Метод

Даниил Лектор, 2016

Главные герои книги – загадочный следователь Родион Меглин и его юный стажер Есеня – борются с безжалостными маньяками, и каждый день грозит им смертью. Но тайны связаны не только с серийными убийцами – герои носят тайны в себе. Мать Есени погибла 17 лет назад при загадочных обстоятельствах. Кто ее убил? Почему отец Есени, прокурор Стеклов, отказывается расследовать это убийство и даже говорить о нем? В чем состоит таинственный Метод Меглина, позволяющий ему в короткий срок распутывать все преступления? Кто дал Меглину право убивать разоблаченных им маньяков? Кто таинственный преступник, скрывающийся под ником «Ты-Меня-Не-Поймаешь» и совершающий убийства чужими руками? Какие чувства испытывает Меглин к своей стажерке – и вообще, способен ли он на человеческие чувства? «Метод» – не тот случай, когда читатель легко угадывает главного злодея и предвидит, чем все кончится. Сюжет книги то и дело совершает неожиданные повороты – только держись. Скучно точно не будет!

© ООО Продюсерская компания «Среда», 2016

© ООО «Издательство «Э», 2016

* * *

Глава 1

Вы говорите: «Всю мою сознательную жизнь». Но это неправда. Лучше говорите: «Всю мою бессознательную жизнь».

Метод

Тихий провинциальный город Липецк. Хоть и областной центр, но сравнительно небольшой. Город, в котором не происходит громких преступлений и жители чувствуют себя в безопасности. Настолько, что одинокая девушка может поздним вечером решиться пройти к трамваю через городской парк. Нет, она, конечно, будет внимательно смотреть по сторонам. Тем более что в последние месяцы по городу ползут слухи о маньяке, который убивает девушек, душит их шнурком. Полиция ничего толком не говорит. Но ведь с ней, лично с ней ничего такого не может случиться, правда?

Девушка держится настороже, несколько раз оглядывается. Замечает: сзади, шагах в двадцати, идет какой-то мужчина. Ну и ладно, пусть идет. Однако она инстинктивно ускоряет шаг. Но человек сзади не отстает. Он тоже пошел быстрее! Ее охватывает паника. Она почти бежит. Но тут дорожка делает поворот — и впереди показывается трамвайная остановка. Совсем рядом! И там кто-то есть! Точно: под навесом стоит женщина в годах, со строгим лицом. К такой никто приставать не будет, рядом с ней можно чувствовать себя спокойно. К тому же и тот, сзади, куда-то пропал. Так что все хорошо.

Девушка, постепенно успокаиваясь, садится на скамью. Издалека доносится стук трамвайных колес. Через минуту вагон подъедет к остановке, и она уедет отсюда. Все, неприятный эпизод закончился.

Неожиданно сзади, за спиной девушки, раздается какой-то шорох. Девушка хочет обернуться, но не успевает. Чьи-то руки обматывают вокруг ее шеи шнурок и резко его стягивают. Она хватается за шнурок, пытается ослабить хватку, но сил явно не хватает. Женщина со строгим лицом, рядом с которой девушка чувствовала себя спокойно, оборачивается на звуки борьбы, в ужасе открывает рот, пятится от скамьи.

Подъезжает трамвай — практически пустой в этот поздний час. Женщина запрыгивает в трамвай, двери закрываются, трамвай отъезжает.

Жертва предпринимает последние усилия, ее рот судорожно открывается, глаза вылезают из орбит. Еще несколько секунд… Ноги девушки лихорадочно скребут по песку, потом замирают. Руки бессильно падают.

Все кончено.

Убийца сматывает шнурок с шеи жертвы, бросает на нее последний взгляд и скрывается в темноте.

Спустя некоторое время слышится звук сирены. К остановке подкатывает полицейская машина. Люди в форме растерянно склоняются над телом жертвы.

В тихом городе Липецке зафиксировано очередное, восьмое по счету серийное убийство за неполные два года…

Есеню Стеклову допрашивали двое. Первому (она про себя назвала его «Седой») было лет пятьдесят. Лицо у него было вроде бы приветливое, но ясно чувствовалось, что с ним надо быть настороже. Второй (его Есеня окрестила Худым) был значительно моложе, с цепким надменным взглядом.

Седой положил перед собой чистый лист бумаги, взял ручку и задушевным тоном произнес:

— Ну, что, Есеня Андреевна, начнем?

Есеня задумчиво посмотрела на его руки, на приготовленный лист и спросила:

— С чего?

Она не слишком задумывалась над тем, что отвечать. Чувствовала себя уверенно. Следователи знали, кто она и кто ее отец.

— С чистого листа, — сказал Седой, обаятельно улыбнувшись. — Почему вы стали следователем? Странный выбор для девушки…

— Вашей внешности! — добавил Худой.

— Внешность обманчива, — ответила Есеня.

Она знала: они и сами наверняка это поняли. Поняли, что за миловидным, немного наивным лицом типичной девушки двадцати трех лет скрывается крепкий, как сталь, характер.

— И все-таки? — с нажимом произнес Седой.

Она понимала, что перед ней — профессионалы, перед которыми поставлена определенная задача. И они будут ее добиваться так же неуклонно, как и она сама решала свои собственные задачи. Значит, надо будет многое рассказать…

— Когда мне было семь, убили мою маму, — произнесла она. — Убийцу так и не нашли. Я поклялась, что вырасту и найду его. Вот главная причина. А непосредственно все началось с выпускного вечера в нашем вузе…

Этот вечер начался на лужайке в вузовском парке. На маленькую трибуну поднялся один из преподавателей и собрался произнести речь:

— Дорогие ребята! Вот вы и стали дипломированными юристами…

Наверное, он хотел сказать еще многое, но ему помешали. К трибуне энергичной походкой подошел отец Есени — прокурор Андрей Стеклов, и жестом показал, что хочет говорить. Преподавателю ничего не оставалось, как уступить.

