Добрый доктор Айбандит

Дарья Донцова, 2012

Никак я, Евлампия Романова, не привыкну к дурацким шуточкам моего мужа Макса! Вот и сейчас как подорванная побежала в супермаркет разбираться, откуда в фарше взялась собачья медаль… И после этого он еще просит меня о помощи! Я должна под видом тележурналистки пообщаться с семьей Волковых. Федор Волков – известный врач, владелец наркологической клиники. Почему тогда уже четыре благополучно излечившихся пациента покончили с собой? А перед этим им мерещились жуткие монстры… В особняке доброго доктора я встретила ландшафтного дизайнера Розу, которая пообещала раскрыть все его страшные тайны – за кругленькую сумму, разумеется! Но внезапно она передумала, а вскоре ее нашли в мусорном контейнере без признаков жизни… Дома у нас тоже «весело» – на пороге вдруг появился… внебрачный сын Макса!

Глава 7

К особняку Волкова, довольно скромному внешне, отделанному серыми панелями под мрамор, мы подъехали около девяти утра и были встречены в прихожей самой хозяйкой. Я знала, сколько ей лет, и удивилась ее моложавому виду.

— Здравствуйте! — радостно произнесла Волкова. — Я Марина Евгеньевна.

Галина сделала шаг к ней, но ее ловко отпихнул Леонид, который ринулся к актрисе со словами:

— Вам можно не представляться, кто же не знает великую Волкову. Я сценарист телефильма и руководитель бригады Леонид Буйков, остальные со мной.

Галина моргнула, но почему-то не издала ни звука. Два оператора молча подхватили здоровенные черные баулы и пошли в глубь дома.

— Чай?! Кофе?! — засуетилась хозяйка.

— Лучше сразу потанцуем, — мрачно предложила Галина. — Я режиссер-постановщик Мамонтова, из пяти показанных в эфире фильмов шесть сделаны мной.

Мне стало смешно, однако я сохранила на лице серьезное выражение.

— Как приятно видеть в своем доме таких талантливых людей, — заулыбалась Марина Евгеньевна. — Вы расскажете о своем замысле?

— Конечно! — хором воскликнули режиссер и сценарист.

Ира тихо хмыкнула за моей спиной.

— Пройдем в гостиную, — предложила актриса.

Леонид порысил по коридору, за ним двинулась хозяйка дома, а Галина, выждав секунду, прошипела мне в лицо:

— Еще раз заржешь во время работы — уволю.

Роль ябеды мне никогда не нравилась, поэтому вместо того, чтобы сказать: «Смеялась Ирина», я молча кивнула. Галина изрешетила меня взглядом и тяжелой поступью пошла за остальными.

— Чего меня не сдала? — спросила Ира, подойдя ближе.

— Не вижу в этом ни малейшей для себя пользы, — ответила я. — И потом, я в вашей группе лишь на один проект, нет смысла заводить хорошие отношения с Галиной. Интересно, с ней вообще в принципе можно подружиться?

— Она хорошая, — неожиданно сказала Ирина, — просто нервничает, дома у нее какой-то кавардак случился. Галка ничего не рассказывает о своей личной жизни, но я ее беседы по мобильному слышу то про лекарства, то про памперсы и сообразила: у Мамонтовой дома лежачий больной. А еще у нас сейчас сокращение проводят, куча народа уже вылетела, вот Галина и вибрирует, вдруг ей тоже под зад коленом дадут.

— А ты не боишься остаться без работы?

Ира ухмыльнулась.

— Я обычный стилист. Какая впереди карьера? Стать главной по морде лица Теодора Генриховича? Мне до пенсии кистями размахивать, чужие физиономии подправлять. Вышибут с БТВ — пойду на «Пионер-ТВ», выставят оттуда — отправлюсь на круглосуточные новости. Так и буду с этажа на этаж перемещаться. Режиссеру найти новое место очень сложно, а гримеру — запросто. И я молодая, лет через десять замуж выйду, работу на фиг брошу… Во, иконостас!

Ирина остановилась, показывая на стену коридора.

— Сколько уже лет езжу по артистам, и у всех аллея славы имеется. Похоже на музей сельской школы, где снимки лучших выпускников вывешивают.

Я посмотрела на фотографии, вставленные в слишком вычурные рамки. На всех была изображена Марина Евгеньевна с разными знаменитостями.

Надо признать, немолодая уже актриса выглядит прекрасно, сохранила великолепную фигуру. Наверное, она сделала пластическую операцию. Что навело меня на мысль об этом? Слишком безупречный овал лица и отсутствие даже намека на двойной подбородок, который неизбежно возникает после сорока лет даже у самых стройных дам.

