Тормоза для блудного мужа

Дарья Донцова, 2011

О чем только думала Даша Васильева, соглашаясь стать ведущей телешоу «Истории Айболита»? Съемки оказались натуральным дурдомом на выезде! Хорошо хоть герои не подставные: бизнес-леди Вера Орлова очнулась от комы и согласилась принять участие в передаче. Из-за разгоревшегося в студии скандала запись шоу сорвалась, а на следующий день Орлова исчезла, словно самолет-невидимка! Безутешный муж Константин заявил: жену похитили и требуют миллион долларов. Но, кажется, Вера просто сбежала, не желая больше содержать бездельника. Накануне Орлова пожаловалась любительнице частного сыска: после комы она вспомнила далеко не все. Осталось понять, какие страшные тайны бизнес-леди предпочла забыть! Тогда Даша найдет ее, а значит, спасет шоу и станет телезвездой!

Оглавление

Из серии: Любительница частного сыска Даша Васильева

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Тормоза для блудного мужа предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Глава 5

Я тронула Веру за плечо.

— У меня есть знакомый ювелир Яцек, живет в Медведкове, в доме, где расположен «Дом книги». Один раз, когда я потеряла браслет, подарок невестки Зайки, он по фото выполнил копию, Зая ничего не заметила. Мастер может использовать натуральные камни или стразы. Поезжай, он тебе сделает отличную копию кольца, просидит пару суток, не вставая, но выполнит заказ из тех материалов, которые есть у него в наличии. Позже у него же попросишь сделать кольцо с подлинным брюликом. Ему нужен только снимок украшения, желательно детальный. Костя не узнает, что талисман пропал, скажешь: «Отдала починить, одна лапка погнулась».

— Дай телефон! — обрадовалась Вера. — Прямо сейчас позвоню.

Я вытащила мобильный. Вера договорилась с Яцеком и стала благодарить меня:

— Мне в голову б не пришло заказать копию! Этот мастер, похоже, хороший человек, услышал, что срочно надо, и предложил приехать сегодня к одиннадцати вечера.

— Яцек прекрасный специалист, — повторила я, — правда, не дешевый.

— За все надо платить, — вздохнула Орлова и передернулась.

Я моментально среагировала на ее движение:

— Что-то не так?

Собеседница взглянула на один из экранов, которые висели на стене.

— У меня был отчим, который любил повторять эту фразу. Как правило, он ее произносил, отводя меня для наказания в кладовку, где мама хранила запасы на зиму. Наивный Степан Арнольдович полагал, что пребывание в помещении, где активно шуршат мыши, испугает строптивую девочку. Но он ошибался! Я никогда не боялась грызунов, они мне казались милыми, умными, добрыми, а еще в кладовке на полках хранилась армия банок с вкусными компотами, вареньем, маринованными овощами.

Вера на секунду примолкла, хихикнула и продолжила:

— Я в углу, где мама домашнее вино держала, прятала открывалку и мешочек с сухариками. Степан меня в чулан отведет, замок отопрет и говорит:

— Не хочется тебя наказывать, но и позволить безобразничать не имею права. Пойми, Вера, за все надо платить, не бывает преступления без наказания. В твоих силах выбрать, как поступить. Ходишь в школу, приносишь пятерки? Тогда вечером спокойно бежишь в кино и получаешь деньги на мороженое. Не слушаешься, прогуливаешь занятия? Сиди вместо прогулок с подружками в кладовке. Это не я тебя наказываю, ты сама себя наказала! За все надо платить!

Я стою, глазки в пол, личико несчастнее некуда, а в душе над Степой потешаюсь. Нет преступления без наказания? Три ха-ха! Сейчас съем компот из персиков, намажу на сухарики домашнюю баклажанную икру, закушу маринованными огурчиками-помидорчиками, можно тушенкой побаловаться, выбор еды замечательный. Едва наемся, меня мама выпустит. Она дверь открывает, я на кухню несусь. Ясное дело, после плотного ужина горячего чаю попить хочется. Степан после десяти спать уляжется, мама мне в комнату тайком поужинать принесет картошечки отварной, тех же огурчиков-помидорчиков, консервов домашних и говорит:

— Доча, поужинай, небось живот от голода подвело!

