Диета для трех поросят

Дарья Донцова, 2008

Ну как же пампушечке Тане Сергеевой похудеть, если вокруг столько соблазнов! Куда ни глядь – на прилавках такие аппетитные пирожные да тортики, нарезка колбасная и прочие вкусности. А в витринах – красивая одежда для стройняшек! Правда, пока не помогает сбросить лишние килограммы ни то, что Таня снова сидит на диете, ни то, что ей приходится крутиться как белке в колесе. Сейчас госпоже Сергеевой, сотруднице агентства «Прикол», нужно изображать... няню для впавшего в детство банкира. А тот возьми да и умри у нее на глазах! Хотя нет, тут явное убийство. Сплошные загадки! Конечно, Таня не может остаться в стороне, придется ей задействовать все свои дедуктивные способности, чтобы пролить свет на эту покрытую мраком историю...

Глава 2

— Ты что, только из койки вылезла? — прошипела Рената, когда я, запыхавшись, вошла в офис. — На кого ты похожа! Хоть бы спортивный костюм переодела!

— Сама велела мне бежать как есть, — напомнила я.

— Но я не предполагала, что твое «как есть» столь ужасно! — парировала хозяйка. — Иди сюда, в кабинет…

Все мое детство, потом юность и большая часть зрелости прошли около крайне недовольной дочерью мамы. Она постоянно делала мне замечания:

— Не горбись! Не чавкай! Не болтай! Не ленись! Учись отлично! Забудь о мальчиках! Сначала диплом — потом забавы!

Думаю, мама хотела воспитать идеального члена общества, подгоняла меня под некий живший в ее голове идеал, но я оказалась неблагодарным материалом и служила своим родителям вечным напоминанием их педагогической несостоятельности. Нет-нет, я не совершала ничего асоциального, не курила, не пила, впервые поцеловалась только на свадьбе, брачная ночь была у меня первой во всех смыслах этого слова. Я очень старалась понравиться собственной маме! Но если школьнице Тане и удавалось получить по математике четверку, дома ее незамедлительно спрашивали:

— Почему не пять?

Взяв в руки мою тетрадь с сочинением, мать возмущалась:

— Ну и почерк! Грязно! Не знаю, почему учительница поставила тебе отлично! Больше тройки ты не заслужила!

И папа, и мама скончались, а я так и не стала образцом для подражания. Великолепно знаю свои отрицательные качества: я ленива, медлительна, туго соображаю, пассивна, некрасива, слишком толстая и неповоротливая. Остается лишь удивляться, по какой причине Гри, под которого красотки укладываются штабелями, женился именно на мне. До сих пор меня терзает недоумение: ну что он во мне нашел? Да к тому же муж намного моложе.

Впрочем, я успешно пытаюсь прятать неуверенность за широкой улыбкой, хотя любые намеки на недостатки моей внешности жалят меня сильнее диких африканских ос. Но я очень хорошо понимаю: если покажу свою обиду, окружающие не замедлят этим воспользоваться.

Хотите совет от женщины, над которой постоянно издевались и одноклассники, и одногрупники? Едва кто-то, желая уколоть вас, воскликнет: «Вау! Ты сегодня страшнее атомной войны и явно прибавила в боках!» — не вздумайте надуть губы и заплакать. Жалеть вас не станут, и угрызений совести хам не испытает. Тут нужен иной способ борьбы. Широко улыбнитесь и с радостным выражением идиотки воскликните: «Верно! Прикинь, я хочу принять участие в соревновании „Самая толстая задница“. И начинайте громко хохотать. Пару раз проделаете подобный трюк, и от вас отстанут. Неинтересно ведь дразнить человека, который сам готов посмеяться над собой. Потом вы, конечно, порыдаете в ванной, за плотно закрытой дверью, но посторонние не должны об этом даже догадываться…

И сейчас, услышав слова Логиновой, я немедленно воспользовалась отработанным приемом.

— Что ты, сегодня я выгляжу просто чудесно! Вот вчера… Эх, жаль ты меня не видела, это были руины Черкизовского рынка.

— Почему именно его руины? — вдруг удивилась Логинова. — Обычно вспоминают про Помпеи.

— На Помпеи не тяну, — с ложной скромностью ответила я, — мой потолок — вещевая толкучка.

Рената захихикала.

— Ты обладаешь уникальным даром возвращать людям хорошее настроение, — заявила она.

— У меня случайно это получается, — пожала я плечами, не выходя из роли.

