Замок храпящей красавицы

Дарья Донцова, 2011

Таких заказов я, писательница Арина Виолова, в миру Виола Тараканова, еще не получала! Конечно, пьеса для спектакля в домашнем театре олигарха Верещагина получилась бредовой – Колобок, Карлсон и Пятачок в одном флаконе! – но пухлый конвертик компенсировал мои страдания с лихвой. Не поскупился олигарх ради младшей дочки Риши, мечтающей стать актрисой. Но не успела девушка блеснуть в роли Бабы-яги, причем вегетарианки, как… была найдена мертвой в своей комнате! Верещагин приказал никого не выпускать из дома, и я взяла расследование в свои руки – ну а кто еще сможет вычислить убийцу до утра? Только сначала надо разведать, какие такие секреты связывают Верещагиных и сыгравших в безумном спектакле звезд разного калибра. И конечно, понять, что за привидение в розовом платье появилось в особняке накануне преступления!

Глава 3

После представления всех пригласили на банкет. Я не удержалась и стала пробовать блюда, которые стояли на длинных столах. Было невероятно вкусно. Около подноса с маленькими пирожками я налетела на Лаврова и Катю Франк.

— Оторваться невозможно, — с набитым ртом произнесла актриса. — Ничего вкуснее я никогда не ела.

— Там заливное, пища богов, обязательно попробуйте, — посоветовал мне Паша и задергал носом. — Где-то, похоже, торт стоит.

— Стыдно признаваться, но я обожаю сладкое, — сказал за моей спиной Вересаев.

Я обернулась.

— Почему стыдно?

— Вроде это не мужская страсть, — засмеялся Алексей. — Мачо положено пить коньяк, закусывать его лимоном и кромсать ростбиф. Пойду поищу пирожные. Вам принести?

— Спасибо, Лешик, — ласково ответила Катя, — но моей фигуре и так уже нанесен урон. Пять пирожков и гора салатов.

— А я лучше рыбкой закушу, — потер руки Лавров. — Осетрина выглядит очень аппетитно.

Вересаев обнял меня за плечи.

— Вилочка, ты не откажешься?

— Нет, — храбро ответила я, — и, пожалуйста, никаких диетических тарталеток с фруктами. Мне корзиночки со взбитыми сливками или эклеры с жирным кремом.

Он рассмеялся и ушел.

— Забавно, что Лешик считает себя мужчиной, — прокурлыкала Катя.

— Ну, в принципе, он на него похож, — усмехнулся Паша. — Брюки и все такое. Откуда несет шоколадом?

— Это мои духи, — сказала Франк.

— Какая гадость, — оценил парфюм Лавров.

— Много ты понимаешь, — обиделась Катя. — Самый модный и сексуальный запах сезона. Флакон бешено дорогой. Жаль только, почти у всех есть. От Риши, например, так же пахнет.

— Я не поклонник этого аромата, — скривился Паша. — Вот Алешенька от него впадет в восторг, но он не мужчина, а голубое недоразумение. Я пошел за рыбой.

— Идиот, — резюмировала Катя, когда Павел ввинтился в толпу. — Может, Вересаев и голубой, но он вежливый, воспитанный. Погнал за пирожными и всем принести предложил. Пашка натурал, а о том, чтобы женщинам тоже рыбки предложить, не подумал!

— Алексей мало похож на гея, — удивилась я.

— Свечку не держала, не знаю, — фыркнула Франк. — Думаю, Пашка от зависти злобствует, он просто Лешику завидует. Тот симпатичный, душка, комплиментами сыплет, не хам, не грубиян. Никогда простого человека не обидит, автографы раздает, улыбается всем. Его народ обожает. Думаешь, почему Филипп Леонидович Вересаева в спектакль позвал? Говорят, Лешик от олигарха в последнее время не выходит, ведет у него тусовки, работает личным шутом. А еще шушукаются о его отношениях с Иришей, их видели вместе в ресторанах и кино. Лаврову чужая удача, как нож в спину.

— Вересаев — хорошая партия, — необдуманно сказала я.

Катя снисходительно улыбнулась.

— Для многих, но не для Ирины. Филипп не отдаст дочь за нищего телеведущего, найдет ей ровню по капиталу и положению.

— Если она прогуливается с Алексеем, значит, ее родители не против, — возразила я.

Катя сморщила курносый носик.

