Клеопатра с парашютом

Дарья Донцова, 2012

Только-только начальство укатило в отпуск и Степанида Козлова слегка расслабилась – как на тебе! Прямо в родном бутике косметики «Бак», где она трудится моделью по макияжу, кто-то увел ее любимую сумочку! Хорошо хоть пропажа быстро нашлась и лишилась хозяйка сущей мелочи – дешевого браслетика. Притом на руке остался похожий: коллега Зина, чья машина внезапно взорвалась прямо на заправке, вручила его Степе в больнице. Приятельница перед смертью слезно умоляла ни в коем случае не отдавать безделушку ее милой тетушке Ире, которая тоже работает в магазине «Бак» и строит продавщиц не хуже армейского прапорщика. Степаша выполнила просьбу, и, как оказалось, очень зря! На ночь глядя ее выставили из съемной квартиры, а наутро оттуда вынесли тело девушки, очень похожей на Степу… Похоже, этот браслетик не так прост и ей угрожает нешуточная опасность!

Глава 1

— Коня на переправе на осла не меняют…

Я оторвалась от журнала и посмотрела на медсестру, которая меняла капельницу больной.

— Что ты сказала, Анечка?

— Не стоит от добра добра искать, — протянула та, возясь с прозрачным мешком, наполненным физраствором. — Где родился, там и пригодился, устроился на хорошее место — работай, не рыпайся. И в личной жизни так же. Вон, Натка из второй терапии выскочила замуж в семнадцать лет, и… Эй, ты слышишь меня?

— Угу, — протянула я, косясь одним глазом на страницу глянцевого журнала.

Снимок запечатлел женское лицо с нереально длинными и кукольно загнутыми ресницами, с идеально очерченным ртом и нежно-персиковым румянцем на фарфорово-белой коже. Прибавьте к портрету еще роскошные белокурые локоны, в художественном беспорядке разбросанные по плечам, и станет понятно, по какой причине среднестатистическая читательница журнала синеет от зависти, разглядывая фото модели. Но это чувство сразу испарится, едва любительница гламурного чтива переместит взгляд на правую часть разворота — там напечатан снимок девушки, весьма отдаленно похожей на первую. У нее обычная, ничем не примечательная внешность, с которой легко затеряться в толпе. У красотки и этой серой мышки одинаковы лишь шикарные волосы. И через обе страницы тянется «шапка»: «Прекрасными не рождаются, ими становятся при помощи косметики фирмы «Бак».

Моделью для рекламы, той самой девушкой, чьи фотографии помещены и справа и слева, являюсь я, Степанида Козлова. Это моя работа — демонстрировать макияж, а также ассистировать Франсуа Арни, главному стилисту фирмы «Бак», гению спонжика, гуру румян и пудры.

Мой босс способен при помощи теней, тонального крема, губной помады и прочих косметических средств превратить зебру в пингвина. Нет, неправильно! Для Арни это слишком легкая задача. Африканская лошадка и обитатель Антарктиды имеют некоторое сходство — у них черно-белый окрас. А Франсуа возьмет табуретку, помашет кистями, и она расцветет майской розой.

Самое удивительное, что на сей раз глянец не соврал. Слева я, заштукатуренная по полной программе, справа же, так сказать, а-ля натурель. Вот только волосы в обоих случаях тщательно уложены, на мою бедную голову вылили кучу средств. Сначала мою шевелюру покрасили, затем нанесли на нее особую силиконовую массу и высушили, потом все смыли, намазали прозрачную эмульсию для того, чтобы волосы не топорщились секущимися кончиками, а через некоторое время опять ополоснули. И дальше по списку: мусс, дающий объем, пенка, помогающая завить тугие локоны, спрей, обеспечивающий блеск, гель для фиксации и лак, который намертво зацементировал волосы. После того как Арни скажет: «Финиш. Моя дорогая, ты принцесса!» — прически лучше не касаться, она напоминает панцирь. И убрать всю эту красоту довольно трудно: льешь после работы на голову шампунь, а он стекает, как масло по льду, не задерживаясь и не пенясь.

Стилисты используют для съемок и показов профессиональные средства, которые имеют намного более сильный эффект, чем те, что продаются в магазинах. Кроме того, у Франсуа есть маленькие собственные личные секреты, коими мэтр ни с кем не делится. Чтобы добиться сногсшибательного эффекта и превратить редкие лохмы в буйную гриву, он с загадочным выражением лица вытаскивает из своего кофра баллончики без опознавательных знаков и щедро опрыскивает волосы модели. Что в них? Не задавайте глупых вопросов, ответов все равно не получите. Правда, мне известна одна забавная история про это средство. Но придется начать издалека.

