Урожай ядовитых ягодок

Дарья Донцова

Жизнь бьет ключом, и все норовит попасть мне, Виоле Таракановой, по голове… Жаркой майской ночью я не могла заснуть и услышала, что под окном кого-то бьют. Спасла мужика – это оказался мой сосед Жора. Он попросил передать дискету его знакомой. Первый раз вышел облом, при попытке отдать дискету второй раз я едва не лишилась жизни. Что же за секретная информация на этой дискете? Три истории болезни. Как я их ни изучала, ничего общего не нашла, кроме того, что все трое умерли от разных болячек и в разных больницах. Но, видно, все-таки не зря ограбили Жоркину квартиру, а потом убили его жену. Сам сосед скрывается, но мне удалось выяснить, что он устроился в страховое агентство. Не копнуть ли там? Так, похоже, уже горячее…

ГЛАВА 4

Домой я вернулась злая. Куда мог запропасть Жора? Хотя, насколько знаю, он иногда может заложить за воротник. Наверное, приятели были на машине, сел к ним и поехал погулять. Сломанный нос и морда в синяках никого не смутили. Правда, ночью, лежа на асфальте, Георгий выглядел ужасно, я даже не узнала соседа, но почти через сутки после происшествия он оклемался, и его потянуло на подвиги. Нет ничего странного и в том, что приятели заявились к нему поздним вечером. Небось Жора им позвонил и сказал:

— Вы, ребята, после девяти прискакивайте, когда Ритка уйдет.

Рита женщина скандальная, мы иногда слышим, как она метелит наверху супруга. Она ни за что не разрешит муженьку пойти побаловаться пивком. Но Жорку-то надо предупредить! Может, подняться к соседке и спросить у нее невзначай телефоны друзей мужа?

Я не успела принять решение, потому что в квартиру ввалились Семен с Кристиной. В руках у них виднелись чемоданы и какие-то палки.

— Вот, — отдуваясь, сообщил приятель, — приданое купили, до полуночи по городу гоняли, давай, Криська, тащи из машины памперсы. Смотри, Вилка, тут распашонки, ползунки… Как думаешь, хватит?

— Сколько же ты купил?

— Пятьдесят штук теплых, сто легких…

— С ума сошел! А что это за деревяшки?

— Балдахин от кроватки.

Я скривилась.

— Отвратительная вещь, в нем станет пыль скапливаться, младенцу нужен свежий воздух.

— Да? — расстроился Сеня. — А Крися велела взять, сказала, очень красиво, вон, с мишками.

И он развернул кусок ткани с оборочками. На желтом фоне виднелись коричневые капли, превратившиеся при более детальном разглядывании в медвежат.

Прозвенел звонок. Думая, что это Крися, я рванула дверь и увидела своего папеньку Ленинида с глуповатой ухмылочкой на лице. Нос мигом уловил резкий запах алкоголя.

— О, Ленинид, — обрадовался Сеня, — давай, заходи, пивка желаешь? У меня и рыбец есть.

— Он уже нахлебался, — каменным тоном сообщила я. — Сколько раз тебе говорить: коли нажрался, ко мне не приходи!

— Ну, доча, — залебезил папенька, — случай вышел экстра… экс… эк…

— Хочешь выговорить «экстраординарный»? — прищурилась я. — И не старайся, не получится.

— Злая ты, — вздохнул папаша, — неласковая, грубая, так с родителями не поступают. Ну да ладно, скушаю обиду, лучше глянь, кого к тебе привел, узнаешь?

Я уставилась на маленькую, тощую, похожую на шпротину женщину с ярко-медной головой. Такой цвет получается, если на седые волосы намазать хну и подержать часок-другой. Нежданная гостья смущенно хихикнула, стало видно, что у нее не хватает парочки передних зубов.

— Ну, — поторопил Ленинид, — так как, признала?

— Нет, — покачала я головой, — уж извините, никак не вспомню.

— Экая ты беспамятная, — укорил меня папенька, — это же Светка.

