Злая Русь. Зима 1237

Даниил Калинин, 2022

Осень 1237 года. Русская земля замерла в тревоге: в степи у верховьев реки Воронеж собирается огромная орда Батыя. Князь Рязани Юрий Ингваревич копит силы на границе и шлет гонцов с просьбами о помощи во Владимир и Чернигов. Ведь если помощь соседей не подоспеет вовремя, княжества Древней Руси будут одно за другим сметены с лица земли: воины погибнут в кровавой сечи, женщины и дети будут взяты в полон, а города и веси обратятся в пепел. Но однажды утром в теле молодого воина Егора из порубежного Ельца проснется наш современник – студент-историк, реконструктор-любитель. Сможет ли он, обладая знанием о будущем, за оставшиеся несколько недель до вторжения изменить ход истории и предотвратить трагедию? Или и сам станет одной из песчинок, которые сметет на своем пути монгольская орда?

Глава 5

Сон

Тихо поскрипывает еще совсем тонкий наст под копытами лошадей, да вьется легкий пар, поднимаясь вверх от ноздрей животных и наездников. Разговоров в лесу практически не слышно: ратники напряженно вглядываются вперед, туда, где по прочному, толстому льду, сковавшему воды Вороножа при первых же сильных морозах, гигантской змеей ползет масса степняков! Половцы и мокша, огузы из Хорезма и прочие покоренные монголами народы следуют впереди завоевателей, разбавленные десятниками, сотниками и тысяцкими из их числа. Следуют грабить и убивать, не щадя ни малых детей, ни их матерей, ни старых, ни убогих, ни монахов, ни князей — всех ждет смерть под их стрелами и саблями! Или тяжкий, постылый полон длиною в остаток жизни, бесчестье и неволя… Много их, идущих на Русь, в глубину княжества Рязанского, очень много! Но и ратников, схоронившихся в лесу, подступающем практически впритык к пологому берегу речки, будет явно не меньше!

Рядком стоят кони елецких порубежников, а подле них также и воргольских, ливенских, пронских… Напряженно ждут вои степного пограничья, уже облачившиеся в брони, одевшие шеломы, натянувшие тетивы на луки да оседлавшие лошадей. Справа же дожидаются своего часа княжеские гриди, у них оружие и брони побогаче, над густой их массой уже возвысился красный стяг Юрия Ингваревича с ликом Спасителя, а по левую руку покуда стоит ополчение множества окрестных весей и городищ…

Давно уже прошел по речному льду половецкий дозор, не обнаружив никаких следов русской рати — с севера вступила она в лес, вдалеке от реки. А потому следует тумен сейчас совсем беспечно: кольчуги, у кого они есть, сняты, тетивы на луки не натянуты, щиты приторочены к седлам, разве что ножны с легкими клинками к поясам пристегнуты неизменно! Плотно столпились они на льду во всю ширину реки да вытянулись змеей на две, а то и на три версты… А гама от иноземцев, а шума! Ржут лошади, кричат, разговаривают, смеются на разных языках степняки. Зря хранят молчание ратники, зря боятся за жеребцов — не услышит их в засаде даже самое чуткое ухо!

Но вот пока еще без сигнала зашелестело вдруг по рядам рязанцев. Быстро запрыгивают в седла всадники, крепче сжали копейные древки, рукояти топоров и перекладины щитов вои из ополчения и отборные ратники пеших дружин. Дрогнули сердца людей, когда пришло понимание: сейчас уже быть брани! Но страх вскоре сменили отчаянная решимость и страстное желание сражаться до конца за родную землю. И пусть у каждого здесь эта земля была своим собственным малым куском распаханной почвы да небольшой избой или вовсе полуземлянкой, стоящей на ней… Да и сродники у каждого свои! Престарелые, уже немощные отцы и матери, да детки малые, да жены любимые, те, за кого и жизнь отдать не жалко… Но все мужи в рати рязанской понимают, что защитить родных, защитить свой дом от новой напасти с востока они сумеют лишь вместе!

