Синий мопс счастья

Дарья Донцова, 2004

Бедная я, бедная. Вот так жила я, Евлампия Романова, не будем уточнять, сколько лет, на свете и не подозревала, что стою одной ногой в могиле! Спасибо врачам. В аптеке мне сделали томограмму головы, и доктор сказала, что я... олигофрен и у меня почти нет извилин в мозгу. Теперь понятно, почему я впустила в квартиру цыганку с младенцем. Она нагадала, что все наше семейство ждут огромные беды и спасет нас только случайно встреченный мною ангел. Несчастья начались сразу после ухода цыганки: сначала отравилась чем-то мопсиха Ада, потом выпили яд, неизвестно как попавший в пакетики с соком, Кирюша и Лиза. Слава богу, не до смерти! Причем непонятно, как пакетики сока попали к Кирюше в ранец. Клянусь, я их туда не клала. Решив все выяснить, я направилась в школу, где учатся наши дети. Но там я узнала страшное: погибла полная тезка нашей Лизы – ее одноклассница Лизавета Романова. Небось преступники перепутали девочек! Похоже, кто-то охотится за членами семьи Романовых. Ангел, где же ты? Ау-у!..

Глава 6

Оказавшись в автомобиле, щенки заснули. Вполне живая Ада с легким изумлением оглядывала мопсят. Сначала она их обнюхала, потом недоуменно гавкнула, на ее морде явственно читался вопрос: «Это что, мои?»

Год назад Ада уже побывала в этой клинике. На даче, в Алябьеве, она нашла в прямом смысле этого слова под кустом свою любовь, дворянина Дика, и повеселилась с кавалером по полной программе. Адюша, начисто забыв про то, что является девушкой из приличной семьи, каждое утро, визжа от счастья, убегала на свидание. В сентябре наступила расплата: на свет явились два дитенка, названные Винни и Риччи. Ада едва разродилась, пришлось делать ей кесарево сечение. В тот раз я так же везла из больницы Адюшу и двоих новорожденных, и она тогда тоже с огромным недоумением смотрела на детей. В момент родов собака находилась под наркозом и просто не поняла, откуда появились щеночки.

— Гав? — деликатно поинтересовалась Ада. — Гав? Гав?

— Именно так, — согласилась я, — гав, гав. Если тебе приятно, можешь считать их своими отпрысками.

Перетащив всех мопсов в квартиру, я оставила Феню и Капу в коридоре. Из комнат моментально принеслись Рейчел, Рамик и Муля. Раздалось сопение, пофыркивание, почавкивание. Собаки приветствовали выздоравливающую Адюшу и знакомились с новыми членами стаи.

На мгновение я присела около кухонного стола. И тут раздался телефонный звонок.

— Что у нас нового? — спросила Катя.

— Э… в принципе все по-старому. Адюша дома, вполне бодра, сама передвигается.

— Отлично, Кирюшка с Лизаветой уже поругались.

Я засмеялась:

— Хорошая новость, значит, они выздоравливают.

— Не волнуйся, я приеду поздно.

— Почему?

— Ну, пока доплюхаю до метро, потом пересадки.

— Ты же на машине.

— Она не заводится.

— Подожди, сейчас приеду за тобой.

— Не надо, я воспользуюсь подземкой.

— До нее еще добраться надо, жди, несусь!

— Лампа, уже поздно, я звонила не для того, чтобы выдернуть тебя из кровати, просто хотела предупредить: не волнуйся, задержусь.

— Все поняла, лечу.

Если честно признаться, я очень плохо вожу машину. Никакой радости сидение за рулем мне не доставляет. Хорошо, если приходится катить по известному маршруту, ну, допустим, дом — рынок — супермаркет — прачечная. Этот путь знаком мне до деталей, без особого напряга могу добраться еще в школу к Лизавете и Кирюшке, хотя туда быстрее дойти пешком. Все остальные поездки — сплошной стресс. Сначала я беру атлас и тщательно прокладываю путь по карте, особое внимание обращаю на левые повороты. Я долгое время ездила за троллейбусом и только недавно освоила новый трюк: теперь качу около общественного транспорта, прикрываясь железной махиной, набитой пассажирами, от потока бешено несущихся автомобилей. Поэтому повернуть налево для меня жуткая проблема.

