Парасомния

Д. В. Ковальски, 2020

«Доводилось ли вам замечать тот момент, когда обрывалась связь с реальностью и вы засыпали? Этот момент, если за ним понаблюдать, наполнен настоящей магией и тайной». Вы хорошо спите? Быстро засыпаете и легко встаёте по утрам? Или ворочаетесь всю ночь и после мечтаете о дневном сне? 1883 год, Англия. Врач-психиатр Август Морган приезжает в провинциальный городок Литл Оушен, жители которого страдают бессонницей. Когда и почему это началось, одна ли причина у недуга или дело в тайнах, что скрывают горожане? И кто же такой загадочный мистер Баро, предлагающий всем исцеление? «Парасомния» – смесь мистики и реальности в лучших традициях Лавкрафта, когда монстр намного ближе, чем ты думаешь и больше не намерен скрываться. Это бодрое детективное расследование в антураже викторианской Англии: мрачной, пугающей, не дающей вторых шансов. В книге легкие диалоги, а многие сцены заточены под экранизацию.

Глава 2

1

О том, что Литл Оушен погружается в безумие, догадаться было сложно, и особо наивные полагали, что расстройство сна — вещь временная, не масштабная и закончится буквально дня через два. Скептики же, наоборот, считали это место больным и проклятым и спешили покинуть его как можно скорее, надеясь избавить близких от недуга. И, надо быть честным, метод этот начинал работать уже на следующий день, когда больной был на достаточном расстоянии от города. Что огорчало, людей, смелевших оставить родной дом, было немного. Что только ни пробовали жители в борьбе за здоровый сон: пить настои из трав, надраться до отключки виски и ромом, дышать сухим опиумом, втирать его как мазь или же курить с табаком — заканчивалось все едино, они просыпались. Каждый по-своему, но спали они не более отведенного времени.

Пробуждения были разными, начиная от криков и кошмаров и заканчивая ночным блужданием и недержанием. На рассвете родственники больных старались найти новые решения, которые в итоге не давали результата. В эту ночь уже не спало сорок три человека, включая нашу Оливию.

2

В обычный день Луи любил дождь и был рад прогулке под зонтом. Этот момент он считал превосходством чистоты, потому что полагал, что вода смывает не только скопившиеся грязь и пыль, но и всю ту злость, что накапливалась за день. О переезде в Литл Оушен он не думал, но судьба с голубыми глазами и блондинистыми кудрями перевернула его жизнь в один день. Теперь он готовился представить этому городу свою пекарную лавку, предлагающую выпечку по лучшим французским рецептам. Совместно с Анной, той самой, что заставила влюбиться его в этот городок, он придумал название и вывеску. Она же помогла ему в свое время с поиском временной работы, где его кулинарные навыки были приняты с восторгом. Ранее Луи Жерар никогда бы не подумал, что будет начинать свое дело, да еще так далеко от своего дома, тем более что раньше покидать надолго ни разу не приходилось.

Однако после встречи с Анной что-то в нем пробудилось, и он почувствовал, что со всем справится. И уж они-то будут счастливы в этом прекрасном дождливом месте. Так все и шло до прошлой ночи, за неделю до приезда в дом доктора, когда Луи проснулся около четырех и более не сомкнул глаз. В эту ночь все повторилось, за исключением того, что поспать ему удалось минут на пятнадцать меньше. Мнительным он себя не считал и на этом факте внимание бы сильного не заострял, если бы не обмочился во сне. Это событие, которое до этого в его жизни случилось лишь один раз, лет в одиннадцать, когда он убегал от стаи собак, заставило взглянуть на проблему иначе. Луи благодарил бога за то, что Анна была в отъезде у родителей в эту ночь. Рисковать своим будущим из-за этой проблемы он не мог, поэтому сейчас он под проливным дождем, наверное, впервые проклиная его, стоял перед дубовой дверью и все никак не решался постучать.

В доме пахло благовониями.

— Велес, поди открой дверь, у нас гость, — старик, удобно сидевший в кресле перед небольшой компанией, не смотря в сторону, указал туда бледной рукой, — этому путнику хватило сил и духа дойти сюда, но он никак не решится сделать первый шаг…

В дверь постучали несколько раз, неуверенно, с надеждой, что никого нет дома.

— Хотя нет, видимо, я в нем ошибся, — удивления в его голосе не было, он был сдавленным и тихим, словно что-то сжимало связки. — Пригласи его к нам.

Чудной ассистент старика, словно на разболтанных шарнирах, побежал к двери. Голова его качалась из стороны в сторону, стопы ног при каждом новом движении меняли направление, из-за чего тот постоянно запинался, ловко сохраняя равновесие.

Все присутствующие в комнате, за исключением хозяина дома, провожали Велеса взглядом. Лица их были измождены, а глаза не выражали особого участия. Здесь никто не делил друг друга на семьи и касты, богатых и бедных, для них эта грань уже была стерта. Ведь все они чувствовали невидимую связь между собой. И было достаточно лишь взглянуть на нового участника собрания, как становилось понятно, что он один из них, он тоже не спит.

Луи был удивлен не столько тем, как резко открыли двери, а тем, кто был за ней. Перед ним стоял рано постаревший ребенок. По телосложению и одежде ему можно было дать не больше десяти, однако лицо его было морщинисто и накидывало ему еще лет так сорок сверху. Пройдя вместе со своим проводником короткий коридор, освещенный лишь одной лампой, Луи попал в небольшую гостиную, где из всей мебели было только кресло. Оно было занято тем, к кому стремились попасть все те, у кого были проблемы со сном. Его двери были открыты для всех.