— С напутственным словом хочет выступить старший советник юстиции Андрей Сергеевич Стеклов, — представил он гостя.

Заняв место на трибуне, прокурор сразу перешел к делу:

— Здравствуйте! Я без чинов! Вы знаете, что моя дочь сегодня тоже, как и все вы, отправляется в самостоятельное плавание. Есеня, давай, подойди!

Смущенная Есеня, не слишком обрадованная таким поворотом дела, подошла к трибуне.

— Я не знаю, кто из вас кем станет — дороги жизни бывают разными, — сказал прокурор, когда дочь встала рядом с ним. — Я не знаю даже, куда пойдет она, хотя вижу ее чаще вас. Но я прошу вас вот о чем. Если вам будет трудно решиться на какой-то важный шаг, или, наоборот, вас будут подталкивать к опасному, неверному шагу — а в работе юриста бывает и так! — обращайтесь ко мне! Каждого я выслушаю так же внимательно, как ее. А может, и внимательнее, потому что она иногда очень много говорит!

Прокурор первый рассмеялся своей шутке, среди выпускников тоже раздался смех.

— Помогу, чем смогу! — закончил свою речь прокурор. — Мы теперь коллеги! Поздравляю, ребята, празднуйте!

В ответ раздались дружные аплодисменты. Прокурор широко улыбнулся выпускникам. Еще шире — дочери. Есеня ответила отцу такой же искренней улыбкой. После чего наклонилась к его уху и прошептала:

— Я тебя ненавижу…

Прокурор ничего не ответил дочери. Ничто не изменилось и в его лице — нельзя было догадаться, что он удивлен или расстроен таким заявлением.

Отец и дочь вместе отошли от трибуны.

— Какой неожиданный визит! — заметила Есеня.

— Хотел сделать тебе приятное, — ответил отец.

— Или показать, что контролируешь, — добавила дочь.

На это прокурор не нашел, что возразить. Однако выяснилось, что Есеня еще не все ему сказала.

— В прокуратуру в Питер я не поеду, — заявила она.

— Можно спросить, почему?

— Потому что мне осточертел статус «твоей дочки»!

— Тебе не нравится быть моей дочкой?

— Нравится — дома. А на работе я хочу быть собой!

— Мама сына хотела, вот у тебя и характер мужской, — усмехнулся прокурор. — Чем тебе не нравится работа в Питере?

— Она ненастоящая!

— А какая настоящая?

— Ты знаешь! Помнишь, ты говорил: «Прокурор работает с тенями, а следователь — с теми, кто их отбрасывает»? Я не хочу работать с тенями! Не хочу просиживать зад в кресле! Я хочу найти того, кто это сделал с мамой!

— Вот оно что… — протянул прокурор.

— Да! — продолжала наступать Есеня. — Ты же обещал! Ты его нашел?

— Его давно нет в живых!

— Откуда ты знаешь? Ты видел его тело? Знаешь, как его зовут? Ты просто сдался!

— Хватит! — резко ответил прокурор. Разговор стал его раздражать.

— Позвони в Питер! — потребовала дочь. — Скажи «спасибо» и отмени.

После чего резко развернулась и направилась в сторону вуза, где уже толпились ее однокашники: выпускники собрались ехать в ночной клуб, где празднество должно было продолжиться, что называется, на высокой ноте. Прокурор Стеклов проводил дочь печальным взглядом.

Веселье в клубе было в разгаре. Есеня со своей подругой Анюлей вышли в туалет. Есеня курила, а Анюля, полноватая шатенка с чувственным лицом, прихорашивалась у зеркала. Приподняв волосы, она взглянула на свои уши, после чего заявила:

— Уши как у слона. Вот у тебя, я понимаю, сексуальные. Зато мне насчет украшений можно не париться…

— А ты по ним паришься? — поинтересовалась Есеня.

— Я по всему парюсь. Я вообще, знаешь, завистливая, — призналась подруга.

— Да ладно, Анюль…

— Нет, правда. Я тебе всегда завидовала. Не вообще, а насчет ушей. И ног. И украшений.

— Ничего не забыла? — рассмеялась Есеня, которой хотелось обратить разговор в шутку.

Но Анюля не была склонна шутить.

— Вроде все, — серьезно сказала она. — На тебе всегда такие вещи… Неяркие, но видно же, что дорогие. У тебя вкус ест, и возможности. А я из бедной семьи. У меня никогда этого не было.

— Анюль… — умоляюще произнесла Есеня.

И подруга откликнулась на ее интонацию.

— Ничего, я молодая, заработаю, — бодро заявила она. — Я же теперь юрист, а?

— Конечно! — сказала Есеня, обнимая подругу. — И уши у тебя отличные, и глаза самые красивые на курсе. А украшения — опасная вещь. Мужчины с их помощью нас покупают.

— Мне что-то не предлагали, — заметила Анюля. — А тебе?

— Монетизировать мое расположение? — уточнила Есеня. — Обратить его в капитал? Было пару раз.

— А в грязных подробностях? — заинтересовалась Анюля.

— Один колье обещал. Сказал — от бабушки-дворянки осталось, а носить некому. «Не встречал, — говорит, — такой стати, кроме как у вас! И не поехать ли нам с вами в мой загородный домишко и там колье это примерить…»

— Ну, а ты?

