Добрый доктор Айбандит

Дарья Донцова, 2012

Никак я, Евлампия Романова, не привыкну к дурацким шуточкам моего мужа Макса! Вот и сейчас как подорванная побежала в супермаркет разбираться, откуда в фарше взялась собачья медаль… И после этого он еще просит меня о помощи! Я должна под видом тележурналистки пообщаться с семьей Волковых. Федор Волков – известный врач, владелец наркологической клиники. Почему тогда уже четыре благополучно излечившихся пациента покончили с собой? А перед этим им мерещились жуткие монстры… В особняке доброго доктора я встретила ландшафтного дизайнера Розу, которая пообещала раскрыть все его страшные тайны – за кругленькую сумму, разумеется! Но внезапно она передумала, а вскоре ее нашли в мусорном контейнере без признаков жизни… Дома у нас тоже «весело» – на пороге вдруг появился… внебрачный сын Макса!

Глава 9

— Галя, это чучела, — напомнил оператор Иван, — лайфа не получится. Хотя ты права. Вначале прикольно — сидят, слушают, а потом уныло. Степ, тебе как?

— Нудно, — оценил коллега.

— Немедленно найдите живых псов, — потребовала Мамонтова. — Ирка! Рыси на улицу, приведи любых.

— Я визажист, а не ваш ассистент, — твердо заявила девушка.

— Спокойствие! — воскликнула Марина Евгеньевна. — У нас все под контролем. Сколько собачек вам оживить? Двух хватит?

— Это возможно? — заморгал Леонид. — Они, похоже, не первый год как в псиный рай уехали.

— Нет проблем, — задорно пообещала хозяйка. И принялась бойко командовать: — Люда, Петя, давайте взбодрим Беатриче и Молли. Операторы, маленькое условие: стараетесь не брать пол. Ну, начали! Я отвечаю на вопросы, а песики у нас резвятся, скачут, целуют мамочку. Вперед! Мотор! Камера! Запустились! Девушка, как вас там, Интервенция, спрашивайте!

Я зачитала очередной шедевр Леонида:

— Как вы относитесь к каждому своему новому мужчине?

— Ангел мой, — пропела Марина Евгеньевна, — мужчина в принципе не способен быть новым, он является следующим, и я живу с Федором Николаевичем уже много-много лет…

Людмила и Петр упали на пол, по-пластунски подползли к чучелам и схватили их.

— Р-р-р, — зарычала домработница, сажая Беатриче на диван.

— Гав-гав-гав! — звонко залаял Петр, хватая Молли. — Тяв!

Я изо всей силы сцепила зубы. Не дай бог расхохотаться… Беатриче и Молли заскакали по дивану. Людмила и Петр, очевидно, не первый раз работали чучеловодами, у них отлично получалось управлять собачьими муляжами.

— Левый угол пустой, — заявил Степа, — провисает. Туда надо кошку.

— Не получится, — пропыхтела стоящая на четвереньках Людмила, — нужен третий человек, мы с Петькой можем лишь с Беатриче и Молли управиться.

— Индульгенция! — заорала Галина. — Садись за спинку дивана!

— А кто будет задавать вопросы? — я попыталась отбиться от навязываемой роли.

— Нам нужна живая кошатина, — ввинтился в беседу Леня. — Не капризничай, Летиция! Пока ты сиамкой поработаешь, мы снимем перебивочки.

Но мне страшно не хотелось брать в руки тушку давно скончавшегося кота. Я прекрасно отношусь к животным, но при одной мысли о том, что придется держать чучело, мне стало плохо.

— Может, Ирина лучше справится с этой задачей? — заныла я.

— У меня аллергия, — живо объявила девушка. — На все! И я визажист, а не кукловод-любитель.

— Вариация, хорош кривляться! — возмутилась Галина.

Делать нечего, я бочком протиснулась за диван, перегнулась через его спинку, взяла пушистый комок, лежащий около валика, и удивилась. Останки кота оказались на ощупь мягкими, податливыми и вроде теплыми. Вероятно, набитая синтетическим наполнителем шкура мурлыки нагрелась под яркими софитами, которые Степа и Ваня щедро расставили по гостиной.

