дома, не устраивают встречи глав правительств, не ставят спектакли, они всего лишь рассказывают слушателям о произошедших событиях. На мой взгляд, следует слегка исправить заставку, например, так: «В эфире «Русское радио», мы первыми сообщаем вам новости». Но не об этом речь.

Лично я, услыхав, что Мерцалов, Мунгалов или человек с неординарной фамилией Нерознак сидят в данную минуту у микрофона, моментально успокаиваюсь и перестаю стенать о своей тяжкой бабской доле. Я вынуждена работать, когда все остальные женщины давным-давно лежат в уютных кроватях в обнимку с любимыми детективами. От мысли, что на этом свете живут Мунгалов, Мерцалов и Нерознак, которые пашут круглосуточно, и мне отчего-то делается легче. И потом, я ценю их фразу: «Все будет хорошо». Ей-богу, «Русское радио» — редкий представитель СМИ, пожалуй, единственный, который вопреки всему обещает нам это. Оно, конечно, неправда, но так хочется им верить!

— Обязательно приду, — закричала я, — не сомневайтесь. Меня еще никогда не приглашали на «Русское радио».

Примечания

3

Арина Виолова — псевдоним Виолы Таракановой. Под этим именем она пишет детективы. О том, как госпожа Тараканова превратилась в писателя, можно прочитать в книге «Чудеса в кастрюльке».