— А я говорю: «Стать — это да. А за город не поеду, далеко».

Подруги несколько секунд смотрели друг на друга, а потом крепко обнялись.

— Неужели завтра у нас начнется взрослая жизнь? — воскликнула Анюля. — Какая она будет?

— Полная, — ответила Есеня. — А вот чего — пока не знаю.

Спустя несколько минут Есеня уже была в зале, где гремела музыка и танцевали ее однокашники. К девушке тут же подошел один из них — Саша Тихонов, угловатый, немного неловкий парень. На Есеню он смотрел влюбленными глазами.

— Пойдем, потанцуем! — предложил Саша.

— А ты что, танцор? — улыбнулась Есеня.

— Ну да, диско! — уверенно ответил Саша, пытаясь изобразить быстрые движения «диско», чем рассмешил девушку.

— Уже выпил? — уточнила она.

— Ну, так…

— А я нет. Принеси что-нибудь, — попросила Есеня.

— Не вопрос! Стой тут, ладно?

— Стою! — пообещала девушка.

Саша удалился в сторону бара, а к Есене подошел другой однокурсник — Женя Осмыловский. Он был полной противоположностью Саше и никакой неловкости никогда не испытывал.

— Ну как ты? — приветствовал он Есеню.

— Хорошо. А ты?

— Плохо, — скорчил гримасу Женя. — Скучно тут.

— Да брось! Смотри сколько девочек, в платьицах…

— Ага, — кивнул кавалер. — И в трусиках. А ты?

— Что? — Есеня сперва не поняла вопроса.

— В трусиках?

— Ну, Жень, ты отжигаешь… — покачала головой девушка.

— А что? Видишь Лизу Гнедову? — парень показал на группу девушек. — Она — без.

— Да вы гоните, Евгений! — воскликнула Есеня, пораженная нахальством кавалера.

— Зуб даю! — серьезно заявил Женя. — Проверим?

— Как? — хохотала Есеня.

Женя не успел ответить — в этот момент вернулся Саша с двумя бокалами вина.

— Ну, не буду мешать, — заявил Осмыловский, удаляясь. — Есень, насчет Гнедовой — точно говорю!

Впрочем, ушел он не очень далеко — к Анюле, которая стояла чуть в стороне.

— О чем задумалась? Делись! — потребовал Женя, подходя к девушке.

— Ну, думаю, что дальше будет, — призналась Анюля.

— А что тут думать? Все написано, — уверенно заявил Женя.

— Где?

— На лбу. У каждого человека. Вот, посмотри на мой. Видишь?

И он на полном серьезе наклонил к девушке свой чистый и гладкий лоб. Анюля взглянула и рассмеялась:

— Почерк неразборчивый!

— Нет, — не согласился Женя, — ясно же написано: буду жечь.

— Что: сердца людей глаголом?

— Нет. Глаголы отвечают на вопрос «Что делать?». Ну, работать, потеть. Это не круто. Вот междометия — это круто: «О-о! А-а! О-о! А-а!»

— Ясно… — усмехнулась Анюля. — А у меня что написано?

Осмыловский с видом врача осмотрел ее лоб и заявил:

— Выйдешь замуж. Неудачно: у тебя будет сила воли, у него нет. Разведешься, опять выйдешь. Та же беда. Бросишь это хобби, утешишься в работе. Станешь адвокатом в Ярославле. Станешь много работать, хорошо зарабатывать. Купишь серьги. Всё.

Высказав это «пророчество», Женя рассмеялся. А у Анюли испортилось настроение.

— Ты прав. Так и будет, — сказала она.

После чего достала из сумочки сигарету и направилась к выходу. Оказавшись на улице, закурила и — словно кому-то назло — убрала назад волосы, открыв уши без сережек.

Неожиданно у нее за спиной раздался голос:

— Вы про меня бог знает что подумаете… Ну и ладно!

Анюля обернулась. Перед ней стоял мужчина лет пятидесяти, невысокий, с хорошей осанкой, в приличном костюме и дорогих очках. Мужчина Анюле, в общем, понравился. Она вернула волосы на прежнее место, закрыв уши. Между тем человек в очках продолжил свой монолог:

— Мог хоть раз поступить, как в кино. Взять — и в мусорку. Не могу! Потому что красота. Не могу красоту в мусорку…

— Вы о чем? — спросила заинтригованная Анюля.

Мужчина достал из кармана овальную коробочку, обшитую черным бархатом. Открыл. В коробочке лежало ожерелье: небольшие острые кристаллы с холодным голубоватым отливом, соединенные толстой нитью белого цвета. Анюле ожерелье понравилось.

— Живые кристаллы, — объяснил мужчина. — Двух одинаковых нет. А нитка — белая сталь.

— Красиво… — заметила Анюля.

— Немцы, — объяснил мужчина. — Если делают — так делают. Сегодня подарить ЕЙ хотел, а завтра уехать. Вдвоем, в Германию. У меня там бизнес, гостиница в горах. А она говорит: «Спасибо, Юрий Сергеевич, но не могу принять, не надо». Я сначала думал, что скромничает. Может, из небогатой семьи, не привыкла. А у нее, оказывается, другой есть, молодой. Я психанул сначала. Потом подумал: зачем девчонке, которую… к которой так отношусь, вечер портить? В чем она виновата? Сказала как есть. Это я дурак, со своими бусами. Вышел на улицу, стою тут сорок минут. Хотел в мусорку. Не могу! Открываю, смотрю — и не могу! Разве можно красоту — в мусорку?

Анюля с удивлением и сочувствием смотрела на мужчину. А он вдруг протянул ей коробочку с ожерельем.

