Бурый иноходец

Данабек Сейтказин

Роман дает уникальную возможность взглянуть на нашу историю с иронией. Несмотря на то что процессы приватизации советской собственности на селе протекали с разрушением сложившихся устоев не только государственного строя, но и тысяч судеб, всегда есть место для иронии. И для истории. Фрагменты истины натолкнут читателей обратить свой взор на наше недалекое общее прошлое. Но, несмотря на такой по историческим меркам малый срок, оно уже требует от нас определенных осмыслений.

Глава 5

Директор средней школы Коктай Машриков, обдумывая планы следующего дня, не спеша шел домой. День выдался тяжелым. Новый учебный год только начался, но, казалось, он и не заканчивался. Ремонт классов не завершен, да и не мог быть закончен, поскольку и не начинался. Необходимые для этого деньги на счету школы давно отсутствовали.

Еще весной руководитель районного отдела образования Мальвина Кусанова обещала перечислить средства на текущий ремонт школы, но, видимо, забыла отдать соответствующее распоряжение. А напомнить ей об этом Машриков не решался. Боялся. Ведь за такую инициативу он мог лишиться заработной платы, которую Коктай, как и весь педагогический коллектив, последний раз получал в мае перед самым окончанием учебного года.

Тогда это сильно поспособствовало тому, что последний школьный звонок прошел в приподнятом настроении. Родители учеников, пришедшие в школу поздравить с завершением учебного года, заметили, как странно улыбчивы были в этот день учителя, как вежливо их встречали и душевно провожали. И не знай тогда, что только накануне учителя получили задержанную с марта заработную плату, то могли бы подумать, что они были очень рады избавиться как можно скорее от своих учеников и их родителей, закрыть на большой амбарный замок дверь школы и отправиться в очередной отпуск.

Однако, если это и так, учителей нельзя было винить в этом. Казалось, вся страна стремилась быстрее избавиться от прошлого, завершить настоящее и отправиться в отпуск, вернувшись из которого оказаться в светлом будущем. Но, вернувшись из отпуска, они увидели те же небеленые стены, некрашеные полы, протекающую после каждого дождя крышу. А вместо светлого будущего их встречала в виде большого светлого пятна выцветшая от солнца и ветра парадная дверь школы.

Теперь у Машрикова не было выбора. Если он хотел подготовить школу к зиме, ему придется ехать в районный центр Алтынтобе на поклон к руководителю районного отдела образования и напомнить о прежнем обещании. Только надо было определиться, что с собой взять в качестве презента: достаточно ли будет бутылки коньяка в качестве напоминания и старых своих заслуг или все же подстраховаться и взять к коньяку коробку шоколадных конфет.

Этого должно хватить. Ведь Мальвина Кусанова сама любила про себя говорить, что женщина она непривередливая. Ей много не надо. Достаточно и немного. Но часто.

«Лучше бы она себе мужа нашла, глядишь, и нам, директорам школ, легче было бы. Только кто же в здравом уме на таком крокодиле женится? — ухмыльнулся про себя Машриков. — Решено, завтра еду, — решил директор школы, переступая порог своего дома. — Но вначале зайду к директору совхоза Дарибаеву и попрошу помочь. Ведь он и раньше помогал школе. Правда, при этом директор совхоза всегда сопровождал свою помощь комментариями о судьбе непутевого сына моей матери и извилистом жизненном пути моего отца. Но все же помогал, не прося ничего взамен. В отличие от Кусановой. А сейчас это главное. Если удастся убедить руководителя районного отдела образования предоставить средства, а директора совхоза выделить фонды в виде необходимых материалов, то еще можно было бы успеть провести ремонт школы к началу отопительного сезона».

Жена директора школы в ожидании мужа приготовила ужин и выставила его на стол.

— Мой руки и садись ужинать, — пригласила она его к столу, прекрасно зная, о чем он сейчас думает, но не подавала вида.

«Сам расскажет, если захочет, — решила она. — А то снова скажет, что вмешиваюсь в его дела».

Хотя какие у него могут быть дела? Вот у директора совхоза были дела, и у главного зоотехника совхоза были дела, и у прораба совхоза были дела. Уж она, будучи секретаршей в приемной Дарибаева, прекрасно об этом была осведомлена. Как и о том, что у каждого из них, помимо своих дел, были общие дела. Такой степной мини-синдикат добрых дел. Их так в деревне и называли — добродельцы. И чем хуже складывалась экономическая ситуация в совхозе, тем больше добра делили они.

Понимание того, что на всех не хватит, только ускоряло процесс деления. Имущество совхоза, как простейшие в микроскопе, прямо на глазах делилось и уползало. И почему-то в основном в темное время суток, за закрытыми занавесками и при приглушенном свете. Видимо, при дневном свете им делиться было несподручно.

