Полёт орла

Дара Преображенская

Исторический роман-сага, повествующий о любви двух людей, которым не суждено быть вместе. Роман рассказывает о временах 9-го века, когда происходило активное объединение земель в Англии. Главная героиня, племянница короля Эгберта Великого, Элизабет, обладает способностями к магии, но вынуждена скрывать это. Свой дар она получила от ожерелья «Глаз Орла», названного так за его цвет. Ожерелье передала ей одна чужеземка Ярне, принадлежавшая к племени викингов, куда попала волею судьбы Элизабет.

Глава 3

«Викинги»

«Иди вперёд и не оглядывайся,

Только так обретёшь свободу.

Живи, не думая о минувшем,

Только так станешь сильным».

(Неизвестный странник).

………

…..Меня приветствовали люди, они перешёптывались между собой; маленькие дети даже норовили прикоснуться ко мне, потрогать меня. Кто-то смеялся, тыча в меня пальцем, будто, я была не человеком. а диковинным украшением, никогда ранее не виданным людьми.

Одеты они были совсем просто в грубую холстину, украшенную орнаментом из красных нитей. На иных побогаче красовались кожаные куртки, отделанные с большой искусностью местными умельцами. Меня подвели к высокому человеку в кожаном жилете с широким золотым кольцом-обручем на голове. У него были тёмно-русые волосы, коротко подстриженные, и ясный взгляд тёмно-карих открытых глаз. Рядом с ним стояла молодая женщина в длинном белом платье с нашитыми на ней жемчужинами и белой накидкой на плечах. Её светлые волосы были заплетены в косы, на голове, также, красовался золотой обруч. Она была красива совершенно иной красотой, несвойственной моей родине.

Рыжеволосы Бальне снял свой рогатый шлем, взяв в одну руку, поцеловал полу одежды высокого мужчины с золотым обручем на голове и что-то ему сказал. Затем он подтолкнул меня довольно грубо и произнёс на своём языке.

— Вам нужно поклониться нашему королю Годфриду и королеве Мэтлиб, — услышала я голос Эрланда.

Я поклонилась.

Годфрид приложил руку к груди и что-то сказал, обратившись ко мне.

— Приветствую Вас на земле Скандинавии, юная леди, — перевёл Эрланлд.

Я смотрела в его изумрудные глаза и вспоминала свой недавний сон, а затем что-то произошло, моё обессиленное тело пошатнулось, и я упала.

…..Пространство медленно надвигалось на меня со всех сторон, будто, это было вовсе не пространство, а склеп, в котором навеки будет лежать и разлагаться моё юное тело. Оно было серым, словно, грязный лёд, а сквозь него я видела лица знакомых мне людей: мою мать, леди Унгвильду, Софию, Дженни, моего брата Брингвальда, тётю Рэдбургу, королеву Уэссекса, Эссекса, Сассекса и Кента. Она держала в руках библию в очень красочной обложке, отделанной изумрудами и сапфирами лучшими умельцами Папы Валентина. А затем передо мной возник облик Христа, смотрящего на меня прямо с обложки Библии. Я слышала, как Иисус говорил мне почти шёпотом:

— Успокойся. Я спасу тебя. Ты скоро станешь свободной.

— Я умру?

— Нет, не сейчас, ибо всем на этой планете суждено умереть, т.е. оставить тело, ведь дух бессмертен.

— Но эти серые стены, они надвигаются, и скоро сомкнутся надо мной.

— Не бойся, верь мне. Верь в себя и в то, что ты жива.

Видения были столь чёткие и ясные, что я сначала даже не сомневалась в их подлинности. Но затем всё развеялось, как туман, когда чья-то уверенная рука с силой встряхнула меня. Я открыла глаза и увидела пожилую женщину, склонившуюся надо мной. Её седые волосы были распущены и охвачены серебряным обручем, она была одета в длинное платье из грубой холстины, повязанное на талии узким шерстяным красным поясом. На рукавах и подоле, а также на вороте этого необычного платья я заметила вышитый красными нитями орнамент в виде птиц, готовых вот-вот взлететь в небо. Несмотря на седину её волос, лицо женщины выглядело довольно молодым, будто, ей было лет двадцать. Это поразило меня, и я поняла, что остатки моего видения мгновенно растворились, как вчерашний сон. Всё моё внимание было поглощено загадочной женщиной. Говорила она на моём языке, хотя с большим акцентом, но её слова вполне можно было понять. У неё был приятный грудной голос и ясные голубые глаза, совсем не похожие на глаза остальных скандинавов. Она долго смотрела на меня, затем сказала:

— У тебя был обморок, скоро ты наберёшься сил и будешь здоровой.

— Кто Вы?

— Мен зовут Ярне. Я — целительница и ведунья, и какое-то время буду присматривать за тобой, потому что пока ты слаба, ты нуждаешься в опеке.

Мы находились в доме с очагом в центре. На этом очаге был поставлен один единственный большой котёл, в котором уже что-то варилось. Пахло свежеструганной древесиной и мясом, а ещё какими-то травами, запах и вкус которых мне был неведом. Я назвала своё имя, поняв, что довериться этой странной женщине для меня являлось вполне безопасным.

— Где же король Готфрид и королева Мэтлиб? — спросила я, вспомнив красивые лица и стройные тела приветствовавших меня мужчины и женщины.

— Они очень беспокоятся за тебя и попросили меня наблюдать за тобой, — ответила целительница.

— Мне неловко за такой конфуз.

Ярне улыбнулась мне:

— Не беспокойся. Они совсем неглупые люди и понимают, что сначала ты должна восстановить свои силы.

— А потом? Что же будет после того, как я стану здоровой?

— Король отправил гонца в твою страну.

— Который должен возвестить о дани за мою жизнь. А если….если мои родственники откажутся выплатить дань, меня убьют?

Ярне помешала варево в котле, попробовала его на вкус.

— Ты останешься здесь.

— Я….я никогда не увижу свою родину?

Возможно, в моих глазах читался такой большой страх, что Ярне снова улыбнулась, показав на мгновение ровный ряд белых зубов, довольно редкий для молодых, не говоря уже о пожилых. И это было ещё одно чудо.

— Увидишь, но не сейчас.

Она протянула мне миску с похлёбкой и сказала:

— Съешь это. Мне нужно поговорить с тобой, леди с острова.

— О чём же?

— Сначала съешь. Разговор слишком серьёзен, чтобы вести его без сил.

На стене были подвешены пучки каких-то трав, бусы из крупных грибов, шиповника и ещё каких-то незнакомых мне ягод. Я зачерпнула деревянную ложку в полу-густую жижу и начала есть. Похлёбка оказалась вкуснее, чем на корабле, я почувствовала себя намного лучше, у меня вновь появились силы, хотя это была не моя земля, не мой замок, и я ощущала себя здесь, всё же, ограниченно, скованно. Постепенно в присутствии Ярне эта скованность исчезла.

Когда я, наконец, насытилась, Ярне подошла ко мне, огляделась по сторонам. Чуть понизив голос, она заговорила:

— Я часто получаю видения, посредством которых боги общаются со мной. Мои родичи воспринимают это вполне нормально и уважительно, потому что они часто обращаются ко мне за советом.

Вдруг она сняла с шеи большое ожерелье, представляющее собой огромных размеров драгоценный камень в золотом обрамлении на толстой цепи. Мне показалось, что от камня шло сияние, а внутри него, будто, возникла картинка — я видела мой замок, окружённый заснеженным полем. Я видела пиршество в честь моего бракосочетания с лордом Эдвином Корнуольским….и своё грустное лицо. Я встряхнула головой, избавившись от наваждения. Ярне улыбнулась:

— Ты думаешь, тебе показалось? — спросила она.

Я кивнула:

— Да. Священники на моей родине осуждают ересь и язычество.

— Я знаю, у тебя иная вера, но этот камень очень древний и он обладает магической силой; и он передавался из поколения в поколение по моему роду.

Она сделала паузу, затем продолжала:

— Недавно мне было видение о том, что род мой прервался, и мне нужно передать камень чужестранке, которая скоро приедет сюда по морю. Этот камень называется «Глазом Орла», так назвали его за его цвет. В руках мага он начинает вещать, он способен исцелять, дарить силы и молодость. Однако если ожерелье окажется в руках злого человека, то оно даст ему силы для разрушений, и много крови может пролиться. Многие короли и вожди прошлого охотились за «Глазом Орла», желая прибегнуть к магии, чтобы завоевать династии и земли.

Камень сверкнул, будто, подмигнул мне пару раз. Видя моё недоверие к её словам, Ярне приложила камень к моей ране на руке. Рана была глубокой, это был след от острия копья, врезавшегося в руку при осаде крепости. Я старалась не думать о ней, на корабле Зена регулярно прикладывала примочки к моей руке, рана не уменьшалась, как и боли.

За несколько секунд моя рана затянулась, на её месте образовалась гладкая кожа, словно, этой раны у меня никогда и не было раньше. В то же самое время внутри камня в самой его глубине я заметила красноту, которая вскоре исчезла — поверхность загадочного камня вновь стала ровной серой с едва заметным свечением вокруг него. Я погладила руку в том месте, где совсем недавно была глубокая рана. Камень был живым. Возможно, взгляд моих глаз выражал такое большое удивление, что целительница снова улыбнулась.

— Я уверена, священники на Острове провозгласили бы обладающего этим ожерельем еретиком и были бы непрочь завладеть им сами, чтобы воспользоваться его могуществом и силой.