— Мне от вас ничего не надо, — сказал он. — Как звать — не спрошу. Только возьмите.

— Нет, что вы… — покачала головой Анюля.

— Не понравится — выбросите, — настаивал мужчина. — Я все равно не смогу. Это от души. Прошу вас!

Он вновь протянул ей коробочку. И Анюля сдалась. Она медленно протянула руку и взяла ожерелье.

— Тяжелые… — оценила она кристаллы.

— Живые, — напомнил мужчина.

Он бросил коробочку в ближайшую урну и ушел вниз по ступенькам. Анюля с удивлением смотрела ему вслед.

За этой сценой, как и вообще за всем, происходящим в здании вуза и вокруг него, наблюдала группа спецназа. Спецназовцы сидели в обычной торговой фуре, припаркованной неподалеку. По камерам видеонаблюдения они следили за всеми, присутствовавшими на вечере. Видели они и сцену дарения ожерелья. Но она не привлекла их внимания.

Между тем в зале веселье продолжалось. Неожиданно Есеня заметила плачущую Лизу Гнедову, которую утешали подруги.

— Что это Лизка плачет? — спросила она у одной из девушек.

— Это все Женька Осмыловский, придурок! — объяснила девушка. — Платье ей задрал при всех! Хотел посмотреть, в трусиках она или без.

— И что? Они у нее были?

— Нет! — ответила девушка. Они с Есеней переглянулись и неожиданно захихикали…

Есеня недолго стояла возле униженной Лизы — Саша увлек ее в дальний конец коридора, где кроме них не было ни души. Парень обнял девушку, поцеловал ее раз, другой… Есеня не отвечала на поцелуи, но и не противилась им.

— Я тебя хочу… — выдохнул Саша после очередного поцелуя.

Есеня на это только рассмеялась.

— Извини, Санечка, не могу я так… — отвечала она.

— В смысле — ты должна подготовиться?

— Типа того.

— А ты что… — Саша замялся. — Ни с кем еще? Ты еще девочка?

— Ну и что тут такого? — нахмурилась Есеня. — Что, по конституции обязательно трахаться? Это не обязательно.

— Да нет… я, вообще-то, тоже… — начал мямлить Саша.

— Тоже девочка?

— Нет, у меня были женщины до тебя! — выпалил парень.

— Да, но я у тебя еще не была. И вряд ли буду, если честно.

— Почему? Я тебе не нравлюсь? — задал Саша самый главный для него вопрос.

— Нравишься, — ответила Есеня. — Но ты… слишком хороший. Даже не знаю, достойна ли я тебя.

— Да ладно! Достойна! — отвечал обрадованный Саша, пытаясь снова обнять девушку…

Тем временем Анюля, пройдя через зал, закрыла за собой дверь туалета. Помещение оказалось пустым, и ей это было на руку. Встав перед зеркалом, Анюля достала подаренные бусы и надела их. Оказалось, что бусы сидят почти вплотную к ее шее. Чем больше Анюля глядела в зеркало, тем больше ей нравилось увиденное.

Оставалось застегнуть бусы. Это оказалось не так-то просто: замочек представлял собой два стальных цилиндра, один из которых надо было вкрутить в другой — и все это на ощупь. Однако, немного повозившись, Анюля достигла результата: замочек тихо щелкнул, запираясь.

И в ту же секунду бусы чуть сильнее сжались на шее девушки. Это слегка удивило Анюлю. Она взялась рукой за бусы, чтобы немного их растянуть. В этот момент раздался новый щелчок, и бусы еще стянулись. Теперь кристаллы уже впивались в кожу. Перепуганная Анюля двумя руками схватилась за душащее ее украшение и бросилась вон из туалета…

В зале гремела музыка, было весело, поэтому вначале никто не обратил внимания на Анюлю — с выпученными глазами, почти падая, держась обеими руками за шею в попытке сдержать неумолимую удавку, девушка выбежала на середину зала, упала и забилась в конвульсиях. Только тогда раздались крики. Выпускники кинулись к теряющей сознание Анюле, но никто не решался подойти близко.

В толпе выпускников, окруживших упавшую на пол девушку, стоял человек в очках — тот самый, что подарил ей ожерелье. Не отрываясь, он смотрел на агонию Анюли. Лицо его выражало возбуждение, даже наслаждение, близкое к оргазму.

Анюля в последний раз выгнулась в напряжении — и застыла. Под ее головой медленно растекалась лужа крови. Убийца в очках встретил ее смерть усталой и счастливой улыбкой…

Распахнулись двери, в зал вбежали спецназовцы, дежурившие в фуре — они увидели происходящее на мониторах. По всем коридорам забегали люди в масках и с автоматами, отыскивая уединившиеся парочки и выводя их в зал. Вывели и Есеню с Сашей. Так Есеня узнала о смерти подруги. Она не плакала — только в оцепенении смотрела на лежащее на полу тело, не отводя глаз.

Внезапно из усилителей, через которые к участникам вечера обращался диджей, раздался чей-то голос, доверительно произнесший странные в этой обстановке слова:

— Ты показал им. У тебя получилось! Ты им показал!

Все, находившиеся в зале — выпускники, спецназовцы, все — стали осматриваться, ища человека, который завладел микрофоном диджея и сейчас говорит. Но человека не было видно — должно быть, он отошел куда-то в тень. А голос, усиленный динамиками, продолжал раздаваться, казалось, со всех сторон.

— Ты показал им! Ты показал!

И тогда убийца откликнулся. Вначале он тихо произнес всего одно слово:

— Показал…

Голос в усилителях продолжал подбадривать:

— Она так, а ты тогда — так!