Двинулась понемногу вперед старшая дружина княжеская, а за ней — воины городков, да крепостей малых, да ополчение весей. Вначале шагом, между деревьями, а когда уже воинство русичей приблизилось к самой кромке леса, над рядами ратников, потомков вятичей и северян (от кого и ведут род вои елецкие), поплыл протяжный, гулкий звук княжеского рога! Встрепенулись воины и лошади, подобрались, словно передалась им с ревом рога отцовская боль и глухой, ищущий выхода гнев Юрия Ингваревича, потерявшего сына, послом отправленного к Батыю да подло ханом убитого… Отказался Федор жену свою Евпраксию, горячо им любимую, монголу похотливому на ложе привести! За то его и казнили. Теперь же пришел час возмездия!

Пришпорили всадники коней своих верных, вырываясь на простор из лесной чащи! Десятками клиньев устремились к опешившему врагу умелые дружинники, побежали за ними следом многочисленные пешцы, вышли к кромке берега лучники, и запели русские тетивы, посылая во врага оперенную смерть…

— Бей!!!

— Ору-су-ты!!!

Боевой клич громом гремит над рядами рязанцев, в панике вопят и пытаются бежать от них потерявшие мужество степняки! Не успели они собственные луки к брани изготовить, не успели накинуть шелома и брони! Лишь с легкими щитами, копьями и саблями встретили они облаченных в кольчуги да брони дощатые всадников на разогнавшихся жеребцах, и некуда им ныне деться, стиснутым в кучу на льду Вороножа! Ни назад поскакать, ни вперед, ни убежать им от рогатин, да мечей, да булав и секир русских, по головам татар гуляющих весело!

Сзади избиваемую толпу покоренных подпирает несколько сотен отборных тургаудов — монголов из числа телохранителей чингизидов; с ними стоит и нойон Бури, внук Чагатая. Неверяще смотрит он на истребляемый тумен, на атаковавшую из засады рать орусутов! Отправил он гонца-туаджи к Субэдэю, следующему позади со своим туменом, пусть хоть его нукеры изготовятся к сечи, поспешат на помощь! А еще поклялся себе Бури, что коли жив останется, то весь дозор, врага проворонивший, прикажет предать самой жестокой степной казни, когда четыре жеребца разрывают привязанного человека на куски!

…Рассечена татарская змея на куски, истребляют ее рязанцы безжалостно, гибнут степняки во множестве под топорами и клинками русичей! Но там, докуда еще не дотянулись мечи и стрелы ратников, там сбиваются покоренные в плотную толпу, понукаемые монголами-десятниками. Вот уже лучшие лучники их принялись пускать стрелы в ответ, вот уже встали в первые ряды немногие вои, имеющие броню. Но все одно вышибают их из седел и пронзают тяжелыми рогатинами дружинники-пешцы, валят они всадников вместе с лошадьми лихими ударами двуручных секир! Не отстают от них и ополченцы, также вооруженные охотничьими рогатинами с широкими наконечниками и более легкими копьями. Рубят их саблями да чеканами, крушат булавами всадники, за одного погибшего забирая трех-четырех степняков!

Две сотни елецких и ливенских ратников составили отдельный клин, вонзившийся в подбрюшье змеи. И вои Кречета в числе первых рубились с половцами и мокшей. До поры до времени судьба хранила их, но затем десятник-монгол, выпустивший уже практически весь колчан в подступивших вплотную врагов, всадил очередную стрелу точно в лицо Мала… Пал один из братьев-половчан, и тогда рванулся ко врагу старший брат, в пылу сечи не сумевший прикрыть меньшого! Завид срубил двух степняков, прежде чем схватился с убийцей Мала, но тот владеет клинком не хуже, являя опыт умелого бойца. А главное, сражается монгол с холодной головой! Пал бы от удара чжурчжэньского палаша и старший брат, да подскочил к десятнику могучий Микула и одним тяжелым ударом шестопера проломил тому голову!