— Думаю, Филипп Вересаеву заплатил, велел Ирину в тусовку ввести, познакомить со всеми. Сам-то он на вечеринки молодежи не ходок, а дочке развлекаться хочется, полюбоваться потом на свои фото в глянце. Олигарх не дурак, знал, кому дочурку вверить. Если Ирина с Алексеем пару месяцев потаскается, о ней все заговорят. Вероятно, Рише Лешик по сердцу, но она ему точно нет, это работа — пиарить дочурку богатого дяди. Кое-кто зарабатывает на этом неплохие деньги. Вау, глянь, Борьку волокут. Совсем напился. А насчет Риши, думаю, Лешка ей нравится. Я видела, как она что-то Вересаеву на ухо шептала, а потом его в щечку поцеловала и убежала. Леша лицо вытер и буркнул: «Жвачка». Совсем на страсть не похоже! О! Там Филипп Леонидович собственной персоной появился, пойду лизну золотую глыбу, авось немного презренного металла на язык налипнет.

Катя выпрямила спину и поспешила туда, где маячила фигура хозяина.

— Умелась гидра? — спросил Паша, подходя ко мне. — Рыба блеск! Куда Катька подалась?

— Отправилась поговорить с Верещагиным, — ответила я.

— Сейчас будет роль выпрашивать, — скривился Лавров. — До чего некоторые люди неразборчивы! Деньги им все заменили. Катюха готова за бабло голой по Тверской пробежать. А Ленка Минская! Та еще хлеще! Неужели не противно? Ведь может хорошей актрисой стать, а согласилась балдой сидеть.

До сих пор мое общение с артистами ограничивалось исключительно работой. Все они казались мне талантливыми, приятными людьми, профессионалами, уважающими друг друга. Но сейчас Паша и Катя открылись с другой стороны, которая мне совсем не понравилась.

— Катюха ищет кого побогаче, — продолжал сплетничать Лавров, — понимает, что товар надо продать подороже. Спелый персик быстро гниет, вот она и бьет копытом. М-да, Верещагин плохая идея, всем известно, что Филипп Леонидович примерный семьянин. Не на что Франк рассчитывать, нет, ты посмотри, как она изгибается! И снова ошибка! Бюст у Катьки не ахти! Ничего, что я разболтался?

— Конечно нет, приятно пообщаться с талантливым человеком, — выдавила я из себя приличествующую моменту фразу.

— Да, я гениален, — без тени кокетства, совершенно серьезно заявил Лавров. — Мало найдется в России тех, кто сможет со мной конкурировать. Но я разборчив в отличие от Муркина: тому по барабану, где сниматься, лишь бы бабло отстегивали. А на мой взгляд, лучше ездить на «Жигулях» и уважать себя, чем катить на «Майбахе» и знать: ты дерьмо, штампующее однотипные персонажи, — вечный мент с пистолетом. Такому доверь Гамлета, и снова выйдет мент с пистолетом.

Ехидные речи Лаврова прервал звонок мобильного, Павел вытащил трубку.

— Да, да. Ну, конечно, не забыл! Время есть. Ах, уже идти? Она в гримерке, кушать не просит, все о’кей, я отлично сыграю! Не надо меня поучать!

Актер положил сотовый в карман.

— Вынужден откланяться, просят подойти в холл, сфотографироваться для журналов. Завершая нашу беседу, еще раз скажу: мой выбор «Жигули», а не «Майбах». Я не торгую своим талантом.

— О машинах балакаете? — громогласно спросил Петр, выныривая из толпы.

— Привет, Петруччио, — совершенно, на мой взгляд, искренне обрадовался Лавров. — Как Рита? Выздоровела?

— Не совсем, — поморщился Муркин. — Все болеет.

— Возраст дает о себе знать, — вздохнул Павел, — душа остается молодой, а тело сдает. Я полетел к журналистам.

Муркин проводил Лаврова недобрым взглядом и посмотрел на меня.

— Умеет Паша себе цену набить. «Полетел к журналистам». Цирк.

— Вроде Лаврова по телефону позвали к корреспондентам, — сказала я.

Муркин поморщился.

— Вилка, какая наивность! Кто мог Пашке позвонить? Пресс-агента у него нет, машины, кстати, тоже, он пешком разгуливает. Денег у Лаврова пшик, да и откуда бы им взяться? Папарацци сами никому не навязываются, да их тут и нет. Филипп Леонидович пускает лишь нескольких журналюг из гламура, вон они, ходят с камерами, все на глазах. Меня уже сто раз сняли, Пашка на фиг никому не нужен. Он тебе пыль в глаза пустил, понтярщик. И сволочь! Любит ущипнуть с невинным видом. Слышала, да? Понравилось?