— Прячься, — приказал мне Леня, — и вози котом по спинке сверху. Туда-сюда, сюда-туда. Начали! Марина Евгеньевна, вы как?

— Всегда готова, — отрапортовала хозяйка.

— Душенька! Обожаю вас! — восхитилась Галина. — Не то что другие… Перед некоторыми надо буквально кадриль плясать, иначе словечка не скажут. Степан, Иван! Начали! Собаки пошли на диван… Лаем интенсивненько, скачем, демонстрируя радость… Джина обнимает бабушку, преданно смотрит ей в глаза…

— Эрекция! Ау, ты куда подевалась, Эрекция? — закричал Леонид.

Я осторожно высунулась из-за дивана и наткнулась на сердитый взгляд Буйкова.

— Эрекция! Пинай кота!

— Его зовут Патрик, — представила чучело хозяйка.

Я заняла стартовую позицию, услышала вопль Галины: «Мотор!» — и начала дергать то, что ранее было милым котиком.

Простая на первый взгляд задача оказалась не столь уж легкой. Патрик задевал когтями за ткань, и мне приходилось прилагать определенные усилия, чтобы перемещать его. Потом чучело намертво (простите за случайный каламбур) зацепилось за окантовку дивана. Я приподнялась и начала освобождать его лапу из витого шнура. И тут бездыханное тело вздрогнуло и зашипело.

— Мама! Он двигается! — заорала я, вскакивая на ноги. — Патрик ожил!

В ту же секунду кот вывернулся из моих рук и прыгнул на голову Марине Евгеньевне. Красивая прическа съехала ей на лицо. Джина быстро схватила один из пледов, села на пол и закуталась в шерстяное одеяло. Ваня сделал шаг назад, уронил один из софитов, тот упал прямо на Петра, продолжавшего самозабвенно лаять. Рабочий матерно заорал, отбрасывая Молли. Чучело чихуахуа угодило в нос Людмиле. Домработница, в тот момент стоявшая на четвереньках возле коленей хозяйки, от неожиданности уткнулась носом прямо в туфли Марины Евгеньевны.

— Ай! Ты мне своими зубами испортишь лабутены! — закричала актриса, выпадая из роли милой душечки. — Закрывай рот, когда шлепаешься! Немедленно уберись с дорогой обуви, ты ее исцарапаешь!

Притихший было Патрик испугался резкого голоса хозяйки и кинулся к буфету. Марина Евгеньевна не растерялась, быстро отняла у Джины плед, набросила его себе на голову и вмиг стала похожа на представительницу коренного населения Замбии. Патрик помчался по верху буфета, сбрасывая вниз стоявшие там бутылки. Я зажмурилась. Сейчас раздастся звон, на полу образуется груда осколков, потекут реки алкоголя… Прощай, съемочный день, нам придется убирать гостиную.

Но в комнате почему-то стояла тишина. Я приоткрыла один глаз и поразилась — вся стеклотара валялась на паркете и была целехонькой. Но времени понять, почему бутылки даже не треснули, не было. С потолка послышался странный звук, нечто вроде треска, и я задрала голову.

Патрик стоял (или правильнее сказать — висел?) на белоснежном потолке вниз головой. Он преспокойно держался на четырех лапах, что вообще-то было совершенно невозможно. Кот напоминал здоровенную муху.

Ко мне неожиданно вернулся дар речи. Я заорала:

— Он ожил!

— Чучело воскресло! — зашумел Степа, пятясь к стене. — Зомби нападают!

Ваня стал интенсивно креститься. Леонид живо схватил с пола одну бутылку и начал откручивать пробку. Галина заикала, Ирина лениво повернула голову.

— Лампа, ты зря выбрала профессию журналиста. Учитывая твое умение оживлять трупы, тебе следовало пойти работать в морг. Или на кладбище. Офигенные деньги зарабатывала бы.

— Вы дураки, — с чувством произнесла Людмила, поднимаясь на ноги. — Петька, хорош сидеть. Мы-то чего в ступор впали? Патрик живой, он не помирал!