— Почему ты так не любишь священников? — спросила я.

— Придут времена и именем Христа они будут сжигать таких, как я. Мой народ поклоняется силам природы и Одину, что является более естественным, чем обожествлять человека или группу людей. Я передам «Глаз Орла» тебе, чтобы в будущем ты передала его той, на кого укажет тебе камень, — сказала Ярне.

— Мне? Но….ты говорила, что передашь этот камень той, кто владеет магией….Разве я….?

— Ты владеешь магией и сама знаешь об этом, девочка.

— Но это не так!

Ярне приложила свою ладонь к моему лбу, и передо мной возникла картинка из детства.

….В тот день София убирала мои покои в замке. Я возвратилась со скачек с Дженни и вбежала в свои покои, чтобы отогреть руки возле камина. Тогда мне было видение, что София держит на руках маленького мальчика, который улыбался мне.

— Г-жа, почему Вы на меня так смотрите? — спросила служанка.

— Скоро у тебя будет сын, София, — сказала я, — пухленький мальчик с голубыми глазами, ты будешь его очень сильно любить.

Через пять лет София родила сына, отцом которого был мой отец, лорд Элмулд Английский. Другие видения, также, периодически появлялись перед моим внутренним взором, но я отмахивалась от них, ибо боялась, что мать сочтёт меня сумасшедшей.

….Ярне встряхнула меня:

— Ты владеешь магией, только сама скрываешь свои чувства и видения от других и от себя; они пугают тебя. Разве не так? Однажды ты вылечила своего слугу, положив руку на его обмороженное тело. В другой раз ты увидела призрак женщины в лесу.

Это был призрак Прекрасной Мэри. Вспомнив об этом, я вздрогнула.

— Откуда ты знаешь?

— Я знаю больше, чем ты думаешь, — произнесла Ярне.

— Но я же не рассказывала тебе о «встрече» с Прекрасной Мэри….это произошло ещё до того, как я оказалась здесь.

— Пространство — это кладезь знаний, но не все способны считывать оттуда информацию. Каждый человек оставляет отпечаток в Пространстве. Этому нужно учиться…..учиться «читать», и я научу тебя этому. Но перед этим я спрошу тебя о том, хочешь ли ты стать моей преемницей.

Я ещё раз посмотрела на ожерелье «Глаз Орла». Мне показалось в тот момент, что из глубины ожерелья, из камня вышел пучок разноцветных волн. «Глаз Орла» ждал моего решения, как и целительница Ярне.

— Я должна буду остаться в твоём племени? — спросила я.

— Не обязательно. Стать хранительницей «Глаза Орла» означает просто выполнять свою миссию, а не быть привязанной к кому-то или чему-то.

— В чём же заключается эта миссия?

— В помощи людям.

— Я могу подумать?

— Конечно. У тебя много времени для принятия решения.

— Почему?

— Твои родичи ещё не скоро исполнят повеление короля Годфрида. Всё это время ты будешь жить здесь.

Слова Ярне огорчили меня. С одной стороны, мне хотелось возвратиться в Уэссекс, встретиться с Дженни, Софией, отцом, братом, тётушкой Редбургой с её набожностью. Любой человек инстинктивно стремится туда, где он родился. Но с другой стороны, возвращение на родину означало для меня выйти замуж за человека, которого я едва знала и тем более никогда не любила и не полюблю. Мне придётся выполнять обязанности жены, принимая свою собственную мать в качестве любовницы своего будущего мужа. Что могло быть ужаснее этого?

Можешь ли ты себе представить, Сильнестрина, что я разрывалась на две части? И вовсе не ожерелье «Глаз Орла» было тому причиной, нет, вовсе не оно. Я хотела начать жить «с чистого листа», но не могла решиться на это. Ярне спрятала ожерелье, потому что снаружи послышались шаги. Я увидела перед собой Эрланда. Его пристальный взгляд изумрудных глаз вновь смутил меня. Он поприветствовал меня и произнёс:

— Мой король интересуется Вашим здоровьем, леди, — сказал он.

— Ярне вылечила меня, я благодарна ей.

— Тогда король приглашает Вас принять участие в пиршестве в Вашу честь.

— Но я ещё никогда не принимала участие в пиршествах. Моя мать запрещала мне это.

Мой ответ, казалось, изумил зеленоглазого юношу.

— Вы не выглядите ребёнком.

— Мне двенадцать, а скоро исполнится тринадцать лет. На моей родине девочек в этом возрасте выдают замуж.

— Я слышал об этом. Лорды женятся на совсем юных неопытных девочках. Подобный обычай представляется мне варварским.

— Возможно. Мы принимаем эти обычаи, как должное. Юная жена живёт в замке своего мужа, обучаясь всему. Когда у неё начинаются «регулы», она способна родить наследника.

— В этих землях под покровительством Одина двоих никогда не принуждают быть вместе, — произнёс Эрладнд.

— Я хотел бы познакомить Вас ещё с одним человеком, присутствие которого сделает комфортным ваше пребывание здесь.

Сказав эти слова, Эрланд хлопнул в ладоши, и в дом вошёл человек в одеждах монаха. Я не знала его, однако в каждой черте облика этого человека угадывался мой сородич. Ему было около пятидесяти лет, он был худ и бледен и носил чёрную рясу, перевязанную на поясе грубой бечевой.

Монах поклонился мне и представился:

— Капуцин Эйбл, так и зовите меня, леди. Некогда я знавал Вашего отца, когда был ещё достаточно молод. Я был его первым духовником.

— Но….как же Вы оказались здесь, отец Эйбл?

— Десять лет назад викинги напали на наш монастырь, который был разорён и сровнён с землёй. Меня не убили, потому что я знал медицину и умел исцелять раны воинов.

— Вы смирились с жизнью на чужбине? — спросила я.

— Самое главное то, что Бог в моём сердце, и я мог нести его людям независимо от их веры. Я выучил их язык, они разрешили мне оставаться божьим слугою и проповедовать.

Короткий рассказ капуцина Эйбла потряс меня.

……За пиршественным столом я сидела по левую сторону от короля Годфрида и королевы Мэтиб рядом с Эйблом. Король выразил мне признательность за то, что я согласилась на его предложение участвовать в пиршестве. Он был искренне рад тому, что я оказалась вполне здоровой после моего обморока.

По правую сторону я заметила Бальне, казавшегося великаном рядом со своими сородичами, Эрланда и светловолосую девушку в ярко-зелёном платье. Её карие глаза своим цветом напоминали шкуру медведя. У неё было миловидное лицо со свежим румянцем на щеках.

— Кто это? — шепнула я на ухо отцу Эйблу.

Я понимала, монах согласился участвовать в пиршестве, чтобы быть посредником между мной и викингами, ведь он знал их язык и был родом из тех же мест, что и я. Он не пил вина и ел очень мало, привыкнув с молодости ущемлять свою плоть.

— Её имя Иоланда, — сказал отец Эйбл, — её прочат в жёны Эрланду, и она считает себя его невестой.

— И они скоро поженятся?

Эйбл пожал плечами:

— Не знаю. Эрланд скоро станет ярлом у конунга Рёрика, ему сейчас не до этого. Иоланда окинула меня презрительным взглядом и взяла ножку куропатки. Повсюду сновали слуги, доставляя на столы всё новые и новые блюда, которым, казалось, никогда не придёт конец. Но моё внимание привлёк один человек, сидевший рядом с королём викингов. Он был намного мощнее Бальне, у него были густые с проседью русые волосы, большие голубые глаза, длинные усы, которые он всё время приглаживал левой рукой, правая лежала на шлеме. Он положил его прямо перед собой, как напоминание о том, что он — воин. Виночерпий регулярно наполнял его кубок, с завидной регулярностью опустошавшийся им.

— Это — конунг Рёрик Ютландский, — прошептал отец Эйбл, — он очень сильный и жестокий человек, которого следует бояться. Если б он захотел, он бы тотчас убил всех присутствующих в этой зале.

— Но почему он этого не делает? — спросила я.

— Вероятно, сейчас ему это невыгодно или он вынашивает в своей голове какие-то планы.

Тем временем Рерик встал из-за стола, посмотрел в мою сторону и велел кравчему наполнить его шлем до краёв ярко-красным вином. Он показал на меня пальцем и что-то произнёс на языке викингов. Отец Эйбл опустил глаза, совсем не притронувшись к лепёшкам на своём блюде.

— Что он сказал, отец Эйбл?

— Мне не хотелось бы это переводить.

— И всё же, Вам придётся сделать это, отец Эйбл. Я догадываюсь, Вы здесь не просто так. Переводите, отец Эйбл!

— Он сказал, что через три месяца голова короля Эгберта будет лежать на этом блюде, и он станет полновластным хозяином Англии…..А когда Вы достигнете зрелости и расцвета, он возляжет с Вами на ложе, как с одной из многочисленных шлюх, которых он смог покорить.

Я поднялась со своего места и подошла к наглому викингу. Дальше всё произошло так быстро, что, если бы меня вдруг разбудили и спросили бы о случившемся, я ответила бы, что это была вовсе не я, а кто-то достаточно сильный и уверенный, действовавший от моего лица в моём теле. Я влепила конунгу такую жирную оплеуху, что его левая щека зарделась от удара. Рерик взялся за кинжал, который вытащил из своих ножен, украшенных драгоценными камнями. Король Годфрид встал между мной и конунгом и произнёс то, что последнего заставило сесть на своё место и гневно посмотреть на меня. Перевода не потребовалось, и всё же, отец Эйбл перевёл:

— Вы находитесь под защитой короля и являетесь его гостьей и пленницей, за которую ожидается дань.