А я отказываюсь, мне-то есть неохота. Мама упрашивала, иногда плакала. Я ее очень-очень любила, но правду о том, как недавно от пуза наелась, рассказывать не собиралась. Она могла Степану проболтаться. И сидеть тогда мне не в уютной кладовке, а в старой бане, где вместо еды одни ржавые тазики. Отчим строгий был, суровый, своих детей не имел, вот и держал меня в ежовых рукавицах, боялся, что я, как мой непутевый отец, плохо кончу. Тот любил выпить, хотя совсем уж пьяницей его нельзя было назвать, наливался Борис Арнольдович примерно раз в две недели. К сожалению, отцу хватало небольшой дозы, чтобы потерять человеческий облик, он от алкоголя зверел.

— Ты называешь Степана отчимом, а почему у них с твоим отцом отчества одинаковые? — удивилась я.

— Мама после смерти моего отца вышла замуж за его брата, — уточнила Вера.

— Водка, словно лакмусовая бумажка, — вздохнула я, — лишает человека тормозов, и все, спрятанное под маской воспитания, вылезает наружу. Хочешь узнать, каков мужчина на самом деле, посмотри на него после хорошей дозы спиртного. Становится злобным, лезет драться? Мгновенно засыпает? Превращается в ласкового теленочка? Пословица про пуд соли права, но, на мой взгляд, эти шестнадцать кило надо еще запить канистрой самогонки — вот тогда точно поймешь, с кем имеешь дело[8].

Вера кивнула:

— Согласна. Но мама, выходя за Бориса замуж, не подозревала, в какое чудовище он может превратиться.

Собеседница осеклась, глянула на часы и спросила:

— Яцек назначил встречу на одиннадцать, времени полно, домой ехать до визита к ювелиру не хочу. Вот и болтаю! А тебя, наверное, семья ждет!

Я быстро сказала:

— Нет-нет.

Понимаете, я совсем неопытная ведущая. Я никогда не училась этому искусству, искренне считала, что ничего сложного в данном ремесле нет, и согласилась работать в студии, наивно думая, что съемки занимают два часа в день. В полдень начнут, самое позднее около пятнадцати завершат, и можно гулять. Я и не предполагала, какой это физически и морально изматывающий труд. Расскажи мне кто на момент подписания договора правду, я бы крепко подумала: оно мне надо — превращаться в рабу съемочной группы? Впрочем, я бы не поверила человеку, услышав от него честное заявление: «Дашенька, не суйся, станешь уставать, как ездовая лошадь».

Но, даже будучи неофитом, я успела понять простую вещь. Программа строится вокруг героя. Если он зажат, стесняется, мямлит, с трудом отвечает на вопросы, боится ведущего и цепенеет, едва с потолка опускается камера, то ничего хорошего не получится. С человеком надо подружиться, вот тогда он раскроется с лучшей стороны, и получится замечательный, как говорят на канале, продукт. К сожалению, расположить к себе главное действующее лицо передачи не всегда удается, как правило, на беседу с ним у ведущей элементарно нет времени. Вера сейчас настроена поболтать по душам, и я могу предоставить ей эту возможность — ведь впереди ничем не занятый вечер.

Я налила себе еще чаю.

— Живу одна, дети в Париже, дома лишь собака Афина да ворон Гектор. Спешить мне совершенно некуда! Ты говорила про старую баню. Надо ли понимать, что в детстве ты жила в Подмосковье?

Вера наморщила нос.

— Нет, у нас был частный дом в районе метро «Преображенская».