Логинова распахнула дверь и пропустила меня в свой кабинет.

— Вера Петровна, гляньте, подходит? А то фотография часто искажает человека. Хотя в нашем альбоме отличные карточки сотрудников.

Я лишь усмехнулась мелькнувшей мысли: если вы стали похожи на собственное изображение в паспорте, срочно проситесь в отпуск. А затем посмотрела на клиентку.

Худенькая, смахивающая на ощипанного воробышка женщина, опираясь на ручки, встала.

— О! Великолепно! — воскликнула она, окинув меня цепким взглядом. — Даже спортивный костюм в жилу, она обожала такую одежду. И грима много не понадобится. Потрясающее совпадение! Едем!

— Куда? — поинтересовалась я.

— Разве вам не объяснили? — встревожилась Вера Петровна.

— Я еще не успела, — сказала Рената.

— Катастрофа! Она не сможет выучить роль! — простонала заказчица и рухнула обратно в кресло.

— Татьяна наша лучшая сотрудница, — запела хозяйка.

Я приосанилась. Доброе слово и кошке приятно.

— Госпожа Сергеева у нас — суперпрофи, справляется с любыми заданиями легко, — продолжала нахваливать меня Рената.

Вот тут означенная суперпрофи насторожилась. Ох, не зря Логинова льет елей! Видно, приключилась на редкость масштабная неприятность.

— Хватит разговоров, лучше введите актрису в суть дела, — перебила Ренату Вера Петровна.

— Значит, так… — резко изменив тон, повернулась ко мне Логинова. — У Веры Петровна есть муж, Олег Михайлович. У них полное взаимопонимание, дом обеспеченный, проблем никаких.

— Замечательно, — встряла я со своим комментарием.

— Но в последнее время Олег загрустил, — вступила в беседу заказчица. — Всегда был веселым, очень остроумным, а тут совсем сник.

— Неприятности на работе? — предположила я.

— Ни малейшего намека, — отрезала дама, — его бизнес стабилен.

— Может… простите, конечно… любовница? — брякнула я.

Рената незаметно ущипнула меня, но Вера Петровна не разозлилась.

— Мой муж не ходит налево! Я ни о чем таком не знаю! — отвергла она мое предположение.

— А большинство жен и не знает о неверности супругов, — продолжала я. — Мало кто затевает адюльтер с целью сообщить о нем жене!

— Олег мне все рассказывает. Абсолютно! — заявила дама. — Супруг со мной предельно откровенен, я в курсе его дел и моральных терзаний.

Я опустила голову. Желание полностью душевно обнажиться перед другим человеком, пусть даже и близким тебе, является симптомом психического заболевания. У нормальных людей всегда есть некие секреты, большие и малые, которые даже под дулом пистолета не захочется озвучивать. Значит, либо мужик слегка не в себе, либо Вера Петровна обманывается.

— Естественно, я провела работу с мужем, — продолжала клиентка, — и в процессе разговора выяснила: он тоскует по временам своего детства. Понятно?

Мы с Ренатой одновременно кивнули.

— Чтобы Олег восстановился, я оборудовала для него комнату, воссоздала помещение, в котором он провел школьные годы, — вещала Вера Петровна. — Пришлось, конечно, потрудиться, но результат превзошел все мои ожидания. Да вы сами увидите. Олег вошел в детскую и прослезился. Кинулся меня обнимать, заплакал от счастья и сказал: «Теперь у меня есть угол, где я сумею полностью расслабиться. Спасибо, любимая!»

Вера Петровна осеклась, достала сумку, вытащила оттуда платок и начала промокать глаза, тоже прослезившись.

Я посмотрела на Ренату и незаметно покрутила пальцем у виска. Логинова развела руками. Заказчица убрала платок в недра ридикюля и вернулась к своему рассказу:

— Неделя прошла шикарно. Олег буквально возродился — опять шутил, смеялся. Но потом снова погас. И мне опять пришлось с ним работать.

— Думается, в данном конкретном случае лучше всего обратиться к специалисту, пригласить врача, — не выдержала я.

Вера Петровна положила ногу на ногу.

— Солнышко, я психотерапевт. Вам ясно? Я опытный специалист, обладаю обширной практикой и расчудесно разбираюсь в проблеме мужа. А она такова: Олег фактически рос сиротой при живых родителях, недополучил любви и ласки. Значит, просто следует наполнить пустой сосуд. Понятно?

Мы с Логиновой снова закивали.

