Бурый иноходец

Данабек Сейтказин

Роман дает уникальную возможность взглянуть на нашу историю с иронией. Несмотря на то что процессы приватизации советской собственности на селе протекали с разрушением сложившихся устоев не только государственного строя, но и тысяч судеб, всегда есть место для иронии. И для истории. Фрагменты истины натолкнут читателей обратить свой взор на наше недалекое общее прошлое. Но, несмотря на такой по историческим меркам малый срок, оно уже требует от нас определенных осмыслений.

Глава 6

Директор совхоза «Путь коммунизма» Арип Каирович Дарибаев, сидя в кресле своего рабочего кабинета, с грустью смотрел в окно, наблюдая за закатом солнца. Он только что вернулся из районного центра Алтынтобе, где принял участие в работе совещания по реформированию аграрного сектора.

Сквозь дверь в кабинет просачивались голоса из приемной. Это собирались ответственные работники совхоза, которых он пригласил на совещание. Пока не выветрились впечатления, он решил поделиться ими и обозначить направления дальнейшей работы.

Перед началом совещания по аграрным вопросам у него состоялся разговор с главой районной администрации. Ему было предложено место заместителя главы администрации района по вопросам агропромышленного комплекса. Но прежде он должен провести реформы в своем совхозе. На вопрос, какие от него ждут реформы, ему был дан универсальный ответ — глубокие.

И вот теперь, сидя в своем кабинете, Арип Каирович размышлял, какие проводить и с чего начинать глубокие реформы агропромышленного комплекса в отдельно взятом сельскохозяйственном предприятии:

«Хозяйство на грани разорения, а им нужны очередные реформы. И не какие-нибудь свои, а только те реформы, которые одобрены и спущены сверху. И результат сразу надо дать. А где его взять? Не в магазине же. Хотя как знать? Не удивлюсь, если отдельные деятели родного правительства молоко и мясо только в магазине и видели. Им не объяснишь, что село — не завод железобетонных изделий, а живой организм. Здесь иной подход нужен. Циркулярами и распоряжениями хлеба не вырастишь. Это уголь и нефть можно сразу взять и дать. И то придется для этого очень сильно постараться. А в сельском хозяйстве, чтобы что-то взять, надо сначала дать. А давать они не хотят. По мнению отдельных руководителей, стране и так тяжело. Поэтому надо село разделить, поделить и раздать. Пусть сами хозяйничают и не отвлекают других от важных дел. Вроде как баба с возу, кобыле легче. Только кто эту кобылу завтра кормить будет? Она некормленая не только бабу, телегу возить перестанет. А следом и сама подохнет. Не сразу, конечно, со временем. А новую кобылу вырастить намного дороже будет. Но это ведь потом. Видимо, на это потом и рассчитывают. А сейчас есть другие вещи, интереснее села. Ну раз так, значит, будем преобразовывать его сами. Ведь сказано — реформировать, так чего бояться? Тем более дело нетрудное. Поделить имущество совхоза и раздать то, что останется».

Придя к итоговому своему решению, директор вышел из кабинета в приемную, окинул взглядом присутствующих и широким жестом руки пригласил войти.

Стулья в кабинете были в ограниченном количестве и расставлены вдоль дальней стены. Вошедшие поспешили сесть. Кто не успел, оставался стоять.

Это была любимая игра директора совхоза. Количество стульев должно было быть меньше числа людей, приглашенных на совещание. Их одновременно впускали в кабинет, и Арип Каирович наблюдал со стороны, как специалисты, толкая друг друга, пытались завладеть стулом. Конечно, смешного в этом было мало, но директора совхоза это забавляло.

Другая мебель в кабинете, кроме директорского рабочего стола и кресла, отсутствовала. Не было и общепринятого стола для текущих рабочих совещаний. Директор совхоза не любил совещаться. Считал, что он достоин большего, чем руководить отдаленным целинным совхозом в казахской степи. Поэтому Дарибаев только заслушивал доклады и давал поручения.

Будучи невысокого роста, с большой головой и маленьким тельцем с брюшком, он уподоблял себя Наполеону. Только единственным, что хоть как-то его сближало с Наполеоном, кроме маленького роста, была мания величия. Хотя нет, в мании величия он его превосходил. Вот и сейчас, усевшись в кресло, как на коня, он оглядел присутствующих и начал свою речь без предисловий:

— Не буду долго объяснять вам нашу диспозицию. Поступил приказ провести в кратчайшие сроки структурные преобразования с изменениями формы хозяйствования советской собственности, направленные на углубление реформ в агропромышленном комплексе и внедрение передового мирового опыта, для преодоления негативных последствий непродуманных действий и волюнтаристских решений отдельных руководящих товарищей, которые, как теперь выясняется, нам совсем не товарищи.