— Да! — уже громче ответил ему убийца. — Она так, а я тогда — так!

На него уже оглядывались, его заметили. Но сам он не замечал общего внимания, увлеченный разговором с невидимым собеседником.

— Ты показал им! — торжествующе заключили динамики.

— Я показал! — согласился мужчина в очках.

Спецназовцы уже обратили на него внимание и начали незаметно окружать.

— Но ты устал… — сочувственно произнес голос из динамиков.

— Да, я устал… — вздохнул убийца.

Тут же к нему устремились спецназовцы, скрутили, надели наручники и вывели из зала.

— Все свободны, — объявил собравшимся командир группы захвата. — Данные только запишем — и можете идти.

Выпускники потянулись к выходу. А Есеня уставилась на лежащий на диджейском пульте микрофон. Кто его туда положил? Когда? Кто этот невидимка, только что на ее глазах разоблачивший преступника?

В это время в УВД Москвы уже начался допрос «праздничного убийцы» — того самого мужчины в очках, совершившего за последние недели ряд громких преступлений на разного рода массовых мероприятиях. Человек, разоблачивший и поймавший убийцу, сидел напротив него. Сыщика звали Родион Меглин, и это имя уже стало легендой в прокурорских и полицейских кругах.

— Ты устал… — произнес Меглин голосом, полным понимания и сочувствия.

— Да, устал, — согласился мужчина в очках.

— Ну ничего. Сейчас поговорим, и в тюрьму поедешь, ладно? — пообещал Меглин.

— Ладно, — с готовностью кивнул убийца.

— Скажи, серьги, которые в субботу и в воскресенье в людей стреляли, и сегодняшние бусы — ты всё сам сделал?

— Сам.

— Молодец. А парень какой из себя?

— Какой парень?

— Который слова тебе написал, что ты девочкам говорил. Он тоже молодец. Оба молодцы, и он, и ты. Так какой он из себя?

— Красивый.

— А зовут как?

— Ты меня не поймаешь.

Меглин не спешил задать следующий вопрос: ждал, не добавит ли убийца еще что-то. И он добавил:

— Он сказал — ты спросишь, как зовут. Сказал: «Ты меня не поймаешь». Так зовут.

— Хорошее имя, русское, — одобрил Меглин. — Я к тебе приеду в тюрьму. Вещь одну хочу сделать, а руки не доходят. А у тебя руки золотые.

— Сделаем, — с готовностью кивнул убийца.

Выпускники, притихшие, подавленные, расходились после испорченного вечера. Один Женя всем своим видом демонстрировал, что для него ровно ничего не случилось. Он налил себе полный бокал шампанского, а пустую бутылку поставил возле красивых голых ног одной из однокурсниц. Спутник девушки, рослый парень, оттер его плечом и процедил:

— Что ты за человек?! Однокурсницу твою убили, а ты…

— Да пошел ты! — заорал Женя, отталкивая обидчика. — Правозащитник! Жопозащитник, вот ты кто! И будешь всю жизнь, понял?!

К нему устремились двое полицейских, пытаясь увести в сторону. Однако Осмыловский от этого завелся еще сильнее и заорал на них:

— Руки убери, Шварценеггер недокачанный! Звездочки потеряешь! Руки, сказал! Сам уйду, когда захочу!

И, повернувшись к бывшим однокурсникам, провозгласил:

— Юристы! Будущие толстые жопы России! Копайтесь в своих бумажках!

— А ты в чем копаться будешь? — ответил ему один из парней. — В какашках? Папочка-генерал разрешит?

— Да лучше в говне, чем в бумажках прокурорских! — еще громче закричал Женя. — Я как Меглин буду — видели? Он за пять минут его расколол, на чистой психологии!

И, высказав все, что хотел, неторопливо удалился. Есеня задумчиво смотрела ему вслед. К ней подошел Саша.

— Знаешь, у меня родственники сегодня уехали, — немного смущаясь, сообщил он. — Так что можно… Если хочешь, конечно…

— Что ты говоришь? — рассеянно спросила Есеня. — А, да. Можно.

Однако она имела в виду совсем другое…

Спустя пару часов Есеню Стеклову можно было увидеть в квартире… Жени Осмыловского. И она здесь не чай пила: оседлав хозяина квартиры, она азартно, со стонами и криками, заканчивала древний, как сам мир, процесс соития. Кончив, она, не говоря ни слова, встала и отправилась в ванную. Женя сел на кровати, закурил и неторопливо начал готовить на тумбочке пару дорожек кокса.

— Угощайся! — предложил он партнерше, когда она вернулась из ванной.

— Спасибо, мне и так хорошо, — отвечала Есеня.

— Не за что. На моем месте так поступил бы каждый, — издевательски заявил Женя. — Не хочешь, мне же лучше. Или хуже…

И он так же неторопливо объединил две дорожки в одну.

— Сволочь я… — задумчиво произнесла Есеня.

— Почему? — спросил Женя. — Нет, я согласен, просто интересно…

— Мне было хорошо, и я забыла про Анюлю, — объяснила Есеня. — Мы четыре года дружили! И вот ее убил гад какой-то, а я тут лежу, и мне хорошо.

— Ну, не ты же ее убила, — пожал плечами Женя. — И потом, правосудие вроде свершилось. Ура! Быстро он его.

— Кто «он»?

— Меглин, — объяснил Женя. — Вот у кого надо было учиться, а не на юрфаке тухлом.

— Откуда ты знаешь, что это он его взял?

