Тени старой квартиры

Дарья Дезомбре, 2016

Виолончелистка с мировым именем Ксения Аверинцева покупает квартиру с видом на канал Грибоедова. Узнав об этом, ее бабка умирает от сердечного приступа. По роковому совпадению, она жила в той старой квартире и была подозреваемой по так и не раскрытому делу. Но Ксения не может поверить, что ее бабушка – убийца. Она просит Марию Каравай о помощи, и та соглашается. Постепенно разгадывая секреты жителей коммуналки, Маша с Ксенией приближаются к главной тайне, смертельно опасной и для ныне живущих. История, начавшаяся как любительское архивное расследование, превращается в остросюжетный триллер. Скрываясь в лабиринтах питерских дворов и на старых фортах близ Кронштадта от преследующего ее убийцы, Мария Каравай пытается по крупицам отыскать затерянную во времени информацию…

Ксения

— Ну ничего себе! — Петя ходил из комнаты в комнату, выглядывал из пыльных окон. Даже провел пальцем по медальону с Терпсихорой над камином. Прямо по кокетливому алебастровому бедру. — С ума сойти!

— Тебе нравится? — Ксения, улыбаясь, ходила за ним хвостиком, опиралась затылком на дверные косяки. Наконец-то эта квартира станет источником радости! Как давно она хотела, чтобы у их с Петей долгоиграющего романа случился бравурный финал! Черт с ним, с маршем Мендельсона, но иметь свой дом, просторный, теплый, полный детей…

— А Страд куда поставишь? — спросил вдруг, обернувшись к ней, Петя.

И Ксения отшатнулась — не от вопроса, а от выражения его глаз.

— В смысле?

— Ну, наверное, будет какой-нибудь постамент? Рядом — призы, фотографии с президентами? Обычно ставят на каминную полку, но Страд рядом с открытым огнем держать не будешь, так?

Ксения всмотрелась в такое знакомое лицо — круглое, нос картошкой, пухлый, по-детски трогательный рот кривится в попытке усмешки.

— Петя, ты что?.. — растерялась она. — Это же для нас, для наших детей все. Ты съедешь от мамы, потихоньку сделаем ремонт…

— Ах да, — физиономию Пети еще больше перекосила неестественная улыбка. — Еще и в ремонт миллион забабахай! Ты ж теперь миллионерша!

— Перестань! Я что, виновата, что выиграла этот конкурс? Какая разница, кто купит квартиру?

— Какая разница? Какая разница… Ну конечно, никакой! Какая разница — кто солирует, а кто сидит в оркестре, и не первой скрипкой, да и скрипочка, заметим, не Страдивари!

— Петя, — она опустилась на колченогую табуретку, оставленную строителями на входе, — я тебя не узнаю.

— Так, может, ты меня не знаешь? — Он подошел к ней, наклонился, почти касаясь губами. Но целоваться явно не планировал. — Ты думаешь, я хочу от тебя детей? От тебя, страхолюдины?!

Ксения испуганно кивнула.

— А я — не хочу! — в голосе у Пети чувствовалось торжество. — И не люблю тебя, слышишь?! Все! Все кончено!

И он выбежал из квартиры. Хлопнула дверь. Некоторое время она еще слышала перестук шагов — будто задав себе ускорение последними ужасными словами, он даже на лестнице не мог прекратить своего бега. Ксения посмотрела на свои руки, сложенные замком на коленях, попыталась выдохнуть, но не сумела — рыдание сдавило горло. И она не выдержала: дала волю слезам, глядя в заложенный кирпичами зев мраморного камина, а видела не его, и даже не Петю, а почему-то бабушку, такую живую, еще относительно молодую, лет пятидесяти с небольшим, вмещающую в полных руках свернувшуюся калачиком пятилетнюю внучку без остатка: голова прижата к мягкой груди, ободранные коленки, все в зеленке, — к животу. Баюкающую ее, поглаживая теплой рукой по детским кудрям: тихо, тихо, все будет хорошо… шшш…

И Ксения будто попала в другое измерение — и постепенно перестала шмыгать носом и вздрагивать от рыданий. Расслабила, прислонившись к стене в ободранных обоях, шею и плечи.

И тут услышала его — шепот, доносящийся снаружи за дверью. Сначала невнятное бормотание, а потом будто тихий свист — сссс… — что закончился негромким и жестким, как удар бича:…ука. А за ним с лестницы донесся еле слышный шелест — будто куча сухих листьев под порывом ночного ветра перевертышем спустилась по ступенькам и стихла этажом ниже.