— Проходи и занимай любое удобное место. Каждый здесь понимает тебя, и ты понимаешь их…

Голос для Луи был холоден и доносился со всех сторон. Он оглядел компанию, с которой ему предстояло разделить эту ночь, и обратил внимание, что некоторым не хватало сил сидеть, они лежали, похожие на тряпичную куклу.

— Как только ты устроишься, мы начнем. Будь молчалив и сдержан, — старик сложил перед собой руки. — Прошу вас, пока наш брат Луи ищет свое место, закройте глаза.

«Когда ты не спишь уже несколько дней, даже деревянный пол кажется тебе удобным», — с такими мыслями Луи расположился вдоль стены так, чтобы видеть всю комнату и быть ближе к выходу. Все-таки этих людей он видел впервые, а несколько бессонных ночей сказались легкой паранойей.

— Братья мои, вы здесь по одной причине, — старик продолжал сидеть, не меняя позы и не отводя взгляд. — Тьма отвергает вас, не дарит вам спокойных снов, не дает вам отдохнуть от событий… эмоций… света… Ведь сон — это не полет и не вознесение, сон — это погружение, тихое и плавное.

В комнате словно умерли все звуки, каждый внимал словам и боялся потревожить магию момента. Сделав небольшую паузу, говорящий продолжил:

— Вам кажется, что жизнь рождается только благодаря свету, но это не так. Когда вы закрываете глаза, вы попадаете во тьму, прародительницу всего. Именно она когда-то создала яркую вспышку, зародившую жизнь. Мы приходим в этот мир из царства тьмы, и когда наступает наш срок, возвращаемся туда. Сейчас я помогу вам, однако вы должны открыть мне свое сознание.

На словах об эмоциях и луче света в сознании Луи появилась Анна, она смотрела на него и улыбалась. Приятно знать, что есть человек, который тобой дорожит, и приятно дорожить им в ответ. Внутри Луи вновь возник вечный спор эмоций и сознания, спор, который он никак не мог решить. Обычно в такие моменты с ним всегда был близкий человек, который помогал с выбором. Порыв души молил покинуть это место, подсказывая, что как только он убереться подальше отсюда и поближе к Анне, все вновь будет прекрасно. Однако логически он понимал, что их лавка будет разорена. Ведь как только люди начали оставлять дома, в городе прошел слух о банде, промышляющей грабежом.

— Сейчас вы начинаете вдыхать воздух носом, а выдыхать ртом, — в этот момент Велес зажег несколько свечей, и по комнате не спеша расплылся запах, напоминающий ваниль.

Находясь в своих мыслях, Луи все же улавливал процесс и принимал в нем активное участие. Все-таки, рационально оценивая ситуацию, он пришел к выводу, что покидать город пока не стоит, все же есть надежда. Но завтра он обязательно напишет Анне о том, чтобы она задержалась у родителей еще на некоторое время, пока ситуация в городе не изменится в лучшую сторону.

— Братья, теперь я вас попрошу повторять за мной и на каждом выдохе произносить слово «Таут» так же протяжно, как это делаю я.

Что бы это ни значило, это привело комнату и воздух в ней в состояние легкой вибрации. Луи заметил, что новеньких, помимо него, здесь нет и для всех это было уже привычным делом.

— «Таууууууут», — хоровой звук постепенно нарастал, подключая диафрагму и раскрывая ее возможности. Луи заметил, что с каждым новым повтором протяженность гласных возрастает, а голова его слегка начинает кружиться. Погружаясь в сон, он четко понимал план дальнейших действий: написать Анне, избавиться от ночных проблем, закончить ремонт и вновь быть вместе. Оглядываясь сонными глазами, он заметил, что все уже спят или вот-вот уснут. Единственный, кто бодрствовал, был тот самый старик, что собрал всех под своей крышей, даруя им немного сна. Даже его помощник, словно пес, скрутился калачиком и посапывал неподалеку под вибрирующие звуки своего хозяина. Наблюдая за ним, Луи даже не заметил, как образ его избранницы растаял, а он сам, как и все, погрузился в сон. Дыхание стало глубже, медленнее, тело расслабилось, голова повернулась на бок. Луи спал крепко, однако глаза его были открыты.

3

В течение недели, с момента первого появления Луи в доме старика, с каждым днем посетителей становилось все больше. Настолько, что накануне ему просто не хватило места для того, чтобы участвовать в медитации лежа. К его сожалению, пришлось сидеть, отчего жутко затекли ноги. Ровно недели хватило Луи для того, чтобы он почувствовал себя лучше и решил, что болезнь отступила, возможно, сказалось воспаленное сознание. А быть может, проблемы с отсутствием места, которые раздражали его больше всего. Неизвестно, что в итоге заставило его отказаться от сеанса. Теперь, когда он чувствовал себя лучше и проводил ночь в своей комнате, он наконец мог написать Анне письмо и утром срочным заказом отправить.

В тот момент, когда Луи занял место за письменным столом в своей комнате, Август в особняке семьи Бруксов прикладывал немалые усилия для того, чтобы Оливию одолел крепкий сон. Норман Брукс в тайне от всех в своем кабинете сидел перед портретом пропавшей супруги, допивая виски, и постоянно повторяя: «Прости». Пока его состояние не вызывало никаких опасений, разве что глаза слишком воспалены, но скорее от слез и кулака, которым Норман их усилено растирал.