Машриков не спеша вымыл руки и прошел к столу. Продолжая сосредоточенно думать о чем-то своем, машинально принялся за ужин. Внезапно, словно вспомнив, что не один, он поднял свой взгляд от тарелки борща.

— Я завтра еду в районный центр. Мне надо в отдел образования по поводу ремонта школы, — произнес он.

Айнаш — так звали его жену — внимательно посмотрела на мужа, но не сказала ни слова. За годы совместной жизни она хорошо изучила и понимала, что еще не время включаться в беседу. Пока это только мысли вслух. Мысли человека неуверенного, временами слабого, но самолюбивого.

Зато не самовлюблен, как ее непосредственный руководитель Арип Каирович и к тому же не глуп, подумала она. А то, что он самолюбивый — это даже хорошо, такого не сломаешь. А гнуть можно. Только аккуратно, так, чтобы даже не догадался. Хотя чего бояться? Ему его же самолюбие не позволяет понять, что им манипулируют, направляют, а где-то даже играют.

Временами у Айнаш возникали подозрения, что муж догадывается о том, как она пытается скрытно им управлять, и только делает вид, позволяя ей думать, что она управляет им. Но даже если это и так, Айнаш это вполне устраивало. Ведь семья — это не поле битвы, а, скорее, сцена. И у каждого своя роль и свой сценарий. В своей семье у нее главная роль, она здесь прима. А если муж — сценарист, она не возражает. Главное, чтобы свои пьесы он писал только для нее.

— Как думаешь, она меня примет? Тем более я ведь не с пустыми руками к ней приду, — словно советуясь, спросил жену Машриков.

— Не думаю, — не сразу, выдержав паузу, ответила Айнаш.

Директор вопросительно взглянул на жену.

— Аргументируй, — не выдержав, попросил Машриков жену.

Айнаш рассмеялась.

Коктай сам уже понял, что сморозил глупость. Без знака уважения в виде бутылки дорого коньяка Кусанова уже давно никого не принимает. Коньяк являлся пропускным билетом к телу руководителя, вернее, местом на галерке, с которого можно было созерцать это тело и пытаться знаками, завернутыми в дорогую упаковку, привлечь к себе внимание. У кого-то это получалось с первого раза, у кого едва с пятого. Кому как повезет.

Везло не всем. И теперь они уже не директора школ, а в лучшем случае рядовые преподаватели. Ввиду этого большинство директоров школ старались лишний раз не беспокоить это тело своими просьбами, а справляться своими силами и силами рядовых, бесправных преподавателей.

— Ну, тогда слушай, — Айнаш налила себе в пиалу горячего цейлонского чая, взяла свою любимую шоколадку «Мишка на Севере», села поудобнее и начала свой рассказ: — Сегодня мне в приемную позвонили из администрации района и попросили соединить с директором совхоза. Как ты думаешь, кто это был?

— Не томи, — выдохнул тихо Машриков. — Ты ведь знаешь, я не умею угадывать нелогичные вещи.

Айнаш пожала плечами:

— Догика — это по твоей части, а по мне — так все это чепуха.

— Не догика, а логика, — поправил он свою жену.

— Какая разница, — не спеша, откусывая и смакуя каждый атом шоколадки, произнесла Айнаш. — У тебя логика, а у меня факты.

— Которые больше похожи на сплетни, — не выдержав, пошутил директор школы.

— Да, но тогда сплетни, наверное, похожи на факты, — не поняв иронии, произнесла она.

— По всей вероятности, так, — подтвердил Машриков. — Поздравляю, сейчас ты привела логичное умозаключение, — со смехом произнес он.

— Надо же, я такая логичная, и это, оказывается, совсем не сложно, — похвалила саму себя Айнаш.

Вдруг, озаренная внезапно посетившими ее мыслями, она перестала есть свою шоколадку и всем своим внушительным корпусом резко повернулась к мужу.

— Коктай, — обратилась она к нему, — если правда, похожая на сплетни, является правдой, а сплетни, похожие на правду, есть сплетни, то получается, что сплетни, непохожие на правду, есть правда. А ведь у нас в деревне давно ходят сплетни, что жена главного зоотехника является тайной любовницей директора совхоза. Но никто этому не верит, потому что она такая красивая, образованная, интеллигентного вида, а он маленький, толстенький, самовлюбленный гусь. Так по твоей логике выходит, что это правда?

— Это по твоей логике выходит, — возразил жене директор школы. — Не надо приписывать мне того, чего я не говорил. И вообще, твоя логика женская, поэтому пониманию не поддается. Вернее, поддается, но наполовину. Поэтому у тебя не логика, а, как ты выразилась, догика.