— Батя сказал. Это ведь уже третье убийство на выпускном. Они везде кордоны поставили, ждали. С первыми двумя он знаешь что сделал, Кулибин этот? Серьги подарил. Шарики такие, типа «Сваровски». И в каждом — грамм по десять тротила. В кристаллах. Телочки серьги надели, и… от голов только пломбы остались. Такими делами, от которых у других следаков памперсы мокнут, только Меглин занимается.

— Он что, спец по маньякам?

— Спецов полстраны, — пренебрежительно обронил Женя. — А Меглин один.

— И чем он так крут?

— У него раскрываемость — восемьдесят процентов! Как он их находит — никто не знает. О нем вообще никто ничего не знает, зашифрован наглухо. По бумажкам — обычный майор. А реально и на ментов, и на ФСБ клал с прибором. В генеральские кабинеты двери ногой открывает.

— Это к кому? К отцу твоему?

— И к твоему тоже, — заверил Женя. — Батя говорит, Меглин вообще не прикреплен ни к кому конкретно. В отделе кадров даже дела его нет. Папка есть, а внутри пусто. Ни анкеты, ни фотки, ничего! Я думал, он в Липецке, душителя ловит, а он здесь…

— Какого душителя?

— Липецкого. Не слышала? Телочек шнурком душит. Последнюю, прикинь, на остановке, прямо при людях. Задушил, сел в троллейбус и уехал. А чего стесняться? Врубиться только не могу, в чем здесь прикол.

— В смысле?

— Ну, прикольно разве убивать тех, кого не знаешь? Ты бы смогла?

— Одного — точно, — ответила Есеня. Ответила тихо, лишь самой себе. А у Жени спросила:

— А как его найти, этого Меглина?

— Никак, — отвечал Женя. — Появляется где захочет — и тут же маньячок брюхом вверх всплывает.

— Он их что, убивает?

— Фигачит, как сачком! Метод у него. Я батю спрашивал: что за метод? Никто не знает. МЕТОД — и все.

Высказав эту мысль, Женя склонился над дорожкой кокаина.

— А знаешь, Анюля тебя не любила, — неожиданно заметила Есеня.

— О да! Я от этого очень страдал! — издевательски протянул Женя.

— Она говорила, ты снаружи ничего, а внутри пустой.

— Да я и снаружи не полный, как думаешь? — усмехнулся Женя.

— Я про тебя не думаю, — сказала Есеня, одеваясь.

— Ты куда? Спешишь к своему рыцарю печального образа?

— Саша хороший. У него душа есть.

— А у меня нет?

— А у тебя вместо нее член, — сообщила Есеня. — Пока!

Следующее утро Есеня посвятила тому, что просматривала все известные ей сайты, посвященные серийным убийцам. Кое-какой материал в Интернете имелся. Теперь следовало проверить его по материалам расследований. И она отправилась в архив МВД.

Сотрудница читального зала приветствовала ее, как добрую знакомую:

— Есеня, поздравляю!

— С чем, Елена Васильевна?

— С окончанием, конечно! Что, только закончила, и опять за учебу? В аспирантуру поступила? Папа, наверное, гордится!

— Папа гордится, — подтвердила Есеня. — А учеба — как наркотик. Втянешься — и все.

— И что интересует молодого юриста?

— Дела, — небрежно ответила Есеня. — Вот список.

Елена Васильевна взяла у девушки листок, взглянула на него… и в некоторой растерянности подняла глаза на посетительницу:

— Эти дела были в разработке у Меглина…

— Ну да, — спокойно подтвердила Есеня. — Я пишу про его метод.

— Но это закрытые дела, твой папа должен знать…

— Он знает, — заверила Есеня. — Сказал, можно на него оформить. Я же переснимать не буду, только почитаю.

Сотрудница архива ушла, а к девушке неожиданно подошел Саша Тихонов.

— Привет! — радостно воскликнул он. — Ты чего пропала? Сказала, что позвонишь, я ждал…

— Ты откуда здесь? — спросила Есеня.

— В аспирантуру поступаю! — отвечал Саша. — Ты тоже, что ли?

— Нет… — замялась девушка. — То есть… да!

В это время вернулась Елена Васильевна.

— Извини, Есеня, дела на руках, — сообщила она.

— На руках? У кого?

— Не могу сказать.

Есеня сделала вид, что вовсе не расстроена. Поблагодарила Елену Васильевну, попрощалась с Сашей и вернулась к своей машине.

Едва она вырулила со стоянки, как раздался писк мобильного телефона. Звонил папа-прокурор.

— Привет, папа! — бодро приветствовала его Есеня.

— Привет, — ответил прокурор. — Чем занимаешься?

— Передвижением по планете.

— Понятно. У меня к тебе просьба. Не бери в архиве закрытые материалы от моего имени, ясно?

— Молодец Елена Васильевна, стукнула! — отозвалась Есеня.

— Зачем тебе дела Меглина?

— Надо. Я хочу у него работать.

— Это исключено! — ледяным тоном произнес прокурор.

— Почему?

— Поговорим дома, сейчас у меня совещание, — ответил отец. — Куда ты, кстати, направляешься?

— Прости, не могу говорить, у меня тоже совещание! — зло ответила Есеня и отключила телефон.

А прокурор Стеклов, сидя в своем пустом кабинете (участники совещания еще не прибыли), помолчал немного, обдумывая только что состоявшийся разговор с дочерью, и набрал номер одного своего знакомого. После обмена приветствиями прокурор сказал:

— Слушай, насчет Есени. Спасибо тебе, но не получается. Да нет, она-то хочет, просто климат питерский переносит плохо. Аллергик, в меня. Слушай, а мы можем что-нибудь подальше подобрать? Да хоть куда! Скажем, Новосибирск, Тюмень…

Едва прокурор успел завершить разговор, как дверь открылась и в кабинет решительно вошла Есеня.