Чуть ниже от особняка, по бульвару в сторону пирса, в небольшом доме Старик легко погружал в гипнотический транс уже более тридцати человек. С каждым разом времени на это уходило меньше, а медитация проходила дольше. Единственное, что пугало, это сон с открытыми глазами у большинства людей. Еще чуть ближе к берегу, пересекая две улицы, очередная семья вешает на дверь амбарный замок и покидает свое насиженная место в надежде решить проблемы со сном. Спустя четверть часа этот дом подвергается нападению Теней Севера — такое название выбрал Капитан, считающий варварские методы взлома искусным ограблением без следов. Амбарный замок, самая большая надежда владельцев дома, задержит грабителей лишь на несколько секунд, как и в принципе все остальные способы защиты, благодаря чему компания лихо ввалится в дом в надежде поживиться всем, на что упадет взгляд.

Все эти события, постепенно смешиваясь с десятками других историй городка, спустя небольшое время кажутся абсолютно незначительными. Все больше людей страдают бессонницей, все больше домов остаются пустыми, все больше ночных звуков умолкает. Именно в такой момент, за десять минут до трех, Август, сам того не понимая, спит. Оливия, вонзив ногти под глаза, истошно кричит ему в лицо. А Луи с петлей на шее делает последний шаг от своей мечты.

4

После завтрака, во время которого Августу приходилось впихивать в себя каждый кусок, была назначена встреча с мистером Бруксом. Увиденное утром не только сильно отразилось на аппетите, но и шокировало всех живущих в особняке. Вся это гнетущая атмосфера легко ощущалась в воздухе и сказывалась на том, что Августу пришлось ждать графа в беззвучной компании мисс Уолш и Гарпа. Новость мигом добралась до всех жильцов и сильно подорвала моральный дух.

В привычном для себя графике мисс Уолш спустилась на кухню, где ее никто не встретил, да и следов готовки не было. Сетуя на то, что повар проспал, с другой стороны, радуясь его крепкому сну, она отправилась в его спальню. Повар был в своей комнате, однако узнать его было очень сложно. Лицо молодого парня отекло, синие губы искривились, вывалив потемневший язык. Стеклянные глаза стали значительно шире, открывая всем залитые кровью белки. Обе руки были в петле, словно он в последний момент жизни пытался ее снять, однако этот трюк оказался ему не по силам. То, что было под ним, больше всего расстроило Нору, так как убирать пришлось именно ей.

Первым делом мисс Уолш попыталась найти графа, однако, когда ей это не удалось, она решила найти Гарпа и доктора Моргана, который выглядел так, словно ночь провел за изучением местных баров.

Каждый в гостевой сидел и думал о своем. Август прокручивал в голове события ночи, вспоминая безумное лицо Оливии, которое появилось перед ним, стоило открыть глаза. От неожиданности он откинулся назад так сильно, что стул не выдержал и опрокинулся вместе с ним. Спустя мгновение он увидел, как девочку пытается успокоить мисс Уолш, стараясь убрать руки от ее глаз. В этот момент он сделал все, что мог. Сгруппировавшись после падения, за один прыжок Август оказался рядом с Оливией и врезал ей пощечину. Возможно, будь ситуация иная, более спокойная, он рассчитал бы силу удара, чтобы не не разбить губу, хотя ударь он слабее, возможно, прием бы не сработал.

Эта пощечина словно вернула девочку в реальность, ее глаза вновь обрели карий цвет, пусть и слабый. Ее тело, избавившись от напряжения, ослабло. Трясущиеся мышцы никак не хотели держать девочку на худых ногах. Благо мисс Уолш вовремя подхватила Оливию под плечи и довела до кровати. Август, не шевелясь, стоял с занесенной после удара рукой, лихорадочно прокручивая произошедшее у себя в голове. Дыхание его походило на дыхание марафонца, только что завершившего гонку. Его сознание постепенно собирало картину случившегося и старалось найти решение в данной ситуации.

— Что это было, мистер Морган? — когда девочка была в кровати, мисс Уолш наконец начала понимать, что произошло что-то плохое. — Вы видели, что она с собой сделала?

Под глазами Оливии остались маленькие ранки от острых ноготков, которые в этой ситуации беспокоили меньше всего. Пока Август думал надо ответом, она аккуратно промывала раны девочки, периодически доставая из них маленькие обломки ногтей.

— Я надеялся, что до этого не дойдет, — Август медленно посмотрел на часы: сон Оливии длился не больше двух часов. Он поднял свой кейс и достал из него флакон. — Переходим к запасному плану…

— Это что? — волнение Мисс Уолш нарастало.

— Оливия в очень плохом состоянии, если она не поспит эту ночь, возможно, я ей больше помочь не смогу…Никто не сможет, — избегая уточнения лекарства, он открыл флакон и вылил половину содержимого в стакан. — Обычно я прописываю меньшую дозу, однако сейчас рисковать не могу, напоите ее.

Он протянул стакан и небольшую воронку, которая выручала в те моменты, когда пациент отказывался пить. Мисс Уолш покорно выполнила поручение Августа, внутри догадываясь о составе этого лекарства и переживая о том, что от такой дозы девочка вообще может не проснуться. Сперва Оливия отказывалась глотать, она просто безвольно смотрела на свою сиделку, а ее рот медленно наполнялся снотворным. Уже казалось, что придется искать другой способ напоить ее, когда Август подошел и нажал куда-то под челюсть, возможно, сдавив слегка глотку. Это непроизвольно заставило Оливию сделать глоток.

— Сейчас на часах почти три, я думаю, теперь она проспит до девяти, — мисс Уолш смотрела на доктора, который не отрывал взгляд от поясных часов и что-то, вероятно, считал, потому что его указательный палец кружил в воздухе.

— Насколько это точно? — Мисс Уолш всем сердцем хотела верить в это, однако сильно сомневалась в том, что девочка сегодня уже уснет.

