Фея с золотыми зубами

Дарья Донцова, 2010

Я, Виола Тараканова, более известная как писательница Арина Виолова, не могла и представить, что когда-нибудь соглашусь работать… «литературным негром»! Но как быть, если новая квартира съела все сбережения, а из обстановки в ней – одни голые стены? Вот и приходится терпеть закидоны юной супруги олигарха Лизы Ласкиной, которой вдруг взбрело в голову написать детектив. Работа не клеилась, а потом и вовсе прервалась: внезапно умер муж Ласкиной. Лиза, которой некому довериться, рассказала: незадолго до гибели ее супруг получил посылку с непонятной запиской: «Настя Варенкина проклинает всех крыс». Но я выяснила, что неведомая Настя давным-давно погибла и никак не может мстить Ласкину! А еще я обнаружила в доме олигарха странный цветок, о котором Лиза ничего не знает, и сразу заподозрила неладное…

Глава 4

Хеллоуин не тот праздник, который справляют люди, перешагнувшие за тридцать. Но большинство взрослых обитателей поселка не имело ничего против веселья и даже охотно принимало в нем участие. Отец Рыбиной, нахлобучив на голову парик жены, сплясал нечто, напоминающее африканский танец, а родители Барбатовой хором исполнили песню, слов которой не понял никто. Предки Розы на чистом глазу заявили:

— Мы пели на японском, — и им поверили.

В каждом доме ребят угощали, давали фрукты, конфеты, ясное дело, спиртного не подносили. Но мальчики из компании Никиты прихватили с собой пару бутылок из хозяйского бара. Спустя некоторое время Лизавета стала засыпать на ходу, больше она ничего не помнила.

Утро ознаменовалось жутчайшим похмельем. Как она очутилась в собственной кровати, заботливо одетая во фланелевую пижаму, девочка не знала. К обеду гуляка очнулась, выползла в столовую и испуганно спросила у горничной Марины:

— Где папа?

— В семь утра из командировки приехал, а сейчас на работу отправился, — почтительно ответила женщина.

— А Катя? — встрепенулась Лиза, у которой отлегло на душе.

Слава богу, отец не узнал о том, в каком состоянии была вчера дочурка.

— Еще не выходила из спальни, — со странным выражением лица сообщила Марина.

Елизавета отправилась к мачехе и удивилась. Катюши не оказалось на месте, кровать не тронута, ванной явно не пользовались. Вещей мачехи не осталось: ни кремов, ни косметики. Лиза забеспокоилась и начала пытать Марину, в конце концов та раскололась.

— Елизавета Константиновна, скажу правду, вы только отцу меня не выдавайте, он строго приказал вам ничего не сообщать. Катя вчера покинула дом и не вернулась.

Лизе стало дурно.

— Ушла?

Марина опустила глаза в пол.

— Вечером к вам гости заявились, в девять мы с работы ушли, хозяйка у себя книжку читала, а сегодня ее нет.

— Что случилось? — недоумевала Лизавета.

— Не знаю, — развела руками прислуга.

— А папа? — не успокаивалась Лиза. — Он как на это отреагировал?

Марина переступила с ноги на ногу:

— Ну… вещи ее сам на помойку выбросил, выволок то, что увидел, велел мебель сжечь из комнаты… сказал: «О Катьке больше ни слова, она для меня умерла».

Лизавета с трудом дождалась вечера, даже выбежала встречать отца в прихожую.

Константин выглядел спокойным, на дочь не злился, вероятно, не знал, в каком виде ее вчера доставили домой. Но едва девочка завела речь о мачехе, лицо его окаменело и Ерофеев заявил:

— Ты уже взрослая, поэтому скажу: Катерина совершила подлый поступок. Ее здесь больше не будет, я был крайне наивен, не замечал очевидного. Убедительно тебя прошу: никогда не заговаривай о ней в моем присутствии. Давай условимся: Екатерина умерла. Баста.

Лизавете оставалось лишь растерянно моргать. Ну неужели подействовал серый порошок, насыпанный под окном мачехи?

Константин Львович сделал вид, что никогда не был женат на Катерине. На следующее утро из дома унесли оставшиеся вещи и украшения Кати, муж выкинул статуэтки, картины, ковры — все, что приобретали супруги совместно. Спальню Катерины отремонтировали, переклеили в ней обои и даже сменили паркет.