Впрочем, неприятности на дороге возникают постоянно. Очень часто я, тщательно подготовившись, следую проложенным маршрутом и натыкаюсь на знак «Проезда нет» или «Одностороннее движение». Ежу ясно, двигаться по переулку следует совсем не в ту сторону, куда нужно мне. Я паркуюсь, хватаю атлас и начинаю злиться. В моем «путеводителе» данная магистраль отмечена как обычная, значит, знак повесили недавно. А еще я бы запретила сотрудникам ГАИ вручную переключать светофоры. Если у пульта маячит плотная фигура в форме, жди громадную пробку. Ну почему бы метров за сто не поставить предупреждение вроде такого: «Внимание. По улице Росовихинской теперь можно двигаться лишь в сторону рынка. Левый поворот с проспекта запрещен». Увидав подобное дацзыбао, даже я успею перестроиться. А то доедешь до места, ткнешься носом в перечеркнутую стрелку, притормозишь в недоумении и создашь затор.

Но дорога к Кате на работу мне отлично известна. Примерно через час я подхватила подругу и попросила:

— Сядь сама за руль.

— С огромным удовольствием, — согласилась Катюша.

И это правда, для нее управление машиной праздник, даже такой убитой «шестеркой», которая принадлежит мне. Вернее, раздолбанный «жигуленок» был первым авто, которое приобрела себе Катюша, у нее в тот момент просто не было денег. Потом Сережка и Юлечка стали вполне прилично зарабатывать, и семья высунула голову из болота нищеты. Вот тогда Катя и приобрела себе подержанный «Фольксваген», который оказался вполне надежным средством передвижения, до сегодняшнего дня он Катюшу не подводил. Старую «шестерку» продавать не стали. Во-первых, ее никто не купит, даже даром не возьмут, слишком непрезентабельно выглядит тачка, а во-вторых, домашние настояли, чтобы я получила права.

— Катайся на колымаге, — велел Сережка, — убьешь драндулет, наберешься опыта, тогда и купим тебе новенькую машинку.

Я не стану тут описывать, как овладевала ремеслом гонщика, уже один раз это делала и повторяться не хочу^[2], скажу только, что «шестерка», несмотря на убитый вид, верой и правдой служит мне. Под уродливой внешностью часто скрывается красивая душа, не все то золото, что блестит, и не все плохо, что ужасно выглядит, простите за банальное замечание.

Катюша ловко выехала за ворота, и мы лихо понеслись сквозь пелену дождя. Ливень лил как из ведра, видимости почти не было. Я со страхом посмотрела на спидометр. С ума сойти, какая скорость! Целых шестьдесят километров в час. Сама я больше сорока никогда не газую.

Поймав мой взгляд, Катюша улыбнулась, красная стрелка прибора тихо поползла вниз, я расслабилась и задремала. Внезапно меня кинуло вперед, голова со всего размаха стукнулась о торпеду, из глаз посыпались искры.

— Мама! Что случилось? — взвизгнула я, потирая ушибленный лоб. — Разве можно так тормозить!

Катя, бледная, словно чисто выстиранная простыня, сидела, вцепившись в руль.

— Что случилось? — повторила я.

— Кажется, я сбила человека, — прошептала подруга.

— Как? — перепугалась я.

— Не понимаю, — прошептала Катюша, — он сбоку выскочил, словно тень, тут ведь есть подземный переход, мы уже от дома в двух шагах, осталось во двор заехать, и вдруг такое…

— Может, ты ошиблась? — робко предположила я.

— Нет, — лепетала Катя, — он прямо перед стеклом возник, руками так взмахнул и обвалился. Надо посмотреть, может, жив?

Плохо повинующимися руками я нашарила ручку, Катя сделала то же самое, и мы одновременно оказались на улице. Сырой ветер ударил в лицо, холодный дождь мигом потек за шиворот, я вздрогнула и увидела, что мостовая пуста. Огромное облегчение и полнейшее счастье наполнили душу.

— Тебе показалось! — заорала я.

— Нет, — качала головой Катюня, — нет, он был, падал.

— Значит, ты его не задела! — ликовала я. — Парень нарушил правила, пренебрег переходом, пошел через проспект, чуть не попал под нашу машину, а потом, испугавшись, что мы ему наподдадим, удрал. Садись, поехали домой. Кстати, у нас там сюрприз. Давай, чего стоишь!

Но Катюша не шевелилась, она молчала, кусая губы, потом принялась тыкать пальцем куда-то вбок. Я проследила за ее рукой и онемела. Из-под капота выглядывал ботинок. Вернее, нога, обутая в сильно потрепанный штиблет.

— Я убила его, — прошелестела Катя, — надо вызывать милицию.

Я схватила ее за руку.

— Постой, быстро иди домой.

— Но наезд!

— Живо уходи. Скажу, что сама сидела за рулем.

— Нет, ты с ума сошла.