— Ты как сюда попала? — нахмурился Стеклов.

— Ты мне сам пропуск сделал, не помнишь? Смотрю, совещание в разгаре…

— Мы же договорились дома все решить!

— А я уже решила! — заявила Есеня. — Я хочу к Меглину в стажеры.

Прокурор набрал было полную грудь воздуха, чтобы высказать дочери что-то резкое, потом с шумом выдохнул и негромко произнес:

— Дверь закрой.

Удивленная отцовским тоном, Есеня послушно закрыла дверь.

— Что ты знаешь о нем? — спросил прокурор.

На этот вопрос у Есени ответ был готов:

— Знаю, что он лучший!

— А еще?

Последовало продолжительное молчание.

— Ты не думала, что, если о человеке мало известно, это неспроста?

— Он спец по серийщикам! — выпалила Есеня. — Он нашел убийцу Анюли за пять минут! Я хочу с ним работать, и ты знаешь, почему…

— Я сказал — тема закрыта! — наконец взорвался прокурор.

— А если он жив? — настаивала дочь. — И ходит по земле? До сих пор! Эта мысль тебя не беспокоит?

— Нельзя жить ради мести!

— Это не месть! Правосудие!

— А Меглин — не правосудие! Послушай меня хоть раз… Стажеров к себе он отроду не брал. Тем более соплячку, студентку вчерашнюю. Он отшивал следаков с десятками дел за плечами! Меглин работает один! Всё, точка!

Здесь прокурор сделал паузу и продолжил уже мягче:

— Не нравится тебе Питер — ладно. Хочешь грязь месить — пожалуйста. В новосибирском убойном есть место. Следователь-стажер. Сибирь, реальная работа. Лететь завтра.

К такому повороту Есеня не была готова; она не знала, что сказать. Видя, что полдела сделано, прокурор деловито посмотрел на часы и заявил:

— Иди, подумай. А то у меня и правда совещание.

И тут все отцовские усилия, все хитроумные построения рухнули в один миг. Дверь открылась, и в кабинет практически ввалился секретарь, которого толкал в спину посетитель. Секретарь успел только пролепетать:

— Андрей Сергеич, Меглин…

И тут вошел сам Родион Меглин — в мятом костюме, несвежей рубашке, взлохмаченный. Он рассеянно поздоровался с прокурором, затем пристально взглянул на Есеню. А она самым бодрым, «из телевизора» голосом отчеканила:

— Здрасьте! Есеня Стеклова. Окончила юридический с отличием. Стажером возьмете?

Легендарный следователь посмотрел на нее ничего не выражающим взглядом и неожиданно произнес:

— Стажером? Да, хорошо.

И прокурора Стеклова, и саму Есеню этот ответ просто поразил. Не успели они оправиться от изумления и что-то сказать, как в дверь вновь просунулся секретарь и сообщил:

— Андрей Сергеич, все в сборе!

Меглин вышел из кабинета, Есеня поспешила за ним…

Когда Есеня в своем рассказе дошла до этого момента, следователи переглянулись, и Седой спросил:

— Так просто? Вас это не удивило?

— Ну, вы же знаете, у него были свои причины, — ответила Есеня.

— Теперь знаем…

— А тогда я была слишком потрясена, чтобы об этом думать. Он мог помочь мне. Он был легендой!

В коридоре девушка догнала Меглина.

— Извините, а можно ваш телефон? — попросила она. — Ну, договориться о стажировке…

— У меня нет телефона, — ответил легендарный следователь и скрылся в зале для совещаний.

В вагон пригородной электрички на вокзале Липецка заходит девушка лет шестнадцати-семнадцати. Обычная девушка — с рюкзачком (на нем на шнурке болтается брелок-игрушка), с наушниками в ушах… из толпы ее выделяет лишь одно: глаза у девушки заплаканные. Но никто из пассажиров в вагоне не обращает на это внимания. Кроме двоих, вошедших последними: мужчины лет пятидесяти, по виду — типичного дачника в штормовке и с большой сумкой, и девочки лет пятнадцати, тоже с наушниками в ушах. Заходят они вместе, а садятся порознь: «дачник» в начале вагона, у входа, а девочка идет дальше и устраивается напротив девушки с заплаканными глазами.

Когда поезд трогается, девочка показывает пальцем на наушники своей соседки: мол, что слушаешь? Та не отгораживается глухой стеной, и вскоре девушки уже щебечут, как давние подруги.

— Если ты из дома сбежала, тебе не по фигу, где ночевать? — говорит та, что помоложе. — Я до среды одна, давай ко мне!

Девушка с заплаканными глазами кивает, соглашаясь. Впрочем, ее слезы к этому моменту уже высохли…

Электричка подъезжает к станции, и девушки выходят на перрон. Вместе с ними, среди других пассажиров, выходит и «дачник».

Все прибывшие дружно двигаются в одну сторону, но девочка, которая «до среды дома одна», ведет свою новую подругу в противоположном направлении, через лес. За ними, шагах в тридцати, следует «дачник»…

Девушка, сбежавшая из дома, замечает его. Оборачивается раз, другой, потом останавливается и говорит новой подруге:

— Знаешь, я не пойду. Передумала.