— Твои родители были богатые и знаменитые? — поинтересовалась я. — В советские годы личный особняк в столице — это круче, чем сейчас коттедж на Рублевском шоссе.

Вера широко улыбнулась.

— Правда, красиво звучит? Частный дом в районе метро «Преображенская»! Мое детство, отрочество и юность прошли на базаре. В глубине квартала находился, как тогда говорили, колхозный рынок.

Я превратилась в слух, а Орлова ударилась в воспоминания. Оставалось удивляться ее способности восстанавливаться после тяжелой болезни. Не знаю, как чувствуют себя другие люди, выходя из комы, а наша героиня все помнила и могла рассказать о своем прошлом в мельчайших деталях.

Мать Веры, Алла Мамалыгина, происходила из социальных низов, она была дочерью уборщицы Анфисы Григорьевны, а про своего отца ничего не знала. Жила Алла на задах шумного базара. Частный дом представлял собой избу с русской печью. Ни центрального отопления, ни горячей воды, ни канализации. Очень давно, до Второй мировой войны, в том месте была деревня, которую ликвидировали, когда Москва начала разрастаться. В нынешние времена район метро «Преображенская» — почти центр столицы, а в детстве Аллы это была окраина с дурной репутацией. Село снесли, на его месте построили пару блочных многоэтажек, но избенка Анфисы Григорьевны чудом сохранилась. По какой причине ее не тронули? Нет ответа на этот вопрос, но Анфиса Григорьевна осталась в своей хатке, окруженной участком с огородом. Аллочка не голодала, мать выращивала овощи, а еще с ней щедро делились продуктами торговцы с рынка. Вот с одеждой и обувью было хуже. Когда Алле исполнилось четырнадцать лет, Анфиса Григорьевна пристроилась домработницей к директору крупного завода Арнольду Иосифову. Когда предстояла генеральная уборка, Анфиса брала на работу Аллочку, поручала ей мыть окна или натирать щетками паркет в огромной квартире начальника. Аллочка была хорошенькой, у Иосифовых подрастало два сына, младший Борис и старший Степан.

В шестнадцать Алла забеременела, до восьмого месяца скрывала это от матери, а потом, когда живот стал виден, категорически отказалась назвать имя отца будущего младенца. Но Анфиса отлично понимала: папочка — кто-то из деточек Иосифовых.

Интимная связь с девочкой, не достигшей восемнадцатилетия, считалась совращением малолетней и сурово каралась Уголовным кодексом. Арнольд и Валентина Иосифовы перепугались, допросили сыновей и быстро оформили брак между Борисом и Аллой. Свадьбу не играли, праздника не устраивали, белого платья невесте не купили, просто отвезли испуганную пару в загс и приказали расписаться в амбарной книге.

— Смог ребенка сделать, сумей его прокормить, — сурово сказал Борису отец, — мы с мамой не желаем жить в коммунальной квартире, делить ванную-кухню с необразованной девчонкой и пить чай с ее мамашей-поломойкой. Забирай вещи и проваливай.

— Куда? — растерялся Боря.

Парень тогда учился в аспирантуре, писал диссертацию по философии и не думал, чем станет заниматься после ее защиты.

— Мне без разницы, — отрубил Арнольд, — я содержу свою семью, твою не хочу обеспечивать.

Борис до той поры распрекрасно жил на иждивении родителей, не знал, сколько стоит бутылка кефира и какую сумму надо платить за электричество. К Аллочке он особых чувств не испытывал, думал, что легкий роман продлится пару месяцев и тихо умрет, как погибали до этого все его любовные связи. Боря не собирался становиться ни мужем, ни отцом, но после того как Арнольд вышвырнул на лестницу чемодан с его вещами, Борис поехал в избушку новоявленной тещи. А куда еще ему было деваться?

