Сумрак закатной тени

Даниил Ридигер

Книга о людях викторианской Англии конца 40-х – начала 50-х годов XXVIII века. О привязанности, которая заставляет людей сорваться из родного гнезда и отправиться в неизведанные места, узнавая о непростой жизни обитателей разных уголков большого города.

ПРОЛОГ

— Скотти, идем ужинать!

Юноша отложил в сторону перочинный нож, взял холщовую сумку и зашагал к дому. На крыльце он остановился, прикидывая, куда бы поставить башмаки, чтобы не получить оплеуху от отца. Окинув тоскливым взглядом угол, где стояли рыболовные снасти, он шагнул в столовую, едва не споткнувшись о старый потертый сервант. Кроме серванта в столовой стоял вытянутый прямоугольный стол, за которым уже сидели мать и младший брат Джорди, в углу помещалась небольшая тумба. На тумбе, кроме вазы с гвоздиками, стоял горшок со свежим парным молоком, которое мать каждый вечер выменивала у Дикенсонов. Старая Нэн заканчивала накрывать на стол, братишка приветливо махнул юноше. Скотти сел за стол, и, кивнув матери, взял из хлебной корзины краюху.

Дверь отворилась, и на пороге показался хозяин дома. Грузный мужчина с красным от пота лицом шумно прошагал в столовую и уселся за стол. Некоторое время ели молча. Отец сегодня выглядел недовольным. Доев похлебку и запив ее пивом, он устремил взгляд на юношу.

— Мне кажется, мой сын превратился в настоящего бездельника. Никакой пользы, одни убытки.

— Но, Эдвин! Он помогает тебе работать в поле и время от времени приносит в дом рыбу и птицу.

— Молчи, Крис! Сын стал настоящим лентяем. И поэтому с завтрашнего дня он будет проводить все время со мной в поле до конца сезона, а там посмотрим.

Хозяин дома допил пиво и, встав из-за стола, вышел во двор. Юноша, бросив недоеденную краюху, рванулся было за ним, но мать схватила его за рукав рубахи.

— Скотти, ты же знаешь, что с отцом нельзя спорить! Его жизнь тяжела, он работает с утра до ночи, чтобы прокормить меня, тебя и Джорди. А его здоровье, и так не железное, постепенно ухудшается. Он стал часто хрипеть и бредить во сне: годы и работа берут свое.

— Ма, перестань!

— Не спорь и сделай так, как он сказал. Не хватало нам еще семейных раздоров в эти трудные времена!

— Ма, а почему ты все время говоришь, что нам тяжело жить? — подал голос Джорди. — У нас почти каждый день есть свежий хлеб и молоко, Скотти иногда угощает меня вкусной рыбой и ягодами из леса!

— Довольно! Марш спать оба!

Братья переглянулись и уныло побрели в спальню.

— Доброй ночи, Скотти, — пробормотал Джорди. Спать ложились, как обычно, одетыми. Холодные вечера позднего августа постепенно давали о себе знать.

— Доброй ночи, братишка, — ответил юноша и повернулся набок. Было слышно, как у соседей в хлеву мычит корова, ржут лошади в стойлах и ветер раскачивает незакрытые ставни.

Смеркалось. Нэн поднялась из кухни, чтобы потушить светильник. Хозяин дома вернулся со двора и громко хлопнул входной дверью. Двери в это время года редко запирались на засовы: не от кого было закрывать, потому что сторонний человек появлялся в этих краях довольно редко, а диких зверей можно было не опасаться. Но порывы холодного ветра все чаще врывались в дом по ночам, предвещая наступление осени. Кроме того, сохранились некоторые суеверия, без них не обходится почти любое человеческое общество. К счастью, здесь они были достаточно примитивны и часто подвергались сомнению служителями местной церкви, расположенной на холме за полем, куда фермеры каждое утро выводили скот.

Джорди некоторое время ворочался на тюфяке, но вскоре успокоился и притих. Прислушиваясь к его мерному посапыванию, Скотти осторожно встал и, стараясь не скрипеть половицами, вышел из спальни. В доме было тихо. Юноша подошел к окну, дождался, пока утихнет порыв ветра, открыл ставни и выпрыгнул наружу. В этой части дома ночью редко кто появлялся, кроме того, юноша рассчитывал вернуться до рассвета.