— Кто?

— Маманька твоя, Светка, моя первая жена.

Разобранный балдахин выпал из моих рук на пол.

— Кто?!

Света смущенно закашлялась:

— Ну, в общем, здравствуй, дочка.

Затем она растопырила в разные стороны руки и попыталась заключить меня в объятия. Но я ловко увернулась, шмыгнула в кухню, налила себе воды и стала пить ее огромными глотками, слушая, как Сеня бубнит:

— Проходите, раздевайтесь.

Я доглотала воду, умылась и вытерлась посудным полотенцем. Мое детство прошло вместе с мачехой Раисой. Папенька угодил на зону впервые где-то в 1971-м и с тех пор дома не показывался. А милая маменька убежала еще раньше, когда новорожденной дочурке, то есть мне, не исполнилось и месяца. К чести Ленинида следует отметить, что он не сдал меня в интернат, а принялся воспитывать, как умел. Папенька вскоре женился на Раисе, и я долгое время, пока «сердобольные» соседки не объяснили, что к чему, считала ее своей настоящей мамой. Честно говоря, даже узнав, что Раиса моя мачеха, я не расстроилась. О родной матери не вспоминала никогда, ее фотокарточек дома не было. Впрочем, снимков Ленинида тоже. Я была совсем малышкой, когда папеньку сунули за колючую проволоку. И до самой своей смерти Раиса недрогнувшим голосом сообщала, что Ленинид умер. Правда, причина смерти многократно менялась: то он утонул, то попал под машину, то свалился с поезда…

Отец появился в моей жизни недавно, проведя большую часть своей за решеткой. Как-то он попытался было подсчитать, сколько раз садился на скамью подсудимых, но сбился. Путается и сейчас. Иногда выходит восемь, иногда семь судимостей. Но то, что не десять, это точно. Отбегав под конвоем, папенька решил «завязать». В одной из колоний он получил профессию столяра и начал весьма успешно делать мебель. Он вообще рукастый, способен починить любые приборы и быстро возвести шкаф в прихожей…

Мы с Тамарой, тогда еще незамужние женщины, взяли его к себе. Ленинид не растерялся, женился на нашей соседке Наташке и зажил вполне счастливо. Сейчас он вполне нормально зарабатывает. Многие люди, построив дачи, обставляют потом их в стиле «рашен изба», вот тут-то и появляется папенька. Всякие столы, стулья и кресла он «выпекает» мастерски, а берет не так дорого. Клиенты передают его телефон по эстафете.

Одна беда, Ленинид любит заложить за воротник. Собственно говоря, все его бесконечные посадки связаны с опьянением. Если папенька вылакал бутылку, он неуправляем.

Поэтому Наташка держит его в ежовых рукавицах. Она у нас женщина крупного телосложения, громогласная, скорая на расправу. Щуплый Ленинид боится грозную вторую половину почти до полной отключки. Если Наташа унюхает, что от супруга попахивает чуть-чуть пивком, она запросто поколотит бедолагу, не слишком выбирая «инструмент». Просто схватит то, что попадется под руку: чайник, кастрюлю, стул, торшер, доску для резки мяса… Я тоже не перевариваю папеньку в состоянии даже самого легкого опьянения, поэтому ему ничего не остается, кроме как вести трезвый образ жизни.

— Негостеприимная ты, — завел папуля, входя в кухню, — нет бы людям чайку предложить с устатку. Разве гостей так привечают?

— Я вас не звала.

— Садись, Ленинид, — велел Семен, — и вы, Света, устраивайтесь.

— Поздно уже, — отрезала я, — нам спать пора, всю ночь сегодня пропрыгали!

— Чего так? — заинтересовался Ленинид.

— Сын у меня родился, — пояснил Семен, распахнул шкафчик, вытащил бутылку коньяка и сообщил: — Надо выпить по такому случаю.

— Ленинид не употребляет, — каменным тоном сообщила я.