Лет в пять не по годам умная Верочка поняла, что папа терпеть не может ее маму и бабушку. Анфиса в глаза называла зятя захребетником, а его родителей — жадными сволочами. Арнольд и Валентина не давали Боре денег, не помогали ему строить карьеру, не интересовались внучкой. Деда и бабку со стороны отца Вера никогда не видела. А вот Степан, ее дядя, частенько наведывался к младшему брату и пытался наладить семейную жизнь Бориса. Степа покупал Вере кое-какие вещи, заставлял ее учиться, хвалил, наказывал, короче, играл роль, которую не желал исполнять биологический отец. Вот Анфиса обожала малышку, но, к сожалению, бабуля умерла, когда Верочка пошла в первый класс.

Борис так и не защитил кандидатскую диссертацию, он стал… проводником на железной дороге, катался в вагоне по маршруту Москва — Владивосток — Москва, а когда оказывался на короткое время дома, глушил водку, бил жену и орал:

— Из-за вас моя жизнь пошла под откос! Не сделала, гадина, аборт, а я расплачиваюсь.

Когда Вера училась в средней школе, отец сыграл в ящик. Вскоре ушли из жизни Арнольд и Валентина. Степан перевез невестку и племянницу в роскошную квартиру Иосифовых, затем женился на Алле. Дядя-отчим скончался, когда Верочка поступила в институт. Пошла другая жизнь. Дочь трогательно заботилась о матери. Ей хотелось вознаградить скромную, молчаливую Аллочку, которой не удалось выучиться и овладеть достойной профессией. Алла после рождения дочери пошла работать нянечкой в ясли, потом перевелась в детский садик, затем в школу. Чтобы находиться около обожаемой Верочки, она всю жизнь провела со шваброй и тряпкой, последнее ее место службы — институт, где училась дочь…

Вера поманила пальцем официантку, велела принести еще чаю и завершила рассказ фразой:

— Я очень горжусь, что сейчас мама ни в чем не нуждается.

— Она живет с вами? — спросила я.

Вера развела руками.

— Мамочка тихая, скромная, но со своим взглядом на жизнь. Когда я купила просторное жилье, хотела оборудовать для нее самую лучшую, солнечную комнату. Но мама решительно ответила:

— Нет. Я не найду общий язык с твоим мужем, свекровью и золовкой. Останусь в своей квартире, мне тут очень хорошо.

Скажи, Даша, у тебя бывают моменты, когда ты чувствуешь себя чужой?

Вопрос прозвучал неожиданно, я не нашлась сразу, что ответить, поэтому уточнила:

— Что ты имеешь в виду? Попадала ли я в компании, где приходилась не ко двору? Случалось, хотя с годами я почти научилась избегать некомфортного общения.

— Я не об этом говорю, — отмахнулась Вера, — а о душевном раздвоении. Ну вроде как внутри тебя сидит человек, о котором ты не знаешь, но понимаешь: он есть, живет где-то там, притаился, выжидает подходящего момента, чтобы выскочить. Видела шкатулки, которые называют мадридскими?

Я улыбнулась.

— Бабушка когда-то подарила мне на день рождения такую. Я открыла ее — а она пустая! Начала вертеть в руках, дно неожиданно отскочило, и оттуда на пружинке выскочила пластмассовая овечка. Помнится, я даже взвизгнула от удивления, а бабуля сказала: «Есть ларчики с чертиком, но его сразу видно, едва откинешь крышку. А у тебя в руках мадридская шкатулка, на первый взгляд пустая, но затем из нее вылетает спрятанный секрет».

Вот только бабуля не знала, почему шкатулка именуется «мадридской». Может, название каким-то образом связано с крылатым выражением «тайны мадридского двора»?

— Мне иногда кажется, что я такая шкатулочка, — пробормотала Вера. — Сидит под дном души неведома зверушка, и я о ней ничегошеньки не знаю.

— Ну это навряд ли, — поспешила я успокоить Веру. — Тебя досконально обследовали врачи и не обнаружили признаков психического заболевания, ни малейших намеков на раздвоение личности. Ты просто устала. Не следовало сразу после возвращения из комы впрягаться в работу и съемки. Это огромная нагрузка даже для слона.

