Тайна голландских изразцов

Дарья Дезомбре, 2015

Странная кража случается в особняке в Царском Селе под Санкт-Петербургом – неизвестный забирает только 20 изразцов фламандской работы, объединенных одной темой: играющими детьми. Хозяин дома, состоятельный бизнесмен, не на шутку заинтригован и просит оперативника с Петровки Марию Каравай, блестяще зарекомендовавшую себя в делах, связанных с историей и искусством, заняться «частно» этим делом. В это же время в Москве почти одновременно вспыхивают пожары: один – в шикарном отеле «Метрополь», другой – в офисе на Патриарших. В огне погибают два человека, никак не связанные между собой, – голландский турист и столичный антиквар. И пока старший уполномоченный Андрей Яковлев идет по горящему следу, уводящему в уральскую тюрьму, где уже многие годы отбывает срок пироман и массовый убийца, Мария Каравай отправляется в Брюгге и Антверпен, расследуя обстоятельства жизни загадочного семейства, жившего в XVI веке. Ни одному из них, впрочем, не приходит в голову, что тайна четырехвековой давности и современные смерти в огне могут быть звеньями одной цепи…

Андрей

Копия зубной карты, присланная по мейлу, подтвердила, что в комнате «Метрополя» погиб-таки шахматист. Еще пару часов назад Андрей вышел из морга, где Паша обрадовал его другой новостью, касаемой Гребнева Ивана Николаевича, антиквара. Ивана Николаевича пытали. Ногти были выдернуты, и руки — Паша кивнул на кисть руки трупа — обожжены намного больше, чем все остальное тело. Да так прицельно! Неизвестно, что такого знал Гребнев, из-за чего его имело смысл пытать. Неизвестно также, рассказал ли он то, что знал, чем и заслужил свою относительно безболезненную (по сравнению со смертью в огне) кончину. Но подобного рода вопросы были банальностью, как и смерть людей с официально невинными профессиями — антикваров и шахматистов. Любопытно было другое: оба, с перерывом в пару дней, погибли в огне. И что там сказал Юра про один тип горючего вещества?

— П-п-погляди в заключении, — буркнул криминалист, когда Андрей до него дозвонился уже из кабинета на Петровке.

— В заключении я уже смотрел, — парировал Андрей. — Но ты говорил про почерк. Ты что имел в виду?

— Твое ГВ, г-горючее вещество, весьма з-з-заковыристо и сделано явно специалистом. Шансов, что два человека сподобились на одинаковый рецепт, немного. Вот у меня тут под боком коллега говорит: готовил спец. П-п-профи.

— Ясно, — сказал Андрей, хотя ему было ничего не ясно. На том конце трубки он услышал чью-то неразборчивую речь.

Юра «перевел»:

— Вот Олежка г-г-говорит, что это человек, п-п-привыкший обращаться с огнем. Может быть, химик. Или п-п-пироман со стажем.

— Этот твой Олежка, он что, спец по пироманам?

— Он-то? Да нет. Но если хочешь, свяжу тебя с одним. Из завязавших, — усмехнулся Юра. — Инженер-электрик. Г-г-гоша такой. Консультирует нас при необходимости.

— Было б неплохо. Поделишься телефончиком?

— Сейчас, — в трубке что-то зашуршало, и Юра продиктовал номер мобильника.

Андрей поблагодарил и, не откладывая дело в долгий ящик, перезвонил неизвестному Гоше. И услышал тихий, крайне интеллигентный голос:

— Я слушаю.

Поздоровавшись и представившись, Андрей не стал ходить вокруг да около.

— Гоша, вы пиво пьете? Например, сегодня?

Они встретились в полуподвальной пивной недалеко от Пушкинской площади. Андрей сразу его узнал по описанию — до вечера они успели обменяться парой мейлов (Андрей выслал инженеру все уже имеющиеся данные по анонимному поджигателю). Гоша, в растянутом темном свитере, тщедушный, лысеющий, тяжелые очки на крупном носу картошкой, сидел в самом дальнем углу и потягивал пиво. Блюдечко с орешками, стоящее перед ним, было уже пустым. Андрей опустился рядом, пожал протянутую безвольную ладонь и заказал девушке в баварском костюмчике пиво и гуляш.

— Может, поужинаешь? — предложил он Гоше.

Но тот покачал головой:

— Меня дома мама ждет.

Андрей кивнул, присмотрелся: да, парень вполне тянул на маменькиного сынка. Сколько ему лет? Тридцать? Тридцать пять? Впрочем, какая разница?

— Спасибо, что согласился со мной так быстро встретиться… — начал Андрей.

Гоша неопределенно мотнул головой — мол, не за что.

— Юра мне сказал, что ты — спец по пироманам? Консультируешь наших криминалистов?

Тот осторожно кивнул:

— Так получилось.