Она смотрела на Оливию и просто не могла узнать ребенка, который еще несколько месяцев назад не давал спокойно жить целому дому. Нора во время каждой уборки говорила, что этот маленький бесенок стоит троих обычных детей и успевает навести хаос сразу в нескольких местах одновременно. В отличие от многих девочек, на свое двенадцатилетие Оливия попросила костюм пирата. Она читала о них много историй и знала, что девочек среди пиратов не было, только потому что она еще здесь, на суше. Ведь как только она выйдет в море, она станет самым известным пиратом. Грозным и справедливым. Ее даже не останавливало то, что она не умела плавать, хотя ее тяга к морю была невероятно сильна. Норман Брукс запрещал кому-либо учить ее плавать, потому что считал это своей обязанностью, хотя вечно откладывал уроки из — за работы. «Я зарабатываю тебе на корабль». — «Пиратский?» — «Пиратский…», и ребенок, счастливый, хватал деревяшку, представляя саблю, и шел брать на абордаж следующую убранную комнату.

Сейчас же мисс Уолш видела лишь тень, от проблем со сном девочка стала бледной, вокруг складок на теле появилась сыпь, губы ее обветрились и потрескались в нескольких местах. Спустя несколько дней болезни начались проблемы с питанием, и девочка перестала разговаривать. А в ванне после купания стало оставаться все больше волос. С каждым днем сердце мисс Уолш разрывалось все сильнее, когда она видела, что ребенок походил больше на труп, чем на живого человека.

— Мисс Уолш, эта настойка сильна, а та доза, которую я дал, может свалить Гарпа за несколько секунд, — он набрал полную грудь воздуха и, чтобы взять себя в руки, выдохнул. — Доверьтесь мне.

Несмотря на то, что Август дал Оливии настойку, он все же повторил свой прием, который ранее уже сработал. В этот раз поймать внимание девочки, а также усыпить ее оказалось сложнее. В определенные моменты веки ее начинали дрожать, что приводило к бегающему взгляду и полному повторению всего процесса с начала. «Посмотри на нее, она прекрасна», — в моменты, когда Август был готов сдаться, в его сознании появлялась мама, которая хоть немного, но придавала ему сил. Спустя несколько циклов, когда его голова уже начала кружиться от такого количества глубоких вдохов и выдохов, он заметил, что Оливия наконец спит. Избегая шума, он подошел к мисс Уолш и прошептал:

— Если она проспит больше, чем два часа, значит, она будет спать до утра, если нет… будем действовать по ситуации, а пока устраивайтесь поудобнее.

Мисс Уолш вновь заняла тахту, однако в этот раз без подушки, она даже не оперлась спиной о боковину, села на край и уставилась на девочку. Август плавно поднял свой стул и поставил его так, что тот практически не издал ни звука. В этот раз он сел на него иначе, оседлал как коня. Спинка стула располагалась перед ним и держала его сложенные руки, на которые он удобно устроил голову. Спать он не хотел. Все его внимание было адресовано Оливии. Внутри себя он понимал, что раньше, со слов мисс Уолш, она дважды за ночь не засыпала, теперь же из-за лекарства все может измениться. Он продвинулся немного вперед. Хотя последствия отвыкания от этой настойки будут тяжелые, все же это лучше, чем то, что происходит с девочкой сейчас.

5

Когда на часах стрелки показывали полшестого утра, Август отправился спать, уверенный в том, что порог пробуждения девочки пройден и она точно проспит до утра. Он сделал несколько небольших записей в дневник, решив, что утром полностью распишет общее состояние пациента. Пока ему требовался отдых. Цельного сна у него не получилось. Воспаленное сознание рисовало в комнате причудливые и жутковатые образы. Вешалка с плащом, стоило ей попасть в периферийное зрение, превращалась в тайного гостя, который каждый раз вызывал марш мурашек по телу Августа. В момент, когда доктор закрывал глаза, он четко видел лицо Оливии, ее открытый рот, слюни, словно паутина связывающие верхний и нижний ряды зубов, ее пальцы и кровь под глазами. Больше всего пугали ее глаза, которые впали в ее лицо, оставив вокруг себя темный след, словно она испачкала руки углем и попыталась этими же руками протереть глаза. Перед тем как лечь, Август задвинул шторы, предполагая, что первые лучи солнца, которые появятся уже через пару часов, обязательно его разбудят. Теперь, находясь в темноте, он никак не мог справиться с отпечатком увиденного в своем сознании.

В памяти всплыл образ доктора Байтона, который возвышался над юным Августом в своем кабинете, когда тот старался побороть кошмары.

— Что не дает тебе уснуть?

— Мысли…

— Тогда избавься от них по одной, — Джереми сидел в кресле, сложив ногу на ногу, и смотрел на мальчика поверх очков. — Я тебе объясню, как, а вечером ты попробуешь и потом мне расскажешь, договорились?

— Договорились, — прошептал Август, лежавший в гостевой спальне особняка Бруксов.

И в его голове зазвучал голос мистера Байтона, спокойный и безучастный.

— Для того, чтобы исчезли раздражители, сначала постарайся избавиться от внешних. Как только ты закроешь глаза, ты перестанешь их видеть, а это значит, что для тебя они не существуют, только темнота, которая окружает тебя. Только ты и бесконечное пространство. Представь себя парящим в пустоте. Теперь же, когда вокруг тебя ничего нет, твое сознание спешит заполнить его самыми яркими, разными событиями дня, твоими переживаниями, страхами. Воспроизведи их все на одно большое поле. Они здесь, они перед тобой. Не переживай их заново, просто изучи, рассмотри каждый под другим углом. Постепенно, начиная с самых незначительных элементов, растворяй их в своем сознании. Оно гораздо шире, чем то, что видишь сейчас, просто поглоти это все. С каждым новым вдохом все меньше и меньше деталей должно оставаться на этой картине. Спустя время ты поймешь: ты один, и больше нет ничего.