Джина встала. Ее короткое платье еще больше задралось, и я случайно заметила у девушки повыше коленки небольшой шрам. Причем удивилась до крайности. Чем меня поразил простой рубец? Он был нарисован! Да, да, нарисован, и очень искусно. Я бы никогда не поняла, что он фальшивый, но левый край бело-розовой «нитки» слегка размазался и словно стек вниз.

— Кот не покойник? — спросила Галина. — А вы вроде сказали, что эти животные — дело рук таксидермиста.

— Все, кроме Патрика, — уточнил Петр, отряхивая брюки. — Котяра тихий, его можно узлом завязывать, он даже не чихнет. Да, видно, и у него от ваших съемок терпелка лопнула.

Я вышла из-за дивана, подошла к Джине и ощутила исходящий от нее резкий запах дешевых духов. Девочка сделала шаг в сторону и потрогала маленькую серьгу, вдетую в левое ухо. Мочка была красной и чуть припухшей, похоже, ее совсем недавно прокололи.

— Ваша журналистка заорала, вот все и перепугались, — сердито сказала Людмила. — Даже мы струхнули.

— Больно громко она вопила, — подтвердил Петр.

— Авторизация, ты не поняла, что кот в здравом уме и полной памяти? — слишком ласково осведомилась Мамонтова.

— Нет, я полагала, что кот покойник, — призналась я. — Чуть не скончалась, когда он моргнул. До сих пор колени трясутся.

— Надо выпить, — простонал Леонид. — Почему пробка не свинчивается?

— Бутылки резиновые, — пояснила Людмила, — для съемок.

— Ну и денек сегодня! — разозлилась Галина. — Ладно, давайте продолжать.

— Прекрасная идея, — сказала Марина Евгеньевна, успевшая сбросить плед и водрузить парик на макушку.

— Вот у меня вопрос, — протянул Степа. — Как чертов кот на потолке держится? У него на лапах присоски?

— Скажешь тоже… — хихикнул Иван. — Когтями цепляется.

— За бетон? — не успокаивался Степан. — Там небось плита перекрытия, грунтовка и побелка. За что коту когтями зацепиться?

— Не, у нас натяжной потолок, — пояснил Петр, — по периметру железяки стоят, а между ними ткань особая…

Договорить рабочий не успел. С громким воплем «мяуууу» Патрик упал прямехонько в центр длинного стола. Послышался треск, затем звук, который издает воздушный шарик, проткнутый иголкой. На ошалевшего котяру спланировало нечто, напоминающее наволочку. Я удивилась, подняла голову, да так и застыла. Вместо белоснежной гладкой поверхности перед глазами оказалось серое неровное бетонное перекрытие, по которому змеились провода и какие-то трубки.

— У моей бабушки была кошка, — вдруг заговорила Ирина, — она ее обожала. Один раз я прихожу, вижу, Маська на стуле без движения лежит. Погладила ее и поняла: умерла киса. Побежала к бабушке, плачу. Старушка за сердце схватилась и — хлоп! — в обморок упала. Пришлось «Скорую» вызывать. И что получилось? Жива Маська-то оказалась! Мама себе купила новую ушанку, а я ее за кисоньку приняла. Долго мы потом смеялись, только бабушка три месяца икала. Вот как порой случается.

— Потолок лопнул! — занервничал Петр. — Патрик натянутое полотно когтями разодрал!

Людмила повернулась к хозяйке.

— Марина Евгеньевна, дорогая! За каким чертом нам телевидение? Вечно от них одна разруха. Как хорошо без корреспондюг жить! И потолок бы на месте был.

— Мы ничего не трогали, — испугалась Галина, — кот сам туда залез.

Домработница ехидно скривилась, затем показала на меня пальцем.

— Конечно. Наш Патрик воспитанный, тихий. А ваша Фигенция его сначала по дивану валтузила, потом заорала и бедного кота перепугала.