— Сам баловался по молодости лет? — подмигнул Андрей.

Гоша посмотрел в сторону, ничего не ответил.

— Извини. — Андрей почувствовал себя неуютно.

Инженер-электрик снова перевел на него глаза, попытался улыбнуться:

— Да ничего. Развлекался, когда был подростком. Мама и отец у меня учителя. Строгие. Когда я что-то делал неправильно, не ругали — считали непедагогичным, а объясняли, почему я поступил именно так, то есть плохо. — Он усмехнулся, отпил из кружки. Тут как раз подоспела официантка с Андреевым пивом. Андрей чокнулся со странным Гошей, глотнул — тяжелый день начал отпускать его.

— И что?

— А то, что сложно жить в мире, где все расставлено по полочкам. Я потом читал одну статью на эту тему. — Гоша спрятал глаза, и Андрей понял, что статья была вовсе не одна. — Там говорилось, что детям и подросткам надо выплескивать свои эмоции. И если этого не делать нормальным способом, то…

— То они начинают поджигать?

— Да, — кивнул Гоша. — Огонь — это сила. И притом малоуправляемая. Огня все боятся. В детстве кажется, что часть этой силы переходит в тебя, понимаете?

— Понимаю, — медленно сказал Андрей, вглядываясь в своего собеседника. Лицо Гоши оживилось, глаза заблестели. И дело тут было явно не в пиве. Он просто говорил на свою любимую тему. Андрей догадался, почему Гоша так быстро согласился с ним встретиться.

— И не только в детстве… — продолжал возбужденно его собеседник. — Ведь что получается? Поджог — это самый простой способ продемонстрировать свою мощь, внушить страх. Уволили с работы? Подожги предприятие, чтобы отомстить начальству. Но тут не только месть.

— Нет?

Гоша покачал головой:

— Ученые говорят, что пиромания — это лишь часть диагноза, вроде шизофрении. Что пироманы испытывают кайф, когда смотрят на огонь. Или облегчение, как после сексуального акта. Но я думаю, дело тут совсем в другом. — И он впервые с вызовом поднял на собеседника глаза, едва различимые за стеклами с сильными диоптриями.

Андрей с удовлетворением заметил, что инженер почти прикончил свое пиво и сделал знак официантке повторить. Парень, очевидно, не был записным выпивохой, а раз так, сейчас разговорится еще пуще.

— И в чем же? — задал он ожидаемый вопрос.

— Вот скажите, а вы сами никогда не играли со спичками? — ответил Гоша вопросом на вопрос.

— Было дело, — согласился Андрей.

— И костер разжигали, и обожали смотреть на огонь свечи, когда дома отключали электричество, верно?

— Верно. — Андрей улыбнулся и ненавязчиво пододвинул собеседнику вторую литровую кружку с пивом.

— Никогда не задумывались почему?

— Да как-то не приходилось.

— А мне приходилось, — с нажимом заявил Гоша. — И я уверен, это в нас еще с доисторических времен. Когда огонь был равен жизни и смерти, приносил тепло, обрабатывал еду, но и убивал в пожарах. Огонь — это волшебство. Одно из немногих, которые мы можем наблюдать в каждодневной жизни. Почему огонь полон для нас такой неизъяснимой прелести? Что влечет к нему и старого, и малого? — Гоша вынул из кармана зажигалку, щелкнул и оставил гореть язычок пламени. Андрей поймал себя на том, что с трудом может отвести от него взгляд.

А инженер продолжил:

— Огонь — это вечное движение. Или почти вечное. Если ему не препятствовать, он бы горел, не угасая, в течение всей нашей жизни. И все же что такое огонь? Тайна. Загадка! Ученые что-то лепечут о трении и молекулах, но, в сущности, они ничего не знают. А главная прелесть огня в том, что он уничтожает ответственность и последствия. Если проблема стала чересчур обременительной, в печку ее!

Гоша потушил огонек зажигалки, улыбнулся одними губами, и Андрей будто очнулся:

— Красиво сказано!

— Увы, не мной! Это из Брэдбери, «451 градус по Фаренгейту». Но я добавлю: огонь красив. Это единственная форма энергии, которую мы можем видеть. И до некоторого предела — управлять ею.

— Значит, пиромания замешена на власти?

— Ну, либо ее отсутствии, когда хочется кому-то что-то доказать. Как Герострату, сжегшему одно из семи чудес света — храм в Эфесе. Сартр писал, что никто не знает имени его архитектора, но все помнят пиромана Герострата.

— Сартр? — Андрей иронично поднял бровь, но «Остапа уже понесло».

— Нерон, по словам Тацита, поджег вечный город, Рим. Доказательств нет, но…

— Ну, так мы до того договоримся, что и Москва, «спаленная пожаром» в 1812 году, была подожжена пироманами… — недоверчиво ухмыльнулся Андрей.

