Фейсконтроль на главную роль

Дарья Донцова, 2008

Сенсация! Найден старинный манускрипт, за которым охотились многие историки, и в том числе муж Нины Лаврентьевой, подруги Даши Васильевой… Но он, вычислив местоположение тайника, где почти сто лет хранилась уникальная библиотека Панкрата Варваркина, не рискнул в него залезть. По легенде, на вход в пещеру наложено ведьмино заклятье. Зато на это решилась Нина – уж очень ей нужны были деньги, а раритеты стоят миллионы! Проклятье свершилось – Лаврентьева впала в кому. И вот ужас, лечить ее явилась… та самая ведьма. Но ее ведь давно нет в живых! Тогда каким образом на звонке в доме мог появиться отпечаток пальца усопшей старушки? Нет, что-то тут не так… Любительница частного сыска как в омут с головой кидается в расследование. Во-первых, надо выяснить, что за болезнь так внезапно поразила Лаврентьеву, во-вторых, раскрыть тайну заклятья, в-третьих…

Глава 4

Я потратила битый час, пытаясь переубедить Эрика, но он стоял как каменная скала. Он не выходил из себя, не злился, не орал, только монотонно повторял:

— Нет.

Я же пыталась найти весомые аргументы:

— Там уникальные книги!

— Нет.

— Они позволят тебе сделать удивительные открытия!

— Нет.

— Ученый мир ахнет.

— Нет.

— Ты же сам мечтал заполучить библиотеку.

— Нет.

— Ладно, вы ничего оттуда не возьмете.

— Нет.

— Эрик, Нина работает на износ, ей нужен отдых.

— Я ее не заставляю, — заморгал ученый. — Легко проживу на геркулесе, я не капризен, мне особый комфорт не нужен.

На язык просились разные слова, но я проглотила злые упреки и поинтересовалась:

— Обоснуй свое решение.

Профессор встал и начал мерить шагами кабинет.

— На библиотеку наложено проклятие.

— Ты веришь в подобную чушь?

Эрик замер, потом отвернулся к окну.

— История знает множество примеров, когда археологи или искатели кладов умирали в мучениях.

— Ерунда, — возразила я.

— Слышала про гробницу египетского фараона? — понизил голос Лаврентьев. — Ученых предупредили: лучше не приближайтесь, мумия вам отомстит. Так и вышло! Погибли все члены экспедиции, пилот, который перевозил саркофаг, сотрудники музея, осматривавшие останки.

— Насколько я помню, в смерти несчастных оказался повинен не то плесневый грибок, не то вирус, который содержался…

— Человеку легче поверить в реальное, — вздохнул Эрик. — Ладно… А что ты скажешь про могилу Чингисхана?

— С ней-то что?

— Решение о вскрытии захоронения принималось на самом высоком уровне, — подбоченился Эрик. — Местные служители культа и старейшины яростно протестовали, говорили археологам: «Могила под охраной высших сил. Если потревожить покой великого воина, из гроба вырвется дух и начнется самая кровавая война в истории человечества». Монахи ухитрились добраться до Сталина и рассказали легенду ему. Уж не знаю, правда это или нет, но, говорят, Иосиф Виссарионович спросил советских ученых: «Есть ли в этих россказнях правда?» Его заверили: «Это всего лишь миф». И захоронение вскрыли. А на следующий день фашисты уже штурмовали Брестскую крепость, самолеты «Люфтваффе» бомбили Киев и другие города, началась Отечественная война. Это как?

— Никак. Простое совпадение.

— В пирамиде у фараона была плесень? — прищурился Эрик. — Из-за нее погибли люди?

— Да, — согласилась я.

— А история с Чингисханом простое совпадение?

— Естественно.

— Побеседуй с археологами, они тебе расскажут множество историй о таинственных смертях кладоискателей, — мрачно сказал Эрик. — Из дневника Панкрата ясно: он наложил на клад заклятие. Да, кстати… Когда Чингисхана снова захоронили, советская армия стала одерживать победы.

— Кем был Варваркин по профессии? — прищурилась я.

— Помещик, — растерянно ответил Эрик. — Он вел хозяйство, пытаясь все делать по науке — советовал крестьянам держать часть земель «под паром», имел сортовые делянки, отбирал для будущих посевов лучшие семена. Очень был образованный для того времени человек!

— Верующий?

— В церковь, конечно, он ходил, атеистом не был, но о своих отношениях с богом не распространялся даже в дневнике.

— Разве такой человек станет заниматься мракобесием? — вопросила я. — И откуда бы Панкрату владеть магией?

— Он позвал на помощь колдунью, — на полном серьезе заявил Эрик.

Я с трудом сдержала смех. Нет-нет, нельзя хохотать, профессор надуется. Эрика следует убеждать с помощью логики.