Через несколько минут Август перестал ощущать себя в этой комнате. Он уже медленно падал в неизвестность. В темном пространстве, кроме себя, он больше не видел ничего и никого, и ему это нравилось: словно находясь под водой, он продолжал свое спокойное движение вниз. Он ощущал спокойствие и умиротворение, отчего глаза его были закрыты. Он плыл до тех пор, пока ноги не встали на что — то мягкое. Голыми стопами он ощущал влажную и прохладную траву. В своем сне он оказался там, где прежде бывать ему не приходилось. Сначала, как только он поднял веки, из-за тумана его глаза не могли ничего разобрать. Лишь стволы деревьев, редко растущие вокруг. Август понимал, что это сон, однако ощущения прохладной земли под босыми ногами, а также ночная свежесть и обилие запахов (нарциссов?) внушали ему обратное. Август стоял, не решаясь сдвинуться с места, как вдруг его руки что-то коснулось. Хрупкое и теплое. Посмотрев вниз, он увидел Оливию, она держала его за руку и смотрела в глаза.

— Давай искать маму? — ее губы оставались неподвижными, голос звучал в голове.

— Я очень хочу помочь, но я не знаю, где ее искать…

Оливия продолжала на него смотреть, ее глаза были бесцветными, и казалось, что кожа слегка блестит в темноте.

— Ты должен найти мою маму, — голос звучал раздраженно, — смотри внимательно…

Август оглянулся по сторонам, его все еще окружали редкие деревья. Когда он вновь решил посмотреть на девочку, ее не стало: он не заметил, как перестал ощущать ее руку.

Во время одной из своих практик Август изучал работу подсознания как независимого органа человека и на основании некоторых наблюдений вывел теорию о том, что за нелогичностью снов скрываются подсказки и ответы на многие вопросы. Поэтому сейчас, находясь во сне, он понимал, что говорит с ним не Оливия, а его собственное подсознание, которое старается изо всех сил.

«Быть внимательней», — эту фразу Август прокручивал в своей голове, медленно продвигаясь вперед. Насколько он понимал, он оказался на небольшой поляне посреди леса, и с каждым новым шагом частота деревьев увеличивалась. Следуя банальному маршруту, только вперед, Август обратил внимание на то, что туман, которой в самом начале был по щиколотку, уже достает до пояса. А тот самый приторный запах, который был в начале (точно нарциссы), ощущается все сильнее. Пройдя немного, Август заметил маленький огонек и двинулся к нему. Когда он подошел ближе, сквозь шум листвы стала пробиваться музыка, едва уловимая. Шаг за шагом он приближался, музыка становилась громче. Она вызывала двоякие чувства. С одной стороны, ее звучание казалось красивым и убаюкивающим, но, с другой стороны, когда она играет ночью в лесу, хоть и во сне, то сеет в душе тревогу.

Август продолжал пробираться сквозь листву, пока не вышел на поляну, совсем небольшую, на которой стоял детский столик со шкатулкой и лампой. Однако стоило ему сделать шаг в сторону стола, как шкатулка умолкла и оставила его наедине со звуками ночи.

— Ты должен найти мою маму, — прошептала Оливия в голове.

Август осмотрелся по сторонам, но девочки не увидел. Казалось, лес, пока он был увлечен шкатулкой, подкрался к нему, а туман поднялся выше. Вместе с тем стало прохладней. Все это дико удивляло Августа, особенно то, что все его органы чувств прекрасно работали. Обычно во сне не так. Обычно все не так.

«Итак, что мы имеем, — Август вновь посмотрел на стол. — Детский стол, шкатулка… — он ее поднял и попытался завести, она больше не играла. — …И керосиновая лампа». Она тускло светила, то и дело мигая, словно собираясь потухнуть. Август взял ее правой рукой и направил свет на окружающий лес. Перекладывая лампу из одной руки в другую, он внимательно изучал окружение.

«Что тут у нас…», — бубня себе под нос, Август поднес лампу ближе к себе и выставил перед ней свою руку. После посветил на ближайшее дерево, столик и шкатулку. Все в этом лесу, исключая самого Августа, не имело тени. Его же тень то росла, то уменьшалась позади него, в зависимости от того, в каком положении он держал керосинку. В тот момент, когда он собирался вернуть лампу на стол, он почувствовал, что кто-то наблюдает за ним. Предпочитая сразу закрывать возникающие вопросы, он резко обернулся, вытянув перед собой лампу. Его тень, вопреки тому, что источник света повернулся вместе с Августом, осталась на прежнем месте — перед ним.

«Забавно», — ухмыльнулся Август, однако глубоко в душе ощутил нарастающий страх. Его тень не лежала на деревьях, как принято, а висела в воздухе. Единственное, что могло бы убедить в том, что это действительно его тень, это линия, соединяющая ноги, однако они были скрыты в тумане. Любопытство взяло верх над другими инстинктами. Август протянул руку и коснулся своей тени. Он никак не ожидал, что касание действительно произойдет. В своей голове он представлял, как рука пройдет сквозь потемневший воздух и ничего не почувствует. На деле же он уперся во что-то холодное, плотное и вязкое, будто желе. Надавив чуть сильнее, его рука проникла внутрь,

(что это?)

однако вытащить ее обратно у него не получилось. Мало того, черная жидкость, если ее можно так назвать, постепенно начала захватывать его руку. В тот же момент Август ощутил схожий холодок на своих ногах.