Съев, наконец, свою лепёшку из овсяной муки, капуцин Эйбл произнёс:

— Вам нечего бояться, король не допустит, чтобы что-то случилось с Вами.

— Конечно, хорошие трофеи обычно берегут.

— Не будьте столь заносчивы, леди Элизабет, Вам следует положиться на волю Бога и вспомнить о том, что однажды Его сын был распят за наши грехи. Молитесь, и Ваша душа успокоится.

— Вы в этом уверены, отец Эйбл?

— Абсолютно.

— Разве могу я быть спокойна, когда на кон поставлена голова моего короля, которому я с рождения верна?

Он вздохнул:

— Нравы нашего времени слишком жестоки.

— Они всегда были такими, но в наших силах противостоять наглым выскочкам вроде этого мужлана.

— Тише… Ваше милость, Ваши слова не должны слышать эти люди.

Я улыбнулась:

— Они всё равно ничего не понимают.

— Кое-кто из них знает наш язык.

Я посмотрела на Эрланда — юношу с изумрудными глазами, который любезничал со своей невестой. Конфуз смягчился тем, что в залу был приглашён бард. Это был уже немолодой человек в добротной одежде, ничем не уступающей одеждам всех этих господ, исключая короля и королеву. Он нёс некий инструмент, состоявший из множества струн и чем-то напоминающий лютню. Хлопнув трижды в ладони, король Годфрид предложил барду спеть. Зазвучала музыка такая печальная, что мне захотелось выбежать отсюда, чтобы не разрыдаться окончательно. Но разве леди пристало терять лицо? Я не слушала барда, лишь иногда замечала на себе взгляд изумрудных глаз, направленных на меня, и мне становилось не по себе от этого….

На следующий день Эрланд зашёл к Ярне в то время, когда она была занята сбором трав. Я сидела возле окна и смотрела вдаль на скирды сена, покрытые снегом, заготовленные крестьянами, на небо — слишком пасмурное в этот час, такое же, как в Англии…. Тоска поселилась в моей душе, и я ничего не могла с этим поделать.

— Ты очень смелая, — голос Эрланда вывел меня из ступора.

Он подошёл ко мне и посмотрел в мои глаза.

— Я смелая, когда речь идёт о голове моего короля.

— Завтра я отправляюсь в поход в качестве ярла конунга Рерика. Я пришёл попрощаться с тобой.

— Вам следовало бы попрощаться не со мной, а с Вашей невестой.

Я заметила, как огонёк радости, словно факел, блеснул в его изумрудных глазах. Его губы расползлись в улыбке.

— Мне нужно совершить много подвигов, прежде, чем я смогу жениться на Иоланде, но….я совсем не мечтаю об этом.

— О чём же Вы мечтаете, ярл Эрланд?

— Я расскажу об этом, когда вернусь.

Он поклонился и вышел из хижины Ярне.

……………

А затем потекли долгие дни, счёт которым я давно потеряла. На празднество Фрейи, богини плодородия, Ярне торжественно надела на меня «Глаз Орла». Отныне все в поселении относились ко мне, как к ученице Ярне. Я выучила язык викингов, хотя он дался мне с большим трудом, и всё же, я преуспела в этом. Мы вставали с восходом Солнца, отправлялись на поляну, я садилась на свой заветный камень и слушала страницы «Старшей и Младшей Эдды». Книга была написана на листах из дублёной кожи, там же было изображение мира, как его представляли себе викинги и их древние предки.

— «В начале была Чёрная Бездна Гигунгагап, по оба края которой лежали царства: льда — Нифльхейм и огня — Муспельхейм. В Нифльхейме был родник — Хвельгельмир и двенадцать мощных потоков — Эливагар брали из него своё начало. Мороз превращал воду в лёд, но источник бил, не переставая, и ледяные глыбы продвигались к Муспельхейму. Когда лёд подошёл близко к Царству огня, он стал таять, и искры, вылетевший из Муспельхейма, смешались с растаявшим льдом и произвели великана Имира и телицу Аудумлу. Из пота Имира родилась пара — Мужчина и Женщина, и одна нога с другой зачала сына Это были первые инеистые великаны. Корова Аудумна лизала покрытые инеем солёные камни, чтобы питать Имира молоком из своих сосцов, и от тепла её языка и холода камней родился Бури. Его сын Бёр взял себе в жёны внучку Имира великаншу Бестлу, и она родила ему трёх сыновей-асов: Одина, Вили и Ве. Асы убили своего прадеда Имира, а из его тела сотворили Миргард: из мяса — землю, из костей — горы, из волос — растения из мозга — облака, из черепа — небосвод, каждый из четырёх углов которого они свернули в рог и посадили туда по ветру. Из ран Имира вытекло столько крови, что в ней утонули все инеистые великаны (и даже Аудумна). Спасся лишь Бергельмир со своей женой, и они положили начало новому роду хримтурсенов.

Ярне продолжала:

— Сотворив мир, Один и его братья задумали его населить. На берегу моря они нашли два дерева: ясень и ольху. Из ясеня сделали мужчину, а из ольхи — женщину. Затем Один вдохнул в них жизнь, Вили дал им разум, а Ве — кровь и румяные щёки. Так появились первые люди: мужчина Аск, и женщина — Эмбла. За морем к востоку от Миргарда асы создали страну Ётунхейм и отдали её во владение Бергельмиру и его потомкам. Со временем асов стало больше, тогда они построили для себя страну высоко над землёй и назвали её Асгардом. Из крови ётуна Бримира боги создали карликов. Затем трое богов асов: Один, Хёнир и Лодур на берегу моря увидели пару Аска и Эмблу, вылепленных карликами из глины и оживили их. А три богини: Урд, Верданди и Скульд нарезали на мистическом ясене Иггдрасиль руны, определяя судьбу людей».

С этими словами Ярне извлекла из своего холщового мешочка маленькие дощечки с насечёнными на них символами.

— Это и есть те самые руны? — спросила я Ярне.

Она кивнула:

— Боги дали нам знания, а задача людей — использовать эти знания во благо.

Она обучила меня рунам и почтительному отношению к ним.

— Перед тем, как собираешься воспользоваться ими, поклонись им и возблагодари богов, только тогда руны в твоих руках «оживут» и поведают тебе о многом.

Она рассказала мне о целебных свойствах трав и научила делать из них снадобья. Да, мне было действительно интересно, и я впитывала эти знания, как губка впитывает влагу из окружающей среды. Ни один монах в Англии не научил бы меня такому, хотя отец Эйбл часто наведывался ко мне, вместе мы изучали «Евангелие», он не хотел, чтобы я забывала свой родной язык и обычаи, и я, также, была благодарна ему за это, как была благодарна Ярне за знания, переданные мне.

….Однажды я явилась свидетельницей их варварского жертвоприношения, когда сжигали умершего ярла в ладье, они закалывали штыками ту, что добровольно вызвалась «сопровождать его по загробному миру до Валгаллы — Священного города». Самое страшное то, что эти люди смотрели на дикий обряд с каким-то благоговением, не поддающимся моегому рассудку. Ладью подожгли и пустили по реке с двумя телами в ней. Затем позже, Ярне объяснила мне, что эти обычаи постепенно уходят в прошлое, и викинги всё реже и реже приносят жертвы богам. При этом она опускала глаза, и я думала, что старая целительница и ведунья даже была рада этому, только не спешила выссказываться вслух при своих родичах, ведь её бы очудили за подобные мысли….

….Однажды нас пригласили в дом одного простолюдина Мирюда, который долгое время мучился ранами (недавно он участвовал в одном из походов на Острова).

Вечером в нашу хижину постучалась какая-то простоволосая женщина в заячьем полушубке с очень взволнованным лицом. Ярне уже успела наложить ужин в миски.

— Кто это может быть в такой холод? — спросила целительница.

Я пожала плечами и выглянула в окно. Громко лаяла собака, затем она завыла, и у меня сжалось сердце в груди, ибо мне было известно с детства — собачий вой предвещает покойника.

— Откройте, это я — Марена, мне нужна твоя помощь, Ярне. Моему мужу, Мирюду совсем худо стало.

Ярне открыла дверь, и тотчас волна холодного воздуха окутала меня с ног до головы. Бледное лицо Марены высветилось в охряном блеске факела. Я заметила, проживая уже достаточно времени в поселении викингов, эти мужественные люди редко плакали, однако в тот холодный зимний вечер я увидела слёзы, стоявшие в серых глазах Марены. Ярне передала мне факел, сама надела полушубок, велела одеться и мне.

— Хорошо, веди нас, — сказала она.

Больной сначала громко стонал, затем стоны стали слабыми. У него была серая кожа, а зрачки глаз заволокла пелена, что говорило о скорой, приближающейся к несчастному смерти. Он что-то прошептал, по движению его губ я едва различила слово «Один». Я знала, викинги всегда уходили с «Одином на устах», хотя этот бог был чужд мне, они верили в него, готовые умереть, пожертвовать жизнью во имя Одина.

И жестокое божество принимало эти жертвы, как должное. Во время осмотра больного лицо Ярне оставалось спокойным, беспристрастным. Неужели она совсем не сочувствовала бедной Марене? Нет, этого я не могла бы сказать, однако она, будто, уже смирилась с будущей участью умиравшего.