— Ну ради такого случая по чуть-чуть, — залебезил родитель.

Сеня мигом наполнил фужеры. Ленинид и Света не стали кривляться и разом отправили коричневую жидкость в горло. Я обратила внимание, что женщина даже не поморщилась, и испугалась. Так, похоже, она тоже из «употребляющих». И потом, где она провела последние тридцать лет? Судя по отсутствию зубов, тоже сидела под надзором. Отлично, раньше у меня имелся папенька, алкоголик со стажем и рецидивист, а теперь к нему прибавилась маменька, любительница крепких напитков и уголовница. Если с присутствием Ленинида Томочка, безмерно жалостливая и добрая, заставила меня смириться, то с мамашей я совершенно не собираюсь иметь никаких дел.

— Ладно, — сказала я, — пойду спать, а вы гуляйте хоть до утра.

Не успела я лечь в кровать, как в дверь поскреблись. Я упорно молчала. Ленинид всунул голову в комнату:

— Вилка, можно? Ну ты же не спишь! Не вредничай, доча.

— Чего тебе?

Папенька ужом юркнул в спальню.

— Ей жить негде.

— Кому?

— Да Светке.

— И что?

— Ну…

— В общем…

— Что?

— На улицу-то не выгнать.

— К себе пригласи, у вас места много.

— Так ведь Наташка. Она ее живо отметелит. И потом, штука одна получилась.

Ленинид крякнул и принялся тереть затылок.

— Какая штука?

— Выходит, что я двоеженец, — решился наконец папенька.

— Почему?

— Дык… — завел было папенька и осекся.

— Говори, — приказала я.

— Так уж вышло, получилось не со зла, — забубнил Ленинид, ероша волосы, — случайность, одним словом. В паспорте отметок никаких. Мне его недавно дали, паспорт. В деле Светки не было, я смолчал про первую жену, когда меня арестовали в 71-м, вот про Раису рассказал. Только получается, что и она незаконная была.

— Постой, — дошла до меня наконец суть его несвязных речей, — ты хочешь сказать, что не оформлял развод со Светой?

Ленинид кивнул.

— Как же так? — возмутилась я.

Папенька развел руками:

— Где бы я ее искал? Думал, спилась давно. Знаешь, как она ханку трескала? Ведрами.

Я тяжело вздохнула: радостная информация.

— И тебя расписали с Раисой? Постой, когда это произошло?

— Официально отметились в 68-м.

— Не ври, не могло быть такого. В советские времена люди бдительность проявляли, тебя бы в загс без свидетельства о разводе не впустили.

Ленинид захихикал.

— Эх, доча! В те года паспорта другие ходили, не нонешние, красные, а серые, сделанные в виде книжечки, странички пронумерованы, посередине скрепочки. Я железочки разогнул, аккуратно все листочки вынул. Тот, который со штампом о браке, сжег, а на его место положил другой, чистый, с таким же номером внизу. Потом железочки загнул, и пожалте, мужчина неженатый. Сообразила?

Я кивнула. У меня в школе имелась очень вредная учительница по математике, запрещавшая вырывать странички из тетради. Мы иногда тоже расшивали листы, убирали испорченные и вкладывали новые. Так что технология понятна, неясно другое.

— Где же ты взял листочек с номером?

— Ладно, дело давнее. Спер паспорт у парнишки, соседа со второго этажа, и распотрошил. Уж не помню, как звали мальчонку. Да ему новый без проблем дали, ну, может, поругали чуток. И правильно, не будь растяпой!

— Когда женился на Наташе, принес в загс свидетельство о смерти Раисы?

— Точно.

— А теперь появилась Света?

— Угу.

— Ты у нас прямо словно падишах. Расскажи Наташке, в чем дело, и забудь.

— Да она меня убьет.

— Правильно сделает.

— Слышь, доча, ну пусть она у вас недельку-другую перекантуется, а? Не гони, мать ведь. Куда ж ей идти, на вокзал? Ни денег, ни жилья. Она только вышла.

