Фейсконтроль на главную роль

Дарья Донцова, 2008

Сенсация! Найден старинный манускрипт, за которым охотились многие историки, и в том числе муж Нины Лаврентьевой, подруги Даши Васильевой… Но он, вычислив местоположение тайника, где почти сто лет хранилась уникальная библиотека Панкрата Варваркина, не рискнул в него залезть. По легенде, на вход в пещеру наложено ведьмино заклятье. Зато на это решилась Нина – уж очень ей нужны были деньги, а раритеты стоят миллионы! Проклятье свершилось – Лаврентьева впала в кому. И вот ужас, лечить ее явилась… та самая ведьма. Но ее ведь давно нет в живых! Тогда каким образом на звонке в доме мог появиться отпечаток пальца усопшей старушки? Нет, что-то тут не так… Любительница частного сыска как в омут с головой кидается в расследование. Во-первых, надо выяснить, что за болезнь так внезапно поразила Лаврентьеву, во-вторых, раскрыть тайну заклятья, в-третьих…

Глава 2

— Ты не поверишь, — возбужденно зачастила Нина, — у нас приключилась волшебная история.

Я, только что вспоминавшая про казино, засмеялась:

— Рассказывай.

— Эрик нашел тайник! — заорала Нина.

— Врешь! — выпалила я. — То есть, извини, ты ошибаешься.

— Ни на секундочку, — перешла на тон ниже Лаврентьева.

— Значит, Эрик был прав. А мы над ним посмеивались… — изумилась я.

Конечно, вы ничего не понимаете. Сейчас растолкую суть дела.

При всей схожести между мной и Ниной есть одно кардинальное различие. Я многократно выходила замуж и каждый раз наступала на пресловутые грабли — все мои браки закончились крахом. В конце концов пришлось признать: мне лучше существовать без супруга. Странное дело, я совсем даже неплохой друг, много лет терплю Дегтярева, отлично понимаю, что сама не являюсь образцом для подражания и снисходительна к заскокам Александра Михайловича. Но если представить на секунду, что бравый боец с преступностью станет моим супругом… Делайте ставки, господа, сколько дней продлится наше совместное проживание? Лично мне кажется, что мы и недели вместе не протянем!

А Нинуля всю жизнь живет с Эриком. И, если честно, меня сей факт весьма удивляет. Можно ли считать хорошим супругом человека, который постоянно отсутствует дома? Впрочем, я не права, Эрик как раз практически не выходит из квартиры. Да-да, физически он постоянно в семье, но…

Эрик с Ниной познакомились будучи студентами, и она сразу влюбилась в парня. Однако для меня до сих пор остается загадкой, коим образом моя подруга ухитрилась затащить избранника в загс. Понимал ли Эрик, на что идет, и вообще, знает ли он в настоящее время, кем ему доводится Нина? Потому что Эрик — классический экземпляр ученого, о которых пишут в романах, то есть абсолютно не приспособленный к жизни, близорукий, начисто лишенный здравого смысла человек, плохой муж и никакой отец.

Думается, наш профессор до сих пор не в курсе, кто у него родился: мальчик или девочка. В доме Эрик столь же бесполезен, как и кот Венедикт, безобразно толстый представитель британской породы. Впрочем, я несправедлива к Венедикту, иногда котище, покрытый плотной блестящей шерстью, выпадает из нирваны и может с вами поиграть, помурлыкать. А Эрик сидит в своем кабинете и строчит книги. Он защитил все возможные диссертации, получил множество научных званий и килограммы регалий. Когда у Нины не было собственного дома, Лаврентьевы снимали квартиры, и всякий раз переезд из одной в другую проходил одинаково: сначала Нина и ее маленькая дочь Арина, отдуваясь, перетаскивали сумки, затем дочка торжественно выносила перевозку с котом Мурчиком (Венедикт появился позже), а мама выводила Эрика, который недоуменно вопрошал: «Что происходит? Верните меня в кабинет, я не дописал главу!»