— Помогите моему Мирюду. Один одарит тебя, Ярне, — произнесла женщина.

Треск факела, это второе, что я могла услышать после взволнованного стука её сердца. Целительница протянула бедной женщине мешочек с порошком травы.

— Завари ему и напой этим, — сказала она.

— И мой Мирюд выживет?

— Этого я не могу тебе обещать.

Восковая бледность лица больного бросалась в глаза.

Пристало ли так скорбеть о потере близких в этот век, Сильнестрина; когда человеческая жизнь ничего не стоит? Но эта скорбь комком подступила к моему горлу, во что бы то ни стало я хотела спасти бедного Мирюда. Возможно, это было воздействие легендарного «Глаза Орла», который я носила, отныне, под своей одеждой? Этого я не знала.

— Сколько времени ему осталось? — спросила я после скромного ужина.

— Ещё несколько часов, если выдержит — сутки, это будет самое большее, — ответила Ярне.

— Неужели ничего нельзя сделать?

Она повертела головой в знак отрицания:

— Нет, ничего. Успокойся, Освальда, тебе нужно выспаться, завтра у нас много дел.

Освальда — такое имя мне дала Ярне в тот день, когда я согласилась помогать ей и принять ожерелье «Глаз Орла». Мне было всё равно, но я видела, что капуцин Эйбл был против этого.

— Нельзя менять имя человека, данное ему при рождении.

— Почему, отец Эйбл?

Он пожал плечами:

— Не знаю. Мне кажется, позволяя называть себя новым именем, ты предаёшь своих предков.

— Бог един, Ему неважно, какое имя ты носишь и к какому народу принадлежишь.

Капуцин не нашёлся, что ответить, он только посмотрел на меня и улыбнулся:

— Вы мудры не по годам, г-жа, и это радует меня.

Викинги не относились ко мне, как к рабыне вопреки моим ожиданиям, поэтому изменение имени свидетельствовало лишь об особом отношении ко мне этого народа.

Я же со своей стороны, несмотря на знатность рода, не была притязательна к удобствам и принимала то, что мне выпадало по судьбе. В ту ночь, дождавшись, когда уснёт Ярне, я нашла полушубок, разожгла факел и, успокоив собаку жирным куском мяса, направилась к хижине Марены. Я заметила её снизу на холме, потому что в окнах горел свет. Марена очень удивилась, увидев меня.

— Я знаю, как помочь твоему мужу, — сказала я, встав на пороге её дома.

Я попросила её выйти из дома, а сама осталась наедине с умирающим. Цвет его кожи уже был землисто-серым, внешне ничего не говорило о его боли и страданиях, но он мучился заражением крови. Его глаза были закрыты, ибо Мирюд уже пребывал на границе двух миров.

Прочитав молитву, я увидела рядом с его телом фигуру человека в накидке. Он пристально смотрел на меня, почти не отрываясь.

— Кто ты?

— Ангел Смерти. Я пришёл за душой этого человека, чтобы увести её из мира живых.

— Ты не уведёшь, потому что я пришла ему помочь.

— Вряд ли тебе удастся это, Элизабет. Ему уже ничем нельзя помочь.

— Откуда тебе известно моё имя? Здесь все называют меня Освальдой.

— Вам, людям, ничего неизвестно друг о друге, — а ангелы знают всё, — ответил Ангел.

Дрожавшими руками я достала «Глаз Орла» и приложила ожерелье к телу Мирюда, которое уже начало постепенно охлаждаться. Вдруг ожерелье засияло, и это сияние передалось телу больного. Я почувствовала огромный страх, ибо никогда не видела ничего подобного раньше. Руки мои дрожали под напором некой Силы, исходящей от Камня. Я впала в забытьё, а когда очнулась, сияние уже прекратилось. Мирюд мирно спал, его тело было тёплым, как у обычного здорового человека. Я спрятала ожерелье и огляделась вокруг — Ангела Смерти нигде не было рядом.

«Это было моё видение, — подумала я, — это т моего страха».

Я позвала Марену, её муж всё ещё мирно спал, когда она вошла в хижину. Затем он открыл глаза и посмотрел на нас.

— Мне приснился страшный сон, — произнёс он, — Неужели я умер?

Женщина обняла мужа и зарыдала на его плече:

— Ты должен был умереть, Мирюд, но эта чужестранка вытащила тебя из лап смерти. Даже Ярне отказалась лечить тебя, потому что ты был уже безнадёжен, и я сама убедилась в этом. Тебе нужно молиться богам за жизнь этой девушки. Мирюд изучающе посмотрел на меня:

— Так ты и есть та самая пленница с Островов, которую Бальне привёз из похода? — спросил он.

— Да.

— Почему же твои родичи до сих пор не вернули тебя к себе; со слов людей, ты занимала на Острове довольно высокое положение?

Я пожала плечами:

— Не знаю. Я положилась на волю бога.

А вечером следующего дня я сидела перед Ярне, виновато понурившись.

— Почему ты без моего ведома решила использовать силу Ожерелья!

— Я хотела помочь бедному Мирюду.

— Не всем можно помочь, и я хотела предостеречь тебя, но не успела. Так вот, нельзя слишком часто прибегать к силе этого Ожерелья, лишь в очень крайних случаях.

— Но почему?

— Иначе ты перестанешь работать над собой, над своей внутренней силой. «Глаз Орла» может стать тебе помощником, не допускай того, чтобы камень стал хозяином над тобой. Судьба Мирюда была предрешена уже до его рождения, и я знала об этом. Но ты вмешалась в естественный ход событий и навлекла на себя беду.

— Целитель обязан помочь умирающему.

— Нет, если душа человека не готова к изменениям. Задача целителя видеть картину в целом, а не часть её. Ты видела лишь следствие.

— Я видела Ангела Смерти.

И я рассказала Ярне о том, что произошло в доме Марены. Она помешала угли и посмотрела за окно на заснеженное поле.

— Это было не просто одно из твоих необычных видений, — сказала она, — Ты помешала Ангелу Смерти исполнить его работу.

Я сняла ожерелье с шеи и протянула его Ярне:

— Возьми, я не достойна его носить, ведь я совершила непростительную ошибку.

Ярне посмотрела в мои глаза.

— Нет, отдав однажды, я не смогу его забрать. «Глаз Орла» в моих руках потерял свою силу. Он будет слушаться только тебя. Теперь ошибки Мирюда станут твоими ошибками, таков закон, ты ответственна за его судьбу, ибо вмешалась в неё по своей воле.

Она задумалась:

— Ты ещё достаточно юна, и я возьму последствия твоего поступка на себя. Такова моя воля и желание, но впредь не повторяй больше подобного, потому что придёт время, время, и рядом с тобой не окажется наставницы Ярне.

Мы обнялись, и я зарыдала на её груди. В тот зимний вечер я поняла, Ярне питала ко мне больше любви, чем собственная мать, пытавшаяся выгодно устроить мой брак ради своих любовных утех.

….Летом Ярне слегла, и мне оставалось ухаживать за ней. Утром я уходила за водой и готовила еду, кормила целительницу с ложки. Затем выполняла работу по дому, пряла, ткала. Ко мне приходили больные люди, которым я должна была помочь, как это делала Ярне. Она была совсем плоха. Однажды, когда я кормила её с ложки похлёбкой, я спросила:

— Почему ты заболела, Ярне?

— За твоё вмешательство в судьбу Мирюда.

— Неужели это так серьёзно?

— Намного серьёзнее, чем ты думаешь, Освальда, — ответила Ярне, — Мирюд жив, но мне суждено понести наказание.

Ярне улыбнулась, мгновенно прочитав мои мысли:

— Нет, я не умру, успокойся.

— Как же мне понять, нужно ли использовать силу Кристалла или нет?

Она показала мне на моё сердце:

— Только оно скажет тебе об этом, Освальда. Только оно. Слушай своё сердце, моя девочка.

— Так меня не называла даже моя собственная мать.

Ярне хлебнула ещё ложку похлёбки и протянула мне обратно миску.

— Ты готовишь совсем не хуже меня, Освальда, из тебя бы вышла славная хозяйка, родись ты в простой семье. Но твоя жизнь будет полна странствий, разочарований и любви. Придёт время, когда я провожу тебя на Остров.

— Что это значит, Ярне? — спросила я.

— Ты вернёшься на свою родину.

Её слова заставили меня задуматься? Хотела ли я возвращаться? Всего год назад хотела бы и страстно стремилась к этому; часто выходя на берег Океана, я наблюдала за стаями перелётных птиц и диких уток. Они гнездились здесь неподалёку и жили своей собственной жизнью, отличную от человеческой жизни. Но теперь я привыкла к заботе Ярне, к доверию ко мне людей, которых я раньше боялась.

Король Годфрид иногда навещал меня вместе со своей королевой, когда они приезжали из странствий. В большинстве своём их дворец пустовал.

«Дворец» представлял собой огромный построенный из камня дом, а вовсе не те высокомерные замки, которые заполонили все семь графств Англии. Я выучила язык этого народа и в любое время могла помолиться в часовне отца Эйбла вместе с остальными, обращёнными им недавно в христианство.

Хотя викинги продолжали, всё же, верить в своих воинственных богов, часто обращаясь в умах и мыслях своих к Одину.

Как-то раз после того, как я обошла тех, кто нуждался в моей помощи, я вошла в часовню в удручённом состоянии. Отец Эйбл приблизился ко мне, приняв мой поклон.