— Арип Каирович, шеф, нельзя проще сказать? Здесь же все свои.

Это с места подал свой голос главный зоотехник совхоза.

— Правильно, Мейрам Каланович, — встав со своего кресла и театрально взмахнув рукой, поддержал его слова директор совхоза. — Кругом все свои. И это погубит наше сельское хозяйство. Поэтому мы должны изжить кумовство и трайбализм в своих рядах. Должны забыть о своих родственных связях. Я первый изживу из себя этот анахронизм, этот пережиток прошлого, с корнем из своего сердца вырву атавизм трайбализма. Больше у меня нет родственников и друзей. С сегодняшнего дня я сирота.

И для пущего эффекта Арип Каирович поник головой и со стоном опустился в кресло.

Присутствующие не оценили эффектной речи директора совхоза. Недоуменно глядя на него, потом вокруг себя, они стали на всякий случай рефлекторно отодвигаться друг от друга, чтобы случайно не заподозрили в порочащих родственных связях. Все еще не понимая, к чему клонит Дарибаев и вообще зачем их собрали здесь, они стали тревожно поглядывать на дверь. Выработанный долгими годами непосильного умственного труда инстинкт самосохранения никогда их еще не подводил. И сейчас он им подсказывал, что скоро их будут чебурачить. Еще немного, и они все будут готовы кинуться к выходу из кабинета.

Но тут симптомы наполеонизма оставили директора совхоза. Придя в себя, вернее, вернувшись в свое первоначальное состояние, он призвал главных специалистов совхоза к порядку и тишине.

— А теперь о главном. Как вам известно, у меня состоялся важный разговор с главой администрации района. Не буду пересказывать его, так как это не ваш уровень понимания текущего момента.

— В общем, умом не вышли, если говорить прямо, — добавил Раскатов.

— Верно подмечено, — похвалил его Дарибаев. — Но выбирать не приходится. Не потому, что я так хочу, а потому, что не из чего. Так как вы у меня лучшие из худших. А может быть, худшие из лучших, — вдруг задумался директор над своими словами. — Неважно, — продолжил он. — Других у меня все равно нет. Так вот, главой администрации района была поставлена задача в кратчайшие сроки реформировать наше хозяйство.

— Как реформировать? — недоуменно спросил главный инженер совхоза Герман Исаков.

— Реформировать — это значит поделить, — объяснил ему главный экономист совхоза Мынгали Сенгалин.

— Все равно не понял, объясни обстоятельней, — попросил Исаков.

— Ну что непонятного? — стал объяснять ему на пальцах Сенгалин. — Реформировать — это значит поделить, разделить, распилить, обобрать, забрать, — сгибая на его руке пальцы, стал перечислять он известные ему способы реформирования сельского хозяйства.

— Как забрать? — не давая согнуть большой палец, переспросил Исаков.

— В твоем случае свою служебную машину, — силой загнул большой палец Сенгалин. — А в нашем случае хозяйство.

— А кто реформировать наш совхоз будет? — задал со своего места вопрос главный бухгалтер совхоза Ибрай Каяков.

— Правильный и очень своевременный вопрос, — поддержал его директор совхоза. — Сразу видно человека, который не бьется мыслями в потолок, а черпает из него информацию. Вот некоторые из вас задают вопрос, как будем проводить реформы, другие задают вопрос, когда будем проводить, а встречаются заблудшие люди, которые задают вопрос, зачем проводить реформы. Надеюсь, эти заблудшие персоны либо определятся, с кем они, либо не найдутся вовсе, — глядя на Германа Исакова, добавил он. — Другого вам в этой жизни не дано.

Под этим взглядом главному инженеру захотелось встать и уйти домой. Но он не посмел этого сделать.

— Вот сразу всем этим людям отвечаю — неважно. Неважно — как, зачем и когда. Важно — кто будет проводить реформы. И потом не всякую реформу можно назвать реформой. У нас ведь реформа может быть и для проформы, по принципу «не догоню, так согреюсь». И только яркая творческая личность может не только провести преобразования, но и объяснить их необходимость. А это уже не каждому дано.

— Вот поэтому реформировать наш совхоз доверили именно вам, — поддержал Дарибаева прораб совхоза Кожахмет Маликов.