Кстати, в коридоре не было ни одного старого снимка. Похоже, самый ранний из представленных в «иконостасе» сделан лет восемь-девять назад. А места на стене много, можно разместить еще тьму «наглядной агитации». Тем более что успешная актриса наверняка имеет пухлые альбомы, где хранятся свидетельства ее общения с великими мира сего. И обычно пожилые лицедейки гордятся портретами, сделанными в юности, их демонстрируют намного чаще, чем те, что запечатлели их сегодняшние, пусть и ухоженные, но, увы, постаревшие лица. Но в доме Волковых все иначе. Интересно, почему? Может, пластика очень изменила внешность Марины и ей не хочется, чтобы гости заметили это?

— Смотри, тут еще и стеллаж с журналами, где про нее писали, — восхитилась Ира, двигаясь дальше. — Вот это любовь к себе!

Мы дошли до громадной гостиной, заставленной старинной мебелью, и были встречены хмурой домработницей, которая сурово произнесла:

— Скажите операторам, чтоб кресла и диваны двигать не пытались, они к полу прибиты.

— Впервые слышу, чтобы так поступали, — удивилась я. — А если хозяева захотят переместить мебель?

Домработница скривилась и, не ответив, ушла.

— Правда, странно? — повернулась я к Ирине.

Та исподлобья взглянула на меня и дернула плечом.

— Да нет, ничего особенного. У знаменитостей всегда так: в большинстве случаев хозяева сахарные, а прислуга нас ненавидит. Вернее, звезды тоже от приезда в дом съемочной группы радости не испытывают, но им пиар нужен, поэтому изображают из себя зайчиков в шоколаде. А домработницам поцарапанный пол натирать, порядок повсюду наводить, вот они и сочиняют байки про стулья, привинченные к паркету, чтоб им поменьше после нашего ухода работать. Ты чего, впервые на домашней съемке?

— Раньше работала на радио, — выкрутилась я.

— Понятненько, — кивнула Ирина. — Ну, сейчас увидишь кучку интересного…

— Что мне делать? — зачирикала тем временем Марина Евгеньевна.

— Лучше всего вас снимать на диване. На том, что в эркере стоит, — заявил Леонид.

— Дорогой, в комнате три окна и возле каждого есть диван. Уточни, какой ты имел в виду? — пропела Галина.

— Ну, началось… — шепнула мне Ира. — Творческий процесс стартовал, и главное — не стоять у него на пути. Не то переедет колесами.

— Естественно, красный, — ответил Леня, — будет суперская картинка.

— Милый, — нежно проворковала режиссер, — картинка — моя забота, а твоя головная боль — текст. Не утомляй себя излишне!

— Спасибо, родная, за заботу, — процедил сквозь зубы сценарист, — но мне, как руководителю группы, просто необходимо замечать любую мелочь.

— Так где мне устроиться? — напомнила о себе хозяйка дома. — На бордовом или голубом диванчике?

— На красном, — велел Леня.

— На синем, — приказала Галина.

Марина Евгеньевна заморгала.

— У окна плохо, — подал голос один из операторов, — у нас утконоса нет.

— Почему? — не забывая улыбаться, поинтересовалась Мамонтова.

И услышала меланхоличный ответ:

— Сломался.

Дальше начался диалог, во время которого я ощутила себя туристом в Чехии. Вроде большинство слов знакомо, но общий смысл фраз совершенно непонятен, а то, что понятно, звучит абсурдно.

— Вруби контровой.

— Он ей лицо срежет.

— Поставь боковик и заглуши потолок.

— Получатся стены и яма вместо головы.

— Добавь воздуха.

— И куда я дену ноги от щек?

— Отбей их.

— Выйдет винегрет.

— Стяни в центр и размажь дальний.

— Теодор Генрихович бесится, когда такое видит.

— Смикшируй утконосом.

— Сказал же, его нет, сломался.

Диалог плавно вернулся к тому месту, откуда начался, и закольцевался.

Я поняла, что подготовка к съемкам — процесс длительный, подошла к домработнице и тихо спросила:

— Простите, где у вас туалет для гостей?

— Сортир для прислуги у входа, из холла налево, — гаркнула баба.

Я пошла в указанном направлении, открыла дверь, пошарила рукой по стене, не нашла даже признаков выключателя и, решив воспользоваться унитазом в темноте, захлопнула створку. В то же мгновение под потолком вспыхнули лампы, и я зажмурилась. Потом открыла глаза и взвизгнула.