— Я рад, что Вы пришли сегодня помолиться, Элизабет, — поприветствовал он меня, — в последнее время Вы редко появлялись здесь.

— Да, я была очень занята делами, ведь Ярне больна, и на мне одной держится всё хозяйство. Я раскаиваюсь в том, что не приходила к Вам, отец Эйбл.

— Вы — славная девушка, простите, что Вас назвал так.

— Не извиняйтесь, отец Эйбл, мне всего пятнадцать, и скоро исполнится шестнадцать лет.

— Я вижу, Вас что-то тревожит.

Мы присели на лавку, я протянула священнику хлеб, которым угостила меня одна из болящих.

— Возьмите.

Он принял хлеб и поклонился.

— Благодарствую, г-жа моя.

— Не называйте меня так, я уже отвыкла от тщеславных почестей, свойственных моему народу.

— Так что же так тревожит Вас, Элизабет?

Я опустила голову и покраснела.

— Мне стыдно оттого, что отвыкла от своей родины и возлюбила тех людей, которых раньше боялась и ненавидела. Они раньше снились мне во снах, представляясь жуткими монстрами. А сейчас я поняла, что это не так.

— Вы не хотите возвращаться? — спросил отец Эйбл.

— Нет, не хочу.

— Ваше сердце открылось на ту доброту, которую Вы почувствовали здесь и не ощущали там. Я уже говорил Вам это, Элизабет. Бог везде независимо от места, где ты живёшь. Однажды Вы примете решение, и оно будет правильным для Вас.

….Викинги больше не появлялись в селении. Всё чаще и чаще я думала об изумрудных газах Эрланда, вспоминала его последние слова, обращённые ко мне перед тем, как он отправился в поход. Почему он длится так долго? Возможно, юный ярл конунга уже достаточно возмужал, чтобы присмотреть себе подходящую невесту там «на стороне», где и решил обосноваться?

Я вспоминала предсказание убитой цыганки Миранды насчёт моей любви к иноземцу. В это мне совсем не хотелось верить ещё два года назад, ибо я ненавидела вероломных викингов, регулярно вторгавшихся в пределы Англии, грабивших землю, которую несколько веков назад освоили мои предки.

И вот сейчас я думала об одном из них и думала совсем не с ненавистью в мыслях… я желала встречи с ним….Эти мысли и угнетали меня, и всё больше, и больше притягивали к себе….

Как-то раз из окна я увидела одинокого торговца разными безделушками. Так как Ярне спала, я могла ненадолго оставить её, чтобы встретиться с торговцем. Поселяне окружили его со всех сторон, а он предлагал женщинам подвески и серьги, изготовленные умельцами в южных землях. Они были действительно очень красивыми. Дети обменивали на деньги игрушки, казавшиеся довольно забавными. Торговец оставил свой лоток мальчишке-помощнику и, заметив меня в толпе, отвёл в сторону.

Неожиданно он достал сложенную вчетверо бумагу и передал её мне.

— Ты — Освальда, пленница с Острова?

Я кивнула.

— Вчера прибыл корабль с Острова, велели передать тебе.

— Корабль?

— Это — торговцы из Мессопотамии. Я покупаю у них товары, но эти торговцы часто причаливают к Острову, чтобы окончательно распродать свой товар.

Он отошёл к оживлённой толпе, а я поспешила в дом, зажгла лучину и начала читать. Это было письмо от королевы Редбурги. Благодаря отцу Эйблу, я не забыла свой родной язык, поэтому я начала читать.

«Нам ведомо, милая Элизабет, какое несчастье произошло с тобой. Эгберт хотел напасть на этих монстров и залить кровью их земли, однако силы наши неравны, и я отговорила его от этого. Вскоре прибудет корабль с выкупом за тебя. На этом корабле ты покинешь Скандинавию, чтобы встретиться с нами. Матушка твоя, леди Унгвильда, сестра короля, ужасно скорбит и готовит всё к твоей свадьбе, ведь лорд Корнуольский до сих пор холост, вскоре вы поженитесь.

Прошло уже два года с того времени, моя дорогая. Должно быть, ты очень изменилась и превратилась в прекрасную леди, ведь я запомнила тебя совсем иной — шаловливой девочкой с сосредоточенным взглядом».

Письмо было коротким, но оно напомнило мне о многом. Несколько слезинок скатилось из моих глаз и упало на ладони. О боже, я слишком много времени провела на чужбине! С одной стороны, мне хотелось встретиться с родными мне людьми, обнять их и долго говорить с ними о том, что изменилось за то время, когда меня не было рядом с ними. Сквозь время я видела лица Софии, Дженни, короля Эгберта, отца, матери, королевы, Этельвульфа, моего кузена, Брингвальда, моего брата; черты этих людей постепенно начали стираться из моей памяти. С другой, я привыкла к Ярне и не могла оставить её в беспомощном положении. Она научила меня всему, что знала сама и говорила то, что моя миссия заключается в помощи людям. Смысл моей жизни исчезнет, если я покорюсь воле моей матери и соединю свою судьбу с судьбой сластолюбивого лорда. С другой стороны, я думала об изумрудных глазах ярла Эрланда. Неужели я никогда его больше не увижу? Я была в смятении. И в то же время я вспоминала слова Ярне о том, что она ещё встанет на ноги и проводит меня на Остров. Это значило, что я, всё же, покину викингов….Мысли эти разъедали моё сердце, и я отогнала их прочь от себя.

Глава 4

«Изумрудные глаза»

«Не смотри в мои глаза,

Не смотри в моё сердце,

Ибо я хочу скрыть

Ту любовь,

Что живёт в них…..»

(Думы Странника).

………

Ярне стало лучше. Она могла уже садиться на ложе. Прошло уже полгода, а корабль так и не приехал за мной, и я перестала ждать, занимаясь своими делами. О письме с Острова я решила ничего не говорить своей опекунше, однако мои грустные глаза могли сказать о многом.

Однажды, возвращаясь из дома одного болящего, который уже выздоравливал, я встретила Иоланду. Она жила в добротном доме на холме возле королевского замка, ещё пустовавшего в ту пору. Завидев меня, девушка нервно передёрнула плечами. На ней было длинное платье чисто оливкового цвета и меховая накидка, из-под которой было видно само платье. Она поманила меня пальцем, игнорируя моё высокое происхождение, ведь для неё я была всего лишь пленницей, не более того. Я приблизилась к ней, сильнее закутавшись в шаль Ярне.

— Эй ты, я до сих пор всё ещё вижу тебя здесь?

По этикету полагалось поклониться, но я не сделала этого. Я только лишь гордо подняла голову и посмотрела в её карие глаза.

— Приветствую тебя.

Она едко ухмыльнулась:

— Вскоре твои приветствия мне уже не понадобятся.

Я промолчала, решив продолжить свой путь, я знала, Ярне голодна, а обед ещё не готов, мне нужно было спешить.

— Мне известно, ты получила письмо с Острова, и ты скоро покинешь эти края. Так что твоё желание исполнится. Как видишь, Один и наши боги очень милостивы к нам.

Я оглянулась и недоверчиво посмотрела на Иоланду.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты вернёшься к себе, а я выйду замуж за Эрланда.

Я холодно улыбнулась:

— Я желаю тебе счастья, Иоланда.

— Вовсе не желаешь. Я же видела, какими глазами ты смотрела на моего жениха.

— Тебе показалось.

Я ушла. Кошки скребли у меня на душе, когда я варила похлёбку.

— Положи побольше моих трав, Освальда, — сказала Ярне.

Она встала со своего ложа и проковыляла ко мне.

— Побольше?

— Да, зимой нужно класть больше трав, я всегда так делала и скоро буду делать.

Я помешала варево и заметила внимательный взгляд целительницы на себе.

— Я, ведь, вижу, ты страдаешь, моя девочка, — сказала она.

— Почему ты так говоришь, Яне?

— Этого не скроешь, твоё сердце выдаёт тебя.

— Сердце?

— Там живёт ярл Эрланд, ведь так?

— Я….не знаю. Я думаю о нём.

— И тебе не хочется покидать Скандинавию.

— Мне бы хотелось встретиться с родственниками, но я и к тебе привыкла, Ярне.

Её глаза устремились куда-то вдаль, будто, она читала по Книге Судьбы, как это делала всегда, когда её просили об этом. Я не просила, потому что не хотела знать, что меня ждёт впереди.

Не удивляйся, Сильнестрина, знать свою судьбу хотят лишь глупые люди, не понимающие того, что ноша не бывает лёгкой, если мы говорим о человеческой жизни. Но Ярне в тот день поведала мне сама то, что я больше всего боялась услышать.

— Ты уедешь на Остров и выйдешь замуж за очень высокомерного человека, которого тебе не суждено полюбить. Эрланд будет с тобой, но ваше счастье окажется недолгим. Однако свою любовь вы пронесёте через всю свою жизнь и смерть. Я знаю, Эрланд найдёт свою погибель в земле саксов, но не стану отговаривать последовать за тобой.

— Почему?

Она показала мне ладонь своей правой руки.

— Разве можно изменить судьбу человека, начертанную богами здесь?

— Можно попытаться, — возразила я и налила похлёбку в миски.

Ярне заглянула в мои глаза и долго смотрела так:

— Ты действительно хочешь расстаться с ним навсегда? — спросила она.

— Хочу.

— Твой ум говорит сейчас, но не сердце. Слушай сердце, тогда ты заслужишь уважение богов.