Французские апартаменты месье Арни расположены в самом сердце шестого округа Парижа — на улице Сен-Бенуа, которая одним концом выходит на шумный бульвар Сен-Жермен как раз в том месте, где с тысяча восемьсот семьдесят седьмого года работает Кафе де Флор. В этом заведении пьет эспрессо и сплетничает вся мировая фэшн-тусовка. Так вот, год назад в квартиру моего босса вторглись мыши. Бульвар Сен-Жермен возник давно, дома на нем очень старые, вернее раритетные, снести их и построить на этом месте модерновые многоквартирные монстры никто не позволит. Более того, владельцы домов не имеют права на переделки, радикальные тем паче, разрешен только косметический ремонт. У Франсуа, например, нет люстр, потому что ему запретили штробить потолок, по которому идут деревянные балки восемнадцатого века.

Почему бы по-тихому не нарушить закон? Так не получится по-тихому-то! Соседи услышат звук дрели, мигом настучат в районную управу, и тогда жди беды, то есть такого штрафа, что мало не покажется. Кроме того, Арни, как все парижане, трепетно относится к истории города и никогда не станет осовременивать свою обитель.

Забыть не могу, как в первый свой приезд в столицу Франции я увидела на улице Сены демонстрацию разгневанных жителей квартала и подумала было, что они протестуют против повышения коммунальных платежей. Ан нет! Оказалось, что владелец одного из местных кафе кардинально изменил его дизайн — повесил вместо зеленых тентов красные, переоборудовал стойку и вместо старых деревянных, помнящих еще импрессионистов столиков поставил их пластиковую имитацию. Разразился страшный скандал, и несчастный хозяин живенько восстановил прежний облик кафе и чуть ли не на коленях умолял разъяренную общественность о прощении. Но, согласитесь, мышей никак нельзя отнести к историческим ценностям, поэтому домработница Франсуа начала бороться с наглыми незваными гостями всеми доступными средствами. Но грызуны никак не реагировали на отраву и успешно избегали капканов.

— Чертовы мыши хитрее самого Фуке^[1]! — возмущалась горничная, инспектируя мышеловки. — Настоящие гурманы! Сыр сперли и живы остались!

А потом экономка случайно разбила одну из бутылочек, куда Франсуа налил свое средство для укладки волос, и в тот же день хвостатые оккупанты, прихватив детишек, дали стрекача. Соседи моего шефа продолжают жаловаться на нашествие грызунов, а к Арни более ни одна серая тварь не сунулась. И у любого человека в связи с этим возникнет естественный вопрос: ну и из чего, интересно, Франсуа состряпал свой, как он выражается, «прима-гель»?

Я ту знаменательную историю вспоминаю всякий раз, когда мне делают прическу…

— Степа, ты меня слышишь? — громко спросила Аня.

Я отвела взгляд от журнала.

— Конечно. Давай определимся, кто он, твой конь на переправе?

— Сергей Петрович из травмы, — смущенно призналась медсестра. — Мы с ним живем третий год, но замуж он меня не зовет.

— А осел? — улыбнулась я.

— Володя, сын больной из третьей терапии, — пояснила Анечка, — тот мне на пятый день знакомства руку и сердце предложил и кольцо подарил. Маша, сестра-хозяйка, советует уйти от Сережи, расписаться с Володей, родить ребенка и не маяться дурью. Говорит, врач — бесперспективная история: раз за столько лет в загс не отвел, то уж и не поведет. А Владимир надежный вариант. И Ленка наша твердит: коня на осла…

Раздался тихий стон. Я кинулась к кровати.

— Зиночка! Ты очнулась?

Аня, вместо того чтобы тоже поспешить к больной, почему-то начала креститься.

— Как самочувствие? — спросила я. И тут же разозлилась на себя: маловероятно, что Зина сможет ответить, бедняжка похожа на мумию, вся обернута бинтами и закована в гипс. Хорошо, хоть дышит сама.

— Степа… — неожиданно произнесла Зина.

Я пришла в восторг:

— Ты меня узнала!

— Браслет… — чуть слышно сказала Зина, — тот… на руке… где он?

Я повернулась к медсестре.

— Она бредит?

Аня подошла к кровати.

— Зиночка, лежи спокойно.

— Степе… дай, — прохрипела больная, — мой… я… рука…

— Браслетик? — уточнила Аня.

— Да… — выдохнула Зина.

Анечка быстро вышла из палаты в коридор. Я наклонилась над больной, ощутила резкий запах лекарств и спросила:

— Удобно без подушки?

Зина прикрыла глаза.

— Тебе плохо? — испугалась я. — Сейчас доктора позову.

— Нет! — донеслось из бинтов. — Где… мой…

— Я тут, — громко сказала медсестра, возвращаясь и подходя к кровати.

— Дай ей, — четко произнесла Зинаида, вновь открыв глаза.

Анечка протянула мне серебряный браслет с брелоками, я машинально взяла его.

— Спрячь. Никому ни слова. Никому. Никогда! — зашептала Зина. — Секрет. Тайна. Карелия… Карелию… Ирине Марковне нельзя знать. Я тебе верю. Поклянись.

Аня толкнула меня в бок.

— Живо делай, что она просит!

— Может, Зина сначала объяснит, что с этим браслетом делать? — растерянно спросила я.