…Атаковавших головной тумен русичей раза в полтора больше, на их стороне — внезапность удара из засады и неготовность врага к бою, лучшее вооружение, броня и выучка княжеских и порубежных дружинников, наконец, внутренняя вера рязанцев в святость защиты родной земли! Но окончательно истребить татарского змея они так и не успели — подоспела тьма Субэдэя…

Субэдэй — лучший нойон Батыя, старый сподвижник великого Чингисхана, уже воевавший с орусутами на Калке и победивший их могучее войско! Он хорошо знает северного врага и ведет за собой тумен монгольских воинов; узнав об атаке на Бури, он разделил свою рать на две части. Множество рядовых воев-лубчитен в легких стеганых халатах (хатангу дегель) спешились по приказу нойона. Лучники-хабуту, вооруженные лучшими на востоке составными луками и несущие с собой по два колчана с тридцатью стрелами, да простые нукеры с саблями, палашами или китайскими мечами — они поднялись на пологий берег Вороножа и пошли вдоль реки. А наиболее знатные и подготовленные воины-хошучи, закованные в ламеллярные панцири-хуяги, спускающиеся до колен, окружили телохранителей-тургаудов Субэдэя. У последних же защищены доспехом даже невысокие лошадки, в том числе стальными налобниками! Панцирные всадники медленно двинулись вперед по льду, так, чтобы следующие по берегу пешцы от них не отставали. Но, несмотря на сильные морозы, снега нападало не так много, и спешенные нукеры без труда идут вперед, навстречу лучникам орусутов…

Рязанцы, увлеченные расстрелом столпившихся на льду Вороножа ворогов, не сразу разглядели новую опасность. А когда разглядели, то попали уже под ливень стрел сблизившихся с ними хабуту, начавших бить по противнику с полутора сотен шагов. Многие вои пали от многочисленных монгольских срезней; попытались было ответить русичи стрелкам Субэдэя, да только не у всех дружинников имелись сильные составные луки, способные поражать врага на столь же далеком расстоянии. Что уж говорить об ополченцах? Но не стали затягивать монголы перестрелку: под прикрытием стрел хабуту до врага добежали нукеры и схватились с ним врукопашную, тесня его в лес или выгоняя на речной лед…

Между тем, добивая остатки тумена Бури, на всю глубину змея прорубил его клин княжеских гридей, в конце своего пути сцепившихся с тургаудами чингизида. Последний не мог бежать, не уронив чести рода и не прослыв трусом, а потому стоял за спинами верных телохранителей, с нарастающим ужасом в глазах наблюдая за прорубающимися сквозь тонкую цепочку верных нукеров орусутами! Но когда уже пришла пора самому браться за булатную саблю, нойон услышал за спиной топот множества копыт хошучи Субэдэя. Вовремя!

— Харрра-а-а-а!!!

Проревев боевой клич, могучая панцирная конница Субэдэя врезалась в ряды княжеских гридей, заставив тех дрогнуть. Но князь Рязанский Юрий Ингваревич, князь Пронский Всеволод Михайлович и братья-князья Муромские Юрий Давыдович и Олег Юрьевич крепко встали у своих стягов, сами схватились за мечи, а Всеволод и вовсе поднял над головой тяжелую секиру! Тревожно загудели витые рога князей над рядами сражающихся, и увидев, как стойко сражаются их вожди, сплотились, устояли дружинники под бешеным напором хошучей, схватились с ними на равных, лицом к лицу! Загудел воздух под ударами чеканов, булав и шестоперов, прямых и кривых клинков — не уступают друг другу панцирные ратники с обеих сторон, неистово рубятся они, уже с ног до головы забрызганные кровью!

Более легкие ратники крепостей порубежных все еще добивают воинов тумена Бури, но постепенно большинство их стекается к княжеским стягам. Покуда дружинники не могут вступить в сечу с врагом, а потому достали они свои луки составные да редкие, драгоценные стрелы с долотовидными и бронебойными наконечниками! Первые хорошо колют деревянные щиты и шлемы, вторые способны пробить самую крепкую броню — и рой их взвился над головами сражающихся, раня и убивая монголов! Впрочем, вскоре те ответили рязанцам из задних рядов своей рати… Одной из жертв ответной стрельбы врага стал совсем еще молодой елецкий ратник Захар, павший под копыта коня с рассеченной широким срезнем гортанью…

А вот пешцы, узрев монголов, бьющихся с лучниками на берегу Вороножа, да хабуту, уже начавших метать стрелы в княжеских гридей, поспешили на выручку к соратникам. И вскоре подались монголы назад под напором привычных к пешему бою русичей, не выдержали они яростной рубки, что навязали им секироносцы орусутов! Потеснив же нукеров, уже княжеские лучники принялись с большим рвением стрелять во врага, вышибая из седел панцирных всадников-хошучи! Теснят, теснят рязанцы врага и на льду реки, и на берегу ее низком, одерживают верх и твердо верят в свою победу!