Прямо передо мной, у стены, стояла, улыбаясь во весь рот, Марина Евгеньевна.

В первую секунду я оторопела, потом забормотала:

— Извините, дверь была открыта, я не предполагала, что в санузле кто-то есть.

Быстро выскочила наружу и стала ждать, когда хозяйка выйдет.

Спустя некоторое время на смену смущению пришло удивление. Почему актриса решила посетить туалет, куда ходят домработница, водитель и прочие наемные работники? Как она ухитрилась раньше меня сюда добраться? Когда я уходила из гостиной, жена Волкова ожидала решения, на какой диван ей лучше сесть. И что она делает за закрытой дверью, из-под которой не пробивается ни лучика света, в полной темноте? А еще Марина Евгеньевна не заперлась изнутри!

— Петя, поди сюда, голубчик, — послышался издалека женский голос. — Петр! Быстрее!

— Иду, Марина Евгеньевна, — ответил незнакомый мужчина, — уже ботинки снимаю.

Я опешила. Значит, госпожа Волкова не покидала гостиную? Тогда кто оккупировал туалет? Может, у актрисы есть сестра-близнец? Ага, и пока звезда общается с журналистами, ближайшая родственница прячется возле рукомойника… Или ее наказали за то, что она воровала варенье? Поставили в угол и запретили нос оттуда высовывать?

Я осторожно постучала в дверь, потом приоткрыла ее.

— Простите, вам плохо?

Дама не ответила.

— Может, позвать кого на помощь? — предложила я. И снова не услышала ни звука.

— С кем вы разговариваете? — прочирикали сзади.

Я резко повернулась, стукнувшись головой о стену. Худенькая женщина в джинсах и свитере, стоявшая неподалеку, засмеялась.

— Испугались?

— Просто не ожидала, что кто-то беззвучно подкрадется сзади, — пояснила я, потирая затылок.

— Ты кто? — по-свойски спросила незнакомка.

— Лампа Романова, — представилась я, — корреспондент с телевидения. Мы приехали снимать фильм про Марину Евгеньевну.

— Да уж слышала, — хмыкнула худышка. — Я Роза Алахвердова, владелица оранжереи «Экзот». Это правда, что телевидение хорошие деньги платит за эксклюзивную правдивую информацию о звездах?

— Да, — кивнула я. И тоже перешла на свойский тон: — А о ком ты хочешь рассказать?

— Об этих жлобах, о Волковых, — зашептала Роза и прижала палец к губам. — Здесь нам не потрепаться. Дай мне свою визитку, позвоню, договоримся о встрече. Я такое знаю — закачаешься! Ты на моем рассказе карьеру сделаешь, уж поверь.

Я протянула ей карточку и услышала чье-то покашливание. Собеседница схватила визитку, развернулась и испарилась, а из-за поворота вышел мужчина в темно-синем комбинезоне.

— Здрасте, — вежливо произнес он. — Ищете кого?

— Простите, в доме есть еще туалет? — поинтересовалась я.

— С телевидения? — в свою очередь спросил рабочий. И, не дождавшись моего ответа, сказал: — Сортиров тут полно, но нам можно только сюда. А чего? Заходите спокойно и пользуйтесь, там очень чисто. Людмила грязь ненавидит, постоянно с тряпкой носится.

— Внутри находится женщина, как две капли воды похожая на хозяйку, — пояснила я.

Незнакомец рассмеялся и открыл створку.

— Эта, что ли?

Свет из коридора упал на Марину Евгеньевну, которая по-прежнему сияла голливудской улыбкой. Я кивнула, понимая, что происходит нечто странное. Рабочий посторонился и поманил меня рукой.

— Хозяйка летом отмечала день рождения, собрала в ресторане много народа, а Женечка придумала фишку — заказала картонную фигуру матери и поставила ее при входе около стола, на который предлагалось подарки класть. Я ухохотался, глядя, как народ к фотке кидается букеты вручать, а потом прочь шарахается. После праздника муляж домой забрали, но куда его запихнуть, не знали. Выбросить вроде жаль, а просто так где-нибудь поставить нельзя, все пугались. Таскали фигуру из комнаты в комнату, пока в туалет не запихнули.

Я почувствовала себя полной дурой и попыталась оправдаться:

— Похоже, мне нужны очки, я не поняла, что передо мной картонка.

— Со зрением у вас полный порядок, — еще больше развеселился собеседник. — Все посторонние, кто прикол впервые видит, с фотографией здороваются. Сделано здорово. Один в один Марина Евгеньевна, только молчит.