Его тень медленно ползла по телу, поглощая каждый сантиметр, словно трясина. Несмотря на то, что все казалось слишком реальным, Август все еще помнил, что это сон, и это внушало спокойствие. Хотя в тот момент, когда тень достигла живота, тревога вернулась.

Поднимаясь выше, тень стала сжимать его тело сильнее, так, что когда она достигла грудной клетки, Август ощутил сильное давление, отчего паника усилилась. Он уже не мог двигаться, тело окоченело, лишившись последних чувств. Ему оставалось, только наблюдать.

В голове билась мысль «Проснуться… сейчас… нужно сделать это сейчас». Тень уже достигла горла и кольцом сжималась на шее. Начались проблемы с дыханием, воздуха не хватало. Насколько Август знал о ночных проблемах, если воздуха не хватает во сне, значит, его не хватает и в реальности. Эти мысли лишили его остатков хладнокровия, и Август начал кричать. Как только его рот открылся, тень ускорила свой рост и покрыла лицо полностью, забираясь внутрь через нос и рот. Дышать было нечем, тело не слушалось, а внутрь проникала тяжелая холодная жидкость. В голове мелькнула мысль, что подобное ему уже приходилось ощущать, но вот когда, он не помнил. Ноги подкосились, он начал падать, в надежде сохранить равновесие Август постарался выставить ногу, но не вышло, он лишь дернулся.

Дернулся в своей кровати и открыл глаза. Вокруг была гостевая комната (в прошлом детская). Август лежал на спине, тело била дрожь. Теперь понятно, почему ему было холодно: одеяло сбилось в ногах, полностью открыв его. Ну, а сладкий запах, тот, что был во сне, оказался в комнате благодаря открытому окну. Август слегка приподнялся, чтобы подтянуть одеяло. Но на половине пути оно за что-то зацепилось. Пришлось без конца дергать его в надежде на то, что одеяло само себя освободит. Вновь поднявшись, он потянул что есть сил, и одеяло что-топотащило собой. Августу причудилось, что кто-то держит его одеяло, но такого быть не могло. Однако перед ним действительно было две худых руки, которые, словно два паука, перебирающие лапами, поднимая по очереди пальцы, ползли в его сторону. Вслед за ними показалось и лицо, закрытое спутанными волосами. Август подтянул к себе ноги и попытался попятиться, но спинка кровати не дала сделать этого. Его гость (или гостья?) показался ровно до плеч, после чего поднес одну руку к губам, как бы прося сохранять тишину, а другой указал в сторону шкафа. Август не сразу повернул голову, стараясь получше разглядеть ее (Саманта?), но когда все же сделал это и вернул взгляд обратно, никого уже не было. Возможно, стоило подойти и осмотреть шкаф, но желания такого не было.

В темной комнате на кровати сидел доктор Август Морган, который увидел ночной кошмар, впервые за двенадцать лет. Больше всего его пугал тот факт, что окно он перед сном закрывал, а сейчас оно было открыто и впускало уже ставший неприятным аромат цветов, который от дождя только усилился. Решив, что поспать сегодня уже не удастся, он открыл шторы и запустил утренний свет в комнату. Лучи ровными линиями разделили комнату на две стороны. С одной — Август и часть мебели, включая кровать, с другой же не было ничего, кроме шкафа. Еще несколько раз Август бросил на него нерешительный взгляд, прежде чем подошел к нему и открыл. Как он и ожидал, внутри не было ничего. Его вещи все еще хранились в дорожном саквояже. Думая, что сюрпризов на сегодня достаточно, он достал блокнот, чтобы записать первый собственный приступ парасомнии, вероятно, такой же, какой захватил этот город. Однако спустя несколько минут он в компании абсолютно белой мисс Уолш и хмурого Гарпа находился в комнате Луи Жерара, который решил, что больше просыпаться не будет.

6

Бой часов, пробивших девять раз, заставил мысли Августа вернуться в гостиную. Компания с ним была прежняя — мисс Уолш, теребившая платок в руках, то складывая его в треугольник, то вновь расправляя, и Гарп, не сводивший с него глаз. Порой Август принимал решение посмотреть в ответ, но спустя мгновение отводил взгляд.

— Мисс Уолш, мне дико неловко, но я не знаю вашего имени, — вероятно, момент был не совсем подходящий, однако это все лучше, чем сидеть в гнетущей тишине.

— Маргарет, имя мне дали в честь бабушки, правда, ее звали Маргарита, она родом из Румынии.

— Очень приятно, Маргарет, теперь будем знакомы, — Август повернул голову. — А как ваше полное имя, мистер Гарп?

— Гарп…я уже представлялся и надеялся, что вы меня поняли, док.

От взгляда, которым одарил Августа охранник графа, стало не по себе. Складывалось впечатление, что как только появится Норман, Гарп тут же повесит все проблемы дома, включая смерть повара, на него, доктора Моргана. И, не дав графу времени на раздумье, вынесет смертельный приговор и приведет его в действие. План по сближению провалился. Возможно, Август принял бы еще одну попытку завязать беседу, однако в этот момент двери распахнулись и в комнату вошло несколько человек.

— Минуточку внимания, — дворецкий Джонатан Гейл следовал привычным инструкциям, — граф Литл Оушен, мистер Норман Брукс, также господа сержант Хилл и инспектор Льюис.

— Можно просто Чарльз, — первым слово взял инспектор.

Он вышел вперед и оглядел всех присутствующих, остановив на несколько секунд свое внимание на Гарпе. Перед компанией возник полицейский средних лет с уставшим лицом, подобным морде бульдога, но с мягким взглядом. Он прослужил достаточно, чтобы не выказывать абсолютно никаких эмоций.