Оказавшись на улице, он, стараясь держаться подальше от дворов, направился к ближайшей буковой роще. Миновав ее, приблизился к одному из дворов, некоторое время посидел неподвижно в высокой траве, прислушиваясь. Все было спокойно, лишь порывы холодного ветра время от времени проникали под одежду, заставляя юношу поеживаться и стучать зубами. Выбравшись из травы, Скотти перелез через изгородь и осторожными неслышными шагами добрался до тыльной стороны двора. Там он нашел знакомую тропинку и спустился по ней вниз к озеру.

Меллони ждала его в условном месте и выглядела слегка взволнованной. Когда юноша подошел к ней и обнял, он заметил легкую дрожь ее рук.

— Тебя что-то тревожит?

— Ты сегодня позже обычного…

— Прости, мне пришлось задержаться, чтобы уйти незаметно. Но ты вся дрожишь!

— Мне холодно.

Он притянул девушку к себе, стараясь поделиться теплом своего тела. Из-за туч показался месяц и осветил темную водную гладь озера. Желтые листья падали с ив и буков, ветер подхватывал их и уносил прочь. Где-то вдали судорожно прокаркал ворон и раздалось глухое уханье филина. Порывы ветра гнали короткие волны на поверхности озера, создавая впечатление начинающегося шторма. Вновь набежали тучи, скрыв месяц, и водная гладь стала, как и прежде, темной и недоступной.

Молодые люди неспешно прогуливались по берегу, держась за руки. Время от времени девушка вздрагивала от очередного порыва ветра, и Скотти обнимал ее в попытке согреть. Так они стояли, обнявшись, некоторое время, затем вновь шли дальше вдоль берега.

— Мы стали реже видеться, — молвил юноша. Меллони вздохнула и крепче сжала его руку.

— С момента нашей последней встречи я кое-что написал тебе, послушай:

You are like a flower in the night

If my thoughts were not so high

I would not have fallen in love

Which will never be enough

I love you selflessly, my dear

Believe me, I have a plan

No hesitation and no fear

Be ready to rejoice again

Его подруга покрылась румянцем и улыбнулась.

— Красиво. Ты сам написал?

— Конечно, ведь ты вдохновляешь меня!

Девушка еще больше покраснела и крепче сжала руку.

— Как дела у почтенного Квинтина?

— Неплохо, и будут совсем замечательны, если отец не узнает, где я сейчас нахожусь.

Юноша счастливо рассмеялся.

— Это останется нашей тайной до тех пор…

— До тех пор, пока что?

— Пока я не наберусь смелости и не отправлюсь к твоему отцу просить твоей руки.

— Ты никогда не решишься сделать это, особенно теперь, когда времена изменились! — гневно возразила девушка.

— Меллони, мне кажется, или тебя действительно что-то тревожит?

Скотти схватил девушку за обе руки и попытался притянуть к себе, но та отстранилась.

— Что происходит, Меллони? Ты и правда чем-то взволнована!

На лице девушки показались слезы.

— Я сказала, что времена меняются, ничто уже не будет прежним, — сквозь слезы пробормотала она.

— Так что случилось-то? Расскажи!

Меллони вздохнула и поправила волосы.

— Сегодня утром отец ездил в Хантингдон продавать сукно. Там он встретился со слугой давнего знакомого нашей семьи Бертона. Тот сообщил, что сын эсквайра собирается жениться. Когда пару лет назад Бертон приезжал с сыном к нам на ферму, Кортни не сводил с меня глаз, но я тогда не придала этому значения.

— Он хочет на тебе жениться?

— Да.

— Но ты можешь отказаться!

Лицо девушки снова покрылось румянцем.

— Я не могу противиться воле отца!

— А как же мы с тобой?

— Не смей говорить о нас с тобой! Нам не суждено быть вместе!

— Меллони…

Юноша снова попытался обнять ее, но девушка вырвалась, и, закрыв лицо руками, бросилась в сторону тропинки. Скотти остался на поляне рядом с озером, совершенно

обескураженный. Ветер, стихая, гнал по поверхности воды легкую рябь. За облаками вновь показался бледный месяц. Падающие листья уже не уносились ветром,

а медленно устилали поляну. Юноша растерянно постоял на берегу озера, затем, дрожа от холода, побрел домой.