Стоит ли упоминать о такой мелочи, как финансовое благополучие? Увы, в России ученые, если, конечно, они не работают на оборону, получают копейки, оклада Эрика едва хватало на соль, хлеба на него уже нельзя было купить. Когда Нина основала институт и стала ректором, она записала мужа в заместители по научной работе. Сейчас Лаврентьев сидит на большом окладе, и в конце каждого месяца в семье разыгрывается комедия. Эрик получает в бухгалтерии конверт, расписывается в ведомости и торжественно несет жене ее же деньги.

— Солнышко, — говорит профессор, — это тебе на хозяйство.

Нинуша многословно благодарит супруга и демонстративно кладет купюры в ящик письменного стола. Одно время я сомневалась: неужели доктор наук не понимает, что огромную сумму ему платит собственная супруга? Но потом убедилась: Эрик — сущий ребенок, как все дети, он эгоистичен и занят лишь собой. Впрочем, справедливости ради следует отметить: Лаврентьев не жаден, не делает заначек, не конфликтен, не притязателен ни в еде, ни в одежде, считает Нину авторитетом во всех вопросах, никогда с ней не спорит, не имеет собственного мнения, не изменяет жене, и вообще он шагу не ступит без ее согласия.

На моей памяти Эрик лишь однажды устроил скандал, и это было связано с выбором места под строительство загородного дома Лаврентьевых. Нина приглядела замечательный участок в относительно тихом месте — в лесу около озера. Подруга настолько была уверена в согласии мужа на облюбованный ею участок, что даже не рассказала ему о том, где возведут здание. А вот мне, приехавшей в гости, Нина принялась демонстрировать фотографии местности. Во время изучения снимков в гостиной раздался голос Эрика:

— Я категорически против.

Я от неожиданности икнула, а Нина с изумлением спросила:

— Милый, что ты сказал?

— Я категорически против, — решительно повторил муж.

— Против чего? Строительства дома? — оторопела она. — Боишься хлопот? Не волнуйся, я сама решу проблемы с рабочими.

— Мне не нравится участок, — заявил профессор. — Я давно нашел другой.

На короткое мгновение Нина лишилась дара речи, затем осторожно осведомилась:

— Что ты сделал?

— Минуточку… — буркнул ученый и, проявив небывалую прыть, побежал в кабинет.

— Он заболел? — в ужасе повернулась ко мне Нина.

Я растерянно пожала плечами, но ответить не успела — Эрик примчался назад с картой Подмосковья под мышкой.

— Смотрите внимательно, вот деревня Киряевка, — захлебываясь словами, затараторил Лаврентьев. — Я хочу жить там!

— Милый, — нежно возразила Нина, — оцени, в какое захолустье ты нацелился.

— Это совсем близко, — не дрогнул муж, — двадцать пятый километр от столицы.

— По Ленинградке! — фыркнула я. — Эта магистраль постоянно забита. Да еще в сторону от нее сколько ехать!

— Киряевка… — подхватила Нина. — Ничего себе названьице!

— Сомневаюсь, что вам удастся провести в новое здание водопровод и газ, — в унисон ей пела я. — Эта, извините за выражение, Киряевка — богом забытая деревенька, вокруг ничегошеньки, кроме леса, нет. Нина нашла место намного лучше.

— Нет! — стоял на своем Эрик.

— Послушай, — Нина, не привыкшая к возражениям мужа, начала выходить из себя, — чем тебе это идиотское село приглянулось?

Эрик ткнул пальцем в карту.

— Здесь есть кладбище.

— Вот здорово, — воскликнула я, — жизнь у погоста! Хотя, если с другой стороны посмотреть, там тихо. Ну разве какое привидение забредет, завоет в полночь под окном.

Эрик сердито зыркнул на меня:

— Заткнись! Дай сказать!