— Времени нет! — буркнула Аня. — Не нервируй ее. У тебя всего пара минут. Ну!

— Клянись, — еле слышно прошептала Зина, — спрячу… Ире нет… нет Ире… никогда Ире. Карелия. Карелия. На руку надень… сейчас… Карелия.

Медсестра ущипнула меня, и я послушно сказала:

— Даю самое честное слово, что спрячу браслет до твоего выздоровления и никому о нем не сообщу.

— Ире… Ире… нет… Ире никогда… никогда… Нельзя ей знать! Ключи… ключи… возьми…

— Даже твоей родной тете Ирине Марковне не скажу, — дополнила я свое обещание.

— Поклянись личным счастьем, — чуть окрепшим голосом потребовала Зинаида. — Скажи: обману — Бог накажет…

Меня охватили сомнения. Я уважительно отношусь к священникам. Если приходится по какой-то причине заглянуть в церковь, я всегда повязываю платок на голову. И не пойду туда в брюках, то есть постараюсь соблюсти принятые правила. Но истинной веры в Бога у меня нет, я атеистка.

Аня лягнула меня по ноге.

— Не тормози!

Но мне почему-то не хотелось произносить слова клятвы именно так, как требовала Зинаида. Никакого боженьки на небесах нет, но вдруг, если я сейчас скажу…

— Ты сволочь, да? — свистящим шепотом спросила Аня, глядя на меня страшными глазами. — Говори живо!

Я откашлялась.

— Клянусь своим счастьем, что никому, включая Ирину Клюеву, не проговорюсь о полученном браслете. Верну его только тебе, когда ты поправишься. Пусть меня Бог накажет, если я вру. Зиночка, ты, пожалуйста, не волнуйся!

— На руку его надень и всегда носи, — неожиданно четко и громко потребовала Зина. Затем ее речь снова стала прерывистой: — Только Карелия. Карелия… Помни о клятве… Никогда тебе счастья не будет, если Ире скажешь! Одна Карелия, моя Карелия…

Я сняла со своей руки собственный браслет в виде цепочки с разными висюльками, нацепила Зинин, очень похожий на мой, но явно более дорогой, и сказала:

— Вот, смотри. Твой точь-в-точь, как мой, никто не догадается, что у меня твоя вещь. Когда поправишься, получишь свою собственность назад.

— Не Ире, — зашептала Зина, — Ире никогда… она… мы… у тебя… солдаты… солдаты… король на войне… ключи… увожу ключи…

Раздался резкий писк какого-то прибора, и Аня быстро нажала на красную кнопку в изголовье кровати. Через пару секунд в палату вошли врач и две женщины в белых халатах, меня выставили в коридор. Я села на жесткую скамейку и стала наблюдать, как в палату реанимации к Зине вбегают разные люди. Потом туда привезли пару странных аппаратов, притащили черные, смахивающие на сундуки, чемоданы. В конце концов суета стихла, медперсонал выдвинулся в коридор. Мужчина-врач стянул с рук голубые перчатки, бросил их прямо на пол, недовольно обронив:

— Отметьте время — тринадцать сорок.

Затем он исчез за дверью соседнего помещения.

Женщины-врачи молча направились в противоположный конец коридора, Анечка подобрала скомканные перчатки и взглянула на меня.

— Чего сидишь?

— Как там Зина? — спросила я. — Ей лучше?

— Панина умерла, — буркнула медсестра.

Я вцепилась пальцами в холодную лавку.

— Врешь! Зина очнулась и вполне внятно говорила, она явно пошла на поправку. Ты меня нарочно пугаешь?

— Пошли в сестринскую, чаю налью, — предложила Аня. — Зинаида умерла. Когда я нахожусь на работе, лгу исключительно по приказу профессора. Да и не врут родственникам, хотя от больного подчас скрывают правду.

Я медленно поднялась и поплелась за медсестрой, повторяя на разные лады одно и то же:

— Как же так? Она разумно беседовала, не бредила. Так из жизни не уходят. Не может быть!

Аня взяла меня под руку.

— Степа, обреченный человек часто перед кончиной приходит в себя. Родственники радуются, а я понимаю — это все. Не знаю, почему так происходит. Вероятно, организм мобилизует последние силы в борьбе за жизнь. Ты чего больше хочешь: чая или кофе?

— Ирине Марковне кто-нибудь позвонит? — тихо спросила я. — Не могу сообщить ей печальное известие.

— Конечно, — ответила медсестра, — с Клюевой свяжутся. Она сюда каждый день приходила, все спрашивала: «Зиночка не очнулась? Ничего не сказала?» Сегодня не явилась, а Панина умерла.

— Мне лучше поехать на работу, — стараясь не расплакаться, сказала я, — дел очень много.

Примечания

1

Николя Фуке (1615–1680 гг.) с 1653 года был суперинтендантом финансов и допускал в работе серьезные нарушения. В 1661 году был арестован, спустя три года осужден пожизненно. (Здесь и далее примечания автора.)