Лиза пребывала в недоумении. Куда подевалась мачеха? Она ушла в домашнем халате и атласных домашних туфлях. «Порше» мачехи остался в гараже, она даже не взяла сумочку.

Заинтригованная Лиза осторожно расспросила охрану поселка, поболтала с соседями и узнала: Катерина за ворота не высовывалась и ни к кому в гости не забредала.

— Так не бывает, — сказала Лиза Соне, — человек не может испариться.

— Это колдовство, — напомнила Сонечка, — ведьма не зря деньги берет. Она Катерину прочь увела, а твоему папе приказала о жене забыть. Чем ты недовольна? Сбылась твоя мечта.

Лиза кивнула, она не могла сказать подруге, что за последнее время подружилась с Катей и теперь одинока.

С уходом Катерины в доме Ерофеевых стало мрачно, Константин теперь не приезжал домой к ужину, предпочитал сидеть в офисе допоздна, он стал чаще ездить в загранкомандировки. Лиза окончила школу, уехала в Лондон, поступила там в колледж, получила диплом, вернулась в Москву и вышла замуж за Виктора. Судьба сыграла с Ерофеевой злую шутку. Ласкин оказался вдовцом с дочерью-подростком.

Накануне свадьбы Лизочка сказала Алисе:

— У нас небольшая разница в возрасте, глупо просить тебя звать меня «мама», обращайся ко мне просто по имени и давай дружить.

Алиса, ничего не ответив, убежала, показав будущей «маме» язык, а Лиза сообразила: бумеранг вернулся. Именно так она повела себя с Катюшей, когда та искренне протянула падчерице руку дружбы.

Лизавета замолчала, в комнате повисло вязкое, словно кисель, молчание.

Я не выдержала и спросила:

— Катерина так и не появлялась?

— Нет, — тихо произнесла Лиза.

— Ни разу не попыталась с вами связаться?

— Она мне звонила, — нехотя сообщила собеседница.

— Когда? — поинтересовалась я.

— Через пару дней после своего ухода, — пояснила Лиза, — где-то в семь утра. Я спросонок не сразу поняла, кто это, а потом слышу шепоток: «Лиза, Лиза, ты меня ненавидела. За что? Я проклинаю тебя! На всю жизнь! Пусть счастье никогда не придет в твой дом! Пусть тебя гложет тоска! Пусть тебе сторицей вернутся мои слезы».

Я поежилась.

— Неприятно.

— Ага, — согласилась Лиза, — ужасно! Я ничего ей в ответ сказать не успела.

Я проявила совсем уж неприличное любопытство:

— Ты рассказала о звонке отцу?

— Нет, — после затянувшейся паузы ответила Лиза, — пришлось бы выложить ему правду про ведьму. Вот Соне я моментально сообщила. Та велела не нервничать, пообещала сходить к колдунье и выяснить, что делают в подобных случаях.

— Подруга не подвела? — не успокаивалась я.

Елизавета легла на кровать.

— Нет. Ведьма прислала траву, ее следовало заварить как чай и выпить, еще она приказала: «Следующую жену отца не третируй, люби ее больше себя, зло рождает зло!» Что-то мне плохо, желудок болит, озноб пробирает.

— Ты, похоже, заболела, — встревожилась я, — гриппом или простудой.

Лиза села, подтянула к подбородку ноги и обхватила колени руками.

— Вероятно. Знаешь, проклятие работает. Алиса меня не выносит. Лишь сейчас я поняла, каково приходилось бедной Кате. У моей мачехи было уникальное терпение, и, что совсем ужасно, теперь я поняла: она меня искренне любила! Получается, я выперла вон единственного человека, который испытывал ко мне доброе чувство.

Я решила приободрить павшую духом Лизу:

— Не стоит впадать в уныние. У тебя есть отец, муж, подруги.

Лиза натянула на плечи атласное покрывало.

— Папа снова женился, подруга у меня одна, Витя, конечно, славный, но он меня всерьез не принимает, Алиса… Ты сама видела! Такие концерты у нас бывают по пять раз на дню.