Но уже спешит в битву мусульманский тумен Берке. Легкие тюркские всадники-стрелки и хорошо защищенные кольчугами и ламеллярной броней хасс-гулямы, гулямы-пешцы с луками, саблями и копьями. Последние по приказу нойона, сведущего о ходе битвы благодаря регулярным докладам гонцов-туаджи, поднялись на высокий берег Вороножа, свободный от орусутов, и пошли вдоль него к месту сечи. Спешилась и часть тюрков, остальные же всадники поспешили по льду на помощь сражающимся монголам!

Между тем князья постарались вывести из лютой сечи хоть часть гридей, сменив смертельно уставших дружинников, чьи руки налились свинцовой тяжестью, на успевших хоть немного отдохнуть порубежников. А последние столкнулись со свежими хасс-гулямами и тургаудами Берке, коих пропустили вперед хошучи Бури и Субэдэя, также утомившиеся от яростной сечи!

Пал пробитый насквозь копьем Завид, после смерти брата неизменно рвущийся вперед, на рожон, и нашедший скорую смерть… Пал Лад, сраженный ловким ударом верткой хорезмийской сабли! Едва ли не вдвое уменьшилась Елецкая дружина, но крепко рубятся со врагами уцелевшие ратники, живой стеной преградив реку вместе с прочими воями степного приграничья…

А вот недавно вышедший из схватки и все еще тяжело дышащий князь Юрий Ингваревич тревожно смотрит по сторонам. Слева теснят дружинники и ополченцы спешенных монголов, но вот уже на правом берегу показались вражеские лучники и копейщики, и целая тьма их! По сигналу князя часть его пеших воев устремилась навстречу гулямам, но уже меньше русичей, значительно меньше врага! Да и остававшиеся на левом берегу монголы, заметив, что тают силы сражающихся с ними ратников, усилили нажим! Зачастили бить их лучники, посылая в орусутов град стрел! Видит князь Рязанский, что колеблется чаша весов боя, столь успешно начавшегося. Видит и понимает, что схватку можно выиграть последним напряжением сил, и только на льду, где сражаются отборные вои с обеих сторон и их вожди!

Зазвучал в который раз княжеский рог, вновь набирают разгон его гриди и гриди братьев Муромских да Всеволода Пронского! Бросились они вновь в сечу, веря и надеясь, что отчаянного удара тяжелых всадников будет достаточно, чтобы опрокинуть врага и выиграть, наконец, битву! Расступились в стороны дружинники крепостей порубежных, как смогли. Ударили по хасс-гулямам два вытянутых и узких клина всадников, уже не таких многочисленных, но ударили с такой яростной силой, что дрогнули тюрки, покатились назад… Но тут же навстречу, в потерявшие уже разгон ряды русских гридей врезались отдохнувшие монголы, и с новой силой закипела сеча! А уж там вернулись в бой и гулямы…

Теперь уже вся конница рязанская сражается плечом к плечу на льду Вороножа, уже каждому вою удается вступить в бой! Рубятся елецкие дружинники рядом с гридями из Мурома! Сила ломит силу — числом сражающиеся равны, а то еще и перевес малый на стороне русичей! Да еще и убежденность в правоте собственной, да еще и вера в победу скорую… А у монголов лишь твердое знание: еще одиннадцать туменов идут за их спинами, скоро уже вступят в бой нукеры Кюльхана из числа кипчаков-половцев!

И правда, спешат к месту схватки куманы Кюльхана, числом давят ополченцев и пеших дружинников монголы и гулямы хорезмийские уже по обоим берегам реки. А как разглядели русичи приближающуюся тьму половецкую, так и отправили гонцов к князю Юрию, дабы предупредить о новой опасности! Добрался один из них до князя рязанского, поведал тому черную весть — и зашлось болью сердце княжеское, понял он, что силы вражьи многократно превосходят его заметно поредевшее войско! А тут еще тюрки спешенные сумели обойти ряды сражающихся с ними воев, пытаются перегородить реку в тылу, сбив плотный строй копейщиков! Понял Юрий Ингваревич, что если еще хоть немного промедлит он, то все вои его падут в захлопнувшейся ловушке, некому будет защитить стольный град Рязань!