— Я хочу сказать всем: никогда не сдавайтесь! — пылко воскликнула Орлова. — Мой гражданский долг дарить людям надежду. Но в последнюю неделю меня замучили сомнения. Вдруг я не все вспомнила?

— А что говорят близкие люди? — заинтересовалась я.

— Они уверены в моем полнейшем выздоровлении, — сказала Вера, — но я в растерянности. Неделю назад впервые поехала к Ларисе Хабаровой. Слышала о ней?

Я отрицательно помотала головой.

— Неужели? — удивилась Вера. — Хабарова — лучший кондитер России, работает дома, печет торты по спецзаказу, может воплотить любую прихоть клиента. Я хотела предложить Ларе эксклюзивный контракт, не могу тебе о нем рассказать. Это коммерческая тайна, да и не о том речь. Вошла в подъезд и понимаю: я здесь бывала! Точно! Измучилась, но ничего не вспомнила, а внутренний голос шепчет: «Ох, и плохие дела тут творились!»

Я решила успокоить излишне эмоциональную Веру:

— Дежавю. Почти со всеми такое случается. Попадешь в незнакомое место, а кажется, что уже посещала этот дом, сад, магазин. Не переживай, обычное дело.

— Запертая дверь, — в задумчивости произнесла Вера. — Вероятно, в моем прошлом скрыты тайны, о которых никому, кроме меня, не известно.

— У всех есть секреты, о коих не кричат на всех углах, — сказала я. — Знаешь, некоторые запертые двери не стоит открывать. Перечитай сказку про Синюю Бороду! Не залезь любопытная жена в тайну мужа, жили бы они счастливо.

Вера усмехнулась.

— Ага! С кучей трупов бывших супружниц в чулане!

Я не нашла, что сказать в ответ.

Орлова наклонилась и неожиданно перескочила на новую тему:

— Представляешь, я купила в Париже в магазине «Полетт» ботильоны, а у них отвалилась кожаная петелька, за которую надо дергать, чтобы «молнию» закрыть. Очень неудобно получилось! Полусапожки от «Трада», дорогие. И пожалуйста!

— Непохоже на «Полетт», — охотно поддержала я ее. — Знаю этот культовый бутик, там тщательно следят за качеством. Может, тебя обманули? Сказали, что обувь из «Полетт», а на самом деле это подделка?

— Я сама их на улице Фобур Сент-Оноре покупала, — вздохнула Вера. — Ладно, не стоит расстраиваться по мелочам. Надо подобрать кожу подходящего цвета и сделать новую петельку. Пусть это будет моей самой крупной неприятностью на следующие десять лет.

— Думаю, ты полностью исчерпала лимит бед, которые человеку предначертаны судьбой, — быстро подхватила я, — теперь у тебя все будет хорошо.

Вера усмехнулась:

— Верно.

Я хотела встать, но случайно уронила полотняную салфетку, нагнулась за ней, увидела, что у ботильонов Орловой расстегнута «молния», выпрямилась и сказала:

— Поправь застежку на ботиночках, а то упадешь или нога подвернется.

Вера приподняла ногу и повертела в разные стороны ступней. Я заметила в углублении под каблуком небольшую голографическую наклейку и поняла, что Вера действительно купила ботильоны в магазине «Полетт». Там всегда на подошву приклеивают такую бумажку.

— Очень неудобно без петельки, — вздохнула Вера и начала дергать «молнию», — такая ерунда, а без нее никуда.

Оглавление

Из серии: Любительница частного сыска Даша Васильева

* * *

Приведённый ознакомительный фрагмент книги Тормоза для блудного мужа предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других

Примечания

8

Пословица: «Чтобы узнать человека, надо с ним съесть пуд соли». Пуд — мера веса, равная шестнадцати килограммам, в наше время не используется.

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я