Синий мопс счастья

Дарья Донцова, 2004

Бедная я, бедная. Вот так жила я, Евлампия Романова, не будем уточнять, сколько лет, на свете и не подозревала, что стою одной ногой в могиле! Спасибо врачам. В аптеке мне сделали томограмму головы, и доктор сказала, что я... олигофрен и у меня почти нет извилин в мозгу. Теперь понятно, почему я впустила в квартиру цыганку с младенцем. Она нагадала, что все наше семейство ждут огромные беды и спасет нас только случайно встреченный мною ангел. Несчастья начались сразу после ухода цыганки: сначала отравилась чем-то мопсиха Ада, потом выпили яд, неизвестно как попавший в пакетики с соком, Кирюша и Лиза. Слава богу, не до смерти! Причем непонятно, как пакетики сока попали к Кирюше в ранец. Клянусь, я их туда не клала. Решив все выяснить, я направилась в школу, где учатся наши дети. Но там я узнала страшное: погибла полная тезка нашей Лизы – ее одноклассница Лизавета Романова. Небось преступники перепутали девочек! Похоже, кто-то охотится за членами семьи Романовых. Ангел, где же ты? Ау-у!..

Глава 9

По узкому коридору мы добрались до просторного кабинета, обставленного со спартанской лаконичностью: стол, два стула, кушетка, накрытая бумажной одноразовой простынкой, и большой аппарат, мигающий разноцветными лампочками. Стену украшал листок бумаги, окантованный металлической рамочкой: «Прием ведет доктор наук, член-корреспондент Академии медицинских электронных средств, невропатолог Ирина Петровна Самойленко».

— Ложитесь сюда, — велела старушка, — расслабьтесь. Больно ни в коем случае не будет. Рентген когда-нибудь делали?

— Конечно.

— Ощущения те же, их попросту нет, главное, не шевелитесь. Единственная неприятность — темнота. Надену вам на голову вот эту симпатичную шапочку.

С этими словами Ирина Петровна нахлобучила на мою макушку нечто, похожее на водолазный шлем.

— Лежите спокойно, — донеслось будто издалека, — не дергайтесь. Ну, начали.

Послышались щелчки, потом стук и равномерное гудение. Я лежала тихо-тихо, удивляясь тому, как далеко шагнул прогресс. Вот здорово, не надо колоть пальцы и вены иголками, нет никакой необходимости глотать омерзительные резиновые трубки, спи себе спокойно, а потом узнаешь правду о своем здоровье. Лазер обмануть невозможно. Это ерунда, что Ирина Петровна почти слепая, сейчас компьютер выдаст распечатку, и можно уходить. Дома Катя, наверное, сумеет разобраться.

— Вот и все, — ласково пропела Ирина Петровна, освобождая меня от душного колпака, — ну-ка, смотрите сюда, вот ваш мозг.

На экране компьютера появился ряд прямоугольных картинок, внутри которых виднелись расплывчатые пятна.

— Сейчас, сейчас, — нудила профессор, меняя очки, — ну-кась, минуточку… э… Что это такое, а? Это что?!

Я вздрогнула. Есть фразы, которые пациент меньше всего хочет услышать от врача. Согласитесь, очень неприятно, лежа на операционном столе, уловить слова хирурга, ну вроде таких: «Оперировать не станем, так зашьем», «Где наши тампоны, вы уверены, что один не остался внутри больного?» или «Господи, что это у нее такое, никак не пойму?»

— Да, — недоуменно ворчала Ирина Петровна, — положеньице! Однако какой фортель! И не подумаешь никогда! По виду и не скажешь! Вас привезли?

— В каком смысле?

— Где сопровождающий с коляской?

— Какой?

— Инвалидной!

— С-с-сама пришла, — стала заикаться я, — ногами.

— Ногами? Не может быть.

— Чем вас так удивил факт появления женщины, стоящей на нижних конечностях? — дрожащим голосом попыталась пошутить я. — Лично меня бы насторожила больная, вошедшая на руках или приползшая на животе.

— Вы в школе учились? — перебила меня Ирина Петровна.

— Да.

— Сколько классов окончили?

— Десять, в мое время не было одиннадцатилетки, дети шли в институт после…

— Вспомогательная школа не давала права продолжать образование в вузе, — неожиданно заявила профессор.

— Какая? — насторожилась я.

— Вспомогательная, — повторила Ирина Петровна. — Ах да, вам, наверное, непонятно это слово. Ну, в общем, такое учебное заведение, в котором элементарные знания постигают люди с вашими проблемами. Вы работаете? Или получаете пенсию по инвалидности?

Ноги подогнулись в коленях, я села на кушетку.

— Со мной что-то ужасное? Рак головного мозга? Менингит?

— Нет, нет, — очень четко и громко произнесла Ирина Петровна, — полный порядок, никакой онкологии. Душенька моя, вы знаете свой адрес?