— В ходе сеансов всплыло одно обстоятельство, — продолжала дама. — В семье Олега была домработница. Она заботилась о мальчике, помогала ему с уроками, хвалила его, а иногда и наказывала. Короче, исполняла еще и обязанности гувернантки. Именно Тигровна являлась для Олега символом спокойствия, бастионом надежности. Увы, старушка умерла, когда Олег учился в десятом классе. И с той поры в его сердце образовалась рана. Муж не может расслабиться, он не ощущает душевного комфорта.

— Какое странное имя — Тигровна, — изумилась я.

— Женщину звали Натэлла Тиграновна, — улыбнулась Вера Петровна. — Однако ребенку было трудно выговаривать ее имя и отчество, и в результате получилась Тигровна. Так вот, вам предстоит сыграть ее роль!

На секунду я опешила, потом протянула:

— Вроде я мало похожа на старуху. И, думается, Натэлла Тиграновна была армянкой. Я же русская и по возрасту отнюдь не бабушка.

— Не волнуйтесь, Вера Петровна, — задергалась Рената. — Татьяна изобразит, что надо. Загримируем ее, замажем, состарим, если надо усики приклеим…

Вера Петровна замахала руками.

— Нет, нет! Тигровне на самом деле было чуть больше тридцати пяти, но ребенку она казалась пожилой. Татьяна очень похожа на гувернантку, вот только надо нарисовать на виске родимое пятно.

— Отлично! — возликовала Логинова. — Сейчас придет гример. И пока он будет работать, вы расскажете Татьяне, как ей себя вести с Олегом.

Через пару-тройку часов мы с Верой Петровной вышли из машины — кстати, совсем не дорогой иномарки — и поднялись по ступенькам к роскошной парадной двери пафосного особняка. Похоже, Олег Михайлович, мечтающий вернуться в беззаботное детство, зарабатывает бешеные деньги, маловероятно, что громадный дом построен на гонорары психотерапевта.

— Детская на первом этаже, — пояснила хозяйка. — Сюда, пожалуйста, через библиотеку. Нет, нет, здесь комната Ирины, нам налево… Оп-ля, пришли!

Дверь, перед которой мы остановились, разительно отличалась от остальных, мимо которых Вера Петровна меня провела. Она была не цельной, сделанной из массива дуба, а просто фанерной. И цвета другого — серо-белая. Кое-где филенки покрывали царапины, а ручка выглядела совсем дешевой. Она представляла собой морду льва, из пасти которого торчало кольцо.

— Входим, — приказала психотерапевт и открыла дверь.

Моему взору открылась спальня. У широкого окна стоял самый обычный двухтумбовый письменный стол. На его поверхности лежало стекло, а под ним — расписание уроков. Рядом была засунута записка: «Бассейн в понедельник, среду и пятницу с 18 до 19.30. Музыкальная школа в четверг, субботу, воскресенье и вторник с 16 до 20. Не забывай сумку». Справа на столешнице высилась стопка учебников, слева несколько тетрадей, обычная настольная лампа, посередине белел перекидной календарь. У стены стоял трехстворчатый шкаф, за ним кровать с железными спинками, верхнюю часть которых украшали маленькие шарики, выкрашенные в белый цвет. У другой стены — книжный стеллаж и нечто вроде комода, заваленного моделями машин. Дальше шло кресло, над ним висел пластмассовый радиоприемник.

На койке мирно спал мужчина, одетый в синюю байковую пижаму, явно сшитую по заказу жены. Теперь подобных одеяний днем с огнем не сыщешь. Нынешним детям повезло больше, чем их сверстникам из прошлого века — у малышей сейчас яркая одежка и замечательные игрушки. Один компьютер чего стоит! А одногодки Олега Михайловича проводили свободное время в компании с моделями машин и самолетов.

— Ну, начинай, — скомандовала Вера Петровна, — желаю тебе удачи. Главное, не сомневайся в своих силах! Олег настроен на игру.

— Он и правда спит? — с недоверием осведомилась я.

— Да, — кивнула она. — У него сегодня выходной, пообедал и лег. Приступай!

Вера Петровна вышла, а я осталась в спальне. Постояла мгновение, потом решительно подошла к кровати и потрясла хозяина за плечо.

— Олежек, вставай!

— Отстань, — прошептал тот.

— Пора чай пить.

— Не хочу!

— Надо подниматься.

— Отвяжись! Какого хрена пристала, дура!

