Тени старой квартиры

Дарья Дезомбре, 2016

Виолончелистка с мировым именем Ксения Аверинцева покупает квартиру с видом на канал Грибоедова. Узнав об этом, ее бабка умирает от сердечного приступа. По роковому совпадению, она жила в той старой квартире и была подозреваемой по так и не раскрытому делу. Но Ксения не может поверить, что ее бабушка – убийца. Она просит Марию Каравай о помощи, и та соглашается. Постепенно разгадывая секреты жителей коммуналки, Маша с Ксенией приближаются к главной тайне, смертельно опасной и для ныне живущих. История, начавшаяся как любительское архивное расследование, превращается в остросюжетный триллер. Скрываясь в лабиринтах питерских дворов и на старых фортах близ Кронштадта от преследующего ее убийцы, Мария Каравай пытается по крупицам отыскать затерянную во времени информацию…

Маша

Маша не была уверена, что все делает правильно, но эти люди — оба очкарики в растянутых свитерах — сразу показались ей симпатичными. Его звали Игорем, ее — Никой. Ника была школьной подругой Ксении, Игорь — историком, специалистом по «оттепели». И потому в их с Ксюшей визите в небольшую квартирку рядом на Василеостровской не было ничего случайного. После быстрого обмена новостями за последние несколько лет — «Прости меня, я со своей музыкой и правда ни с кем не общаюсь, как раб на галерах» и «Кому ты это рассказываешь — учительнице средней школы? Да я сама еле ноги до постели доволакиваю каждый день» — приступили к основной части. Представили чуть смущенную — да как она вообще дала себя уговорить? — Машу. Рассказали то, что узнали от Тамары Бенидзе. Выложили составленный на поминках список и фотографию, тыкали пальцем по мере продвижения списка: Лали и Заза Бенидзе — родители Тамары, он — оперный певец, тенор, пел в Кировском, ныне Мариинке. Двадцать второго года рождения. Она — портниха из знаменитого ателье на Невском «Смерть мужьям». Год рождения — двадцать шестой. Пироговы, занимавшие самую большую комнату в квартире, по отзывам Тамары, были лет на пять — восемь постарше ее родителей. Работали в одном мясном: он — рубщиком мяса, она — продавщицей. Убиенная Ксения Лазаревна родилась в конце восьмидесятых годов девятнадцатого века. Вдова. Мужа и дочь потеряла на фронтах Великой Отечественной. Внучку — в блокаду. Работала научным корректором в каком-то журнале. Занимала проходную комнатку, отделенную фанерной стеной — новоделом, оставшимся с 20-х годов. Дальше, на совсем уж смешной жилплощади, проживала Ирина Леонидовна. Третью комнату по левую сторону коридора, с окнами во двор, занимала «брошенка» Людмила Лоскудова, работала где-то на теплостанции, что ли. Одна поднимала двух сыновей. Потом — бездетные Коняевы, лет пятидесяти. Он — врач. Чем занималась жена, Тамара Зазовна не помнит. И, наконец, последняя дверь рядом с кухней — Аршинины. Муж изрядно старше жены — тогда это было в новинку, — какой-то путеец, мало бывал дома, всегда в разъездах, Анатолий Сергеевич. Жена Зина и дочка, совсем еще маленькая, лет трех — четырех.

— Итого, — моргнул Игорь и улыбнулся, — есть имена и фамилии, примерный возрастной ценз и адрес проживания.

Ксения кивнула:

— Думаете, этого достаточно?

— Смотря для чего, — ласково погладил собственную намечающуюся лысину Игорь. — Всех тайн можем и не раскопать, но кое-что точно узнаем.

— Я… заплачу́, — с готовностью сказала Ксения. А Маша обменялась понимающими взглядами с Игорем. Они оба чувствовали, что попали в какую-то мутную историю. У Маши была бабушка. У Игоря — Ника, глядящая на него с учительской строгостью и супружеской нежностью: неужели откажет подруге детства? Да и деньги в семье будут не лишними.

