Дочери войны

Дайна Джеффрис, 2021

Франция, 1944 год. В старом каменном коттедже на окраине красивой деревни в Дордони три сестры мечтают об окончании войны. Элен, старшая, работает медсестрой в деревенской больнице и делает все возможное, чтобы сохранить их маленькую семью в безопасности. Элиза, мятежница, держит кафе, которое служит «почтовым ящиком» для местных партизан, а младшая Флоранс, фантазерка, присматривает за домом, готовит и работает в саду. Однажды ночью Флоранс обнаруживает в сарае молодого немца-дезертира, и сестры решают его спрятать. В ту же ночь деревенский доктор обращается к ним с просьбой дать пристанище англичанину, заброшенному сюда для руководства партизанской борьбой. И сестры оказываются в самой гуще событий. Они должны сделать выбор, который резко изменит их жизнь. А тут еще начинают всплывать семейные тайны, способные разрушить все, что им дорого… «Дочери войны» – это первая часть трилогии о жизни трех сестер в истерзанной войной Франции. Впервые на русском!

Глава 8

Флоранс

Когда все поднялись наверх, Флоранс осталась внизу, зная, что не заснет. Да и можно ли уснуть, если в голове мчатся мысли? Ее беспокоило присутствие в доме двоих незнакомцев. Разыгравшееся воображение начнет рисовать ей картины одна страшнее другой, что обеспечит стойкую бессонницу, поскольку ее комната не имела замка. Ее всегда называли слишком легковозбудимой и импульсивной. Флоранс с этим не соглашалась. Пусть иногда она и бывала задумчивее сестер, но, по ее мнению, Элиза была такой же импульсивной, пусть и по-своему. Однако Джек показался ей внушающим доверие. И хотя чердачный люк обычно оставался просто закрытым, сегодня его с наружной стороны дополнительно заперли на задвижку. Так что при всем желании Томасу с чердака не выбраться. Эта мысль успокаивала Флоранс.

Она достала одну из старых потрепанных кулинарных книг матери. Обычно ей не требовались подсказки; рецепты любимых блюд она помнила наизусть, а с началом войны изобрела и собственные. Однако сейчас не могла решить, что лучше испечь.

Флоранс листала страницы, глотая слюнки от вида деликатесов, предлагаемых книгой: baba au rum, gâteau Basque, petit fours^[7]. Увы, для большинства этих вкусняшек требовалась остродефицитная мука. Пролистав книгу дальше, она наткнулась на рецепт перигорского кекса с грецкими орехами. Флоранс повязала фартук, проверила, есть ли у нее все необходимое, и удивилась: почему она раньше не додумалась испечь такой кекс?

Грецкие орехи в их краях росли повсюду, масло она делала из козьего молока, куры исправно неслись. Вот только сахара у нее в обрез. Правда, в банке оставалось немного меда, полученного Элен в знак благодарности от одного деревенского старика. Старшая сестра часто получала за свою работу съедобные подарки: фрукты, сыр, утиные яйца, а иногда даже кролика или фазана. Флоранс достала все необходимое и принялась за работу. Первым дело она смолола грецкие орехи до состояния хлебных крошек. Она уже представляла соблазнительный аромат свежеиспеченного кекса. То-то сестры обрадуются, увидев его утром. Эта мысль согревала Флоранс.

Конечно, она поступила опрометчиво, приведя в дом этого немецкого солдатика, но разве она могла оставить его в амбаре умирать с голоду или, хуже того, вообще прогнать? Он ведь совсем молоденький, даже моложе ее. Флоранс всегда спасала от кошачьих когтей мышей, мелких зверюшек и птичек. Конечно, ее сегодняшний поступок не означал, что сама она не испытывала страха. Мысли переместились на другого немца — Антона, с которым она познакомилась, когда вскапывала новый участок в саду. Флоранс была вынуждена себе признаться, что он ей понравился.

