Презентация ящика Пандоры

Дарья Донцова, 2018

Да уж, такого кролика язык не повернется назвать «зайка моя»! Некто в веселом рекламном костюме, помахивая длинными мохнатыми ушами, ворвался в бутик «Бак» и открыл огонь из пистолета. А следом за «косым» в магазин забежал очаровательный «утенок» с лимонно-желтым клювом и направил оружие на одну из покупательниц. Милые «зверушки» грабили магазин непринужденно, но в строгом соответствии с законами вооруженного налета. Просто чудо, что Степанида Козлова, ставшая свидетельницей ограбления, не схлопотала пулю. Очнулась Степа в больнице, где узнала, что во время налета получила травмы кассирша Наталья Сытина и умерла одна из покупательниц. Козловой показалось крайне странным, что бутик решили ограбить в полдень, когда в кассе почти не было выручки. Ее подозрения усилились после того, как она увидела Сытину с перебинтованной головой и фингалом под глазом. Опытный стилист Козлова сразу определила, что синяк – имитация, нарисован с помощью грима. Но это были только цветочки…

Глава 5

Алекса я пронесла в номер, замаскировав его «дом» курткой. На рецепшен стояла ярко накрашенная девушка, увидев Магду, она пришла в восторг.

— Красавица! Обожаю собачек. Вот кошек терпеть не могу! Фу! Они злые, царапают мебель!

Сами понимаете, услышав сие программное заявление, я решила сделать из Алекса нелегала. Предупредив Несси, чтобы она молчала про хозяина перевозки, я оставила ее обустраиваться, а сама пошла в небольшое кафе, чтобы в тишине выпить чаю. Представьте мое удивление, когда я увидела в крохотном зале единственную посетительницу: кассиршу Наташу. От неожиданности я вместо вежливого «Добрый день» ляпнула:

— Думала, что вы в больнице.

Сытина смутилась.

— Меня отпустили!

Я без спроса села к ней за столик.

— Безобразие!

Наталья испугалась.

— Ничего плохого я не делала. Вообще! Но если вам Зиновьев наябедничал, что я не помню, как магазин грабили, это правда. Я ужасно перепугалась.

— Я тоже затряслась, — призналась я, — страшно, когда на тебя винтовку нацеливают.

— Пистолет, — поправила Наташа, — я до сих пор дрожу.

Я поманила официантку.

— Наташа, мы остались живы, давайте отметим удачу. Угощу вас тортом.

— Спасибо, — не стала кривляться Сытина, — обожаю сладкое.

— Слово «безобразие» относилось не к вам, а к медикам, — пояснила я. — Ну как они могли отпустить домой девушку, которая пережила сильный стресс.

— Сейчас со мной полный порядок, — прошептала кассирша.

— Простите, не верю, — отрезала я. — У вас на голове большая рана?

— Нет, — пробормотала Сытина.

— А такую повязку навертели, — всплеснула я руками, — как после трепанации черепа. На гигантскую чалму смахивает.

— Да просто я башкой о пол треснулась, когда упала со стула, — пояснила Ната, — маленькая ссадинка.

Я принялась философствовать:

— Странная штука память. Когда я беседовала с Юрием Петровичем… Он вроде ваш сосед?

Сытина кивнула:

— Был раньше. Мы с мамой на четвертом, а он на шестом этаже жил. Я с его сыном в одной школе училась. Дядя Юра меня любит.

Я продолжала:

— Не получилось в момент разговора с полицейским вспомнить подробности происшествия. А сейчас у меня вдруг возникла четкая картина перед глазами. Бандит достает оружие, а вы падаете вместе с креслом на спину.

— Ой! Кошмар, — поежилась Наташа, — я хотела отъехать от аппарата, чтобы мерзавец сам деньги взял, наверное, слишком резкое движение совершила, вот и грохнулась!

— Как бы субдуральной гематомы не получилось. Вам МРТ головы делали? — заботливо спросила я.

— Вы врач? — удивилась Сытина.

— Нет, — сказала я, — но знаю, что травма мозга всегда опасна. Человек себя вроде отлично чувствует, и бум! Через пару дней после получения травмы умирает. Еще меня настораживает синяк вокруг правого глаза. Как вы его заработали?

— Не знаю, — пробормотала девушка, — доктор сказал, что это от удара. Черепом о пол стукнулась.

— Вы затылком упали, — напомнила я, — а глаза спереди.

— Кровь так потекла, — нашла объяснение кассирша.

— Повязка сползла, — вздохнула я.

— Где? — забеспокоилась Ната и начала ощупывать свою макушку.

Я налила себе из френч-пресса чаю.

— Просто старый анекдот вспомнила. Женщина приходит на работу с замотанной ногой и говорит шефу: «Вчера не смогла явиться на службу, мигрень жуткая разыгралась, до сих пор голова забинтована». «А почему повязка на ноге?» — удивился босс. «Сползла», — ответила врунья.

— Глупая история, — пожала плечами Сытина.

— А мы в детстве смеялись, — сказала я, — но согласна, не умная байка. Наталья, вы вроде учились в мединституте?

— В училище, — поправила Сытина, — диплом получила, работала в Москве, а потом маму инсульт разбил. Одну ее дома на весь день и тем более на ночь не оставишь. Пришлось в Фурск возвращаться.

— Наверное, вы прогуливали лекции, — вкрадчиво сказала я.

— Да вы чего? — возмутилась моя собеседница. — У нас драконовские порядки были, пропустишь занятие, вмиг отчислят.

— Тогда странно, — вздохнула я.

— Что? — спросила Наташа.