— А с новой мачехой у тебя какие отношения? — Я решила отвлечь Лизу от грустных мыслей.

Ласкина улыбнулась.

— Я уже не четырнадцатилетний подросток, и мы чудесно общаемся. Но от этого мне не делается лучше, поэтому я и решила написать книгу.

— При чем тут книга? — не поняла я.

Лиза встала, подошла к зеркалу и поправила прическу.

— Я ходила на прием к психотерапевту. Меня замучили бессонница, головокружения, постоянно хочется плакать. Душевед посоветовал излить проблему на бумаге, пообещал, что, если я выплесну эмоции, они утихнут. Но зачем зря стараться? Издам книгу, стану писательницей, утру нос этим Моралли и прочим! Давай работать! Чего стоишь?

Я молча устроилась за столом и начала писать под диктовку Ласкиной. Пару минут назад Лиза разговаривала как нормальная женщина, а сейчас вновь превратилась в капризную блондинку. Вероятно, в глубине души она по-прежнему подросток, остро ощущающий свое одиночество и ненужность, отчаянно желающий любви. После недавнего разговора у меня сложилось твердое мнение: Лиза не пылает страстью к Виктору, замуж она вышла потому, что так решил отец.

Некоторые девочки бегут в загс, едва справив восемнадцатилетие, дурочки опасаются клейма «старая дева». Ладно, хватит отвлекаться, надо набросать новый план романа. Но вдохновение не спешило.

— Я жутко устала, — скорчила гримасу Лиза, — хочу отдохнуть!

— Так и время позднее, — согласилась я. — Мне тоже пора домой.

Сегодня, после нескольких дней перетаскивания вещей, нам с Шумаковым впервые предстояло ночевать на новом месте. Мы договорились встретиться с ним у подъезда, никто не хотел один перешагивать порог квартиры, где нам предстояло совместно жить. Я полагала, что церемонию торжественного открытия пентхауса следует проводить в компании с любимым человеком. Вот почему мы ровно в десять вечера вошли в подъезд и подошли к лифту.

Если быть честной, то помещение на последнем этаже новостройки нельзя назвать пентхаусом. Это четырехкомнатные апартаменты, которые имеют выход на крышу, где я устроила небольшую веранду. Лучше не рассказывать, сколько инстанций мне пришлось обежать, чтобы получить разрешение поставить на крыше, на свежем воздухе, несколько пластиковых стульев и крохотный столик! Зато можно будет отвечать на вопрос журналистов: «Арина, вы обитаете в столице или перебрались по примеру многих в Подмосковье?» — «У меня пентхаус, каждый день я любуюсь панорамой столицы», — не упоминая о том, что в роскошном доме нет пока ни кровати, ни дивана, ни кресел.

Похоже, сегодня нам придется спать на картонке, постеленной на полу.

Мы подошли к стальной двери, я воткнула ключ в замочную скважину.

— Стой, — скомандовал Юра.

— Что-то не так? — насторожилась я.

Юрик быстро расстегнул спортивную сумку и начал рыться внутри, приговаривая:

— Эй, куда ты подевался?

— С носком беседуешь? — хихикнула я, — скажи наркотикам «нет», давай входим.

— Погоди, — не согласился Юра. — О, привет!

— Добрый вечер, — вежливо ответила я, — только мы уже здоровались.

— Я сейчас вот с ней разговариваю, — уточнил Шумаков и вытащил на свет божий маленькое черное существо с длинным хвостом. — Первой в дом впускают кошку. Однозначно.

— Ты купил кота? Почему со мной не посоветовался? — обиделась я.

— Увидел случайно, когда сюда ехал, — пояснил Юрик, — он сидел у подъезда, там типа сад-палисадник — крохотный парк.

— Он больше похож на белку, — уточнила я.

— Белки рыжие или серые, — не отступил Шумаков, — посмотри внимательно: уши, морда, четыре лапы, хвост. Типичная кошатина.

— Две руки, две ноги, голова, выразительные глаза и улыбка, это кто?

— Ты! — мигом ответил Юра.

— Нет, — засмеялась я. — Обезьяна. Так вот, твоя находка смахивает на кота, как я на мартышку!

