Темное прошлое Конька-Горбунка

Дарья Донцова, 2009

Даша Васильева и не подозревала, к чему приведет безобидная просьба подруги подежурить вместо нее в салоне «Советы Клеопатры». Та принимала страждущих излить душу и получить бесценный совет. Не успела Даша освоиться на новом месте, как появился какой-то тип, и после минутной беседы с ним она потеряла сознание. Даша пришла в себя в некоем таинственном месте, где мужчина, назвавшийся Маратом, попросил ее разбудить спящую девушку. Но Даша, приблизившись к ней, сразу поняла, что та… мертва. Любительница частного сыска попросила отвезти ее в салон – якобы за ингредиентами для снадобья. Там ее опять чем-то одурманили, а очнулась она в больнице. Теперь Даше Васильевой предстоит найти таинственное место, где она видела труп, и узнать, что же произошло…

Глава 4

Каждому человеку отпущен талант, но только не все знают, чем владеют, и очень часто не используют дарованные способности. Мой вам совет, если вы сидите в какой-нибудь конторе и умираете от скуки, тупо перекладывая бумажки, ждете не дождетесь выходных и праздников, надо срочно менять профессию. Только представьте, что вам предстоит до пенсии возиться с нудными документами, горбатиться исключительно за зарплату, не испытывая ни удовольствия, ни удовлетворения. Так вот, подумайте, вдруг вы умеете замечательно стричь домашних или отлично шьете, вяжете, ловко управляетесь с детьми. Ищите свой талант, он непременно обнаружится, главное, делать то, к чему душа лежит, и не слушайте родителей, которые с упорством перфоратора повторяют:

— Дедушка у нас дантист, папа стоматолог, и ты должна сверлить людям зубы.

Кто бы спорил, святое дело — продолжать династию, но, если вас не радует перспектива провести жизнь в обнимку с бормашиной, тогда смело отвечайте:

— Нет! Лучше я стану ихтиологом, мечтаю заниматься рыбами.

Естественно, придется выслушать не одну истерику домашних, но лучше быть влюбленным в свое дело «карповедом», чем плохим врачом. Сменить профессию никогда не поздно, это же ваша жизнь и только вам решать, как ее провести.

Хотя лично я горазда только советы раздавать. В свое время, окончив школу, я хотела пойти учиться на следователя. Но воспитывавшая меня бабушка Афанасия категорично сказала внучке:

— Это не профессия, а катастрофа! Девочка, перестань читать Конан Дойла, в действительности поиск преступников совсем не романтичное дело! Думаешь, ты будешь сидеть с доктором Ватсоном у камина и размышлять на тему похищенных у министра документов государственной важности? Нет, дружочек, в жизни все иначе, ты попадешь в райотдел милиции, будешь работать среди закладывающих за воротник мужиков, заниматься поисками нижнего белья, которое утащили с веревки, общаться с маргиналами и, в конце концов полностью разочаровавшись в жизни, очутишься на грошовой пенсии, так и не создав семьи. Мой тебе совет, ступай в институт, где обучают иностранным языкам, вот тогда можешь не бояться нищеты, всегда останется шанс заняться репетиторством.

И я послушалась бабушку. Ясное дело, Фася желала мне только добра, и она была абсолютно права, ходить по домам и вбивать в детские головы неправильные французские глаголы можно хоть до ста лет. Но как же мне было тоскливо в роли преподавательницы! С какой радостью я при первой же возможности бросила «сеять разумное, доброе, вечное» и кинулась распутывать детективные истории. Я, наверное, могла бы служить «нюхачом» в какой-нибудь парфюмерной компании, мой нос улавливает мельчайшие оттенки запахов. Если вдруг мне придется идти на службу, то, используя собственное обоняние, я сумею неплохо заработать, устроюсь на таможню на ставку собаки, натасканной на наркотики, буду обнюхивать сумки и чемоданы. Кстати, даже с закрытыми глазами я легко определяю, кто из родных находится рядом. Вот и сейчас в воздухе витает легкий аромат ванили, скорее всего, в мою спальню вошла Маша, она пользуется шампунем под названием «Сумерки». Лично мне непонятно, почему, по мнению производителей, это время суток пахнет именно ванилью…

В нос проник еще и запах шипра, я чихнула, удивилась, раскрыла глаза и увидела Дегтярева, который сидел на стуле, почти вплотную придвинутом к моей кровати. Я спросила:

— А при чем здесь ваниль?