— Извини, — смутилась я, — вероятно, я сейчас скажу что-то не то, но Павел вполне любезно вел себя.

— А вопросик о Рите? — прогудел Петр. — Каково?

— Он лишь поинтересовался ее здоровьем, — тихо произнесла я.

Муркин нахмурился и неожиданно выдал:

— Ты с ним спишь?

Я уронила бутерброд с ветчиной, который почти успела запихнуть в рот.

— Даже не дружу, просто болтала с ним о пустяках.

— Зачем тогда защищаешь дурака! — взвизгнул Петр. — Нечего прикидываться розовой белкой, тупой синей мартышкой!

Я растерянно заморгала, актер вскинул голову и прошествовал к стойке, где крутилось несколько барменов.

— Петяша тебя обгадил? — обрадованно поинтересовалась невесть откуда появившаяся Катя. — Это он умеет.

— Похоже, я обидела Петра, но абсолютно не понимаю чем, — призналась я и пересказала ей нашу беседу.

Катерина залилась смехом.

— Вау, прикольно. Муркину сороковник, а его жене Маргарите шестьдесят пять.

— А-а-а, — протянула я. — Большая разница. Теперь ясно, на что намекал Лавров.

— Ему бы помалкивать, — зашептала Франк. — Сбитый летчик никому не нужен. Ни один режиссер, я имею в виду из нормальных, активно работающих, его в проект не возьмет.

— Почему? — удивилась я.

Франк всплеснула руками.

— Паша наркоман. Ты не поняла?

— Нет, — призналась я.

— Сначала он на коксе сидел, сейчас, говорят, колется, — сообщила Катя. — Ну подумай, по какой причине Павлик согласился медведя играть? За бабло. Оно ему больше, чем другим, нужно.

— Лавров утверждает обратное, — пробормотала я. — Он-де выше презренного металла.

— Конечно, — усмехнулась Катя, — можно подумать, Паша весь такой творческий! Не соглашается на сериалы, меня и Муркина с Ермоловой за дерьмо считает. Почему тогда в шкуру влез и тумбу-юмбу бацал? А? Из каких таких великих творческих идей? Надо же, создал образ Топтыгина на домашней вечеринке! Вилка, мы все к Верещагину за рублями пришли и не выпендриваемся. Тебе деньги нужны?

— Да, — кивнула я, — поэтому я наваяла сценарий.

— Стесняться нечего, — фыркнула Катя, — у Филиппа золотые горы, у нас талант. Круговорот денег в природе. У Пети жена болеет, я хочу машину, мне ее никто не купит, не имею богатых любовников. Вересаев любит путешествовать, Марфа брюлики скупает. У каждого своя радость, и на нее нужны монетки! Пашка же из себя бессребреника корчит. Но, поверь, если ему миллиончик, другой, третий предложить, Лавров кого хочешь убьет. Не верю я людям, которые на каждом углу о своем безразличии к всемирному эквиваленту трезвонят.

Во мне внезапно проснулось детское желание спорить.

— Встречаются и такие.

Катерина смерила меня взглядом.

— Ага. Только они живут в монастырях, склепах, пещерах или сидят в лесу, в скитах, а не шляются по вечеринкам. Лавров у нас очень творческий, последняя его роль — старик, который умирает от голода. Жутчайшая кинуха! Ее снял Олег Бурков, он из психушек не вылазит, светлых красок не видит. Пашка в двух эпизодах занят, сначала его со спины показывают, он стоит у окна. Затем анфас, но с закрытыми глазами, дедушка спит. Крутая, мощная роль. Фильмец получил премию на фестивале в городе Кирдыкс. Слышала о таком населенном пункте?

— Нет, — ответила я, — прости, я не фанат кино, далека от этого мира, впрочем, я и литературных наград не вспомню.

Катя засмеялась.

— Не смущайся, сейчас кинофестивалей как тараканов развелось. На мой-то взгляд, лучше вообще ничего не получать, чем заявлять: «Я лауреат конкурса в городе Кирдыкс». Круто звучит! В Канны его не позвали, никому он там не нужен, зато в Кирдыксе пригодился. Первый парень на помойке. Слышала пословицу: у кого чего болит, тот о том и…

Я как раз успела засунуть в рот очередной пирожок, поэтому просто кивнула.

Франк поправила волосы.

— Паша постоянно твердит, до какой степени ему не нужны деньги, из чего я делаю вывод: Лавров мечтает огрести все золото мира. Вот мы с Ленкой Минской честно признаемся, не стесняемся: «Хотим машину, квартиру, брюлики и прочее».