Так это или нет, вряд ли она увидит его снова. Флоранс переключила внимание на кекс. В отдельной миске она взбила мед с маслом, после чего добавила смесь в измельченные орехи. Затем разбила несколько яиц, отделив белки от желтков и добавив последние в смесь. Белки она взбила до плотной консистенции и тоже добавила к общей смеси. Наконец, переложив все в форму для выпечки, Флоранс поставила будущий кекс в духовку и уселась ждать.

Кухонную книжную полку занимали в основном кулинарные книги матери. Они стояли вразнобой, словно покосившаяся цепочка костяшек домино. Среди них Флоранс заметила книгу сказок братьев Гримм. Книга явно была не на месте. Но нынче все сдвинулось: правила, люди, жизни. Порою она ощущала, что и сама куда-то сместилась, как будто прежнее тело стало ей тесно.

Ее завораживали мрачные, пугающие произведения этих сказочников. Флоранс потянулась за книжкой. В сказках братьев Гримм странным образом уживалось страшное и комичное, но ее привлекала психологическая подоплека. Найдя сказку о Рапунцель, Флоранс стала читать о несчастной девочке, проданной своими ужасными родителями. Злобная колдунья купила Рапунцель за несколько пучков салата — это растение тоже называлось рапунцель. Пленницу посадили в высокую башню, имевшую лишь окно. Ведьма взбиралась туда по длинным золотистым волосам Рапунцель. В детстве Флоранс сочувствовала слабым, бедным и обездоленным, но эта сказка всегда вызывала у нее недоумение неукротимой тягой матери Рапунцель к вожделенному лакомству. Такое всепоглощающее желание пугало Флоранс. Ведь мать Рапунцель была соучастницей пленения свой дочери.

Кухня освещалась тусклой электрической лампочкой. Флоранс закрыла книгу. Практичные сестры смеялись над ее сохранявшейся любовью к таким историям, но сказки дарили ей надежду. Элиза и Элен считали, что их младшая сестра беззаботно плывет по жизни, ожидая, что при любых обстоятельствах все будет прекрасно. Такое отношение сердило Флоранс. Она же не дурочка. Она знала о жестокостях оккупации, о хладнокровном садизме гестаповцев и войск СС, об их ненависти к евреям и о трагедиях, случавшихся каждый день. Но что она могла с этим сделать? У нее не было смелости Элизы, она не занималась важным делом, как Элен. Вместо этого Флоранс вкладывала душу и сердце в поддержание домашнего уюта, старалась, чтобы сестры всегда были сыты, и как могла поднимала им настроение.

С раннего возраста сказки помогали Флоранс справляться с чувствами, слишком сильными и будоражащими: стыдом, гневом и ревностью. И еще с одним чувством, которое она не могла даже назвать. Стоило ей подумать об их прежней жизни в Ричмонде, в мозгу начинали кружиться воспоминания. Ей было не удержать ни одно из них; при малейшей попытке воспоминания ускользали. Она старалась докопаться до правды, перед ней мелькали картины из прошлого, однако мысли тут же обволакивали и искривляли их. Кончалось тем, что она вздыхала, позволяя всему уноситься прочь.

Флоранс взглянула на книгу, которую все еще держала в руках. Самые страшные сказки были и самыми интересными, поскольку даже в них судьба обычно делала поворот и все заканчивалось благополучно. Добро и зло были четко отделены друг от друга; их границы переставали быть размытыми, обретая четкость. Ты примыкал либо к одной стороне, либо к другой, но никогда к обеим сразу. Не то что в нынешней жизни.

Флоранс поставила книгу на полку, откинулась на спинку стула и закрыла глаза. Ее одолевал сон. Захотелось пойти и лечь в кровать, но по кухне расплывался аромат пекущегося кекса. Она вскочила, боясь, как бы он не подгорел, надела защитную рукавицу, открыла духовку и вытащила противень. Флоранс поднесла кекс к свету. Выглядел он потрясающе. Правда, чуть подгорел с краев, но это не страшно. Выждав немного, она осторожно переложила кекс на сетчатый поднос. Пусть остывает. Уф! Как вовремя она вытащила кекс из духовки. Флоранс оставила лакомство на столе, выключила свет и пошла наверх.

Примечания

7

Ромовая баба, баскский кекс, птифуры (фр.).