Покер с акулой

Дарья Донцова, 2000

На дворе декабрь, а у меня земля горит под ногами! Сначала позвонила неизвестная женщина, перепутав мой телефон с номером подруги. Ей явно кто-то угрожал, и она молила о помощи. Конечно же, я, как полная дура, мчусь по названному адресу. Но звонившая… умирает у меня на руках. Чуть позже, занимаясь поисками пропавшей жены бензинового короля, мне удалось выйти на убийцу своей случайной телефонной знакомой. Но удача покинула меня – все свидетели мертвы… Попробуйте взять показания у трупа!..

ГЛАВА 8

Домой я влетела, как всегда, обвешанная пудовыми сумками. Животные необычайно оживились и принялись тыкаться носами в пакеты. Сейчас к нашей стае временно прибавился дрессированный кот, принадлежавший ранее умершей Светлане Ломакиной. Я не хотела рассказывать домашним про ночное приключение, и Кирилл увешал весь район объявлениями: «Найден необыкновенно умный дрессированный кот, любит купаться. На шее дорогой ошейник с медальоном».

Правда, ошейник мы потеряли. Катя сняла его, перед тем как засунуть животное в ванну, и голубая полоска как сквозь землю провалилась.

— Неудобно получается, — вздыхала подруга, — объявятся хозяева, а мы куда-то ошейник задевали. Дорогая вещичка, широкий, похоже, из кожи, да и медальон сильно на золотой смахивал.

— Ну уж ты скажешь, прямо-таки золотой, — улыбнулась Юлечка, — кто же коту на шею драгоценность повесит!

— Не скажи, — вступил в разговор Сережка, — знаешь, какие хозяева бывают ненормальные, может, эти из таких, явятся за Морисом и потребуют: где наш ошейник с платиной и брильянтами, что тогда делать станем?

— Как ты его назвал? — переспросила Катя.

— Морис, — ответил сын.

— С чего ты взял, что это его имя?

— А я вчера взял словарь имен, — пояснил Сережка, — и начал вслух читать, да сами посмотрите.

Он сел возле кота и проникновенно спросил:

— Ну и как тебя зовут? Барсик? Рыжик? Леопольд? Андрей? Антон? Может, Морис?

Кот быстро повернул голову и издал короткий звук:

— Мяу.

— Видали? — сказал Сережка.

— Морис! — позвала я.

Кот встал, подошел к моим ногам, уселся прямо на тапочки и ответил:

— Мяу.

— С ума сойти, — пробормотала Юля, — может, он вообще все понимает? Морис, хочешь кушать?

Сохраняя полное достоинство, животное прошествовало к холодильнику. Положило передние лапы на дверцу и выжидательно глянуло на Юлю:

— Мяу.

— Просто дрожь пробирает, — ахнула девушка, доставая мелко нарубленную говядину, — а вдруг он инопланетянин, посланец вселенского разума?

— Или мальчик, которого заколдовала злая ведьма, — пустился в фантазии Кирюшка.

— Мальчик поглупей будет, — съехидничал Сережка, — этот на академика тянет.

— Я тебя сейчас тресну! — завопил младший.

— Попробуй, — ухмыльнулся старший.

Кирюшка с воплем налетел на брата, тот в мгновение ока скрутил его и поволок в ванную.

— Мама, — орал Кирюшка, — скажи ему!..

— Мама тут ни при чем, — вещал Сережка, пуская душ, — никакая мама не поможет, только холодная вода остудит горячую голову моего братца.

Послышался плеск, потом визг… Сережка с грохотом протопал по коридору в спальню. Через секунду в ту же сторону с кличем команчей пролетел абсолютно мокрый Кирюшка, размахивающий щеткой с длинной ручкой, и с воплем: «Сейчас тебе мало не покажется!» — мальчишка начал ломиться в дверь к брату.

Сережка неожиданно распахнул дверь, Кирюшка потерял равновесие и влетел внутрь.

— Ну, поглядим, кому мало не покажется, — возвестил Сергей и тотчас же до нашего слуха начали доноситься сочные шлепки, потом заскрипела кровать и задвигались кресла.

— Они сейчас мебель разломают, — вздохнула я.

— Главное, не вмешиваться, — сказала Катя, — сами разберутся.

В кухне весело пускал пар чайник, телевизор гремел, сообщая последние новости, Катя и Юля завели громкий разговор, планируя, как лучше провести выходные… В спальне уже не просто летала из угла в угол мебель, там, похоже, крушили стены и разбирали потолок. Собаки лаяли, бегая взад и вперед по коридору, кошки предпочли спрятаться, и только Морис тихо сидел на подоконнике, взглядом философа созерцая весь тарарам. Я погладила его крупную ушастую голову. Кот перевел на меня загадочные желто-зеленые глаза и вздохнул, как человек. Чувствуя, что сейчас упаду от усталости и засну прямо на полу, я, отказавшись от ужина, пошла к себе и рухнула на диван. Тут же принеслись мопсы и принялись шумно выяснять, кто займет лучшее место прямо у моего подбородка. В пылу спора Муля несколько раз грохалась тучным задом на мое лицо, а Ада бегала взад-вперед по подушке, нещадно царапаясь. Кое-как скинув их на пол, я закрыла глаза. Сквозь подступающий сон я почувствовала толчки: увидав, что хозяйка задремала, мопсы вновь принялись делить территорию.