Я опешила. И как следует поступить гувернантке, если воспитанник откровенно хамит? У меня нет своих детей, поэтому отсутствует и родительский опыт, но предполагаю, что грубияна следует наказать.

— Ты как со мной разговариваешь?! Немедленно попроси прощения! — гаркнула я.

Олег сел, потряс головой и, не открывая глаз, заявил:

— С ума сошла? Ох и надоела ты мне, блин! Вали отсюда!

Меня охватило глубочайшее изумление. Слово «блин» почти нецензурное выражение для ребенка. И как мне поступить? Хлопнуть «малыша» по губам? Но текст выученной роли был совсем иной! Ладно, начну его озвучивать.

— Милый Плюша, твои любимые «ушки» на столе, — просюсюкала я. — Иди скорей, пора пить чай с домашним печеньем.

Глаза Олега распахнулись и уперлись в меня. Я заулыбалась и продолжила:

— Тигровна испекла «ушки»!

Лицо хозяина исказила гримаса.

— Ты кто? — еле слышно спросил он.

— Не узнал, милый?

— Н-нет, — прозаикался Олег. — То есть да… О боже! Нет!

— Ты очень крепко спал, — произносила я заученные слова, — я тебя еле-еле добудилась. У нас сегодня десятое октября. Или забыл?

— Десятое октября… — эхом повторил Олег. — О нет! Неправда! Где она?

— Кто? — старательно разыграла я изумление.

Впрочем, я на самом деле испытывала некое удивление. Вера Петровна, когда объясняла мне роль няни, предусмотрела все реакции мужа: сначала он удивится, потом сообразит, что жена приготовила ему новую забаву, и с энтузиазмом включится в игру. Но пока клиент не очень-то идет на контакт.

— Беда, — промямлил Олег, — память у меня совсем отшибло.

Я рассмеялась.

— У мальчиков не бывает склероза. Ну хватит безобразничать, а то я тебя накажу!

— Я мальчик? — не успокаивался Олег.

— Уж не девочка!

— Маленький? — изумился мужчина.

— Хватит разговоров! Пей чай и садись за уроки. Кстати, ты скоро школу заканчиваешь! — гнула я свою линию, поражаясь нелепости спектакля.

Внезапно Олег поднял колени к лицу, обхватил их руками и, качаясь из стороны в сторону, протянул:

— Так какое сегодня число?

— Сказано же, десятое октября.

— А где мама?

— Она отдыхает.

— Где?

— В своей спальне. Вот скоро проснется, и я ей пожалуюсь.

— Сегодня десятое октября?

— О господи… Да!

— Нет, неправда. Не может быть, — прошептал Олег, — ты врешь.

Я подавила вздох. По расчетам Веры Петровны, сейчас ее мужу следовало потребовать полдник — в комнате приготовлено все для чаепития. Но, очевидно, она все же не досконально изучила мужа, и действие стало разворачиваться не по плану.

— Десятое октября? — шарахнулся к стене Олег. — Не хочу! Не хочу! Все! Конец! Нет!

Крик прокатился по комнате и взметнулся к потолку. Вот тут я испугалась и решила прекратить игру.

— Олег Михайлович, успокойтесь.

Куда там! Взгляд хозяина остекленел, как у зомби.

— Тигровна! Ты! Живая! Десятое! Нет! Она здесь! Моя голова! Помоги! Болит! Дай!

— Что? — засуетилась я. — Лекарство? Какое?

Хозяин неожиданно рассмеялся.

— Сейчас мне будет хорошо. Очень!

Не успела я охнуть, как Олег Михайлович вскочил, одним прыжком достиг шкафа, распахнул дверцу, схватил с полки пузырек и разом вылил себе в рот его содержимое.

— Немедленно выплюнь! — приказала я, все еще на автопилоте играя роль няни.

Олег Михайлович сделал шаг вперед, подогнул колени и медленно осел на пол. Затем лег на протертый ковер, разбросал в сторону руки-ноги, вздрогнул и замер.

Я кинулась к Олегу Михайловичу, попыталась перевернуть его на спину, но сумела лишь поднять его голову. Широко раскрытые глаза не моргали, рот был полуоткрыт, а нос стал заостряться прямо у меня на глазах. Я отскочила в сторону, ударилась о кровать, упала и, не вставая, на четвереньках отползла к двери. Похоже, Олег Михайлович только что умер.

На ковре остался пустой пузырек — узкий, длинный, с красной этикеткой и пробкой цвета крови. Горло флакона было витым. Согласитесь, странный дизайн для упаковки лекарственного средства.