— Спокойствие, только спокойствие! — воскликнула Марина Евгеньевна. — Потолок — чепуха, его можно легко и быстро на место вернуть. Давайте продолжим съемку. Мы профессионалы, нас пустяками не сбить с прямого пути. Главное — готовый продукт. Картинка. Ну, начали! Джина, деточка, вернись в кадр…

— Святая… — прошептала Галина, складывая ладони домиком. — Мариночка Евгеньевна, вы лучшая! Вам надо памятник поставить!

— В виде телевизора, — пробормотала Людмила.

— Ну уж нет, дорогушенька, — пропела актриса, — лучше я пока без надгробного камня обойдусь. У меня столько предложений от продюсеров. И Джину надо на ноги ставить. Внучка без бабушки ничего не может. Правда, кошечка?

Девочка закивала. Марина Евгеньевна раскрыла объятия.

— Иди сюда, бабуля тебя поцелует.

Джина приблизилась к даме. Актриса нежно обняла внучку, прикоснулась губами к ее щеке и на секунду закрыла глаза. Сцена «Бабушка, обожающая Джину» была сыграна безупречно. Я даже могла бы поверить в искренность чувств ее участниц, если бы не один штришок: Джина, плотно притиснутая к Марине Евгеньевне плечами, постаралась как можно дальше отодвинуться от нее в области груди и живота.

— Надо лампочку заменить, — сказал Ваня, поднимая софит, — перерыв пятнадцать минут.

— Люда, подай гостям чаю, — засуетилась Марина Евгеньевна, — а мы с Джиной пока макияж поправим. Пойдем, солнышко.

— Ирка, помоги нашей героине, — распорядилась Галина.

Но Волкова замахала руками:

— Нет-нет, спасибо, мы сами.

Людмила скорчила гримасу и исчезла в зоне кухни, режиссер со сценаристом сели к столу, а я опять пошла в туалет. На сей раз в коридоре мне никто не встретился, я миновала небольшой холл и услышала резкий голос хозяйки, долетавший из-за плохо прикрытой двери, судя по всему ведущей в одну из жилых комнат. И сейчас в тоне Марины не было и намека на мармеладность.

— Тебе сто раз говорили, что в доме пользуются лишь тем парфюмом, который разрешаю я! Я иду на расходы, дарю дворне очень дорогие духи, потому что меня тошнит от дешевок, а ты опять опрыскалась не моей любимой «Гортензией», а дерьмом!

— Это дезодорант, — тихо ответила Джина, — простите.

— В доме будет так, как я хочу, не иначе! — окончательно потеряла самообладание «добрая» бабушка. — И что это было? Я обнимаю внучку, а она отодвигается! Ты не поняла, что делать надо? Хочешь скандала?

— Простите, от вас пахло «Гортензией», — начала оправдываться внучка, — а у меня на нее аллергия. Я просто боялась задохнуться.

— Тебе обещана главная роль в сериале, — неожиданно нежно пропела хозяйка дома, — съемки начнутся будущей весной, двести пятьдесят серий, ты станешь звездой.

— Вроде так, — согласилась Джина.

— Запомни, деточка, — процедила Марина Евгеньевна, — еще разочек посмеешь от меня отодвинуться или заноешь, что от моего любимого аромата тебя крючит, никакого сериала не будет. То есть кино снимут, но без тебя.

— Пожалуйста, не надо! — явно испугалась Джина. — Простите!

— Я знаю, что ты меня терпеть не можешь, — отчеканила бабушка, — понимаю, какие мысли в твоей хорошенькой головке крутятся: «Я красавица, гениальная актриса, а должна быть на вторых ролях у старухи».

— Нет! — пискнула Джина.

— Да! — перебила ее Марина Евгеньевна. — Заруби себе на носу: самое главное — работа! Прежде всего съемки в шоу «Бабуля», остальное долой. Мне плевать на твое ко мне отношение. Если ты прекрасно с делом справляешься и моим требованиям подчиняешься — роль в сериале твоя. Пользуешься дерьмовыми духами и позволяешь себе в присутствии телеидиотов от меня шарахаться — прощайся с надеждами на кинокарьеру. Я добрая, я тебя предупредила. Один раз. Второго не будет.

— Эй, Облигация! — раздался голос Галины. — Ты чего тут стоишь?

Конец ознакомительного фрагмента.