— Вот именно, — не замечая прорабской поддержки, продолжил директор совхоза. — Только я могу объяснить, зачем нужны реформы, даже если они не нужны. Поэтому сегодня мы должны решить, как будем реформировать наш совхоз, а заодно наметить пути реализации.

— А давайте проведем мозговой штурм и вместе решим, как будем проводить реформы, — не унимался прораб.

— Мозговой штурм, проводимый дураками, все равно что с голым задом идти на Южный полюс. Дойти не дойдешь, а вот попу отморозишь, — сразу отмел его предложение директор совхоза.

— Согласен, усилий много затратим, а в результате только обмороженная задница, — тяжело вздохнув, поддержал Раскатов.

— Поэтому, в то время пока вы только собирались думать, я успел это сделать за вас и решить, как реформировать наше хозяйство. Ввиду этого нам осталось только наметить пути наших с вами преобразований. Но прежде хочу ознакомить вас с моими путями, если, конечно, не возражаете.

Директор обвел своим взглядом присутствующих. Возражающих из числа присутствующих не было. Как и активно поддерживающих. Только прораб Маликов, встав со своего стула, воскликнул:

— Мы не только не возражаем, но и настаиваем, чтобы Арип Каирович указал нам путь, куда бы он нас ни завел. Ведь только ему, несмотря на его маленький рост, видны наши дальние горизонты. И хоть у нас здесь не горная местность и каждый из нас сам может видеть свои горизонты, мы можем их попутать, не разобравшись, где и чьи горизонты. А Арип Каирович поможет нам не путать свои горизонты с чужими, — и захлопал.

Директор, словно не заметив поддержки прораба, продолжил:

— Совхоз должен быть распущен и преобразован в коллективное хозяйство.

— Это снова колхоз получается, — то ли спросил, то ли констатировал главный агроном Раскатов.

— Не получается, — отрезал директор. Колхоз — это от частного к общему, когда люди объединяли свое имущество в одно целое. А в нашем случае коллективное хозяйство — это когда затираем все советское, распускаем людей, списываем убытки, прощаем свои долги, а имущество оставляем в своем коллективе. Понятно?

Главный агроном почесал свой затылок и промолвил:

— Ну если так, тогда да.

— Но имейте в виду, — директор грозно постучал костяшками пальцев по столу. — В это коллективное хозяйство я возьму не всех. Кое-кому придется самостоятельно пойти своим бесконечно извилистым путем.

В кабинете зависла тишина. Казалось, воздух вдруг стал вязким и холодным, и ничто, включая звуки, не могло пробиться сквозь него.

Первым в себя пришел прораб. Он встал со своего стула и подбежал к директору совхоза, на ходу вынимая авторучку из внутреннего кармана пиджака.

— Арип Каирович, возьмите мою авторучку, она у меня с золотым пером, как раз для такого случая.

— Для какого такого случая? — спросил он Маликова.

— Для составления списка участников, — ответил прораб.

— Каких участников? — все еще не понимая, куда клонит прораб, переспросил Дарибаев.

— Участников нашего коллективного хозяйства, которых мы с вами сейчас будет отбирать.

— Отбирать кирпичи на стройке будешь, — поняв, куда клонит прораб, резко ответил директор совхоза. — А сейчас сядь и потеряйся, как твоя пилорама, которую я почему-то уже полгода на строительном участке найти не могу. Куда пилораму дел, туземец?

Маликов, словно не слыша вопроса, быстро прошел на свое место и, изобразив задумчивого, сильно занятого человека, уткнулся в свой ежедневник.

— А вот авторучку с золотым пером мог бы оставить, пригодилась бы, — добавил Дарибаев.

Маликов, словно не слыша, все так же продолжал изображать задумчивого человека в позе мыслителя.

— По кандидатам в коллективное хозяйство определимся позже, — продолжил свою речь директор совхоза. — Сейчас необходимо провести оценку имеющихся активов и уточнить, сколько стоит наше хозяйство. В общем, необходимо узнать, чем располагаем на сегодняшний день.

— А пассивы определять будем? — с места задал вопрос главный бухгалтер.

— Зачем? — вопросом на вопрос ответил директор. — Кому мы должны, я и так знаю. И эти долги останутся в совхозе вместе с тобой, если будешь еще мне такие вопросы задавать. И это касается всех присутствующих, а не только главного бухгалтера. Мне важно знать, чем располагаем, поэтому такое серьезное дело, как проведение инвентаризации, я поручаю главному экономисту пока еще совхоза Мынгали Сенгалину. У кого какие будут возражения или предложения?