— И за что ее посадили?

— Не спросил.

— А ты поинтересуйся, вдруг она добрых людей, которые ее на постой берут, убивает!

— Ну, Вилка!

— Ладно, предположим, я разрешу ей тут пожить денек-другой, потом-то она куда денется?

— Трое ребят у ней. Двое мальчишек и девочка. Парни на Украине живут, а девка где-то в Молдавии. Она к ним съедет.

— Как она вообще тебя нашла?

— Да просто заплатила за справку, ей и дали адрес по прописке. Хорошо еще сегодня притопала, когда Наташка к матери поехала, прикинь, что бы она со мной сделала?

Села бы и раздавила! Значит, на просторах ближнего зарубежья живут еще и другие мои родственники: двое сводных братьев и сестра. Вот как интересно. Считаешь себя сиротой, а потом невесть откуда начинается появление родичей.

— Ну, Вилка, — зудел папенька, — ночь на дворе…

— Положи ее в гостиной, — выдавила я из себя, — только предупреди: на неделю. Пусть за это время ищет деток. Имей в виду, ровно через семь дней выставлю ее вон!

Утром я сначала съездила в Институт акушерства и гинекологии и поговорила с Тамарочкой.

— Нас выпишут через три дня, — радостно щебетала подруга, — внизу на доске висит список того, что следует принести младенцам, а мне притащи темно-синее платье, которое я в январе купила.

— На улице жара, ты в нем с ума сойдешь, лучше сарафан!

— Нет, очень хочется пояс на талии затянуть, а оно одно такое в шкафу, все остальные вещи свободного покроя.

Этот аргумент показался мне весомым, я пообещала выполнить указания и поехала в Склифосовского. На этот раз внутрь меня впустили беспрепятственно. Я добралась до палаты и увидела четыре пустые койки со смятым бельем. Очевидно, больных развезли по разным кабинетам. Одного на перевязку, другого на рентген, третьего на уколы…

На посту болтали девчонки, по виду чуть старше Криси.

— Простите, не знаете, когда Радько вернется в палату?

Девицы повернули головы, увенчанные огромными колпаками.

— А вы ему кто?

— Коллега, с работы послали навестить.

— Удрал ваш Радько.

— Как? Куда? Почему?

Медсестры тихонько захихикали:

— Кто ж его знает куда? Небось домой. Вот почему — понятно. Мужики жуткие трусы! Уколов испугался и убежал. Случается такое иногда.

Я поехала назад. Наверное, Жорка вчера перепил и постеснялся с утра появиться в больнице, небось похмельем мучается. Но где его искать? Может, он дома?

За дверью Ритиной квартиры стояла тишина. Рита всю жизнь бегает на фабрику, которая производит декоративную косметику, она у нас технолог.

Понажимав бесплодно на звонок, я спустилась к себе и мигом была схвачена Кристиной.

— Вилка, — прыгала девочка, — ты глянь, какая у меня юбка, только осторожно, она на наметке!

— Симпатичная вещичка и сидит хорошо, прямо как влитая. Материал вроде знакомый.

— Не узнала? Это же старый плащ Тамары.

— Действительно, вишневый.

— Ага, — веселилась Крися, — рукава протерлись, а спина целая. Света сказала: чего вещь зря выбрасывать, давай юбку сгоношу. Знаешь, как она ловко управляется! Размеры не снимает, выкройку не делает, вжик по материалу ножничками, прямо в минуту отрезала.

Я чуть было не спросила, кто такая Света, но вовремя вспомнила, что это моя вновь обретенная маменька, и ехидно осведомилась:

— Значит, она мастерица!

— Еще кофточку сошьет, — бесхитростно радовалась Крися. — Эх, жаль у нас машинки нет. Где бы взять, а? Меня завтра на день рождения пригласили, хочется в новом пойти.

— У соседей поспрашивай, может, дадут.

— Точно!

Не снимая кое-как сметанной юбчонки, Кристина рванулась на лестницу.