Я прикусила язык. Похоже, профессор впал в крайнюю степень возбуждения, до сих пор он никогда никому не грубил.

— Солнышко, может, врача вызвать? — забеспокоилась Нина.

Эрик набычился.

— Я пишу книгу про историю рода Варваркиных, — завел он голосом лектора, — меня давно интересовала эта семья, корнями уходящая в десятый век.

— Офигеть! — пискнула Арина, до сей поры молча наблюдавшая за скандалом.

— Последний представитель семьи Панкрат Варваркин, — не обращая внимания на дочь, продолжал Эрик, — был книголюб, хранил уникальную коллекцию изданий, собранных его дедом и отцом, но никому ее не показывал. Старинные тома требуют особых условий содержания, им вредны яркий солнечный свет и высокая влажность, поэтому коллекционер построил в усадьбе специальное хранилище, куда не допускал ни одного постороннего. Современники говорили, что собрание Варваркина лучшее в мире.

— Но как они могли судить о нем, если хозяин не демонстрировал книги? — задала справедливый вопрос Арина.

— Варваркины составили каталог коллекции, — терпеливо пояснил отец, — подробно описали все сокровища.

— Фу! — поежилась Арина. — А вдруг они все придумали?

— И как тебе такое пришло в голову! — возмутился историк. — Ученые никогда не лгут.

— Ага, а ангелы не писают, — захихикала Ариша. — Папа, соврать способен любой, в особенности если хочет прославиться.

Эрик на секунду зажмурился, а потом сурово сказал:

— Считай, я не слышал твоего заявления! Иначе я могу разочароваться в дочери.

— О, так, значит, ты помнишь, кто я, — с подростковой вредностью констатировала Арина. — Это радует. Обрати внимание, я не требую назвать мой возраст и озвучить имя, просто счастлива, что отец, великий человек, помнит: у него есть дочь. Кстати, кто из двух присутствующих тут блондинок твоя жена?

Эрик уставился на Нину, щеки его покраснели.

— Арина, замолчи! — гневно оборвала девочку мать.

— Отлично, ма! — сказала дочь. — Я нема, глуха, слепа, тупа и полна почтения к великому человеку — своему отцу.

Эрик, не обращая внимания на откровенное хамство Арины, продолжил:

— Панкрат обладал уникальными произведениями. Такими, о которых ранее никто не знал. Ну, например, «Летописью монаха Аристарха». Это потрясающий документ. Взглянуть на него — мечта любого историка.

— Папа, — снисходительно усмехнулась Арина, — если никто ничего о рукописях не слышал, в глаза их не видел, то почему ты решил, что они были у этого дядьки?

— Карточки! — менторски поднял указательный палец родитель. — Я проделал гигантскую работу и обнаружил в архивах каталог библиотеки Панкрата.

— Опупеть! — отозвалась в своем духе Арина.

— Более того! — вдохновенно вещал Эрик. — Я знаю, где искать сокровище!

— Папуля, — неожиданно ласково спросила Арина, — а когда умер Пафнутий?

— Панкрат, — поправил отец.

— Однофигственно, — отмахнулась девочка. — Он что, жив?

— Панкрат уехал из России в тысяча девятьсот двадцатом году, — сообщил Эрик. — Ему бы следовало бежать раньше, но коллекционер прятал книги, оборудовал тайник. Лишь тщательно схоронив раритеты, он подался во Францию. К сожалению, до Парижа Варваркин не добрался, умер на пути в Одессу от тифа.

— Печально, — кивнула Нина. — Но при чем тут Киряевка?

— Вопрос по сути, — кивнул Эрик. — Я предполагаю, вернее, абсолютно уверен: библиотека находится неподалеку от деревни, рядом с бывшим поместьем Варваркиных.

— Понятно. И ты хочешь поселиться рядом с тем местом, где, возможно, хранится богатство, — резюмировала Нина.