— Я принес тебе зефир, — засуетился полковник, — вон он на тумбочке. Но прежде чем приниматься за него, поговори с врачом, не знаю, можно ли употреблять сладкое после столь сильного отравления!

Тут только до меня дошло, что я нахожусь в просторной больничной палате, а не в спальне в Ложкине. Я изумилась:

— Как я сюда попала?

— Не помнишь? — пригорюнился полковник. — Мда, дело плохо.

— Я не страдаю амнезией! — возмутилась я. — Могу воспроизвести весь прошедший день до минуты. Утром по просьбе Киры я приехала в ее офис, села за стол и стала ждать клиентов.

Тут в горле запершило, я схватила бутылку воды, предусмотрительно поставленную кем-то на столик у изголовья, и сделала несколько больших глотков.

— Дальше, — поторопил меня Александр Михайлович, — кто-нибудь туда пришел?

Я кивнула.

— Да!

— Кто?

— Человек.

— Замечательно, — фыркнул полковник, — спасибо за уточнение, а то я уж подумал, что к нашей Клеопатре московского розлива явилась слониха с жалобой на неверного супруга! Уточни, какого пола был клиент: мужчина, женщина? Возраст? Имя?

— Молодой парень. Как зовут, не знаю, он не представился.

Александр Михайлович с удивлением посмотрел на меня.

— Ага. Не страшно! И что же хотел этот тип?

Я откашлялась.

— Сначала меня ударила по лицу птица!

— Какая птица? — заморгал приятель.

— Орел или ястреб, а может, сова, — засомневалась я, — не разглядела ее в деталях, уж очень быстро она появилась. Потом я проснулась в комнате, туда пришел Марат, он велел разбудить Стеллу. Но парень соврал, имя у девушки, которая съела голубую таблетку, очевидно, другое, Стелла приносила кофе.

— Кому? — спросил Дегтярев.

— Мне! Сначала я выпила кофе, потом пошла мыться.

— Куда? — уточнил приятель.

— В булочную! — разозлилась я. — Более глупого вопроса и не слышала! Когда я привела себя в порядок, Марат отвел меня в спальню.

— Чью? — уточнил полковник.

Я нахмурилась.

— Теперь понятно, отчего я постоянно слышу от тебя жалобы на подследственных, которые не желают говорить! Если ты все время перебиваешь человека, то он замкнется! Марат надел на меня мешок и оттащил в комнату Стеллы.

— Той, что подавала кофе? — не успокаивался приятель.

— Нет! Другой! Ее нужно было разбудить!

— Тебя несли на руках?

— Почему? Сама шла.

— В мешке особо не побегаешь.

— Он закрывал только мою голову!

— А-а-а, — протянул Александр Михайлович, — Стелла проснулась?

— Нет! Она умерла! От голубой таблетки, которую дала ей неизвестная девица во время танцев.

— Интересно, — протянул полковник, — и последний вопрос: как ты вернулась в «Советы Клеопатры»?

— На машине. Меня привезли за ингредиентами для оживляющей микстуры! Рядом сидел Марат, водителя я не разглядела, но, думаю, это была Стелла.

— Та, что умерла от голубой таблетки? — уточнил полковник.

Бескрайняя тупость Александра Михайловича начала меня злить.

— Нет, Стелла жива! Вернее, одна заснула, а вторая осталась. Слушай, а почему я в больнице?

— Сейчас позову врача, он все тебе объяснит, — скороговоркой выпалил толстяк и выбежал за дверь.

Я попыталась нашарить тапочки, но не нашла их, халата, впрочем, тоже. Наверное, я считалась лежачей, и медперсонал не счел нужным снабдить меня больничными принадлежностями.

— И куда это мы собрались? — пробасили от двери.

Я обернулась, ко мне, ласково улыбаясь, шел круглый, словно колобок, мужчина лет сорока. Сходство со сказочным героем ему придавала не только полнота, но и абсолютное отсутствие волос на голове.

— Заинька, — гудел врач, — не нужно прыгать на матрасе. Давайте ляжем и познакомимся.