Гоша в ответ спокойно пожал плечами:

— Конечно. Графом Ростопчиным. Нет и не могло быть иных причин, кроме как легкое безумие, чтобы поджечь целый город… А вы знаете, к какому году относится первое официальное упоминание о пиромании как болезни? К 1895-му.

— Что, судили потомков Ростопчина? — попытался неудачно пошутить Андрей, но инженер его шутку не поддержал.

— Да нет. Судили крестьянина, некоего Ботова, и его зятя. Дело слушалось в Самаре. Парочка попалась на поджоге шестого по счету дома. При этом четвертым они сожгли свой собственный. Представляете, как повезло Ботову! Сам пироман, и дочка выбрала такого же безумца… Но, честно говоря, к этому времени французы уже полстолетия как определили пироманию как болезнь и…

Тут Андрей тактично кашлянул, и Гоша резко замолчал, снял очки и надавил пальцами на глазницы.

— Простите. — Он снова надел очки. — Как-то я увлекся. Что конкретно вас интересует?

— Честно говоря, я думал, вы сможете помочь мне в поиске убийцы…

— Да. Понимаю. Я прочитал ваш мейл и досье на предполагаемого преступника. Видите ли, вы, наверное, уже в курсе: у каждого опытного пиромана есть свои предпочтения в горючих смесях. Свои «фишки», рецепты, понимаете? Скипидар, положим, с ацетоном. Или бензин с тем же скипидаром и мазут. Или варианты с маслом, бензином и растворителем. Люди творческие.

Андрей мрачно кивнул:

— Ясно.

Только творческих людей ему и не хватало.

А Гоша задумчиво провел тонкими чуткими пальцами по столешнице и продолжил:

— Я бы посоветовал посмотреть в имеющихся у вас архивах. Вдруг будет совпадение? Это, знаете, почти как отпечатки пальцев. В суде с этой информацией засмеют, но на человека выйти поможет. Редко, но бывает, что пироманы используют свою страсть в корыстных целях — чтобы замести следы после совершенного убийства или кражи. — Он помолчал. — И мне кажется, ваш пироман из таких — не мечтателей-идеалистов, заглядевшихся на красоту огня, а именно использующих его силу. Опять же, наверняка он делает это не в первый раз.

— Может быть, есть какие-то «пироманские» характеристики исходя из специфики преступлений? — Андрей достал блокнот: он уже понял, что ему повезло напасть на настоящего специалиста.

Гоша махнул рукой:

— Они есть, но у нас в полиции так глубоко обычно не копают.

— Ну а все же?

— Вседозволенность в детстве или, напротив, как в моем случае, очень строгие родители. Иногда — насилие в семье. Проблемы с потенцией. Сексуальное насилие. Энурез.

Андрей старательно записывал, хоть и понимал: инженер, к сожалению, прав, такие досье у нас составляются мало на кого.

— Жестокость к животным… — продолжил Гоша.

— Стоп. — Андрей замер, подчеркнул энурез и жестокость к животным. Поднял глаза на Гошу.

— Да, — кивнул тот. — Вместе с пироманией эти три пункта составляют «триаду Макдональда», свойственную серийникам. Ну, так это и логично. Более того, если вынести за скобки тех, кто просто любит смотреть, и тех, кто поджигает из чистой агрессии, остаются только пироманы-извращенцы. И они более чем кто-либо близки по профилю к серийным убийцам. Добавьте к этому страсть к известности, желание прочесть о своих успехах в газетах и услышать по радио и телевидению — а подобного внимания удостаиваются в основном преступления с жертвами… И вы получите не просто серийного, а массового серийного убийцу.

— Отлично, — сглотнул Андрей и отодвинул от себя недоеденный гуляш. — Просто замечательно.

Гоша пожал плечами — мол, все так, извини, что испортил аппетит. Взглянул на часы.

— Прости. Мне пора.

Он встал, достал было кошелек, но Андрей остановил его жестом, протянул руку:

— Спасибо. Ты мне очень помог.

— Пожалуйста. Рад был оказаться полезным. Хоть какой-то плюс от ошибок молодости. — Гоша пожал Андрею руку. Ладонь, вялая и прохладная в начале их встречи, стала сухой, горячей. Рукопожатие — крепким. Андрей еще раз пригляделся к инженеру. И не выдержал, задал вопрос:

— Тебя же больше не тянет?..

Тот криво усмехнулся:

— Мы, пироманы, как наркоши. Говорить о таком не принято… Но… Можно завязать. На год, на два. А потом сорваться. Просто поругавшись с кем-то. Или увидев красивый пожар по телевизору.

— Тебе в пожарные надо было пойти! Вот и удовлетворил бы свою страсть «посмотреть», — пошутил Андрей.

— А я и хотел, — кивнул грустно Гоша. — Только тест не прошел. Таких, как мы, они сразу вычисляют. И — отказывают.