— Мистер Гейл, спасибо, вы можете идти, — Норман хоть и выглядел уставшим, но держался бодро, — если нам что-то понадобится, я вас позову.

Август внимательно изучал полицейских, хоть и старался не показывать своего внимания. Инспектор казался ему человеком достаточно умным, на что указывал его взгляд. Да и судя по седине на висках, жизненного опыта ему не занимать. А вот сержант, наоборот, выглядел так, словно в юности перепутал профессии. Слишком худой для того, чтобы задержать преступника, слишком детское лицо для того, чтобы кому — то угрожать, слишком педантичные движения и зализанные волосы для того, кто должен внушать страх преступному миру. Нелепо смотрелись и тонкие усики, не сбриваемые, вероятно только для того, чтобы накинуть год-другой их обладателю. Но больше всего образ полицейского разрушали круглые очки, которые делали из сержанта Хилла мальчика, развозившего прессу.

— Прошу, господа, присаживайтесь, — Норман жестом пригласил полицейских за стол. — Мисс Уолш, Гарп, инспектор Льюис просил приватных бесед с каждым из вас, но только после того, как он поговорит с мистером Морганом.

— Будьте любезны, — Чарльз Льюис ограничился только двумя словами, но этого было достаточно, чтобы ни у кого не осталось вопросов.

Покинув комнату следом за мисс Уолш, Гарп закрыл дверь и встал к ней спиной.

— Итак, мистер Морган, вы посетили наш город в качестве доктора? — к удивлению Августа, беседу начал сержант.

— Мне еще предстоит защитить докторскую степень, поэтому прошу в дальнейшем, во избежание недопонимания, избегать приставки «доктор» во время обращения ко мне, — лицо Августа не выражало особых эмоций, только указывало на приличную усталость.

— Но вы же лечите людей, не так ли? — Сержант Хилл не сводил глаз с Августа.

— Да, я практикую медицинскую психологию, — Август посмотрел сержанту в глаза, — Я окончил Тюбенгский университет, при нем же в психиатрической лечебнице проходил практику.

Норман и Чарльз, не вмешиваясь, наблюдали за беседой, однако Нормана интересовали совершенно другие вопросы, но он терпеливо ждал, когда эта прелюдия подойдет к завершению.

— Я фокусируюсь на проблемах, связанных с расстройством сна, приводящим к депривации. Обычно это нарушение памяти, маниакальные видения и расщепление личности.

— Расщепление личности? — сержант делал пометки в блокноте.

— Да, спустя несколько бессонных ночей человек начинает терять связь с реальностью, — ответил Август, — порой больные проваливаются в свои фантазии, иногда опасные, а по возвращении в нормальное состояние ничего не помнят.

— Это многое объясняет. Удавалось ли вам лечить этот недуг?

— Да. Главное — нормализовать сон и избавиться от раздражителей, вызывающих приступы, — тон, с которым Август отвечал на вопросы, все больше походил на тон преподавателя университета.

— Предлагаю перейти ближе к делу, — вмешался инспектор. — Мистер Морган, в эту ночь покончили с жизнью тридцать шесть человек, включая повара этого поместья, еще несколько граждан пропали без вести, вы с таким сталкивались?

— Скажу так: то, что я увидел ночью, наталкивает на мысли о парасомнии…

— Будьте добры говорить так, чтобы было понятно всем, — прервал его сержант Хилл.

— Парасомния — это феномен, при котором тело больного двигается во сне самостоятельно, в такие моменты человек может уйти из дома и проснуться в совершенно незнакомом месте. Именно в этом состоянии Оливия вчера и находилась, когда начала калечить себя.

— Как это исправить? — терпение Нормана подходило к концу.

— Причин достаточно много, чтобы я сейчас что-то говорил, но я думаю, именно в этом же состоянии находился мистер Жерар, когда лез в петлю. Думаю, ваша супруга также… — здесь Август замялся и посмотрел на графа.

Тот, в свою очередь, посмотрел на него и кивнул, мол, все в порядке, они знают. Тогда Август продолжил:

— Думаю, ваша супруга пропала именно в состоянии ночного блуждания, теперь осталось ее найти.

— Она слишком слаба, чтобы вернуться самостоятельно, — граф тяжело выдохнул, — времени у нас совсем нет.

— Мистер Морган, вы позволите еще пару вопросов? — инспектор закурил и предложил сигарету Августу. Тот вежливо отказался.

— Стараюсь не дурманить свой разум, еще пару вопросов, и, надеюсь, я могу быть свободен? — он откинулся на спинку стула. — Мне необходимо наблюдать Оливию.

— Долго мы вас не задержим, — ответил сержант.

Спустя несколько минут Август осознал, что, несмотря на короткое знакомство, испытывает уважение к инспектору. На то был ряд причин, но главное, что заметил Август, это то, что они действительно не тратили время на пустую болтовню и задавали вопросы предметно. За беседой они старались узнать у Августа возможные причины болезни, о том, какие еще симптомы ожидают больных, и сможет ли он всех вылечить. Предпочитая не давать никаких прогнозов, Август старался аккуратно избегать точных ответов, сравнивая этот случай с прошлыми историями, приводя в пример только те события, где все заканчивалось хорошо. Как сказал инспектор Льюис, сейчас этих ответов вполне достаточно. Больше всего новостей от Августа ждал именно Норман, то и дело нетерпеливо перебивая с вопросами об Оливии. Август пообещал ему, что спустя эту ночь он точно будет знать, что с ней происходит и какое лечение стоит выбрать. Уверенность в голосе мистера Моргана успокоила графа, и он перестал встревать в их беседу с полицейскими.