— Но разве твои боги станут от этого благосклоннее к людям?

Ярне нежно похлопала меня по плечу:

— Ты ещё слишком молода, Освальда. Придёт время, и ты поймёшь мои слова.

…..В середине декабря в свой дворец приехал король Годфрид с королевой в сопровождении длинной кавалькады. Всё селение перешло в возбуждение, потому что никто в тот день не ожидал короля.

Когда король спрыгнул с коня, он огляделся, всматриваясь в толпу людей, вышедших приветствовать его.

Они поднесли королю огромный круглый хлеб, который следовало вкусить и запить чаркою с вином. Вино ассоциировалось с соками земли, а тело — с телом Одина, давшему начало всему. Это касалось мира людей.

— Пусть выйдет ко мне пленница, которая находится под опекой знахарки Ярне, — сказал король, как только опустил чарку.

Ярне робко подтолкнула меня вперёд и прошептала на ухо:

— Иди, Освальда, и поклонись королю.

Она была уже совсем здорова, если не считать той грусти, которая с недавнего времени поселилась в её глазах. Причину этой грусти я не знала, да и целительница больше молчала на этот счёт.

— Ярне, что тревожит тебя? — спрашивала я её, помогая раскладывать целебные травы по холщовым мешочкам, чтобы затем вручить их болящим селянам.

— Это — мои думы, Освальда, и они останутся со мной.

— Разве тебе не станет легче, если ты поведаешь их мне? — спросила я.

Она лишь мотнула головой:

— Нет. Возможно, когда-нибудь я расскажу тебе о своих мыслях, а, возможно, и нет.

Теперь спустя много лет после рассказываемых мной событий я понимала, почему Ярне скрывала от юной Освальды свои мысли. Она не хотела травмировать ещё не окрепшую душу юной девушки. Передав мне все знания и «Глаз Орла», Ярне не была уверена в том, что моя судьба сложится благополучно. Не была уверена в этом и я, но в силу своей молодости я жила ожиданием чего-то лучшего. Я ждала счастья, надеясь на него. Ошиблась ли я? Нет, Сильнестрина, но мне бы хотелось, чтобы оно было намного длиннее….

Я поклонилась королю Годфриду и королеве Метлиб. Королева запомнилась мне совсем юной на том пиру три года назад. Теперь после рождения сына, будущего наследника земли викингов, она стала ещё прекраснее, глаза на похудевшем лице казались ещё больше, чем тогда.

— Приветствую вас, король и королева земли викингов, — произнесла я те слова, которым научила меня Ярне, шепнув их напоследок.

Метлиб долго глядела на меня. Зимний ветер слегка потрёпывал её светлые волосы, доходившие до её стройных плеч. Затем королева улыбнулась и протянула мне руку в знак приветствия.

— Мы рады видеть тебя, Освальда, — произнесла она совсем грудным голосом.

— А ты изменилась, стала ещё красивее, чем тогда…..И ты уже знаешь наш язык. Я слышала, о тебе ходят легенды по всей Скандинавии о том, что ты можешь лечить и предсказывать будущее.

— Обо мне?

Я была удивлена, потому что ничего не знала об этом. Слухи среди людей распространяются быстро, особенно если ты занимаешься помощью людям.

— Ты — достойная преемница нашей Ярне, — сказал король, — но обещание — есть обещание, и я вынужден буду тебя возвратить, как только корабль с Острова прибудет сюда. Ты расскажешь своим родичам о том, что викинги вовсе не так жестоки, как они думают о нас.

— Я обязательно расскажу.

Я старалась не выдать своего волнения, однако голос мой дрожал.

Если бы ты только знала, Сильнестрина, как мне тогда хотелось спросить короля о походе конунга Рёрика Ютландского, о его изумрудноглазом ярле, последовавшим за ним, чтобы снискать себе славу в иных землях. Но я промолчала.

Никто не должен догадаться о моих чувствах. На пиру в честь появления короля я была представлена будущему наследнику Кэю. Мальчику пошёл третий год, он всем улыбался, однако его серые глаза могли выдать его железную волю, которая обязательно проявится в будущем.

— Что ты скажешь о нашем сыне, Освальда? — спросила королева Мэтлиб, — Видишь ли ты его будущее?

Энергия камня, висевшего на моей груди, передалась моим мыслям, я «увидела» картину из будущего: воин на коне с золотым обручем на голове был окружён своими подданными. Один из них, темноволосый, смотрел как-то не по-доброму на воина.

— Ваш сын станет славным королём Скандинавии, но среди его соратников окажется предатель.

Я описала облик этого человека и умолкла, как смолкла музыка и рожки в пиршественной зале дворца. Я заметила, какая сосредоточенность царила на лице королевы Мэтлиб, затем она улыбнулась.

— Так наполним же наши кубки вином и выпьем за здоровье будущего короля Кэя! — вдруг произнесла она, — может быть, наша ясновидящая ещё что-нибудь желает сказать? — обратилась она ко мне.

Вновь заиграли рожки, и музыка полилась рекой, напомнив мне о моей родине. Это был обычай приглашать на пиршество ясновидящих, Ярне тоже сидела в зале и наблюдала за мной; иногда мой взгляд встречался с её взглядом, я опускала глаза, не в силах вынести ту печаль, которую я читала в грустных глазах скандинавской целительницы.

Около трёх лет я прожила в селении викингов, но я чувствовала — родной и близкой для этих людей я так и не стала, они воспринимали меня чужестранкой, несмотря на то, что я выучила их язык. Я ощущала себя неприкаянной между двух берегов….

Король Годфрид коснулся моего плеча.

— Ты сказала вполне достаточно, Освальда. Мой сын станет королём. То же касается предателей, их слишком много там, где есть великие личности, ибо людская зависть и жадность власти не знает границ. Что же ты хочешь за своё предсказание?

Я взглянула на Ярне, сидевшую в череде других гостей, приглашённых на пиршество, и смотревшую на меня в тот миг.

— Боюсь, моё желание не осуществится.

— Ты хочешь остаться здесь, с нами?

Я кивнула.

Он опустил свой кубок.

— Нет, обещание нужно выполнять. Отдельные набеги — это ещё не война. Оставшись здесь, ты явишься той искрой, которая разожжёт вечную вражду и войну между викингами и саксами. Будет много крови. Хочешь ли ты этого?

— Не хочу. Скоро прибудет мой корабль?

— Он прибудет. Обязательно прибудет.

— Когда же вернётся конунг Рёрик из похода?

— Это знает Один.

Мельком я увидела насмешку Иоланды. Столкнувшись со мной на выходе, Иоланда произнесла:

— Ты ждёшь моего жениха, верно? Только он никогда не будет твоим, дорогая. Даже не надейся на это. Моя рука давно обещана Эрланду. А как ты только что убедилась в том, что король Годфрид никогда не нарушает своих обещаний.

Ярне посмотрела на Иоланду недобрым взглядом:

— Госпожа, несмотря на то, что у Вас высокое происхождение, а Эрланд является родственником короля, я не позволю Вам насмехаться над Освальдой, моей подопечной.

Девушка презрительно скривилась, передёрнула плечом, села на своего коня, подведённого к ней слугою, и ускакала вперёд туда, где находился её дом.

Ярне обняла меня и прошептала:

— Мне ведомы твои мысли, Освальда. Положись на силу «Глаза Орла» и успокойся.

Но я не была спокойна. Позже я поняла, что прибытие короля Годфрида в свою резиденцию не было случайным.

Через три дня издали на море показались корабли викингов, державшие курс на берег. Эскадра конунга Рёрика Ютландского причалила к побережью Скандинавии, чем вызвала в селении настоящий переполох. Дети бегали, кричали, хлопали в ладоши, взрослые сосредоточенно наблюдали за тем, как рослые воины сходили на побережье. Они были усталыми, измотанными, но не показывали своей усталости. Помощники конунга выгружали на землю множество сундуков с украшениями и монетами. Наконец, вышел сам конунг Рёрик, спустившись с главного корабля эскадры. Он изменился с того самого дня, когда я впервые увидела его на пиршестве ещё перед походом. Он постарел, и в рыжих волосах появилось ещё больше седины, но взгляд его серых глаз был таким же неистовым, как и раньше. На поясе его висел длинный меч, уже вкусивший много крови. Конунг снял свой рогатый шлем с головы, подошёл к королевской чете и поклонился.

— Приветствую тебя, конунг Рёрик! — воскликнул король.

Толпу людей всколыхнули приветственные крики, я приложила ладони к ушам, чтобы не быть оглушённой этим неистовым гулом толпы. Ярне и я стояли на холме и могли видеть всё, что происходило внизу, избежав давки. Она наблюдала за моим взглядом, понимая, что в этой многолюдной толпе мои глаза искали одного человека с изумрудными глазами. Я почувствовала, как её ладонь сжала мою ладонь, и мне стало легче от её поддержки.

— Ты ждёшь его, я знаю, — прошептала она.

Ещё одна девушка на вороном коне, стоявшая чуть поодаль, так же, как и я, вглядывалась в толпу. Это была Иоланда, гордо восседавшая в седле в своём голубом манто, отороченном лисьим мехом. Капюшон был одет на её голову, я видела, как развивались её светлые волосы в неистовом потоке ветра. Викинги продолжали выгружать к ногам короля Годфрида ещё множество сундуков. Он с улыбкой посмотрел на конунга:

— Теперь я вижу, Рёрик Ютландский, как ты предан мне. Если послужишь мне ещё, я щедро награжу тебя.