Возражений не было. И не потому, что были согласны с выбранной директором совхоза кандидатурой, просто все понимали: больше некому. Только главный экономист совхоза «Путь коммунизма» представлял всю полноту картины происходящих процессов в хозяйстве.

За долгие годы совместной работы с директором совхоза Сенгалину удалось выстроить свою умную экономику. Она была умна не потому, что были внедрены современные информационные технологии или выстроены автоматизированные системы управления и экономического моделирования на основе новых инновационных разработок. Экономика совхоза была умна, потому что вся умещалась в его уме. Все необходимые экономические расчеты, индикативные и перспективные планы, нормативы и ожидаемые доходы по полочкам были разложены в его светлых полушариях серого вещества.

Никто не мог сказать, как удавалось Сенгалину проводить необходимые расчеты в уме, но результаты его голова выдавала стабильно. И надо сказать, что эта работа не занимала много времени, так как директор совхоза не любил долго ждать. А особенно Дарибаев не любил разочаровываться. Поэтому главный экономист совхоза никогда его и не разочаровывал. Выдавал только те цифры, которые странным образом совпадали с ожиданиями директора совхоза. И ни одна ревизия в своей проверке не могла уличить его во лжи по той простой причине, что не могла найти подтверждающей или опровергающей его расчеты документации.

Эта документация имела свойство постоянно теряться. Казалось, вот только что она была здесь, но кто-то, видимо, взял попользоваться и обещал скоро вернуть. «Поэтому приезжайте к нам через неделю, а лучше две, и я обязательно ее представлю», — обычно обещал ревизорам главный экономист. Но через неделю, как и через месяц, ревизоры ничего не получали. Те, кто понастойчивее, ждали документы по три месяца и даже по полгода, пока не понимали, что их просто обманывают. Тогда они принимались писать грозное предписание, которое для принятия мер оставляли на столе директора совхоза.

Арип Каирович откладывал предписание об устранении выявленных нарушений и принятии мер в отношении главного экономиста в дальний ящик своего письменного стола, приглашал к себе Сенгалина и заявлял ему, что он уволен. Затем, спустя пять минут, с чувством выполненного долга по принятию своевременных мер объявлял, что принимает Сенгалина на работу в качестве главного экономиста, так что теперь он может идти и приступать к своим новым обязанностям.

Вот поэтому Мынгали Сенгалина так и прозвали — новый-старый Мынгали.

— Кого возьмешь к себе в помощники? — спросил директор совхоза Сенгалина.

— Моего заместителя Дархана Буратайев. Экономист он толковый, работящий, думаю, вдвоем справимся, — ответил он директору совхоза.

— Кого-кого? — переспросил директор совхоза и, не дожидаясь ответа, обрушился со всей тяжестью своего маленького упитанного тела на главного экономиста. — Твой экономист ни черта экономить не умеет. Скоро он мне с главным агрономом совхоз по миру пустит. Был совхоз «Путь коммунизма», будет совхоз «Приехали». Урожая в этом году нет, хотя Раскатов мне его обещал, а зарплату каждому механизатору начислили, как два моих оклада. Из каких таких денег будем им заработную плату выплачивать, может, нам сразу здесь пояснишь? — обратился Дарибаев к главному агроному.

— Пусть лучше Мынгали пояснит, это его специалист начисление заработной платы производил. А я не экономист, я считать не умею, — ответил главный агроном.

— Так ты не только считать не умеешь, ты и выращивать, как я вижу, оказывается, не умеешь, — произнес Дарибаев.

— Я не виноват, что природные катаклизмы наложились на экономические неурядицы, — привычно стал оправдываться Раскатов.

— Какие такие экономические неурядицы? — спросил директор совхоза.

— Это он так о наших экономических реформах отзывается, шеф, — пояснил главный зоотехник.

— У тебя всегда кто-то на что-то кем-то накладывается. Подумаешь, дождей вовремя не выпало, так у него сразу природный катаклизм. Ты, кроме как поливать, других агротехнических мероприятий не знаешь, а туда же — природный катаклизм. Своевременно посевную надо было проводить, тогда не только дожди, тогда и всходы вовремя взошли бы.

— А как вовремя посевную проводить? — не выдержав, взорвался Раскатов. — Дизельного топлива нет, запасных частей к технике нет, удобрений нет. Ничего нет, даже семенного материала еле по складам наскребли и вместе, я извиняюсь, с дерьмом посадили.

Конец ознакомительного фрагмента.