— Э… — замялся он. — Давайте-ка я сперва разнюхаю чуть-чуть, пойму, сколько на это надо времени…

— Значит, ты согласен? — Ксения всплеснула руками, и Маша в очередной раз поразилась их сходству с крыльями. — Спасибо, спасибо тебе огромное!

— Что ж, — Маша встала, — а мне пора. Рада, что у нас теперь большая команда.

Она наклонилась, чтобы взять сумку, ненароком сдвинув плечом лежащую на подоконнике тонкую тетрадку.

— Ого! — услышала она голос Ксении. — Ты что это, гадаешь?

Маша подняла взгляд и увидела, как Ника сидит красная как маков цвет, а на нее с иронией смотрит муж.

— Новое увлечение, — пояснил он, кивая на колоду карт, приоткрытую сдвинутой тетрадью. — Вставайте в очередь! В тетрадке — шпаргалка.

— Это же не обычные карты? — пригляделась Маша к лежащей сверху картинке.

— Это Таро, — смущенно пояснила Ника. — Тетка подарила вместе с самоучителем. Очень расслабляет мозги. Ну и вообще… — И добавила, глядя на Машу: — Хотите, погадаю?

— Э… Нет, — тут уже стушевалась Маша. — На суженого мне гадать пока рано, — перед глазами всплыло несчастное лицо Андрея.

— А ты? — Ника повернулась к подруге.

— А у меня тут как раз вчера не стало суженого. Так что зря время потратишь, — улыбнулась, но совсем невесело, Ксения.

— Глупости! — уже схватила в руки карты Ника. — Как раз, когда ничего не ясно, и надо гадать. Давай кратенько. Вытягивай четыре карты.

Маша переглянулась с Игорем — тот подмигнул, а Ксения уже потянулась к колоде. И, особенно не размышляя, вытянула четыре карты.

Маша опустила взгляд в сторону стола с раскладом и вздрогнула: все же в этих, еще средневекового разлива, карточных картинках есть что-то завораживающее и — жуткое.

Шут, повешенный за одну ногу головой вниз.

Лес мечей, вертикально торчащих из мертвого тела. Чья-то фигура в капюшоне, закрывающем лицо, на заднем плане.

А вот тот же персонаж в монашеском одеянии, капюшон откинут, и видны пустые глазницы и оскаленный рот. Опирается на косу. Смерть.

И наконец, охваченная огнем башня, рушащаяся от удара молнии. Два человека, летящие вниз, кричат от ужаса.

Маша сглотнула, перевела глаза на Ксению — та была бледнее простыни. Потом — на потерявшую дар речи Нику. «Похоже, тут даже не нужна шпаргалка, — подумала Маша. — Комбинация «не ах».

— Думаю, это плохая идея, — тихо сказала она, собрав страшные карты. Вынула из Никиных рук колоду и перемешала их с остальными. — Ксения сейчас и так подавлена после смерти бабушки.

— Да, — будто очнулась Ника, спрятав Таро за спину, как провинившаяся первоклашка — дневник с неподходящей оценкой. — Дура я. Тем более вы, музыканты, чувствительное племя. А это все глупости. Бабские забавы.

— И я то же самое говорю, — потрепал Ксению по плечу Игорь. — А то она сама себе нагадает, а потом спать не может. Ворочается. Вот, теперь новую жертву нашла.

Уже в прихожей, пока Игорь галантно подавал расстроенной Ксении пальто, Ника дотронулась до Машиной руки.

— Это же не опасно? — прошептала она, явно сама смущаясь своего вопроса. — Ваше расследование?

— Нисколько, — покачала головой Маша. — Не накручивайте себя.

Ника задумчиво кивнула.

— Вы же позаботитесь о ней? — Ника кривовато улыбнулась: мол, знаю, что вздор, но не попросить не могу.

Маша улыбнулась в ответ:

— Конечно. Не переживайте.

Это было крайне неосторожное обещание.