— Ты хочешь сделать меня королём, Годфрид Великий?

Король сдвинул брови и ответил так громко, что я могла слышать его слова:

— Что касается награды, я жалую тебе третью часть этих сокровищ. Две третьих я использую вовсе не для себя лично, а для укрепления государства викингов. Через месяц я уплыву в Ирландию, чтобы продолжить строительство города. Один из моих городов я пожалую тебе.

Рёрик ничего не ответил, по выражению его лица было видно, что он рассчитывал на большее. Через несколько лет я узнала о борьбе между конунгом и королём Годфридом, в которой проиграл грозный вояка. Он был заключён в темницу и обезглавлен.

Воинственность и сила этого народа была сокрушающа. К тому же, как я узнала позже, Рёрик вовсе не был верен королю Годфриду Фризскому, ибо незадолго до своей гибели он присягнул на верность немецкому королю Людвигу. Я, также, слышала о том, что впоследствие король женился на Гризелле

Вдруг с корабля вышли четыре викинга, неся кого-то на носилках. Вглядевшись, я увидела бледное лицо Эрланда, который был без сознания. Носилки были также поднесены к ногам короля. Он склонился над лежавшим человеком, коснулся его лба.

— Что с ним?

— Он ранен.

— Несите его в дом Ярне.

Я почувствовала, как рука Ярне вновь сжала мою ладонь.

— Иди с ними и затопи огонь, — сказала она, обратившись ко мне, — я сейчас подойду.

Огонь в очаге громко трещал, вскоре дом наполнился теплом и светом. Носилки с Эрландом оставили на полу возле очага, я помешала угли.

Шуршание одежды отвлекло моё внимание от огня. Я увидела Иоланду, склонившуюся над бледным телом своего жениха. Она поцеловала его в лоб и яростно посмотрела на меня.

— Я оставляю его здесь, чтобы Ярне вылечила Эрланда. Но если он умрёт, ты лишишься своей головы.

Подойдя к ране6ному, я попыталась нащупать его пульс, который был редким. Ярне научила меня, как распознавать быстротечность смерти по пульсу. Очень частый пульс был плохим предвестником. Я улыбнулась:

— Не бойся, твой жених не умрёт.

Она с недоверием взглянула на меня, затем улыбнулась:

— Значит, мы скоро поженимся. Я уверена, ты ещё погуляешь на моей свадьбе.

В этот момент король Годфрид со свитой приблизился к раненому, он взял его ослабевшую руку и приложил её к своему сердцу.

— Ты всегда был честен со мной, Эрланд, я не позволю тебе умереть и покинуть нас.

Королева Мэтлиб утёрла слёзы. И только громовой голос Рёрика Ютландского раздался в этой гробовой тишине так, что едва не пали стены дома Ярне.

— Он — воин, а вы столпились возле моего ярла, словно, повитухи вокруг младенца. Эрланд не нуждается в такой опеке, отойдите от него.

Все расступились. Рерик занёс свой меч над телом ярла, но я остановила конунга.

— Я не позволю Вам!

Гневный взгляд его серых глаз вперился в меня, конунг с такой силой оттолкнул меня, что я упала, ударившись оземь.

— Да кто ты такая!

Внезапно он схватил мой подбородок.

— Это — та самая маленькая потаскушка, которая хотела проучить меня на том пиру перед походом!

Я опустила глаза, отведя их в сторону.

— Однажды ты станешь ублажать меня, конунга Рёрика Ютландского, в постели, как рабыня!

— Оставь её, Рёрик, — вмешался король, — эта девушка — чужестранка, скоро она покинет Скандинавию. Так решено, и я не позволю, чтобы с ней что-то случилось.

Конунг отступил, показал на ярла.

— Как воину ему лучше умереть, чем испытать мучения.

— Эрланд — мой двоюродный брат, я верю, Ярне со своей помощницей спасёт его.

Рёрик спрятал меч в чехол и с грохотом вышел из дома Ярне. Годфрид помог мне подняться, из моего виска всё ещё капала кровь.

— Эрланд очень дорог мне, — произнёс король, — ты получишь всё, что пожелаешь, если он будет жить.

— Идите, Ваша милость, юноша выживет, а нам ничего не нужно.

Ярне выступила вперёд; как она оказалась в доме, я совсем не видела. Все удалились, а я ещё сильнее расшевелила угли и гревшие и трещавшие головешки, поэтому в комнате стало невыносимо жарко.

Целительница принесла несколько трав из своей коллекции (эти травы летом собирала я, потому что Ярне болела) и бросила их в котёл с кипящей водой. Она забурлила ещё сильнее, а комната насытилась дотоле незнакомыми мне ароматами.

— Помоги-ка мне.

Ярне осторожно сняла металлические латы с груди юноши. Они были очень тяжёлыми. Затем мы сняли латы с ног и рук. Это оказалось нелегко, так как было очень много застёжек, на которых держались разные части этих лат.

Она ненадолго вышла из натопленной комнаты, а у меня было достаточно времен, чтобы рассмотреть юношу. Он был действительно очень красив настоящей мужской красотою. Он возмужал и уже не производил впечатление того самого юного героя Эрланда, которого моя память запечатлела со времени нашей последней встречи. Ожерелье «Глаз Орла» начало нагреваться на моей груди; в тот момент мне даже показалось, что на коже в области сердца образовался ожог. Кожа там лишь покраснела, однако поведение «Глаза Орла» заставило меня задуматься. Я осторожно провела пальцами по его волосам.

— Неужели это Вы, Эрлданд, преданный ярл конунга Рёрика Ютландского? — прошептала я.

Нет, он не мог меня слышать, иначе я бы никогда не произнесла этих слов. Никогда. Ярне вернулась. В её руках была небольшая коробочка с мазью. Подобные мази мы хранили в сенях, чтобы они не становились «текучими».

Осторожно мы освободили Эрланда от холщовой рубашки. Она была пропитана кровью из-за большой раны на груди. Из неё всё ещё сочилась кровь, часть из неё уже спеклась. Рана была глубокой, как от большой алебарды. О боже, должно быть, он сильно страдал, и эта боль передалась мне.

— Налей немного отвара из котла в небольшую миску и остуди. Нам нужно промыть рану.

— Это причинит ему боль? — спросила я.

Ярне с сочувствием посмотрела на меня:

— Только любящее сердце могло бы сказать так, как говоришь ты, Освальда. Не бойся, он выживет, его время ещё не пришло.

Я исполнила в точности задание Ярне, и мы осторожно промыли рану. Воин застонал, но в сознание не пришёл. Затем Ярне наложила на рану свою чудодейственную мазь и осторожно перевязала грудь.

— Он без сознания, — сказала целительница, — но ему нужно набраться сил. Поэтому ты будешь поить его жирным бульоном через несколько часов до тех пор, пока он сам не придёт в сознание.

Он больше не стонал, и ночью я испугалась за его жизнь. Прочитав «Отче наш», я приложила кристалл к ране Эрланда и прошептала:

— О Боже, вылечи его, умоляю Тебя, если мне нужно понести наказание, я его понесу, но он будет жить, а рана его скоро затянется.

Утром я сварила жирный бульон и выпоила его больному, следя за тем, как медленно он глотал. А затем я рассказала Ярне о том, что Кристалл едва не обжёг кожу моей груди, когда она выходила в сени за мазью.

— Ваши души связаны одной нитью, и Кристалл сообщил тебе об этом, — произнесла Ярне после некоторого раздумья.

О том, что в ту ночь я использовала силу Кристалла для исцеления Эрланда, я не сказала Ярне. Возможно, она и догадывалась о моём вероломстве, во всяком случае, целительница никогда не дала мне об этом знать.

Однако ярл Эрланд так и не пришёл в сознание, он лишь изредка стонал, когда я перевязывала ему рану или кормила жирным бульоном, который я или Ярне варили специально для раненого.

Однажды приходил король Годфрид, чтобы проведать своего двоюродного брата. Он старался нащупать его пульс и, не удовлетворившись увиденным, низко опустил голову.

— Неужели всё ваше знание и искусство врачевания бессильны? — удручённо спросил он, — возможно, Рёрик был прав, и для воина лучшим выходом является смерть?

— Не спешите, Ваша милость. Он накапливает жизненные силы, чтобы в один прекрасный день посмотреть в Ваши глаза, — возразила я.

Но я не была уверена в своих словах, исцеление изумрудноглазого викинга затягивалось, и это всех повергало в панику. Даже Иоланда уже не была так агрессивна ко мне, как всего неделю назад. Она принесла Ярне масло и ещё несколько даров.

— Возьмите, Ярне, мне ничего не жалко для моего Эрланда. Главное, чтобы он выжил, — сказала она.

Ярне кивнула в мою сторону:

— Ваша милость, почему Вы не желаете облагодетельствовать вот эту девушку? Она лечит и ухаживает за Вашим женихом. Она кормит его, я же лишь помогаю, так как ещё сама не совсем здорова.

Иоланда была сбита с толку, она не знала, что делать. Девушка подошла ко мне и протянул свои дары.

— Возьми. Только спаси его. Я клянусь, тогда Один будет благодетелен к тебе.

— Спасибо. Ваши боги чужды мне. Я хочу спасти ярла Эрланда вовсе не из-за каких-то даров или благоденствия.

— Почему же ты так жертвуешь собой? — подозрительно спросила Иоланда.