— Те, у кого есть возможность покинуть город, пусть сделают это как можно скорее, — подвел итог беседы Август, — тем более, если верить вашим словам, что это помогает.

— Мы не знаем этого наверняка, однако сообщений о гибели людей, уехавших из Литл Оушен, не поступало, — Оливер Хилл повернулся к графу: — Мистер Брукс, мы и вам настоятельно рекомендуем последовать этому совету…

— Я не могу бросить Саманту, сперва надо ее найти…

— Мистер Брукс, если сегодня изменений в состоянии Оливии не произошло, то я могу отправиться с ней в Дувр, там я попрошу для нее хорошую палату и продолжу лечение, — вмешался Август.

— Стоит поспешить, если повторится прошлогодняя история с дождем, то вновь размоет дороги, и тогда покинуть город получится не у всех — предупредил Чарльз Льюис.

— Я знаю, я здесь живу, — отрезал Норман. — Завтра мы покинем город вместе, а пока, мистер Морган, сделайте все, что в ваших силах.

— Тогда я, с вашего позволения, пойду, — Август встал, — господа.

7

Для Августа не было большой неожиданностью то, что, открыв дверь, он моментально налетел на Гарпа. Тот, не произнеся ни слова, проводил его до поворота. Каждый раз, когда Август попадал под его пристальный взгляд, он ощущал себя виновным во всех грехах и старался держаться уверенно, не вызывая подозрений, хотя понимал, что со стороны это выглядит довольно глупо.

Подходя ближе к комнате девочки, он почувствовал, как в нем нарастает тревога. Его мучала совесть за то, что он дал ей опиум, пусть и разбавленный. Больше всего он переживал за то, что оставил ее одну и сейчас за дверью может быть все что угодно. Буквально за минуту в его сознании появилось сразу несколько сцен, каждая много хуже предыдущей. Ее состояние было нестабильно, и длительный сон мог вызвать летаргию, либо организм не принял настойку, и теперь девочка с пеной у рта лежит мертвая. И ее смерть висит на нем очередным грузом.

— Мне бы об этом сообщили, — сказал он сам себе твердо, остановившись перед дверью в комнату Оливии.

Однако слова не произвели никакого эффекта, открыть и войти все еще было сложно. Август стоял и продумывал модели своего поведения на каждый из сценариев, даже на тот, в котором Оливер Хилл и Чарльз Льюис поднимаются, чтобы арестовать его за неумышленное убийство девочки. Щелчок дверной ручки заставил его прийти в себя и отогнать ворох мыслей в дальний угол. Там они будут ждать своего часа, когда Август вновь начнет сомневаться и перестанет верить в свои силы.

— О, мистер Морган, слава богу, вы здесь, — последние слова заставили Августа напрячься.

— Что-то случилось?

— Да, мне нужно спуститься для беседы с инспектором, хотела, чтобы вы побыли с Оливией, — она посмотрела на него, ее глаза сияли, а на лице появилась легкая улыбка. — Представляете, мы позавтракали!

— Отличная новость, — Август почувствовал легкое облегчение, хотя чувство тревоги никуда не ушло.

Зайдя в комнату, он в который раз убедился, что энергетика человека и его состояние сильно отражаются на окружающее его пространство. Если вчера спальня девочки напоминала склеп с обитающим там живым мертвецом, то сейчас комната казалась значительно уютней. Оливия сидела, прислонившись к спинке кровати, она не выглядела здоровым человеком, однако ее взгляд стал разумным. Как только она услышала, что в комнату кто-то вошел, она медленно подняла глаза. На ее лице возникла слабая улыбка. Август не спеша подошел к кровати, изобразив на лице приветливую улыбку. Он действительно был рад тому, что девочка чувствует себя лучше, однако утренние новости, да и метод лечения вызывали тревогу. «Ей об этом знать не стоит», — Август мысленно тряхнул головой, чтобы привести мысли в порядок.

— Привет, Оливия, меня зовут Август, — подвинув стул ближе к кровати, он аккуратно сел на него.

— Здравствуйте, ваше лицо кажется мне очень знакомым, — ее голос звучал тихо и болезненно.

— Я был здесь вчера, помогал тебе уснуть, ты что-нибудь помнишь?

— Нет, я помню, как мне читала Нора, а потом приходил отец, что-то говорил про маму, — она опустила глаза, — наверное, он думал, я сплю, правда, потом все действительно стало как сон.

— Как ты себя чувствуешь? — Август положил свою руку на ее запястье, пульс был едва заметен.

— У меня перестала болеть голова, — она попробовала поднять руку, — а вот тело пока слушается плохо.

За беседой с Оливией Августа посетила мысль, что, будь он проворней несколько лет назад, сейчас он мог быть отцом похожей девочки, возможно, немного младше, чем Оливия, но все же она бы уже могла говорить и называть его папой. Сам не замечая этого, Август представил свою семью, где роль жены выполняла Хэзер, а Оливия, только со светлой головой и голубыми глазами, была его дочерью. С Хэзер они проходили практику в лечебнице, на второй месяц общения у него появились чувства к ней. Вот только на взаимность рассчитывать не приходилось. Однажды, когда он, собравшись с духом, попытался сделать шаг, она жестко поставила его на место. Возможно, из-за этого сценарий их идеальной семьи в фантазиях Августа всегда легко рушился. Чаще всего Август не замечает, как это происходит и как мысленный вихрь легко уносит его от реальности. В итоге это сильно отражалось на его настроении, и сейчас, словно ему не хватало переживаний, он вдруг почувствовал себя неважно только от той мысли, что у него все еще нет детей. В том, что он был бы хорошим отцом, Август не сомневался.