Я спросила:

— Кто такая Минская? Павел о ней вскользь упоминал.

Катя искренне удивилась.

— Ленка? Моя подружка, мы на одном курсе учились. Ей, правда, пока не везет, но все впереди. Она весь вечер в ложе сидела, ну, там, над сценой, изображала Ришу. Ты чего, ее не видела? Минская же на последних репетициях с нами была.

— Она на сцену не спускалась, — улыбнулась я, — находилась наверху, Борис ей снизу кричал, какие позы принимать. Я с ней не знакома. Здорово она, однако, на Ришу похожа, даже без грима.

— Ага, — согласилась Катя. — Но, увы, Ленка не Ирина, все пытается пробиться, и мимо.

— И где она сейчас? — спросила я. — Ее, похоже, на банкете нет.

Катя завертела головой в разные стороны.

— Не вижу Лену, ну да и понятно: ее небось не пригласили, слишком на царскую дочь смахивает. Ты испачкала платье, на груди пятно.

Я скосила глаза и расстроилась.

— Черт! Уронила, наверно, каплю варенья из пирожка!

— Пойди в туалет и замой, — деловито посоветовала Катя. — Высохнет быстро, следа не останется. Ступай в наш театральный сортир, в общей дамской комнате прорва бабья. О! Стой! Не уходи.

Я удивилась:

— Почему?

— Смотри, — по-детски радостно воскликнула Катя. — Вау! Привезли мясо с фейерверком. Ростбиф-шоу! Обожаю! Супер! Ты его когда-нибудь видела?

— Нет, — ответила я.

Франк схватила меня за руку и потащила в центр зала, где установили огромную жаровню с тушей барана. Два обнаженных по пояс парня вращали вертел под музыку. Еще пара мужчин в белых, обтягивающих их накачанные тела комбинезонах принялась жонглировать ножами. Гости зааплодировали, я, разинув рот, наблюдала за представлением. Люди с клинками ловко нарезали мясо, ухитряясь отхватывать идеально ровные, тонкие куски, швыряли их на тарелки, которые протягивала прехорошенькая девушка в шароварах и прозрачном топике, одновременно подбрасывали в воздух ножи, затевали между собой драку, садились на шпагат, делали стойку-мостик. Помощница успевала ловить очередную порцию мяса и подавать ее гостям. Действо длилось долго, оторваться было невозможно, оно завораживало. Под самый конец из головы почти съеденного барашка забил фейерверк, я встряхнулась, вспомнила про испачканное платье, решила замыть пятно и бочком-бочком двинулась к деревянной панели, на которой висела табличка: «Только для сотрудников». Дверь была из цельного массива дуба, поэтому сразу открыть ее у меня не получилось. Пару минут я пыталась справиться со створкой, в конце концов та неожиданно отворилась сама.

— Тяжеловата для вас будет, — вежливо сказал охранник, открывший дверь изнутри.

— Надо фитнесом заниматься, мышцы накачивать, — улыбнулась я, очутившись в небольшом холле, и добавила: — Спасибо, Роман.

— Не за что, — профессионально вежливо отозвался парень, — пружина очень тугая, ее не всякий мужчина оттянет. Павел Лавров минут за двадцать до вас заходил, так он не справился. Извините, Виола Ленинидовна, вы платье испачкали.

— Знаю, — кивнула я, — хочу замыть.

Муркин был прав: Павел мне наврал, он спешил не к прессе, а в уборную. Может, и Катя не ошиблась, говоря, что артист наркоман?

Роман прищурился.

— Пятно красное, может от воды не отойти. Попросите у Фаины гель. Я в прошлую смену на белую рубашку кофе пролил, думал, жена изругается, а Фая дала мне маленькую бутылочку — одной капли хватило, ничегошеньки от пятна не осталось.

— Большое спасибо за совет, — обрадовалась я и поспешила по коридору, в вотчину Фаины.

Вообще-то должность ее называется красиво: директор театрально-концертного комплекса «Верещагин эстейт». Но по сути Фая местная экономка, кастелянша, завхоз, медсестра, буфетчица и все остальное. Если у кого из занятых в спектакле актеров что-то случается, он идет в узкую длинную комнату и просит директора:

— Дай мне нитки, иголки, сахар, чай, одеколон, новые колготки, бутерброд с селедкой, живую черепашку, веник из крокодильих хвостов, яйца птицы Ру… — и так далее.

Выслушав просьбу, Фаина исчезает среди бесконечных рядов стеллажей, через небольшой промежуток времени возвращается и приносит именно то, что надо. Мне кажется, что она родня старика Хоттабыча, иначе откуда все берет?