— Тебе не понять. Я просто хочу, чтобы он был счастлив. Возьми то, что ты принесла.

Я кивнула в сторону яиц, молока, масла и драгоценных камней. Но Иоланда оставила всё это на столе.

— Помни о том, что если он умрёт, я сама лично лишу тебя головы, — напоследок угрожающе сказала Иоланда, — помни об этом, чужестранка!

За окном послышался стук копыт, Иоланда ускакала прочь на своём вороном коне.

Мы вновь перевязали рану, я покормила Эрланда и поспешила к отцу Эйблу в его дом-молельню. Встав на колени перед иконою Богоматери, я долго и самозабвенно молилась. Я боялась, что бог отвернётся от меня, но почувствовала в конце концов облегчение. Капуцин Эйбл предложил мне потрапезничать с собой, но я отказалась.

— Нет, спасибо, я не голодна.

— Но вы бледны и ослаблены, г-жа Элизабет, — возразил священник.

— Хорошо, я поем, но немного.

В тот день я вкусила ячменную похлёбку, которая получалась у отца Эйбла всегда пресной и безвкусной. Это ненадолго поддержало мои силы.

— Простите, я могла бы Вам сейчас излить душу, — сказала я, обратившись к монаху после трапезы, — но мне нужно идти. Два человека зависят от меня, я не могу их оставить.

— Иди, дочь моя, и не забывай бога, — напутствовал меня отец Эйбл.

Днём приходила Хельга и принесла несколько куриц. Хельга часто помогала нам, потому что однажды Ярне вылечила её внука, Бриндфрида, так она просто выражала нам свою благодарность.

— Как наш ярл? — спросила Хельга, стоя на пороге и отряхиваясь от снега.

В последнее время его выпало слишком много, да и холода ударили нешуточные, едва ли какая-нибудь собака высунется из своей конуры. Я поклонилась Хельге и поблагодарила её.

— Спасибо. Я сварю новый бульон для ярла, а мясо съест Ярне.

— А как же ты?

— Я пощусь. Налагая на себя строгий пост, я прошу бога, чтобы Он помог ему. Но он ещё не приходил в сознание.

— Странно всё это, — сказала Хельга, — а что если оружие было отравлено?

В этот момент я заметила, что лицо Ярне стало серым от некоей догадки.

— Как же я не подумала об этом! Тогда с раной будет трудно справиться.

Была ли я удивлена тому, что «Глаз Орла» не исцелил Эрланда за одну ночь? Кристалл продлил ему жизнь, ведь от яда он мог умереть, но он жил.

— Разве нельзя ничего сделать? — спросила я, когда Хельга ушла.

— Я не знаю, почему он до сих пор жив, ведь сильный яд мог убить его, — произнесла Ярне, — но, если он жив, ему нужен Чёрный Камень, который впитал бы в себя весь яд.

— Чёрный камень? — удивилась я.

— Да, я покажу, где его можно раздобыть. Нам нужно одеваться. Путь неблизкий. Нужно вывезти из чулана сани.

За окном началась настоящая пурга, однако я не боялась, потому что Эрланд мог умереть, а я не могла, никак не могла этого допустить.

— Один и Фрейя, помогите нам, — прошептала Ярне.

— Но как же мы оставим больного?

— Я позову Хельгу, которая уже ушла, или кого-нибудь из селения.

Хельга согласилась сидеть с ярлом.

— Пурга усиливается, — с сомнением произнесла она, — ты ещё не совсем здорова, Ярне.

Целительница махнула рукой.

— Я бы осталась, но Освальда не знает, где найти Чёрный Камень, способный уничтожить любой яд. Неизвестно, сколько времени продлится эта пурга — день, неделю или больше. Раненый может умереть, потому что яд медленно всасывается в его кровь.

Пурга и метель заволакивала всё на нашем пути. Иржи, наш конь, плёлся медленно и неуверенно, с каждым ударом уздечки моё сердце обливалось кровью, потому что я чувствовала, ощущала на себе боль Иржи. Прикоснувшись осторожно к Кристаллу, я прошептала: «Пусть Иржи, как можно быстрее доставит нас к той скале, где можно найти Чёрный Камень».

Ярне не слышала ничего, но в следующий момент я буквально почувствовала, как у Иржи, словно из ниоткуда, взялись силы, он понёсся вперёд с большой скоростью. Хлестать его больше не пришлось.

— Вперёд! Вперёд!

— Ты уверена, Ярне, что мы едем правильно? — спросила я.

— Уверена. Сила «Глаза Орла» передалась Иржи, — произнесла целительница, — животные чувствуют воздействие «тонких энергий», исходящих от камней. Освальда, ты всё ещё не веришь в силу Кристалла, который носишь на груди?

— Однажды в детстве София, наша служанка из замка в графстве Уэссекс рассказывала мне об этом кристалле, и он мне приснился тогда.

— Что же ты видела в своём сне? — спросила Ярне.

— Я видела Кристалл, изменяющий свои цвета в зависимости от человеческих мыслей. Эти цвета были разными, как тёмно-бурыми, так и чисто-красными, голубыми, оранжевыми. В другом сне я видела, что к ожерелью тянутся многочисленные руки.

— Твоя жизнь в опасности, Освальда даже ценой твоей жизни.

— София рассказывала ещё, что следующего Хранителя Кристалла выбирают по особым признакам. По каким признакам ты выбрала меня, Ярне?

— У тебя есть родимое пятно на груди в том месте, где ты носишь ожерелье.

Я вспомнила о своём родимом пятне, которого всегда так стеснялась.

— Ты обладаешь всеми способностями мага, и они пока находятся в тебе в скрытом состоянии, и тебе нужно пробудить их в себе. Кристалл поможет тебе в этом, более того, он сам выбирает своего хранителя.

— Что ты имеешь в виду? — спросила я.

— Не случайно ты попала на землю викингов, именно туда, где находился камень.

Метель не позволила ей говорить, мы мчались настолько быстро, что у меня возникло ощущение того, что сани едва ли не взметнулись ввысь. Я даже видела небольшие селения с высоты птичьего полёта. А затем, когда я открыла глаза я поняла, что это был, всего лишь, мой сон.

— Кристалл слушается тебя, моя девочка, — неожиданно сказала Ярне, — это значит, он принял тебя.

— Почему же тогда он не вылечил ярла сразу?

— Не всё так просто. Камень ведёт тебя по судьбе, чтобы ты могла развивать свои способности и очищать душу. Трудности ишь закаляют.

Слова Ярне были мне непонятны, но мне пришлось принять их. Иржи резко остановился, проехав ещё немного. Я помогла ей выйти из саней, огляделась вокруг. Заснеженное поле примыкало к скале.

Мы остановились в небольшой расщелине, куда не проникал ветер, который гнал снежные кучи с места на место. Подаренные Ярне варежки сохранили мне руки, иначе я давно лишилась бы их. Я протянула руки к разведённому Ярне костру, стало теплее, и в душе появилась какая-то надежда. Ярне зажарила рыбу на огне, нанизав её на палку, которую взяла с собой на всякий случай.

— Иди, покорми Иржи. Немного сена ты найдёшь в мешке на задке саней, растопи снег и напой коня, — распорядилась целительница, встретив мой крайне изумлённый взгляд.

— Чему удивляться, Освальда. Я тщательно подготовилась к этой поездке, несмотря на то, что у нас было мало времени для сборов. Помни, человеку следует быть предусмотрительным, ибо такова жизнь.

Становилось темно, а метель всё бушевала и бушевала. Я вопросительно посмотрела на Ярне.

— Не удивляйся, девочка. Сегодня мы заночуем здесь. Хвороста у нас хватит. Всё равно темнота нам не помощник, верно? Я подежурю, а когда почувствую, что не в силах сидеть у костра, разбужу тебя.

На этот раз мне снилась родная Англия, снился мой замок и София. Мне снился её сын, которого я запомнила ещё совсем маленьким. Каким он стал, спустя три года моей жизни на чужбине?

Возможно, мои родные думали, что меня давно нет в живых. Как же они будут относиться ко мне, когда я вернусь обратно, переплыв через Море? Я скучала по Дженни, хотя уже почти забыла её лицо. Она знала много кельтских легенд, которые я с удовольствием слушала, представляя себе короля Артура и его рыцарей Круглого Стола. Как же мне хотелось бы испытать такую же любовь, какую испытывала красавица, леди Гвиневра, к своему милому рыцарю! Хотя она была очень вероломна, разлюбив короля и увлеклась храбрым Лонселотом. Нет, я мечтала о любви и верности. Неужели мне никогда не дано испытать счастье?

Сквозь сон я видела лицо убитой цыганки Миранды и слышала её дикий вопль, который она испустила перед своей смертью. Как эта жестокость уживается в них с желанием служить ближнему?

Среди ночи Ярне растолкала меня.

— Ты кричала, Освальда.

— Кричала?

Наши взгляды встретились, и она увидела страх в моих глазах.

— Не бойся, ничего не бойся, всё будет хорошо, — успокаивала меня целительница.

На следующий день нам удалось отыскать участок в скале, который заинтересовал Ярне.

— Нужно копать здесь, — сказала она, — Чёрный камень залегает не так глубоко, но до него ещё нужно добраться.

Мы начали копать. Руки коченели из-за толстой корки льда, я уже сосем не верила в то, что я увижу этот пресловутый «волшебный камень», который один единственный мог спасти ярла Эрланда.

Конец ознакомительного фрагмента.