Я кашлянула.

— Видите ли, я не первый год служу стилистом, работаю как с клиентами, так и на показах.

— Знаю, — кивнула Сытина, — вы с улицы пришли, потом за хозяина замуж вышли. Повезло вам. Теперь вы большая начальница.

— Прежде чем стать женой господина Звягина, я много кистей сломала, — отрезала я, — сделала карьеру до появления штампа о браке в паспорте.

— Не хотела вас обидеть, — занервничала Наталья, — просто так сказала.

Не надо говорить все, что на язык просится, прежде чем открыть рот, подумай: кому хорошо или плохо от твоих слов станет.

— Все крупные дома: «Шанель», «Гуччи», «Прада» и другие — обожают на неделях моды устраивать тематические показы, — продолжала я. — Один раз в Париже Сержио Оданоччи представил коллекцию «Блеск и нищета куртизанок». Использовал название романа великого французского писателя Оноре де Бальзака. Уж не знаю, как он с авторским правом разобрался, а на подиуме феерия получилась. С одной стороны шагали маргиналы с опухшими лицами, с прическами «гнездо бешеной курицы», с другой стиль «а-ля английская королева». Стилисты у Оданоччи гениальные, один из них, Фелипе, научил меня, как правильно рисовать синяк. Я тогда впервые услышала то, что вам, медсестре, хорошо известно: бланш меняется. В первый день он красный, спустя время фиолетовый или темно-синий.

Я невоспитанно показала пальцем на лицо собеседницы:

— Вот таким, как у вас, зеленовато-желтым след от удара станет через пять-шесть суток. Не раньше.

Наташа ойкнула. Я выхватила из сумки маленькую упаковку, выдернула из нее салфетку для снятия макияжа и, прежде чем Сытина опомнилась, провела ею по лицу вруньи. Как я и ожидала, белая бумага приобрела бежево-болотный оттенок.

— Нельзя пропускать лекции, — укорила я собеседницу, — неизвестно ведь, когда какие знания пригодятся. Зачем вы так разукрасились и голову повязали, словно по ней трамвай проехал?

— Мама болеет, — прошептала Наташа.

— Хотели ее повеселить? — предположила я. — Шоу клоунов?

Кассирша сложила руки на груди.

— Пожалуйста! Не говорите ничего Зиновьеву, он меня терпеть не может!

— Пять минут назад из ваших уст прозвучала фраза о любви Юрия Петровича к вам, — напомнила я.

— Я соврала, — шмыгнула носом девица, — Зиновьев меня с детства в любых пакостях подозревает. Разбил его Валерка в школе окно? Я виновата, мальчик передо мной покрасоваться хотел. Стал его сын по электричкам с товаром бегать? Снова Сытина в ответе, она у Валерика подарки требует. Я мировое зло!

— Зачем вам синяк и повязка? — насела я на Наташу. — Вы были в сговоре с бандитами? Решили поэтому изобразить, как вам здорово досталось?

— Вот! — затряслась кассирша. — И ведь все так подумают. Знаете, каково это — в деревне жить?

Я показала на большое окно:

— Там город с населением почти полмиллиона.

— Нет, — резко возразила девушка, — там не ваша Москва, а штук двадцать сел убогих, которые одним именем Фурск называются. Если от столицы двадцать километров отъехать, зону элитных поселков миновать, то сразу деревня начинается, где мнение баб у колодца самое правильное, и так оно вам судьбу перекорежит, что хоть вон беги. Я уехала в Москву, не собиралась никогда возвращаться. Да из-за мамы пришлось. Думаете, почему я здесь никак на службу пристроиться не могла? В Фурске несколько клиник, и частные, и муниципальные. Кроме того, можно сиделкой домашней наняться. У меня диплом. Почему никуда не попала?

— Из-за матери, — предположила я, — ее одну нельзя оставить, лежачему человеку пить-есть, в туалет ходить требуется. Как ее бросить?

Наташа рассмеялась.

— Она теперь ходячая! И памперсы на всякий случай есть. Прекрасно мама обходится, пока я на службе. Я пыталась в клинику попасть, да не взяли. Меня считают убийцей Валерки! Сына Зиновьева. Ясно?

Я не нашлась, что ответить, а Сытина продолжала:

— Он с собой покончил, из окна выпал.

— А вы при чем? — не поняла я.

Наташа махнула рукой.

— Долго объяснять. Если в двух словах, то Юрий Петрович считает, что я заказала у ведьмы заговор Валерке на смерть. И все поверили. Я пыталась объяснить, что это неправда. Да разве люди свое мнение переменят?

— Маловероятно, — вздохнула я, которую вся фирма назвала любовницей Звягина задолго до того, как у нас с ним начался роман. Мы просто дружили, но сотрудники-то считали иначе.

— Когда Валерка умер, — продолжала Сытина, — мне устроили бойкот, пришлось уехать. Зиновьев не дурак, он как поступает при разговоре с кем-нибудь? Сначала похвалит меня, потом покритикует, дескать, Сытина прекрасная девочка, но есть у нее небольшой грешок, бегает по колдуньям, заговоры на смерть заказывает. Через месяц вам кто-нибудь непременно о смерти Валерия расскажет, о том, что я его извела. И готово, вы выставите меня за дверь. Юрий Петрович на меня сразу бочку не покатит, потихоньку будет гадости вам сообщать. И, опаньки, я на улице. Зачем вам медсестра, у которой дурная слава? Поэтому мне пришлось забыть про свою профессию, выучиться в магазине сидеть. Все из-за дерьма, которое на меня Юрий Петрович льет.