Нет ничего гаже, чем вставать в выходной день около шести. Но у меня просто не было другого выхода. Селихово расположено на краю света. Сначала два часа на электричке до Коломны, а потом бог знает сколько на местном автобусе до некоего Ромашина, далее следовало передвигаться пешком либо на попутном транспорте.

В электричке стоял зверский холод. Не успела я развернуть только что купленный журнал «Мир криминала», как над головой раздался громовой бас:

— Граждане пассажиры, вашему вниманию предлагаются качественные газовые зажигалки по типу «Ронсон». Невероятно удобная вещь, элегантно оформленная, можно переделать клапан, и она станет многоразовой. Цена намного меньше, чем в ларьках и магазинах.

Я обернулась. Тощий парень с испитым лицом держал над головой дешевую зажигалку черного цвета с белой надписью «Ronson». Пассажиры тихо дремали, уткнув носы в воротники. Продавец не спешил уходить, с надеждой оглядывая потенциальных покупателей, но никто не торопился обзавестись огнивом «по типу Ронсон». Мне стало жаль неудачника, и руки сами собой раскрыли кошелек. Но не успела я, пощелкав зажигалкой, убедиться, что та после исчезновения «дилера» моментально перестала работать, как над ухом зачастил высокий женский голос:

— Граждане пассажиры…

На этот раз моему «вниманию предлагалась» всякая мелочь — набор ниток, клеенки, кипятильники и жуткие китайские фломастеры. Торговала этим хабаром неопределенного возраста женщина с безграничной тоской в глазах. Рядом стоял белобрысый мальчишка в девчачьих сапогах. Возраст примерно Кирюшкин, но школу не посещает, таскается коробейником по вагонам. Одна из пассажирок, старушка в грязноватой китайской куртке, протянула пацану сдобную булочку, явно купленную для себя в дорогу. Мальчишка вежливо поблагодарил и тут же вцепился зубами в мякиш.

— Господи, твоя воля, — вздохнула бабка.

Я почувствовала, как к горлу подступает комок, и поманила представительницу малого бизнеса пальцем. На этот раз в руках оказались ножницы, которые не хотели резать.

Через полчаса сумка ломилась от ненужных предметов. Коробейники тянулись нескончаемой чередой. У всех был тоскливый вид, всех было жутко жаль. Примерно через час ассортимент сменился. Теперь предлагали газеты, домашние пирожки, отварную картошку… Пару раз пробегали тетки с огромными термосами, вопя:

— Чай, кофе, какао…

Потом появился тихий мужик и проникновенно зашептал:

— Кто желает согреться? Имеем ассортимент с закуской.

Мужская часть вагона крайне оживилась и стала вытаскивать кошельки. Продавец подходил к скамейке и раскрывал сумку-холодильник. Оттуда выглядывали бутылки с водкой. Из другой тары извлекались одноразовые стаканчики и нехитрые бутер-броды, правда, целомудренно замотанные пленкой.

— А минеральная вода есть? — спросила я.

— Не держим, — вежливо ответила «рюмочная», — щас после Кратова Танька побегет, у нее все в наличии — «Спрайт», «Пепси» и «Буратино».

Так и вышло. На следующей станции в вагон вскочила толстощекая девчонка с рюкзаком, набитым пластиковыми бутылями. Я купила «Святой источник» и бездумно уставилась в окно. Там проносились заснеженные поля и какие-то полуразрушенные конструкции.

Наконец спустя два часа я оказалась в Коломне и чудом успела на отходящий в Ромашино автобус. Народу в небольшой желтый ящик на колесах набилась тьма. По Москве давно не ходят такие машины, но в области они, очевидно, единственный вид транспорта. Вниз по шоссе автобусик бежал довольно ходко, вверх еле полз, тяжело фыркая.

Через каждые три-четыре километра он останавливался возле очередной деревеньки, и пассажиры менялись, оставаясь парадоксальным образом внешне такими же — бабы в мохеровых шапках и пальто с «норкой», мужики в старых куртках. Одновременно с людьми в салоне мирно покачивались кролики, собаки и куры.

Только когда на остановке с милым названием «Крысово» сухонькая бабка стала затаскивать по ступенькам упирающуюся козу, водитель заорал:

— Вылазь, тетка, ты бы еще с крокодилом ехать надумала.

— Так какая от крокодила польза, — резонно ответила неконфликтная бабулька, втянув животину в салон, — ни молока, ни творога, а Машка — моя кормилица.

— Слазь, говорю, — вопил шофер, — вчерась одна такая с козлом ехала, так он все вокруг заблевал!