Тогда с тяжелым сердцем приказал он пешцам в лес прорываться, уходить, порубежникам же живой стеной встать и хоть ненадолго сдержать панцирных всадников монгольских и тюркских на реке! Сам же князь затрубил в рог, собирая вокруг себя горстку вырвавшихся из сечи гридей! Обратились они в сторону копейщиков вражеских, вывели вперед всадников с уцелевшими рогатинами, погнали во весь опор на врага!

Врезался в гулямов клин русичей, прорвал строй их, заплатив жизнями нескольких десятков налетевших на копья воев. Пробились, стоптали врага, прорубили широкую брешь в строю их! А следом поодиночке, группами по три-пять воев вырываются из сечи и прочие дружинники, но большинство их так и осталось на месте, не сумев выйти из схватки. Уже окруженный, рубится вместе с полусотней уцелевших дружинников муромских князь Юрий Давыдович, рубится над телом брата, стрелой поверженного… Оттеснили от него воев елецких, коих и самих осталось менее трех десятков! Распластался на коне Егор, оглушенный и потерявший сознание от удара булавой, тяжело дышит Кречет, держащийся рядом с племянником. Рука его левая серьезно ранена палашом, щита поднять воин уже не сможет…

Крикнул тогда ему отчаянно Микула:

— Уходи вслед за князем! Вытащи Егорку, мы татарву задержим! И, Кречет… Позаботься о моих!!!

Сколько же непереносимой боли в последних словах мужа и отца, что уже точно понял: не увидеть ему более родных лиц детей, их задорных улыбок! Не обнять их, не услышать звонкие голоса, не почувствовать тепло и запах любимых… Не приласкать уже Микуле жену, не заглянуть в ее колдовские зеленые очи! Здесь останется ратник, на залитом кровью льду! Но выбор сделан: сам умирай, а товарищей раненых выручай! Вот Микула и выручает, хотя могучий дружинник наверняка бы сумел пробиться к князю, а там, глядишь, и домой бы вернулся… Но выбор сделан.

Кивнул на прощанье Кречет другу и соратнику, с больно сжавшимся сердцем выкрикнул в ответ:

— Обещаю: покуда жив, позабочусь!!!

Не знает еще ратник, что вместе с племянником сгинет он в осажденном Пронске. А Елец будущим летом сравняет с землей выходящая из-под Козельска Батыева рать, оставив на месте града лишь обугленное пепелище да изрубленные тела его жителей… И никто из близких их и даже просто знакомых не спасется… Но неведомо людям будущее. И слава Богу.

…Уходила по льду Вороножа пара сотен вырвавшихся из сечи гридей рязанских, да пронских, да муромских и коломенских, уходили вместе с князем Юрием. Теперь знали русичи реальную силу несметной Батыевой орды!

Спешил Юрий Ингваревич в стольный град свой, надеясь хоть немного укрепить оставшийся малый гарнизон и городское ополчение уцелевшими сотнями лучших из лучших воев! Пусть хотя бы десятниками поставить их над крестьянами и ремесленниками, и то ведь польза большая! Сплотят, собственным примером за собой поведут, в сечи усилят… А там, даст Бог, продержатся рязанцы до подхода большого войска владимирского, князем Юрием Всеволодовичем обещанного!

Неведомо князю, что Рязань падет гораздо быстрее, не поспеет на помощь осажденной столице княжества помощь соседей. Нет, могучая, не менее двадцати тысяч воев, владимирская рать даст бой под Коломной, где и погибнет Кюльхан, сын Чингисхана! Но погибнет и русское войско, целиком погибнет, уничтожив при том два тумена покоренных, да монголов покрошив будь здоров… К этому времени и Рязань, и Пронск обратятся уже в безлюдные, обугленные пустоши…

Князь Всеволод Пронский сумел вывести из боя еще полторы сотни гридей. Не видно уже ему муромского стяга, погребен он под множеством изрубленных тел монгольских хошучи и дружинников Юрия Давыдовича, сложил голову и сам князь… Далеко уже ускакал Юрий Ингваревич, спасая горстку ратников и спасаясь сам. Уже вновь в тылу их построились в плотную линию гулямы-копейщики, уже бежали в леса, спасаясь, уцелевшие русы-пешцы! И кишат теперь оба берега врагами, стреляющими в его людей да в насмерть вставших порубежников…