Я кивнула.

— Молодец, — умилилась Ирина Петровна, — просто отлично! Маловероятно, конечно, но, может, и телефончик выучили?

— Какой?

— Свой, конечно.

— У меня их два, один мобильный.

— Домашний помните?

— Естественно.

— Ах, какая умница, просто редкостная, удивительно талантливая девочка, — запела Ирина Петровна, путаясь в очках. — Сейчас я запишу цифирки, позвоню вашим мамочке и папочке, они вас отсюда заберут.

— Не надо! — испугалась я.

— Почему? — насторожилась профессор. — Дома с вами плохо обращаются, бьют? Морят голодом? Кстати, сейчас угостим вас чаем с пастилой. Ешьте на здоровье, бедняжечка!

Ощутив себя персонажем пьесы абсурда, я попыталась объяснить ситуацию:

— Мои родители умерли, я очень надеюсь на встречу с ними, но в отдаленном будущем. Пока, ей-богу, не готова, много дел на этом свете не завершила.

— Кто же вас сюда привел?

— Сама пришла.

— Ходите одна?

— Да.

— Ай, молодец! Ай, умница, — зашлась в восторге Ирина Петровна, — какая компенсация! Но мне не очень хочется отпускать вас вот так, без сопровождающего. Сейчас поговорю с Ритой, вызовем такси и отправим вас домой.

— Спасибо, но мне вечером на работу, и я не планировала возвращаться в квартиру.

— И где мы работаем? — засюсюкала Ирина Петровна.

— На радио.

Очки упали с носа старушки.

— Где?

— На радиостанции «Бум», я веду там музыкальную передачу. Навряд ли вы слышали ее, наша программа предназначена для молодых людей, — схамила я.

Но Ирина Петровна не заметила моего бестактного замечания.

— Ведущей? — оторопело повторила она. — Говорите о книгах? Вы читаете?

Ситуация стала казаться мне занимательной.

— Читаю, — подтвердила я, — умею писать, считаю, правда, плохо, но, учитывая мое консерваторское образование, это объяснимо.

— Вы учились в консерватории? — Старушка чуть не упала со стула.

— Да, по классу арфы, но сейчас не концертирую.

— О господи, — в изнеможении выкрикнула Ирина Петровна, — с вашим-то диагнозом!

Страх вновь схватил меня за горло, я вскочила и, тронув Ирину Петровну за плечо, приказала:

— Немедленно говорите правду! Имейте в виду, у меня двое детей, мальчик и девочка, их надо поставить на ноги. Не волнуйтесь, я сильная, выдержу любую неприятную новость. Начинайте!

— Милочка, — дрожащим голосом сообщила профессор, — вы олигофрен.

— Кто?!

— Ну… э… такой человек, который в силу некоторых обстоятельств, абсолютно от него не зависящих, совершенно не способен к умственной деятельности. Поверьте, это не стыдно, это генетика!

— Я идиотка? Дебилка?

— Зачем так резко, — залебезила Ирина Петровна, — скажем по-иному, имбецил с поражением головного мозга. Вот гляньте.

Трясущейся рукой бабуся схватила мышку и пощелкала ею. На мониторе возникли новые картинки.

— Слева мозг нормальной женщины, — пустилась в объяснения Ирина Петровна, — собственно говоря, это содержимое моей головы, человека, который написал и защитил две диссертации. И что мы видим? Четкий рельеф, ярко выраженные извилины, правильные контуры. А у вас?

Стеклянная указка переместилась вправо.

— Сглаженность поверхности, — бойко вещала Ирина Петровна, — пустоты, а вот белое пятно. Знаете, о чем оно свидетельствует?

— Нет, — в полной растерянности ответила я.

— У вас отсутствует речевой центр, — сообщила врач, — просто удивительно, что вы способны издавать звуки! Поразительно! Да и ходить вы не должны. Опишу вас в своей очередной книге, редкий, уникальный случай.

Меня слегка затошнило. Так вот почему я плохо училась в школе! Теперь понятно, по какой причине всегда получала по контрольным двойки, которые после визита в школу моей мамы волшебным образом трансформировались в тройки. Ну и ну. Следовательно, нельзя обижаться на Вовку, когда он орет: «Лампа, ты дура!»

Теперь мой идиотизм подтвержден медицинским обследованием. Ох, не дай бог домашние узнают о диагнозе! Засмеют насмерть. Вот отчего мне скучно читать философские книги, вот по какой причине я никогда не могу понять, о чем толкуют гости в аналитических передачах на TV. Впрочем, и ведущие сидят иногда в студии с такими лицами, что у меня начинают в голове роиться сомнения: а они сами хорошо разбираются в озвучиваемой проблеме? Похоже, что нет, а некоторое время назад у меня сложилось впечатление: кое-кому платят за то, что они молчат и кивают с умным видом. В принципе в ряде передач ведущий совсем не нужен, гости великолепно договорятся друг с другом и без него, но как-то не принято оставлять студию без хозяина.