— Тише, тише, сыночек, — просила бабка, — моя Маня к машине привыкшая, тихонечко в уголку примостится.

— Слазь, — не успокаивался водитель, — пока не слезешь — не поедем.

Пассажиры загудели. Бабулька затряслась и чуть не плача спросила:

— Граждане, делать-то что? С собакой можно, а с козой нет?

— Слышь, парень, — буркнул огромный красномордый мужик, — хорош над людями измываться, давай ехай!

— А ежели коза всех перепачкает, обосрется, мне убирать? — злился шофер.

— Давай ехай, — хором закричали селяне, — сами разберемся.

— Ну, как хотите, — присмирел парень и, выплескивая злобу, резко рванул вперед.

Стоящие люди попадали, как груши. Лишь одна коза удержалась на ногах. Наверное, на четырех конечностях удобнее стоять, чем на двух.

— Спасибо, граждане, — с чувством произнесла бабка, устраиваясь в углу, — кабы не вы, переть бы нам с Маней пехом.

— Отчего же пехом? — удивился тонкий парень в рваной кроличьей шапке, — ты бы, бабуся, на козу села и галопом домой!

Автобус грохнул от хохота, даже водитель засмеялся. Так, хихикая, мы добрались до церкви. Народ потянулся на выход. Ромашино, конечная.

— Где Селихово? — спросила я у шофера.

— Туточки, — ответил тот, пиная скаты, — через лесок, недалеко, километров пять будет.

— Доехать нельзя?

— На попутной только, — сообщил водила и закурил.

Я уныло оглядела пустое шоссе. Никаких признаков автомобилей, только где-то далеко-далеко тарахтит мотоцикл. Минут через пять звук приблизился, и стало понятно, что это не мопед, а совершенно диковинный вид транспорта, никогда ранее мной не виданный. Впереди один мотор без признаков капота, от него тянется длинная ручка к небольшому железному ящику на колесах. Перед ящиком на скамеечке, держась за повод, сидела баба в резиновых сапогах.

— Чего маешься? — крикнула она мне. — Подвезть?

— Спасибо, — с чувством произнесла я, устраиваясь возле водительницы.

— Не за что, — ухмыльнулась тетка, ловко управляя таратайкой, — не на плечах несу. Колеса везут. В Селихово?

Я кивнула.

— Докторша, что ли, новая?

— Нет, к Фединым, по делу.

— А-а, — протянула баба и потеряла ко мне всякий интерес.

Мы мирно тряслись по колдобистой дороге, до носа долетала вонь, очевидно, в кузове лежал навоз. Наконец тетка притормозила у пригорка и ткнула черным пальцем вбок:

— Гляди, Селихово.

— Спасибо, — вновь сказала я, одурев от тряски и запаха.

— Ступай себе, — вздохнула добрая самаритянка и добавила: — Ты там у Фединых поосторожней.

— Почему?

— Хулиганы они, — пояснила бабка и завела колымагу.

Провожаемая треском, я дошла до поворота и увидела несколько почерневших избенок с полупокосившимися заборами. «Улица Матросова, дом 12» — было намалевано белой краской на первом домишке. Недоумевая, куда подевались одиннадцать предыдущих зданий, я толкнула калитку и оказалась в захламленном дворе. Значит, Писемский ошибался, Ксюша жила не на улице Космонавтов. Слева, у полуразбитого кресла стояла огромная ржавая ванна, справа высилась поленница. Покосившиеся ступеньки жалобно запели под моей тяжестью, дверь распахнулась, и ноги ступили внутрь невероятно грязной комнаты. Всюду, куда только хватало глаз, тянулись немытые банки, висели вонючие тряпки, ведра и сита.

— Есть кто живой? — крикнула я.

— Чего надоть? — раздался голос.

Тут же отворилась другая дверь, на меня пахнуло стойким ароматом перегара. В проеме стояло существо мужского пола неопределенного возраста. Красные опухшие глазки, всклокоченная сальная шевелюра, трехдневная щетина, на плечах — драный ватник, на ногах — калоши. Ален Делон, да и только. Небось, как французский актер, тоже не пьет одеколон. Правда, про бурбон, наверное, не слышал, обходится самогонкой.

— Чего надоть? — повторило небесное создание, яростно скребя подбородок черными ногтями. — Ты кто будешь, пенсию носишь?

Его глаза с надеждой заблестели, но я порушила его мечты:

— Ксения Федина здесь живет?

Если бедная девочка пошла на кражу, чтобы вырваться из этой обстановки, ее даже и упрекать нельзя!

— Ксения, Ксения, — забормотал хозяин, морщась, — кто ж это такая будет?

— Сестра твоя, уебище, — донеслось из избы.

— Ксюха! — обрадовался братец. — Так она померла!

— Когда? — спросила я, чувствуя ужасную усталость. — Когда?

Собеседник расстегнул ватник и начал чесать грудь. Может, у него блохи?

Конец ознакомительного фрагмента.