— Я не нуждаюсь в деньгах, — напомнил ученый. — Мой долг вернуть России культурные ценности. Придется долго и кропотливо трудиться, я не смог точно вычислить координаты библиотеки.

— Я не хочу жить в каком-то медвежьем углу из-за папиных капризов, — взвилась Арина. — Как мне оттуда на учебу ездить?

— Очень удобно, — заявил Эрик, — я вовсе не такой уж неприспособленный к жизни, каковым ты меня считаешь! От Киряевки ходит автобус, два раза в день, в шесть утра и восемь вечера. Идет до станции, а там электричка.

— Ты всерьез? — заморгала Арина. — Прикажешь мне вставать в полпятого? Зимой, осенью, весной? В темноте переть на остановку? А если автобус сломается? Самому-то в город надо раз в месяц ездить! Эгоист!

— Это ты самовлюбленная девчонка, — отбил подачу папа. — Речь идет о деле всей моей жизни!

— И о моей учебе, — надулась Арина. — Искать то, чего никто не видел и чего, скорей всего, нет в природе, просто идиотизм! Лучше бы ты, как отец Кати Виноградовой, водкой торговал. Тот Катюхе машину подарил!

Понимая, что сейчас на моих глазах разразится семейный скандал, я откланялась и убежала.

Спустя месяц после этого разговора Нина начала в Киряевке строительство особняка. Большой дом быстро не возвести, работы шли четыре года. Когда была повешена последняя занавеска, Арина уже закончила школу, вышла из возраста щенячьей вредности, обзавелась кавалером и без всяких скандалов перебралась в Подмосковье. Нина купила дочери малолитражку, поэтому вопрос о поездках на автобусе и электричке отпал. К тому же оказалось, что Киряевка совсем неплохое место. Несмотря на мои опасения, там имелись водопровод, газ, электричество и даже городской телефон с Интернетом. Конечно, Ленинградка превратилась в ад, поток машин стоит на ней плотной массой, но ведь движение затруднено по всем столичным магистралям. Особенно на Садовом кольце или Тверской. Несчастные обитатели Центрального округа вынуждены часами мучиться, мечтая выехать за его пределы. Причем кислорода в центре нет, а в Киряевке изумительный воздух, зимой он несет аромат антоновских яблок, а летом — жасмина, сирени, тюльпанов, нарциссов.

Жизнь Лаврентьевых теперь течет вполне мирно, Нина руководит институтом, Арина работает, Эрик бегает по окрестностям Киряевки, пытаясь отрыть — в прямом смысле слова! — бесценное собрание книг. После долгих лет, которые ученый посвятил поискам, логично было прийти к выводу: Панкрат Варваркин либо распродал библиотеку, либо врал о ее существовании. Иначе почему до сих пор нигде не всплыли издания, описанные в пресловутом каталоге? После смерти Панкрата прошло почти сто лет, наследников у Варваркина не осталось, так где книги? Неужто лежат в укромном месте?

«Их просто и не было», — решили все, знавшие об этой истории, и успокоились. И только профессор постоянно вычислял все новые и новые координаты тайника, но, увы, каждый раз терпел сокрушительную неудачу.

— Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало, — философски отвечала Нина на мой дежурный вопрос о делах ее мужа. — Пусть ищет, занят чем-то — и ладно.

И вот сейчас Лаврентьева в ажиотаже сообщила:

— Эрик обнаружил библиотеку.

— Не может быть, — ахнула я.

— Я сама не поверила! — еще громче закричала она. — Да, ему это удалось! Хочешь к нам приехать?

— Уже лечу! — завопила я. — Минут через сорок буду в Киряевке.

— Не задерживайся, — попросила Нина.

Я, начисто выбросив из головы мысль о собачьих консервах, вырулила на шоссе и понеслась прочь от Москвы. По «бетонке», некогда секретной, закрытой военной дороге, а теперь самой обычной магистрали, я доберусь до Ленинградки намного быстрее, чем по МКАД.