— Интересное предложение, — вздохнула я, — до сих пор я считала, что представляться следует в вертикальном положении.

Колобок засмеялся, сначала тихо, затем громче и громче, в конце концов по его пухлым щекам потекли слезы и доктор наконец затих.

— А вы юмористка, — заявил он, выуживая из кармана халата марлевую салфетку, — очень смешная шутка!

— Рада, что вам понравилось, — протянула я.

— Начнем сначала, — бодро воскликнул врач, — согласны?

Не понимая, что задумал Колобок, я поджала ноги, но врачу не требовался мой ответ. Взмахнув рукой, он скрылся в коридоре, через секунду вновь вкатился в палату и, склонив голову набок, прокурлыкал:

— Солнышко, я академик академии психологического развития академического общества!

Я натянула одеяло до подбородка. Олег Владимирович, ректор института, где я провела пять студенческих лет, отличался крайней нетерпимостью к мальчикам-двоечникам. Девочек всех поголовно он считал идиотками, которые никогда не будут работать, поэтому к ним не привязывался. А вот парням устраивал аутодафе. Отлично помню его зажигательную речь на одном из собраний. Олег Владимирович, оперся о трибуну и рявкнул:

— Вон сидят Нефедова и Путникова! В каждую сессию у них по пять пересдач! Но мне на двоечниц плевать! Получат диплом, положат его на полку, выйдут замуж, нарожают детей. Никакого вреда государству от них не будет! А ты, Ряхин? Два по немецкой грамматике схватил! А если война? А если переводчиком в штаб? А если неверно слова «языка» переведешь? И из-за тебя люди погибнут? Позор! Никаких «дайте еще раз пересдать»! В армию!

И несчастный Костик отправился служить. Знаете, что поразило меня до остолбенения в Доме культуры воинской части, когда мы всей группой явились проведать несчастного? На стене, около ядовито-зеленой коробочки, висело красиво написанное объявление «Кнопку запуска включения сирены трогать запрещено только после приказа дежурного». Смысл грозного предупреждения остался за гранью моего понимания. И вот сейчас я опять впала в ступор. «Академик академии психологического развития академического общества»! Здорово звучит, а главное, внушает почтение.

— Карелий Леопардович Трегубов, — закончил Колобок, — а вы, заинька, помните, как нас зовут?

— Карелий Леопардович Трегубов, — повторила я, подавив желание спросить, какое имя было в паспорте у отца академика.

Ну неужто Леопард?

— Правильно, кроличек, — просюсюкал Трегубов, — вы умница с большим потенциалом! Но это я Карелий Леопардович, а нас как зовут?

Голова моя стала кружиться.

— Карелий Леопардович, — ответила я.

— Это я, а мы?

— Кто? — уточнила я.

— Мы, — цвел улыбкой Трегубов.

— Вы?

— Мы!

— Карелий Ягуарович, — брякнула я.

— Ай, ай, — укоризненно погрозил пальцем врач, — а вот тут вы ошибаетесь. Ягуары явно не к месту! Ну? Вспомним отчество?

К сожалению, в нормальных обстоятельствах моя память работает отлично, но стоит кому-нибудь произнести фразу «Вспомним поскорей», как в голове образуется вакуум. Сколько плохих отметок получала школьница Васильева из-за этой дурацкой особенности!

— Зверь такой, — устало протянула я, — кровожадный, быстро бегает, гепард! Нет, этот, как его…

— Думаем, думаем, — надавил на меня Трегубов, — ладно, подскажу Ле… Ну? Заинька?

— Леопардович! — обрадовалась я.

— Супер! Значит, имя доктора?

— Карелий Леопардович!

— А наше?

Тут только до меня дошел смысл вопроса.

— Вы хотите знать, как ко мне обращаться?

— Верно, рыбонька!

— Но почему все время повторяли местоимение «нас»?

— Котик, не нервничайте, просто ответьте.

Я откинулась на подушку. Интересно, Колобок идиот или он проводит некий эксперимент с пациенткой?

— Говорите, заинька, — поторопил меня Трегубов.

— Карелий Гепардович, — сказала я и обомлела, вообще-то собиралась произнести совершенно другое.

— Снова мимо, — расстроился эскулап, — опять промашка с отчеством и…

— Даша Васильева, — завопила я.

— А если по-настоящему? — не удовлетворился врач.