Однако сейчас мне стало ясно: телевизионщики-то умные, а Лампа — клиническая идиотка.

— И что, — я решила выяснить все до самого конца, — у олигофренов всегда болит голова?

— Нет.

— Почему же у меня мигрени?

— О, это уже другая проблема. Видите позвонок? Он называется Атлант, вот первый шейный позвонок.

— Прямо в черепе?

— Ах, молодец, какие умные слова знаете, — не упустила возможности похвалить кретинку Ирина Петровна, — именно у основания черепа, а он с ним сочленяется. Атлант должен стоять ровно, у вас он вдавлен внутрь и пережимает сосуд. Это ужасно!

— Почему?

— Вы можете умереть в любой момент.

Я снова рухнула на кушетку.

— Отчего?

— Дернете резко головой, слишком сильно задерете ее или упадете, стукнетесь лбом о землю, позвонок сдвинется, пережмет сосуд окончательно…

— И что?

Ирина Петровна пожала плечами:

— Экзитус леталис, смерть. Одно радует!

Я сидела не дыша. Интересно, что может радовать в данной ситуации?

— Скончаетесь быстро, — обнадежила меня профессор, — долго мучиться не станете, агония продлится минут шесть, семь, уйдете тихо, скорей всего и не поняв, что происходит! Хотите совет?

— С-с-слушшшаю.

— Носите на шее медальон, наподобие солдатского, или бирку с адресом и номером телефона.

— З-з-зачем?

— А то свезут вас в морг, свалят к неопознанным телам, — участливо сообщила Ирина Петровна, — родственники потом все башмаки истопчут и не отыщут ваш труп.

— Делать-то что? Может, мне операция поможет?

— В вашем случае медицина бессильна. Кстати, зачем вы пьете таблетки от головной боли? Они помогают?

— Не очень, — призналась я.

— И не должны! — радостно воскликнула врач. — Вся проблема в позвонке. Сегодня головой вертели?

— Вертела.

— Отсюда и мигрень.

— Мне нельзя смотреть по сторонам?

— Нежелательно, шею не следует напрягать.

— Как же жить?

— Поворачивайтесь всем телом, представьте себе, будто позвоночник — каменный монолит. Или забинтуйте шею туго-туго, перетяните как можно крепче полотняным платком, — посоветовала профессор.

— Но тогда я умру от удушья.

— Ангел, вы хотели услышать мой совет по поводу Атланта, — напомнила Ирина Петровна, — об удушье иной разговор, мы его сейчас не ведем. Кстати, вам может помочь мануальная терапия.

— Да? — с огромной надеждой спросила я.

— Абсолютно точно, — кивнула Ирина Петровна, — стопроцентно. Вам просто развернут Атлант. Значит, так, платите пятьсот рублей, забирайте снимки, а я вам абсолютно бесплатно дам телефончик настоящего кудесника, Петра Лыкова, золотые руки!

Стараясь не вертеть головой, я выползла на улицу, кое-как добрела до машины и опустилась на сиденье. Вот оно что! Смерть ходит буквально по пятам за несчастной Лампой, в любую секунду я могу отъехать к любимым родителям. Конечно, перспектива встречи с папочкой и мамочкой радует, мне нужно многое им рассказать, но как оставить домашних? Без меня они вновь станут есть пельмени и отвратительные готовые салаты, заправленные не слишком свежим майонезом. Кстати, может, кто и забыл, но я обеспеченная женщина, имею коллекцию картин, хороший дом в Алябьеве и отличную квартиру, многокомнатную, с добротной мебелью и евроремонтом.

Коллекция живописи досталась мне от родителей, сейчас полотна висят у нас дома, я не собираюсь продавать их, это память об отце. Особняк в Алябьеве был построен одним человеком для меня на месте старой дачи, опять же принадлежавшей папе. Жить бы нам теперь в кирпичных хоромах и радоваться, только с новой фазендой связана одна крайне неприятная история, о которой я уже рассказывала. Ни Кате, ни детям, ни мне не хочется теперь даже приближаться к Алябьеву. Мы, правда, пытались обжиться в шикарном здании, но не сумели. Не могу я ступить и в роскошные апартаменты, в которых Фрося когда-то обитала вместе с мужем Михаилом Громовым^[5]. Где сейчас мой бывший супруг — понятия не имею, скорей всего до сих пор ходит строем по зоне, срок ему, насколько помню, дали большой. Ни жить, ни продать, ни сдать замечательную квартиру я не могу по моральным соображениям. Поэтому апартаменты стоят закрытыми, над входной дверью тревожно горит красная лампочка, предупреждающая лихих людей: осторожно, комнаты под охраной милиции.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

5

См. книгу Дарьи Донцовой «Маникюр для покойника», «Фиговый листочек от кутюр», издательство «Эксмо».