Недолго колебался князь Всеволод, думая, как ему поступить. Доскакали свежие половцы нойона Кюльхана, сына Чингисхана, до тонкой цепочки русских ратников. В последний раз успел выкрикнуть Микула яростный клич ельчан «Севе-е-е-ррр!», обрушив шестопер на голову очередного степняка! Подняли кипчаки на копья пронзенное тело воина-мученика, отдавшего живот свой за други своя… В последний раз затрубил над полем битвы рог русского князя — и устремились воины пронские в последнюю атаку навстречу врагу давнему! И еще раз взметнулась секира Всеволода Михайловича над головами куманов, разрубив одного половца до пояса! А второму отсекла руку с сабелькой, а третьему раздробила череп, прорубившись сквозь сталь шелома…. А после не стало уже и князя, не стало и дружины его.

Не стало вовсе и рязанской рати. И земля княжества теперь уже совсем беззащитна перед врагом…

Тяжелый был сон, жесткий. Даже жестокий. И что интересно, в этот раз я не управлял Егором, а словно видел его со стороны, да и не только его. Я видел всех участников битвы! Но в этот раз лицо носителя, в отличие от прочих воев, мне разглядеть не удалось, я будто парил над сечей, то высоко, то опускаясь совсем низко и находясь словно среди сражающихся.

Да, сон был тяжелый, безрадостный, хотя отчасти столь подробная панорама так называемой Воронежской битвы рязанского войска с Батыем меня, конечно, восхитила. Но главное, явленная гибель ельчан меня, во-первых, всерьез зацепила, а во-вторых, заставила еще сильнее уважать Завида, Кречета, Микулу, еще сильнее проникнуться к ним, да и к прочим дружинникам… Как ни крути, но в первые же минуты моего попадания они приняли бой плечом к плечу вместе со мной, стали мне настоящими соратниками. А после увиденного едва ли не наяву пришло понимание, что сторожа Кречета является этаким боевым братством, где каждый может рискнуть собой ради товарища. А ведь о подобном братстве я всегда мечтал в будущем, мечтал в душе — но не находил… Да, признаться честно, я и сам бы никогда не пошел на смертельный риск ради друзей! По крайней мере, думаю, что не пошел бы. А там, конечно, кто знает…

Так вот, главное, что проснулся я уже не с мыслью «Я никогда больше не увижу семью!», а с идеей «Мне дана возможность изменить историю своей Родины!». Ведь Русская земля никогда еще не знала столь страшной катастрофы, как Батыево нашествие. И хотя сравниться с чудовищными потерями Великой Отечественной она, конечно, не сможет, но так ведь и численность русского населения в XIII веке была значительно меньше. А если все же пропорционально сравнить потери к общему числу мирных жителей и воинов, так еще и неизвестно, где они были страшнее…

Именно после Батыя Русь практически на две с половиной сотни лет потеряла независимость. И пусть после Дмитрия Донского власть Золотой Орды становилась все слабее, зависимость от нее превратилась в уже чисто номинальную, но сколько разорений родина претерпит в ближайшие полторы сотни лет?! Нападение Неврюевой рати в 1252 году, карательные походы 1281–1293 годов, страшное разорение Дюденевой ратью в 1293 году! После последней ранее густонаселенная северо-восточная Русь превратилась едва ли не в пустыню… Разорение и фактическая гибель Тверского княжества и самой Твери в 1327 году… Разве этого мало?! А сколько было зла от ордынских сборщиков дани, баскаков?! Не случайно ведь русичи так часто убивали их, и тем самым провоцировали врага на очередные набеги…