— А это как? — спросила Айнаш.

— Догика — это построение логической цепочки на основании догадок, сплетен и предположений, — на ходу придумал Машриков.

Ему было важно как можно быстрее вывести жену из состояния клинической задумчивости и узнать, кто сегодня звонил директору совхоза и по какому вопросу.

— Так кто сегодня звонил директору совхоза? — спросил он Айнаш.

— Твоя Мальвина. Представляешь, сказала: «Из администрации района» — и при этом не представилась. Кстати, Машриков, а Мальвина — это настоящее имя или ее так зовут, потому что эта крашеная блондинка синевой отдает? — не к месту вдруг спросила она.

— А как ты узнала, если не представилась? Она ведь не в администрации, а в отделе образования района работает, — не отвлекаясь на вопрос, продолжил допытываться у своей жены Машриков.

— А ты догадайся, прояви свою мужскую логику, — решила Айнаш вернуть должок мужу.

Директор школы понял, что, если он прямо сейчас хочет узнать, чем будет так занята завтра руководитель образования района и почему он не сможет попасть к ней на прием, ему следует сменить тактику.

— Милая, мне моя логика подсказывает, что мне ни за что не догадаться, как ты об этом узнала, как и о том, по какому вопросу она звонила. Но мне ведь сейчас об этом расскажешь, не правда ли?

— Я подумаю, — ответила Айнаш, откидывая волосы кивком головы назад. Этот жест она недавно заприметила у известной актрисы бразильского сериала и сразу запомнила. И ей показалось, что сейчас как раз тот момент, когда его можно эффектно продемонстрировать, тем самым подчеркнув свою индивидуальность.

В сериале жест актрисы сопровождался пощечиной мужчине. Однако Айнаш решила не во всем копировать свою героиню. Она благоразумно понимала, что этот жест муж может не оценить. Лучше побережет его для главного зоотехника, который взял привычку не стучась врываться в ее приемную. На просьбы, что, прежде чем войти, следует стучать, он не реагировал. Видите ли, у него срочные документы. А вдруг она будет неодетая, а он зайдет с документами. Вот тогда она сможет дать ему пощечину, мстительно подумала Айнаш.

«Хотя почему я должна быть неодетой в приемной? — задала она сама себе вопрос. — Ну, неважно. В конце концов, в этих сериалах сплошные нестыковки. И никто не удивляется. Ведь, как говорит мой муж, в них важен сам процесс. Вот и в моей жизни важен сам процесс, а кривая куда-нибудь да выведет».

— Я узнала ее голос, — пояснила Айнаш.

Машриков недоуменно посмотрел на жену.

— Да, вот так все просто. Я узнала ее голос. Она не в первый раз и даже не в десятый раз звонит директору совхоза. И после этого хочет, чтобы ее не узнали. Дорогой, ну почему люди, ставшие руководителями, никогда не представляются?

— Считают, что их должны узнавать по голосу, — ответил Машриков. — И как оказывается, в этом они правы. Ведь ты узнала.

— Да, я узнала голос Кусановой. Хотя сделала вид, что не узнала. Все переспрашивала, кто и зачем звонит, — Айнаш хитро улыбнулась мужу. — Как она ругалась, слышал бы ты, у нас трактористы так не ругаются. Но ничего, потерпит, а то привыкла, что учителя перед ней смирно стоят и, как первоклассники у доски, краснеют да дар речи теряют.

Надо сказать, что руководитель отдела образования района была женщиной интересной во всех отношениях. Это была чуть ниже среднего роста, полная, круглолицая, с осветленными под блондинку волосами и с толстым слоем пудры на лице пятидесятилетняя молодящаяся женщина.

Машриков мысленно представил, как он вместе с учителями стоит перед руководителем отдела образования и пытается объяснить, что они ни в чем перед ней не виноваты. А она привычно, как преподаватель начальной военной подготовки на военных сборах, распекает их и склоняет по всем падежам. И кто бы мог сказать, что у нее такое же, как у него, физико-математическое образование. Так у нас и филологи не умеют выражаться. А они-то знают толк в оборотах речи.

— Значит, по этой причине мне не следует к ней завтра ехать? — встревоженно спросил жену директор школы.

— Не по этой. Во-первых, я ведь не начальник, поэтому ей мой голос узнавать необязательно, а я не стала представляться. А во-вторых, я ее соединила. Правда, не сразу. И не с директором.

— А с кем? — спросил он жену, мысленно уже прощаясь с должностью директора школы.

— С Мейрамом Калановичем, — смеясь и хлопая в ладоши, ответила Айнаш.