Из холла, где, как правило, стоит охранник Роман Виноградов, есть два выхода. Один в общий зал, другой в личные покои Верещагиных, нас туда не приглашали. Думаю, если кому-то из артистов придет в голову нанести олигарху незапланированный визит, нежданного гостя вежливо остановят. А вот по длинному, извилистому коридору участники спектакля могут ходить беспрепятственно. Из зала никого к актерам не впустят. Они в полной безопасности, ни фанаты, ни пресса дальше порога не сунутся. За кулисы могут беспрепятственно проникнуть лишь члены семьи Верещагиных. Алла Константиновна и Мисси иногда забегали к нам, один раз появился хмурый молодой человек по имени Леня, единственный сын Филиппа Леонидовича. Ну и, конечно, я постоянно вижу Владимира Михайловича Корсакова, начальника местной охраны. Сейчас, похоже, никого нет, из-за дверей гримуборных не доносится никаких звуков. Хотя нет, пройдя вперед, я услышала сердитый голос Лаврова:

— И сколько мне ждать? Я задохнулся под пледом! Он вообще придет? Ну, вы даете! Сами накосячили, поэтому деньги я не верну! Свою часть выполнил, если не получилось — без претензий, я делал все, как договорились. Значит, отбой? Ладно, пойду поем.

Мне не хотелось сталкиваться с Лавровым, поэтому я бегом преодолела расстояние до склада, влетела в него без стука и крикнула:

— Ау, Фаечка, ты тут?

— Уже отдала всю кровь! — прозвучало в ответ. — Больше нету! Зачем тебе столько? Хватит!

Раздалось шуршание, из глубины помещения показалась худенькая фигурка и замерла у письменного стола.

— Вилка? Извини, я обозналась. У меня только отит прошел, до сих пор как сквозь вату слышу. Что ты хочешь?

— Дай, пожалуйста, пятновыводитель, — попросила я, — видишь, платье испачкала.

Фая юркнула налево, но, прежде чем кинуться исполнять мою просьбу, положила на стул кусок ткани в красно-синюю клетку. Я подошла и поняла: это брюки Карлсона с пристегнутым к ним поясом, за который цеплялся крюк троса.

Любопытство, как известно, губит кошек, а бедной Варваре на базаре нос оторвали, но я не могу справиться с некоторыми особенностями своего характера, поэтому взяла штаны и начала их внимательно рассматривать.

Дверь в комнату приоткрылась, в щель заглянула девочка лет шести, может, семи. У меня нет детей, поэтому возраст малышей я определяю с трудом. Может, девчушка уже ходит в школу? Не знаю, но она была одета, как кукла: розовое платье в оборочках и воланах, белые колготки, лаковые туфельки с завязками-лентами, которые туго стягивали ее лодыжки. Копна белокурых вьющихся волос и очки в темной оправе, сидящие на крохотном носике, практически закрывали личико. Девочка прижимала к груди плюшевого мишку, ногти ее крохотных пальчиков покрывал яркий розовый лак. Похоже, крошка, как и я, не очень аккуратно ела пирожки, она тоже перепачкалась вареньем. Темно-красные пятна попали и на игрушки, и на праздничный наряд, и на маленькие руки. Вот личико оказалось чистым. Скорей всего, девчушка просто уронила на себя сладкую выпечку.

Увидев меня, она замерла на пороге. Я слегка удивилась, до сих пор за кулисами театра мне не встречались дети. Малышка, наверное, дочь кого-то из гостей, она дорого одета, причесана в недешевом салоне и не похожа на ребенка, которого работающая мать прихватила с собой на службу, потому что кроху не с кем оставить дома. У нее явно есть няньки-гувернантки-воспитатели.

— Милая, ты потерялась? — как можно ласковее спросила я. — Как тебя зовут?

Девочка ничего не ответила, затопала ногами, ее личико исказила злоба, ангелочек зашипел, развернулся и убежал. Едва закрылась дверь, как появилась Фаина. Она протянула мне баллончик.

— Держи, это смерть всем пятнам!

— Огромное спасибо, — обрадовалась я. — Сейчас сюда заглядывала малышка белокурая, кажется, она потерялась. Одного не пойму, как ребенок сюда попал, минуя охрану, которая зорко стережет вход? Это, случайно, не твоя родственница?

— Девочка?! — воскликнула Фаина. — В розовом платье? О боже! Нет! Только не она.

Фая, похоже, знакома с малышкой, и та не вызывает у нее положительных эмоций.