Тайна голландских изразцов

Дарья Дезомбре, 2015

Странная кража случается в особняке в Царском Селе под Санкт-Петербургом – неизвестный забирает только 20 изразцов фламандской работы, объединенных одной темой: играющими детьми. Хозяин дома, состоятельный бизнесмен, не на шутку заинтригован и просит оперативника с Петровки Марию Каравай, блестяще зарекомендовавшую себя в делах, связанных с историей и искусством, заняться «частно» этим делом. В это же время в Москве почти одновременно вспыхивают пожары: один – в шикарном отеле «Метрополь», другой – в офисе на Патриарших. В огне погибают два человека, никак не связанные между собой, – голландский турист и столичный антиквар. И пока старший уполномоченный Андрей Яковлев идет по горящему следу, уводящему в уральскую тюрьму, где уже многие годы отбывает срок пироман и массовый убийца, Мария Каравай отправляется в Брюгге и Антверпен, расследуя обстоятельства жизни загадочного семейства, жившего в XVI веке. Ни одному из них, впрочем, не приходит в голову, что тайна четырехвековой давности и современные смерти в огне могут быть звеньями одной цепи…

Маша

Бабушка вошла на кухню и с удивлением воззрилась на красную Машу.

Маша оправдывалась:

— Нет, я еще ни во что не ввязалась. Нет, точно совпадение. Нет, бывают. Вот так — просто кража в Питере, покойный Гребнев обещал выслать фотографии краденого объекта в хорошем разрешении. Да, встречалась. Один раз. Говорили по делу. Не показался. Спокойный, уверенный в себе мужчина. Да, явно московская история. Все, пока. Целую.

Маша положила трубку и вздохнула. А потом подняла виноватые глаза на бабку.

— Целую? — Та пригляделась к порозовевшей внучке. — Кого это?

Маша повернулась к окну: на улице шел скорый мартовский дождь, превращая остатки снега в подобие леденистого супа.

— Мой… — она запнулась, — молодой человек.

— О! — только и сказала бабка, резко приземлившись на стул напротив. Маша скосила на нее глаза — отвертеться не получится.

— Работает оперуполномоченным на Петровке.

— Молод? Хорош собой? — взяла на себя инициативу Любочка.

Маша улыбнулась:

— Молод. И мне нравится. Но — на любителя.

— Ну, Ален Делон нам не нужен, — деловито покивала бабка. — И мы ему тоже не особенно.

Маша не выдержала и рассмеялась:

— Ты еще скажи: главное, чтобы человек был хороший!

— И скажу! А кстати, хороший?

— Очень.

Маша встала и подошла к плите — чаепития, как момента истины, было не избежать.

— Ну и почему же?.. — тихо спросила бабка, и Маша поняла, кивнула.

— Если я хочу изменить свою жизнь, нам нужно какое-то время побыть врозь, — твердо сказала она.

— Это ты так решила? — в голосе бабки звучал скепсис. — Он с твоим решением согласен?

— Нет, не согласен. — Маша задула спичку и поставила на конфорку старый чайник с плохо пригнанной дребезжащей крышкой. — Он считает, что я должна продолжать работать на Петровке. И далее — вполне в твоем ключе: про дарование, которое нельзя засовывать… во всякие темные места.

— Думаю, — Любочка достала из шкафчика вазочку с мармеладом и коробку зефира в шоколаде, — тебе стоит позвонить твоему «новорусскому» клиенту и сообщить грустную весть.

— Да, — очнулась от размышлений об Андрее Маша и вынула трубку из кармана джинсов.

— Ревенков! — отозвался после первого же гудка бодрый голос.

— Добрый день. Это Мария Каравай вас…

— Узнал, сразу узнал! — радостно похохатывая, перебил он. — Ну как? Есть подвижки?

Маша изложила новости, только что полученные из Москвы. Ревенков крякнул, на некоторое время замолчал.

— Вот же, — наконец произнес он, — бедолага. По ходу, в криминал какой вляпался.

— Вы об этом что-нибудь знаете? — встрепенулась Маша. — Тогда вам стоит связаться со следователем, который…

— Да не, вы чего! Предположил просто. Контрабанда, подделки, темное лицо российского антикварного мира типа. Я-то у него, кроме плитки, ничего не покупал, знаком шапочно, так сказать.

— Ясно, — сказала Маша, мгновенно включив мозг в данном направлении и на секунду позабыв о своем собеседнике.

Но Ревенков тактично кашлянул:

— Я это вот о чем подумал-то… Может, вам интересно будет в Бельгию скататься?

— Что? — оторвалась Маша от выстраивания логической цепочки.

— Ну, надо бы выяснить, что в них такого, в изразцах-то. Тут копать уже поздно, по ходу, один Гребнев, может, чего знал. И то — сомневаюсь. Знал бы — насвистел бы уже давно, цену бы попробовал набить, все такое. Получается, все ниточки — на Западе. Я тут его мейл нашел. Один из первых. Там в истории письма — переписка с его коллегой. Из Брюсселя. Который ему, в свою очередь, эти изразцы и продал. Фамилия дер Страат.

— И? — Маша кивнула, пододвинув бабке чашку, и та налила в нее сперва крепчайшей заварки, а потом и кипятка.

— Ну, там, в мейле, под подписью и телефончик есть, и адрес. Может, напишете ему, встретитесь? — Где-то там, на другом конце трубки, Ревенков вышел на шумную улицу, пикнула сигнализация машины.

— И вы готовы оплатить расходы? — недоверчиво нахмурилась Маша.

— Ну, если не будете слишком понтить… — Ревенков явно улыбался, хлопнула дверца автомобиля, в трубке опять стало тихо. — Но вы, по ходу, не из тех, кто чужое бабло проматывает, нет?

— Не из тех, — подтвердила Маша. — Но шансов найти что-то все-таки крайне немного, вы же это понимаете?

— Ну, понимаю, конечно, — устало вздохнул Ревенков. — Я ж не мороженый на всю голову. Но давайте все-таки попробуем, а? Не дает мне покоя эта история.

Маша молчала, и Ревенков добавил с нажимом:

— Съездите, съездите! По-тамошнему вы в отличие от меня шпрехаете. Может, и будет толк. А нет — так это, хоть развеетесь.

— Хорошо, — сдалась Маша. — Я попробую.

— Вот и лады! — явно оживился бизнесмен. — А координаты пацанчика я вам сейчас вышлю смс.

Маша положила трубку — бабка смотрела на нее выжидательно.

— «По ходу», я еду в Брюссель, — сказала она, потянувшись за зефириной.