— Думаю, тут есть нестыковка. Варваркин исправно ходил в храм, а русская православная церковь предостерегает паству от общения с ведьмами и иже с ними. Неужели библиотека была столь значимой для Варваркина, что он пренебрег спасением собственной души?

Эрик оперся руками о подоконник.

— Тебе не понять его психологию. Рухнул веками устоявшийся уклад. Малограмотные крестьяне и рабочие, как неразумные дети, кинулись управлять государством. Но Варваркин отлично понимал: речи о народном самоуправлении предназначены для быдла, которое взяло Зимний дворец и убило батюшку-царя со всей его семьей. Разве Ленин из пролетариев? Или, может, Троцкий с трудом читал букварь? Каменев, Бухарин, Зиновьев, Рыков… Никто из них за сохой не ходил! В стране произошел государственный переворот. До Киряевки большевики просто пока не добрались, а местные крестьяне любили Панкрата, поэтому его не тронули. Варваркин был не богат, домашних театров не имел, как, скажем, Оболенские или Голицыны, жил скудно, все тратил на книги. А на что селянам тома? Золото, драгоценные камни, земля, скотина — вот, по их мнению, богатство. У Панкрата же имелись лишь ветхие бумажонки. Вот и жил себе Варваркин потихоньку. Уехал прочь, когда почувствовал опасность: аристократию вырезали, вот-вот до второй и до третьей линии дворянства доберутся.

Эрик перевел дух, помолчал. Молчала и я, про себя размышляя, к чему он клонит. Наконец профессор продолжил:

— Здесь в лесу жила ведьма, Софья Скавронская.

— Полька? — перебила я.

— Мне все равно, кто она по национальности, — дернул шеей Эрик. — Баба знахарствовала, травки знала, роды принимала. Поговаривали, мужиков привораживала и аборты делала. Вот к ней Панкрат и отправился. Именно Софья наложила заклятие. Ты в деревню-то сходи, послушай старушек!

— Каких? — растерялась я.

— Местных, — пояснил Эрик. — Живы еще бабули, помнят кой-чего. Допустим, Лариса Матренкина, ей мать про Скавронскую рассказывала.

— Это же когда было!

Эрик взял со стола коробку с ассорти, выбрал конфету. Засунул за щеку и, не предлагая мне угоститься, заявил:

— А не так уж и давно. Скавронская умерла в начале девяностых. За сто лет ей было!

— С ума сойти!

— Это только кажется, что прежние времена в Лету канули, — заявил Эрик, — а начнешь копать и понимаешь: самой старухи нет, но есть ее внучка, а бабка ей про заклятие растрепала.

— У Скавронской осталась родственница? — уточнила я.

— Знаешь, в чем суть заговора? — не ответил на мой вопрос Эрик.

— Нет.

— Вскрыть тайник может либо Панкрат Варваркин, либо человек, которого он уполномочил, либо совершенно безгрешная личность, не обремененная корыстью. Остальные, покусившиеся на клад, умрут в мучениях через двенадцать часов. Панкрат весьма подробно орисал симптомы болезни, которая поразит вора: сначала поднимется температура, потом начнутся насморк, кашель, кровохарканье — и летальный исход.

— Под это описание подойдет куча инфекций, — усмехнулась я.

— Ага. Но я не хочу рисковать. Панкрат Варваркин меня не уполномочивал, и я грешил, причем не один раз. Не соблюдал посты, не особо чтил родителей. Нет, я не намерен лезть в пещеру. Кстати, в деревне помнят случай, когда местный башибузук, пьяница Петька, решил поживиться. Он исчез на сутки, затем приполз домой в невменяемом состоянии и признался матери, что хотел отыскать клад Варваркина. «Думал, там золота сундуки, — шептал пьяница в бреду, — но не сумел взять, лаз прошел, и в темноту попал. И больше ничего не помню. Еле домой добрался!» Петька умер утром, его смерть так напугала киряевцев, что они с тех пор даже шепотом боятся говорить о Панкрате. Во время Отечественной войны большая часть населения деревни погибла, в селе остались лишь женщины с младенцами да старухи, о Варваркине почти забыли. Да, я нашел вход в пещеру, но…

И так, и этак пытаясь переубедить профессора, я потерпела неудачу. Вернулась к лежавшей в гостиной на диване Нине и сказала:

— Он непоколебим.

— Понятно, — процедила подруга и отвернулась к стене.

Мне стало неуютно.

— Извини, мне пора ехать.

— До свидания, удачи тебе, — мрачно пожелала подруга.