— Да! У тебя дети, у меня никого. Ты работаешь, и вообще это моя машина.

— Лизавета и Кирюша тоже твои, — тихо возразила Катя, — и денег ты в прошлом месяце за треп на радио больше моего получила.

— Уходи, у тебя слабое здоровье, в тюрьме можешь заболеть.

— Нет, отвечать мне!

— Лучше мне!!! Я сильнее!

Тут из-под машины раздался тихий стон.

— Вы живы? — заорали мы с Катюшей и, шлепнувшись разом в холодную грязь, стали заглядывать под «Жигули».

— Да, — донеслось в ответ, — позовите врача.

— Доктор здесь, — деловито ответила я, — руки, ноги шевелятся?

Мужчина задергался.

— Отлично, — приободрилась Катюня, — попробуйте вылезти.

Послышалось кряхтение, бормотание, потом из-под днища показалась вторая нога, торс, руки и голова. Незнакомец сел и обалдело спросил:

— Где я?

— Здрасте, — на всякий случай сказала я, — вы на мостовой, перебегали дорогу в неположенном месте, рядом с подземным, совершенно безопасным переходом, и угодили мне под колеса.

— Мне под колеса, — перебила Катя.

— Нет, мне, — повторила я.

— За рулем сидела я!

— Врешь, я.

— Тут две машины? — закрутил головой мужик.

— Нет, — хором ответили мы.

— У вас где болит? — В Кате проснулся хирург.

Подбитый потряс головой:

— Нигде.

— Совсем?

— Да.

— Думаю, тогда нет необходимости вызывать ГАИ, — быстро сказала я, — тем более что вы… э…

— Юра, — представился пострадавший, — Юрий Иванович.

— Очень приятно. Евлампия Андреевна Романова, это я вас сшибла.

— Нет, я, — принялась настаивать на своем подруга, — Екатерина Андреевна Романова.

— Вы сами виноваты, — я решила расставить точки над i, — побежали через проспект, в темноте, одеты в серую куртку. Еще счастье, что мы не убили вас. Отвратительное поведение.

— А убили бы, — обреченно заявил Юра, — так и ничего, плакать некому, я один на белом свете, никого близких нет.

— Вам-то точно хорошо было бы, — окончательно рассердилась я, — лежи в уютном гробу, спи спокойненько, а мне на зону? Между прочим, у меня двое детей!

— Это мне в тюрьму, — не упустила момента, дабы настоять на своем, Катя, — а дети не совсем сироты, они при Лампе, но все же плохо было бы.

— Убивать таких надо, — кипела я, — переход рядом. Да ты просто козел!

Юра молчал.

— Тебе плохо? — насторожилась я.

— Нет, вернее, да.

— Что болит?

— Ничего.

— Зачем тогда врешь, что плохо! — понеслась я вновь по кочкам. — Если хочешь от нас деньги получить, то имей в виду, не дадим ни копейки.

— Только на химчистку, — влезла Катя, — вон, всю куртку и брюки испачкал.

— Еще чего! — возмутилась я. — Это он тебе денег должен за моральный ущерб, небось чуть инфаркт не получила, когда эта гадость в куртке перед тобой внезапно возникла.

Катя тяжело вздохнула:

— Ужасно. Думала — умру.

— Вот видишь! Еще на химчистку ему! Ну-ка, быстро отползай, нам домой пора.

Юра покорно встал. Я дернула Катю:

— Пошли, труп совсем здоров.

Но подруга приблизилась к Юре:

— У тебя что-то случилось?

— Маму сегодня похоронил, — ответил он, — отвез на кладбище и пошел по городу бродить куда глаза глядят, сам не понимаю, как к вам под колеса попал, уж извините. Только за моральный ущерб сразу не возмещу, зарплату тридцатого дают. Сколько вы хотите? Триста баксов хватит?

— Нисколько, — ответила Катя, — Лампа пошутила. Ты где живешь, далеко?

Юра замялся:

— Ну… в общем, да, в Жулебине.

— Господи, — удивилась я, — сюда-то как приплюхал?

— Понятия не имею, шел, думал о своем. Вы не волнуйтесь, сейчас чуть-чуть обсохну и к метро двину, авось пустят, хоть и грязный весь.

Я поежилась под проливным дождем, да уж, высохнуть в такую погоду представляется проблематичным. Катюша нахмурилась.

— Пошли к нам, — сказали мы с Катей в один голос.

— Что вы! — испугался Юра. — Вас мужья отругают, привели неизвестно кого с улицы.

— Мы живем без супругов, — хмыкнула я, — сами себе хозяйки.