— Из-за него, что ли? — удивляется гостеприимная девочка, указывая на мужчину с сумкой. Затем, не делая паузы, шагает к нему:

— Дяденька, не обижайтесь, а можно вас попросить вперед пройти? А то моя подруга боится…

«Дачник» улыбается, кивает и с готовностью направляется вперед по тропинке. Проходя мимо девушки с рюкзачком, он внезапно обхватывает ее голову, зажав рот, а «гостеприимная девочка» вцепляется в ноги жертвы. Вдвоем они тащат девушку с рюкзачком глубже в лес. Та пытается сопротивляться, но, получив неожиданно жесткий удар в солнечное сплетение от «новой подруги», всхлипывает от боли и обмякает.

Мужчина с девочкой подтаскивают безвольную жертву к дереву, сажают на землю. «Дачник» подсаживается к ней поближе — и в этот самый момент из-за деревьев выбегает доберман с выражением любопытства на морде. Собака громко лает. Издалека откликается ее хозяин:

— Сарделька, дура, ты где?

Через несколько секунд хозяин, привлеченный лаем собаки, подходит. Это крепкий мужчина в военной куртке. Он с удивлением видит девушку, сидящую на земле, свою собаку рядом — и никого вокруг…

Спустя полчаса девушка в сопровождении мужчины с собакой идет по поселку. Она уже снова справилась со слезами и даже пробует улыбаться. Собачник ее убеждает:

— Ты же их в лицо видела! Это не шутки! Идем в полицию, заявление напишешь. Мы тебя проводим, туда и обратно.

— Нет, я лучше с папой схожу, завтра, — упрямо отвечает девушка.

— Ну смотри… — качает головой собачник.

— Спасибо вам большое! Я дальше сама дойду! — говорит девушка.

— Нет уж, давай я тебя до дома провожу, — настаивает собачник.

Но в это время Сарделька вдруг поворачивается и пулей кидается в кусты. Оттуда раздается жуткий ор кота.

— Сарделька! Да что за зараза такая! — кричит мужчина и устремляется за четвероногим другом. На бегу он бросает девушке:

— Я сейчас! Секунду!

Однако девушка не собирается ждать своего спасителя. Силуэт мужчины только что скрылся из виду, а она уже идет по направлению к своему дому. Дом недалеко, дорожка хорошо освещена. Правда, кусты с двух сторон растут — так что ж тут страшного? Еще несколько метров, знакомый поворот… Что это — шорох в кустах? Девушка оборачивается, но поздно. Крепкие руки сдавливают ей шею, сильный удар под дых лишает сознания.

Дорожка пустеет. Вернувшийся мужчина с собакой оглядывается, пожимает плечами и уходит к себе. В кустах раздается чей-то хрип — и всё замирает…

Утром участок возле дома жертвы оцеплен полицией. Над телом убитой склоняется эксперт. Снимая перчатки, сообщает следователю:

— Удавлена шнурком. Судя по почерку, наш знакомый «дачник». Это какая по счету, восьмая?

— Девятая, — мрачно поправляет следователь.

Стеклов и Меглин сидели в кабинете прокурора. После долгой паузы, сдерживая злость, прокурор спросил:

— Зачем ты ее взял?

Следователь помолчал какое-то время, потом ответил:

— Пора, Андрюш.

— Что — пора?

— Передавать ценный опыт. Это наш долг, разве нет?

— Тебе пободаться больше не с кем? Только со мной? — спросил прокурор, постепенно накаляясь.

— Знаешь, я смотрел фильм про оленей, — ответил Меглин. — У них, если один встречает другого, они бодаются. Часами могут! Фестивали устраивают: собираются кучей, и давай бодаться. Но если в этот момент на них нападет волк — все разбегаются в разные стороны. Не понимаю…

— Чего?

— Почему они его не забодают? Их же много, а волк один!

Прокурор пожал плечами и взглянул на стол. Там лежала папка — старое уголовное дело.

— Если она начнет копать… — медленно произнес он. — Ты же тогда не будешь…

— Ты плохо выглядишь, Андрюш, — неожиданно произнес Меглин. — Семейные тайны старят. А она молодец, дочка твоя. Шустрая. И имя красивое. Оля придумала? Она ведь выдумщица была…

Прокурор из последних сил сдерживает себя, чтобы не сорваться, не наговорить лишнего. Меглин поднимается, кивает:

— Пойду я, Андрюш…

На следующий день Есеня сидела в одном из московских кафе. Она ни с кем не договаривалась о встрече и была удивлена, когда к ее столику неожиданно подошел Саша Тихонов.

— Саня? Ты меня что, преследуешь?

— Нет, что ты! Просто я сюда часто…

— Понятно. А я редко.

— Слушай, — сказал Саша, садясь напротив девушки, — я тогда на выпускном хотел тебе сказать…

— Ой, нет, Саня, только не это, умоляю! — скривилась Есеня.

— Ты же не знаешь, что!

— Да я по глазам твоим вижу! Ты меня любишь — угадала? И на этом сомнительном основании ты бы меня с радостью трахнул!

На Есеню с удивлением обернулись женщины, сидевшие за соседним столиком. Она это заметила, в свою очередь уставилась на них и с вызовом произнесла:

— Тетеньки, вы же знаете жизнь, я что — не права?

Соседки не намеревались вступать с ней в дискуссию. А Саша не отставал:

— Я другое хотел сказать! Я тоже решил, как ты.

— Что — как я?

— Хочу, как ты, в следователи!

— И охота тебе грязь месить? — скривилась Есеня. — Не твое это, Сань. Ты слишком…

— Хороший… — с тоской закончил Саша.

В это время в кафе вошел коренастый мужчина лет сорока, простоватого вида, со слуховым аппаратом на ухе. Подойдя к столику Есени, он негромко сказал:

— Есеня Андреевна? Я от Меглина. Готовы ехать?

Спустя минуту машина уже увозила Есеню от кафе.