Я вышла на крыльцо. Похоже, Нина совсем расстроилась. Впервые меня отпустили из Киряевки, не предложив ни обеда, ни чая. Лаврентьева отнюдь не жадный человек, она всегда радушно выставляет на стол угощенье, а тут даже кипяточку не плеснула…

Я села в машину и поехала в сторону шоссе. В любом скандале или ссоре бывает пик, выброс эмоций, когда участники конфликта начисто теряют способность разумно мыслить. Сейчас у Лаврентьевых именно такая ситуация. Пусть буря уляжется, завтра я вернусь, и, думаю, совместными усилиями мы сумеем уломать Эрика. Хотя зачем он нам нужен?

Профессор достаточно подробно описал место: холм, старый пень… Найти замаскированный вход в пещеру будет не так уж и трудно, у Эрика, небось, имеется план. Если Лаврентьев не захочет отвести Нину к тайнику, мы справимся сами. Конечно, я грешный человек, но первая войду туда, где складированы книги, потому что не верю в чушь про заклятие. Меня не пугают ни черные кошки, ни разбитые зеркала, ни пустые ведра, ни ведьма с красивой фамилией Скавронская. Вот Нину мне жаль. Подруга работает, как шахтная лошадь [Шахтная лошадь — до того как человечество придумало всякие машины, облегчающие жизнь шахтеров, в угледобывающих копях использовали лошадей. Их спускали под землю и более никогда не поднимали на поверхность. До смерти несчастное животное таскало в темноте вагонетки. Шахтная лошадь — это самая несчастная лошадь. Прим. автора.], и она заслужила спокойную жизнь. Судя по нашему сегодняшнему разговору, Нинуше до тошноты надоело руководить вузом, но бросить опостылевшее занятие она не может по вполне вульгарной причине: тогда семья сразу останется без денег.

Ладно, отвлекусь от чужих проблем, заеду в магазин для животных, приобрету корм.

На беду, лавка, где мы покупаем консервы для собачье-кошачьей стаи, находится внутри огромного торгового центра. Я припарковала машину и ринулась к входу, дав себе твердое обещание даже не смотреть в сторону бутиков. Ну или просто пошляюсь по коридорам, пооблизываюсь на витрины, а покупать ничего, кроме корма, не стану.

Первым на пути мне попался салон мобильников. И зачем я зашла в него? Новый сотовый мне всегда дарит на день рождения Аркадий. Следовало уходить, но тут я приметила у кассы симпатичную наклейку в виде собачки.

— Это зачем? — спросила я у продавца, взъерошенного парня с бейджиком «Дима» на футболке.

— Прикольная штучка! — сверкнул глазами парень. — Прикрепляете на заднюю панель телефона, и когда идет вызов, собака мигает.

Я пришла в восторг.

— Здорово! Беру две. Нет, три. Вернее, четыре, — считая вслух тех, кому подарю забавную штучку, я остановилась на цифре «4», решив, что Ирка тоже захочет такой прибамбасик.

— Хотите приклею? — предложил Дима. — Давайте мобилу.

Я вынула из сумки трубку.

— Держи.

— Вау! — протянул юноша. — Эй, народ, гляньте, че у нее!

Две девочки, стоявшие за прилавком, подошли на зов.

— Круто, — отметила одна.

— Охренительно, — с завистью добавила другая.

— Мой телефон необычный? — удивилась я.

— Цена у него ломовая, — вздохнул Дима, — мы такими не торгуем.

— Неужели вы не помните, сколько за него отвалили? — удивилась одна из продавщиц.

— Это подарок, — невесть почему начала я оправдываться, — от сына.

— А он женат? — хором воскликнули девочки.

— Да, — остудила я их надежды.

— Молодой человек! — ожил мужик, маячивший у витрины, где на пластмассовых подставках демонстрировались новые модели. — Почему у них разная цена?

— Телефоны отличаются друг от друга, — ответил Дима.

— Чем? — изумился покупатель. — Дизайн одинаковый, функции тоже.

— Серия семь два и серия восемь три, — загадочно пояснил продавец.

— За номер переплачивать? — возмутился дядька. — Совсем стыд потеряли!

— Нет, у «семь два» календарь с ежедневником до две тысячи сто пятого года, — на полном серьезе пояснил Дима, — можно дела далеко вперед распланировать.

Мужик заморгал, я хихикнула и отвернулась к кассе. Самое забавное, что продавец и не думал шутить!

— А тут что за хрень? — спросил покупатель, которого вполне удовлетворил ответ про календарь до две тысячи сто пятого года.

Дима почесал в затылке.

— Которая?

— Пластмассовая коробка с проводками и лампочкой.

— Ну… типа… Не знаю, — выдавил из себя Дима. — Товар новый, только что поступил. Ща начальство с обеда вернется и объяснит.

— Некогда мне ждать, давай две штуки! — велел покупатель.