— С вашим главным зоотехником?

— Да, с нашим главным зоотехником. А что? Директор совхоза был занят. Он выехал на склад посмотреть на товары, которые по бартеру завезли, и просил не беспокоить. А Мейрам Каланович как раз зашел в приемную, чтобы я напечатала приказ о его командировке. Я ему и передала трубку. Сказала, что ищут Дарибаева, а он на складе вместе с его женой товар принимает. Так он ответил, чтобы я не беспокоила директора совхоза, и взял трубку.

— И представился директором совхоза? — спросил Машриков.

— Да, им и представился. Так и сказал: «Слушаю».

— Это что тогда получается? — Машриков посмотрел на Айнаш и произнес задумчиво. — Пока директор совхоза на складе исполняет обязанности главного зоотехника совхоза, в конторе главный зоотехник исполняет обязанности директора совхоза. И ведь не придерешься. Все в рамках должностной инструкции и согласно правилам внутреннего замещения руководящих кадров. А обязанности директора школы по отношению к тебе там никто не исполняет? — неожиданно спросил он жену и, не дожидаясь ответа, добавил: — Тебе надо уволиться с работы, больше ты там работать не будешь.

Айнаш опешила от неожиданности.

— Как уволиться, за что уволиться, почему уволиться? — промолвила она. Но быстро пришла в себя и взяла ситуацию в свои руки. — Не буду увольняться. Дома сидеть я не хочу. А другой работы делать не умею. И не хочу. Руководители приходят и уходят, а секретари остаются. Вот и директора совхоза, говорят, скоро в администрацию района на руководящую должность заберут. А вместо себя главного зоотехника оставляет.

— Это еще не известно, будет Мейрам Каланович директором или нет, может, и не назначат, — произнес Коктай.

— Если тебе не известно, это еще не значит, что никому не известно, — ответила Айнаш мужу. — А люди вокруг знают, что место куплено и уже оплачено.

— А если куплено и уже оплачено, может, тогда сумму назовешь? — иронизируя, спросил Машриков.

Айнаш покачала головой.

— И как такой непонятливый человек директором школы работает? — словно жалея его, произнесла она.

— У нас ведь здесь не капитализм, пока не капитализм. Но все уже оценивается в деньгах. А как же дружба, преданность идеалам, Роза в светлое будущее и желание сделать жизнь людей лучше? Разве это ничего не стоит? — иронично спросил Машриков жену.

— Это многого стоит. Вернее, раньше стоило. А сегодня даже такой непонятливый директор школы, как ты, должен понимать, что не может быть дружбы, если ты спишь с женой друга. А преданность определяется не верностью идеалам, а степенью личной выгоды. Поэтому очнись и сними свои пестрые очки в розовой оправе. В светлое будущее уже никто не верит. Все живут настоящим, потому что будущее их пугает. А те, кто был раньше поставлен партией для созидания этого самого светлого будущего, в лучшем случае спрятав партийные билеты, занялись устройством личной жизни, вернее, его благоустройством, — ответила Айнаш.

— Как, по-твоему, насколько это потянет? — снова спросил Машриков.

— Не знаю, я не прокурор, чтобы отмеривать степень вины каждого. Но знаю, что главный зоотехник будет следующим директором совхоза. Не просто так его в селе уже называют микродиректором совхоза, — произнесла Айнаш.

— Почему микродиректором? — недоумевая, спросил он Айнаш.

— Потому что совхоз наполовину уменьшился в размерах, или, как говорит директор совхоза, заходя в кабинет главного зоотехника, ужался. Вот он и ужался.

— Хорошо, пусть твой главный зоотехник ужался. Но мне все еще интересно, что такого хотела сказать Кусанова директору совхоза?

— Допустим, Мейрам Каланович не мой, а свой. А вот твоя Кусанова ничего особенного и не сказала. Хотела только предупредить, что завтра всех первых руководителей района, включая директоров совхозов, собирают на какое-то чрезвычайно важное собрание по вопросу начала реформирования аграрного сектора страны. И она там тоже будет.

— Как начала реформирования? — переспросил Машриков. — Его же заканчивать пора, пока еще что-то от аграрного сектора осталось.

— Милый мой, — Айнаш присела возле мужа и, как маленького ребенка, погладила по голове. — Поверь моему опыту. Я, хоть и обыкновенная секретарша без физико-математического образования, и то понимаю: в нашей стране реформы не заканчиваются. Они имеют свойство только начинаться, перетекая из одной формы преобразования в другую. Но чаще просто забываются. Мы ведь номады, динамичный народ. Для нас главное — начать и заявить всем вокруг об этом. А заканчивают пусть другие. Если, конечно, найдутся такие.