— Это не псевдоним!

— Но и не взрослое имя! Котеночек?

— Дарья Ивановна Васильева, — отрапортовала я, — кстати, думаю, в отделении наверняка есть моя история болезни, можно там посмотреть все данные!

— Заинька, не кипятитесь, это портит ауру! Вы знаете, сколько будет два и два?

— Любой дурак ответит! — возмутилась я.

— А вот тут вы ошибаетесь, — щелкнул языком Трегубов.

— Четыре, — я покорилась обстоятельствам.

— Отлично! — ликовал врач. — Браво! Великолепно! Превосходно! Зер гут! Следующий вопрос будет посложнее, вы учились в школе?

— Естественно, — пожала я плечами.

— А вот тут вы опять ошибаетесь, — заметил Трегубов. — Итак! Внимание! Назовите столицу государства Сенегал?

— Не знаю, — честно призналась я.

— Это школьная программа по географии!

— Забыла! — замела я хвостом. — Никогда не любила эту науку.

— Хорошо, рыбонька, не тушуйтесь. Обратимся к истории. Сколько глаз было у Кутузова?

— Один! — бойко воскликнула я.

— А вот тут вы опять ошибаетесь! Два! — пригорюнился Карелий Леопардович. — Но вследствие ранения великий полководец окривел!

— Вы неверно задали вопрос! — подскочила я. — Нужно было спросить иначе! «Сколько глаз от рождения было у Кутузова»!

— Солнышко, давайте не тратить нашего драгоценного внимания на ерунду и правильно ответим на другое мое задание, — соловьем пел Карелий Леопардович, — очень простое, даже веселое! В начале — колокол, шторы, телевизор, жираф, слон, лошадь, петух, медведь. В конце — кровать, книга, месяц, радуга, лошадь, слон, перо, птица, карусель, звезда, шторы. А что посередине? Ну? Котенька? Вчера мне на сей вопрос бойко ответил пятилетний малыш! Неужели вы, хорошо пожившая женщина, спасуете?

— Боюсь даже представить, что там, — выдохнула я, решив не обижаться на «хорошо пожившую женщину».

— Передача «Спокойной ночи, малыши»! Просто я пересказал ее заставку и эпилог.

— Извините, я редко смотрю телевизор, — зачем-то стала я оправдываться.

— Ерундовина! Забудем о неудачах! Перехожу к наипростейшим тестам. Кем приходится сын женщины родителям ее деверя?

Я повторила про себя задание раз пять и уставилась на Карелия Леопардовича.

— Заинька, время истекло! Это внук! — еще шире улыбнулся врач.

— Ясно, — буркнула я.

— Назовите штангиста, усы которого — рога!

— Олень? — предположила я.

— Конечно, нет!

— Таракан?

— А вот тут вы опять ошибаетесь! Троллейбус!

Я впала в нирвану.

— Устали, кисонька? — заботливо спросил психолог. — И последний вопрос. Чего нет у деда с внуком, а есть у матери с отцом?

— Деньги? — робко спросила я.

— Солнышко, у старика пенсия!

— Разве это деньги? — вздохнула я. — Горькие слезы.

— Не стоит сейчас думать о социальных проблемах, — замахал рукой Трегубов, — просто попробуем найти правильный ответ.

— Здоровья? — попыталась я реабилитироваться, чтобы врач не считал меня полной идиоткой.

— Почему? — изумился Карелий.

— Дедушка больной в силу возраста, внучок появился на свет недоношенным, а мама с папой молодые!

— Замечательная фантазия! А вот тут вы опять ошибаетесь. Зубы!

— Зубы? — повторила я. — Ну и ну!

— Да, да, — проворковал Карелий, — старичок клыки потерял, а младенец еще не отрастил. Скажите, кисонька, какой предмет больше всех вы любили в школе?

— Если честно, то все не любила, — призналась я, — всегда скучала на занятиях. Мне нравились только пирожки с повидлом в школьном буфете. Бабушка строго-настрого запрещала их покупать, но я ее обманывала.

— Очень нехорошо, — укорил меня врач.

— Все дети неслухи, — ответила я.

— А вот тут вы опять ошибаетесь, — припевом откликнулся Карелий, — ладно, теперь расскажите, что случилось в «Советах Клеопатры».