Я повернулась к кассе, чтобы скрыть усмешку. Ну, мужчины… Если агрегат гудит, мигает и требует не менее трех батареек, абсолютное большинство представителей сильного пола захочет им обладать.

Помните, было время, когда россияне в массовом порядке мотались за границу и привозили оттуда вещи, аппаратуру, косметику и продукты на продажу. «Челноки» — вот как называли данную категорию путешественников в народе. Кстати, из некоторых таких бизнесменов выросли крупные торговые деятели. Один мой приятель, Никита Водянов, ныне владелец сети необъятных торговых центров, начинал с двух полосатых сумок, с которыми курсировал по маршруту Москва — Варшава — Москва. Никита привозил товар, продавал его на рынке и снова укатывал к полякам. В России тогда не было ничего, а у братьев славян свободно приобретались растворимый кофе, конфеты, сигареты, колготки…

Как-то раз Водянов приобрел губную помаду и дал маху — не проверил все упаковки, которые поставщик сложил в сумку. Представьте его негодование, когда, раскладывая товар на прилавке, Никита обнаружил в одной из коробок не тюбики с косметикой, а непонятные предметы — маленькие и тоненькие металлические прямоугольники с кнопками. Если всунуть в сей механизм батарейку, он начинал тихо гудеть. И больше ничего не происходило. Данный неликвид сильно напоминал гравицапу из культового фильма «Кин-дза-дза». Продать красотищу шансов не было.

Никита с негодованием смотрел на загадочное изделие, вынутое из коробки, и тут к его лотку подошел мужик с вопросом:

— И че у тя тут такое?

— А черт его знает, — честно ответил злой, как голодный барсук, Никита.

— Супер! — восхитился покупатель. — Беру три единицы.

За день Никита избавился от чуда электроники, «наварив» неплохую сумму. Водянов откровенно предупреждал всех мужиков, слетавшихся к его колченогому столику, как собаки на мясо:

— Фиг разберет, зачем эта хрень нужна.

Но парни расхватали «гравицапу». Водянов до сих пор пребывает в недоумении: что ж такое он припер от поляков? Очевидно, «правило Никиты» действует и в салоне сотовой связи!

Став счастливой обладательницей собачки-наклейки, я стала заходить в каждый магазин и везде непременно находила нечто крайне нужное и полезное. Ну, допустим, силиконовые подставки под кружки. Правда, симпатичные квадратики были только синего цвета, а у нас на кухне все в розово-серых тонах, но ведь их можно подарить Оксане.

Через три часа безостановочной беготни я прервалась на обед, а затем продолжила изучение магазина. Время летело незаметно. Около девяти мне позвонила Машка.

— Муся, — весело завела она, — ну не поверишь, что у нас стряслось!

— Лучше сразу скажи: новость хорошая или плохая? — задергалась я.

— С одной стороны, жуть, а с другой — ничего страшного, и не с такими жили, — сказала Маня.

— О нет! — простонала я. — Гости? Кто на сей раз?

Машка засмеялась.

— Родственники Зайки.

— Шутишь… — обомлела я.

Ольга выросла в образцовой, даже можно сказать, патриархальной семье. Ее мама, проживающая в Украине, всегда твердой рукой вела хозяйство: она делает потрясающе вкусные соленья, моченья, копченья. А еще мать Зайки обожает внуков-близнецов и всегда забирает их на лето, мотивируя свое решение просто:

— Вам всем некогда, живете в сумасшедшем ритме, а я скучаю.

Есть у моей сватьи еще одна особенность — она очень редко приезжает в Москву, от приглашений отнекивается, повторяя:

— Незачем родственникам на голову садиться.

Когда-то давно она, случайно разоткровенничавшись, сказала:

— Дети наши поженились, но мы-то с вами в загс не ходили. Не надо мешать жить друг другу. В общем, я и сама гостить не стану, и от меня никто не приедет.

Наверное, не очень хорошо в этом признаваться, но меня ее слова обрадовали. Уж сколько народу перебывало в Ложкине! Порой у нас бывали забиты все гостевые спальни и приходилось устраивать посторонних людей в библиотеке, но от матери Оли и правда никто не прикатывал. К слову сказать, Зайка не любит посторонних в доме, и если чей-нибудь визит затягивается, начинает шипеть мне в уши:

— Бесцеремонные пингвины! Выгнать их пора! Ну неужели ты не можешь сказать наглецам: «Наш дом не отель»?

Мне нечего ответить Зайке, она права. И ведь ее-то мама не посылает гостей в Ложкино! Почему же я не могу произнести категоричное «нет» тем, кто хочет поселиться у нас всего на… пару лет? И вот вам сюрприз: родственники из Украины!