— Тем более неудобно, что соседи подумают.

— Нам на них наплевать, — улыбнулась Катя, — и потом, о нас с Лампой даже сплетничать перестали. Хватит тут мокнуть. Не жить же к себе зовем, вымоешься, почистишь костюм, куртку, поужинаем, вызовем такси, и уедешь спокойно.

— Однако…

— Хватит, — оборвала его я, — еще секунда, и получу воспаление легких. Значит, так, все слушают меня. Ты, Катя, снимай грязное пальто, садись в машину и паркуй ее во дворе. Юра, шагом марш вперед, тут десять метров до подъезда, в «шестерку» незачем садиться, да и перемажешь все сиденье.

Новый знакомый неожиданно покорно кивнул и двинулся за мной.

Прямо с порога мы впихнули Юру в ванную.

— Там на крючке висит халат, темно-синий, — сообщила Катя, — надевай спокойно, мы его для Костина купили, а он его даже примерить не захотел. Одежду брось на пол, ты выйдешь, мы ее постираем и сразу в машине высушим.

Пока Юра умывался и переодевался, я прошла на кухню, поставила чайник и быстро соорудила яичницу.

Через полчаса гость, розовый и сытый, рассказывал нам свою жизнь.

Юра жил вместе с мамой в коммунальной квартире. Две комнаты в ней занимала семья Федорчуков, одна принадлежала Анне Ивановне и Юре. Потом парень женился на симпатичной девушке из провинции, хохлушке Яне. Счастье улыбнулось молодым, дом пошел под снос, и жильцам дали отдельные квартиры, правда, в Жулебине, а не на Мясницкой, где раньше обитал Юра.

Пару лет Юра наслаждался семейной жизнью, омрачали ее лишь скандалы, которые устраивали Яна и Анна Ивановна. Свекровь никак не могла подружиться с невесткой и постоянно ее шпыняла, а та, естественно, не оставалась в долгу.

Потом Анна Ивановна заболела, очень тяжело, ей сделали сначала одну операцию, потом другую, третью, Юра поселился в клинике, около любимой мамы, выхаживал ее, как мог, кормил с ложечки, давил соки, но не сумел отнять у смерти.

Три дня назад Анна Ивановна скончалась. Юра, ослепший от горя, приехал домой и не смог открыть дверь. Довольно долго он пытался вставить ключ в скважину, пока до него не дошло: Яна сменила замок.

Жену он прождал долго. Яна явилась за полночь, не одна, в сопровождении амбала, мужика ростом под два метра и весом в полтора центнера.

— Приперся? — безо всякой радости спросила она мужа.

Тот, обалдев от такого приема, выдавил из себя:

— Яна, что происходит?

— Развожусь с тобой, за другого выхожу.

— Как? — изумился Юра.

— Так, — злорадно прищурилась Яна, — а ты чего хотел? Целыми днями дома нет, шляешься неизвестно где, не ночуешь. Кто ж такое вытерпит? Ясное дело, и я не стала, устроила свою судьбу.

Обалдевший Юра моргал глазами. Единственное, что он сумел выдавить из себя, было:

— Мама умерла.

— Ну и ладно, — кивнула Яна, — не о чем особо печалиться, она большую жизнь прожила, я до ее лет не дотяну, раньше в ящик сыграю, поэтому надо пользоваться каждой минутой.

Следующие дни превратились в кошмар. Пока Юра занимался похоронами, Яна вела себя так, словно ничего не произошло. Сегодня утром, перед тем как Юре отправиться в морг за телом Анны Ивановны, жена вошла в комнату, где он спал, и заявила:

— Лучше сам, по-хорошему, подпиши заявление на развод, поделим жилплощадь и разбежимся.

Сил спорить с теперь уже бывшей супругой у Юры не оказалось, да и мысли его текли совсем в ином направлении, поэтому он, не читая, подмахнул подсунутую бумагу и уехал хоронить маму.

Поминок Юра не устраивал, у Анны Ивановны не осталось подруг, все ее «девочки» давно переехали на тот свет, но следовало поднять хоть рюмку за упокой ее души, и Юра забрел в какое-то кафе.

Странно, но алкоголь совсем не подействовал на редко пьющего мужчину. Просидев несколько часов за столиком, Юра вышел из заведения и отправился куда глаза глядят, домой его ноги не несли. Как он оказался в незнакомом районе, Юра не понимал, отчего не услышал шум мотора «Жигулей», объяснить не мог. Почувствовал довольно сильный толчок и свалился.

Примечания

2

См. книгу Дарьи Донцовой «Созвездие жадных псов», издательство «Эксмо».