Конечно, задача, на первый взгляд, неподъемная. По-хорошему, чтобы остановить орду монголов и покоренных ими народов, русская земля должна была объединиться — вся! И выставить единое войско под единым началом. Увы, последнее в реалиях феодальной раздробленности и едва ли не двух столетий княжеских усобиц звучит фантастично! Вон, даже на Калке, куда двинулась объединенная рать юго-западной Руси, Галицкий, Черниговский и Киевский князья вступали в бой поодиночке и, имея численное превосходство над врагом, позволили себя разгромить поочередно! Так что, с одной стороны, задача неподъемная, и без какого-либо чудо-оружия из моего будущего (пусть даже советского образца времен ВОВ, скажем, роты Т-34 или эскадрильи штурмовиков Ил-2, ну, на худой конец, батареи тяжелых гаубиц!) я сейчас ничего не смогу сделать. В лучшем случае спасусь сам, но и только…

Однако же, с другой стороны… А с другой стороны именно мысли о советском оружии натолкнули меня на идею о схожести тактик наступления немцев в 1941-м и монголов в 1237-м. И те и другие активно использовали лучшие дороги для быстрого продвижения вглубь территории противника. Но если германцы располагали относительно современными советскими шоссе или же хорошо накатанными грунтовыми дорогами, то монголы… Монголы использовали лед рек.

И вот тут любовь предков к расселению у водоемов, что давало дополнительную защиту городищам и крепостям, а также приводило к возделыванию крестьянами прежде всего приречных лугов, сыграла с ними злую шутку. Потому как все без исключения поселения русичей так или иначе оказывались на пути ордынской рати. Не было укрытых от глаз кочевников весей и острогов в глубине лесов, путь к которым преградили бы непроходимые засеки! А ведь на засеке в лесу даже десяток метких охотников-лучников способен нанести врагу серьезный урон и надолго остановить его продвижение…

Так вот, где прошли монголы по речному льду княжества, там и оставили они за спиной разоренные, сожженные жилища, тела убитых… И ведь бежать жителям весей было некуда, разве что в крупные города, вскоре также ставшие добычей завоевателей! Зимой спрятаться в заснеженном лесу невозможно при всем желании, разве что переждать пару дней под открытым небом с малым запасом еды, что удалось унести за один раз. На морозе, спасаясь лишь кострами… А после вернуться на разоренное пепелище. Ну так и в этом случае спасшихся от татарских сабель и стрел ждала гарантированная смерть от голода или холода!

Почему же крестьяне из малых весей не подготовили заранее базы в лесах, не нарыли землянок, не перевели в чащу большую часть домашнего скота и собранный по осени урожай? Почему, одним словом, они не пошли путем партизан Великой Отечественной?!

Думаю, потому, что никто на Руси не осознавал масштаба нависшей над их головами опасности. Потому что простые люди надеялись на крепкое войско рязанского княжества. Но ведь сам Юрий Ингваревич, коль сон мой правдив (в чем я совершенно не сомневался!), не знал доподлинно численности орды. Он лишь понимал, что врага больше, много больше, но понадеялся на силу закаленной в боях рати и грамотную засаду. И ведь рязанцы действительно на равных бились, считай, с тремя туменами Бури, Субэдэя и Берке! И будь степняков пусть даже вдвое больше, у Юрия Ингваревича имелся реальный шанс если не разбить их на льду Вороножа, то, по крайней мере, ослабить настолько, что монголы уже не сумели бы взять Рязань. Судя по сну, до подхода тумена Кюльхана схватка действительно шла на равных, а по итогам боя дружинники и ополченцы-русичи накрошили не менее двадцати тысяч монголов, хорезмийцев, кипчаков и мокши!

Итак, если мои логические выводы верны, то повлиять на ситуацию действительно возможно. Сейчас конец сентября, зима еще далека от вступления в свои права, нарыть землянок, сложить в них печи, укрепить их деревом вполне реально! А главное — перекрыть путь к лесным базам русичей засеками. И тогда следующая к столице княжества орда уже никак не сумеет разорить множество расположенных по берегам той же Прони весей!

Это удачная мысль, со всех сторон удачная. Но увиденный мной сон, воспоминания о дипломной работе, благодаря которой я и сравнил продвижение немцев и монголов, наконец, мысли о засеках натолкнули меня на еще одно очень интересное решение. Решение, благодаря которому относительно малыми силами возможно если не остановить, то хотя бы заметно затормозить продвижение орды по льду рек. И тогда, быть может, рязанская рать успеет объединиться с идущей к ней на помощь владимирской! А уж там видно будет, что делать дальше…