— Нельзя отрицать, что между тобой и приматом есть пугающее сходство, — заявил Шумаков. — Перестань вредничать, пусть киса перешагнет через порог.

Я с опаской взяла из рук Юры небольшого зверька, покрытого короткой блестящей шерстью, и поставила его на пол со словами:

— Добро пожаловать.

Зверек побежал внутрь, мы с Шумаковым вошли в прихожую, и я сообразила: повесить верхнюю одежду некуда, а положить сумку не на что. Хорошо хоть чай мы не будем пить, сидя на полу по-восточному: в кухне мебель есть. Зато мне не придется готовить, потому что в квартире совсем нет продуктов, а поскольку плита отсутствует, нет никакой необходимости делать котлеты, их не на чем пожарить, да и нарубить фарш без мясорубки проблематично.

Из кармана Юриного пуховика послышалось характерное попискивание, его сотовый сообщал о получении эсэмэс. Шумаков быстро вынул трубку и воскликнул:

— Сюда едет Алеша Просторный, хочет поздравить нас с новосельем.

Одно из правил счастливой семейной жизни гласит: «Если ты намерена жить с любимым без скандалов, никогда не лишай его общения с приятелями». Я изобразила на лице радость.

— Здорово!

— Сделай одолжение, — чуть смущенно попросил Юрик, — спустись в супермаркет, купи чего-нибудь к ужину.

Я кивнула и поспешила в расположенный по соседству магазин.

Чем можно угостить совершенно незнакомого человека, если в вашей квартире нет плиты? Долго думать над ответом не пришлось, я зарулила в гастрономический отдел и принялась изучать прилавок с сырами. «Маасдам с мягкой корочкой», «Раклет», «Грюйер второго сорта», «Каркатун с яблоками».

Порой мне кажется, что в советские времена было легче, зайдешь в магазин, а там один «Российский», ясное дело, хватаешь сколько дадут и несешься домой счастливая. А сейчас я частенько ощущаю себя идиоткой, да еще некоторые продавцы так снисходительно общаются с покупателями, что уходишь из магазина с полным убеждением: «Нет, Вилка, ты не просто идиотка, ты мегакретинка, не способная отличить кусок мяса от шоколадки». Наверное, поэтому мне всегда трудно спрашивать у девушки по ту сторону гастрономической баррикады, в чем разница между карпаччо и гаспаччо и вообще, кто они такие? Но сейчас у весов скучал парень, и я решила осведомиться:

— Скажите, «Раклет», он…

Молодой человек не дал мне договорить, скривил угол рта и, заговорщицки понизив голос, протянул:

— Не советую. Ваше фондю^[3] превратится в гротеск, извратится по виду и не принесет удовольствия. Этот «Раклет» не айс!

Я приняла озабоченный вид.

— Гран мерси! То, что не айс, безобразие, а как насчет «Маасдама»?

Юноша приподнял бровь:

— Он с мягкой корочкой.

— О… о… о… — протянула я.

— Мягкая корочка, это не жесткая корочка, — продолжал продавец.

— Конечно, конечно, — поспешила согласиться я, — вы абсолютно правы.

— Мягкая корочка даже не полутвердая корочка, — выводил соловьем паренек, — и уж совсем трудно назвать ее белой корочкой, потому что она коричневая.

Я сглотнула слюну.

— Извините, воск, в который упакована головка, вроде синий, а не цвета шоколада.

Продавец скрестил руки на груди.

— Абсолютно верно, синяя коричневость.

Я растерялась.

— Право, боюсь спросить про «Грюйер второго сорта!»

— Конечно, — возбудился юноша, — он именно второго сорта!

Я почувствовала себя увереннее:

— Второй сорт не первый!

— Естественно, и не экстра, — подхватил консультант, — не советую выбирать «Грюйер» такой зрелости. Он должен быть помоложе, молодой сыр лучше пожилого.

Вот с последней сентенцией не поспоришь. Я абсолютно уверена, что ее можно адресовать и мне, ну например: «Юная Вилка лучше пожилой Виолы!»

Примечания

3

Фондю — название блюда. На стол ставится специальная открытая кастрюля с горелкой, в ней булькает расплавленный сыр, в который гости при помощи длинных вилок опускают кусочки хлеба, мяса, овощей, колбасы, сосисок и др.