Имею право сходить налево

Григорий Славин, 2011

Чем заняться современному преуспевающему мужчине после тяжелого и нудного рабочего дня в офисе? Конечно же, позвонить друзьям и весело оттянуться. Четыре закадычных друга – Антоныч, Гриша, Гера и Слава – предпочитают гулять мирно и тихо, но почему-то всякий раз на их головы выпадают приключения: то любовные, то криминальные. Так и в этот раз: хотели мирно посидеть в ресторанчике, да вляпались в авантюрную историю. Дело в том, что Антоныч переспал с дочерью префекта, которая совсем некстати была невестой арабского принца. А префект оказался жестоким и очень мстительным. Вот тут-то все и началось…

Глава 2

Ответил он не сразу. Антоныч никогда не отвечает, не подумав. Хотя в данной ситуации мне трудно понять, над чем можно думать, предварительно созвав друзей в кафе.

— У меня проблемы.

— Большие, чем у Гриши? — уточнил я.

— Куда серьезнее.

Я не знал, что может быть серьезнее проблемы Гриши, а поэтому предложил:

— Пять минут. Больше я все равно не выдержу. Или ты говоришь, или я пошел домой. Я пьяный и растерзанный.

— Антоныч, в самом деле, — возмущенно поддержал меня Гера. — Сколько можно нищего за рукав тянуть?

— Вчера я переспал с женщиной.

— Поздравляю, — сказал Гера.

— Не с чем, — ответил Антоныч.

После небольшой паузы Гриша буркнул:

— Подхватил, что ли?

— К черту подхватил! — вскипел Антоныч. — Если бы… Все хуже.

— Она забеременела?

Иногда мне кажется, что Гриша — самый тупой из нас. Быть может, это и является причиной того, что кусают его, а не Геру или, предположим, меня. В самом деле, разве умный человек будет нюхать в квартире женщины духи? А сейчас Гриша или не услышал слово «вчера», или, выполняя наше пожелание ему на день рождения, «продолжает оставаться самим собой».

— Эта женщина — дочь префекта.

— Так близко к власти ты не был еще никогда, — вырвалось у меня.

Вылетело это из меня помимо моей воли. Иногда мне приходится страдать из-за того, что мой мозг не поспевает за языком. В прошлом году Антоныч пытался стать депутатом, но у него ничего не вышло. Один из конкурентов назначил ему встречу, вот так же, в кафе, и предложил Антонычу снять свою кандидатуру. В благодарность за это кандидат пообещал не предавать огласке связь Антоныча с более чем двумя десятками женщин столицы, за небольшую мзду согласившихся рассказать о своей связи с будущим депутатом Антонычем. Нечего и говорить, что в свете предвыборной борьбы за приоритет семьи позиции Антоныча стали легко уязвимы. Поразмыслив, он снял свою кандидатуру, протестуя этим против политики властвующего тандема. Выглядело это эффектно и обещало некоторые перспективы на следующих выборах. Но рана еще кровоточила, и моя необдуманная реплика выглядела как стакан уксуса, на нее вылитый.

— И сегодня утром она рассказала ему о нашей связи.

— У дочери префекта проблемы с головой? — спросил Гера.

— Нет. Просто я… Просто я позабыл на столике в гостинице свой паспорт.

У меня похолодели уши.

— А он, оказывается, уже три месяца как следил за ней. Детектив позвонил префекту, он примчался в «Комету», но я к тому времени уже ушел. Без паспорта… Как бросил его на столик, так он там и остался…

— Нет, это не дочь префекта тяжело больна, — и Гера покачал головой. — Это с головой Антоныча не все ладно.

— И что теперь?

— А теперь он позвонил мне и назначил встречу. Ночью, — Антоныч потер висок пальцами. — И я вас пригласил, потому что, думаю, он не один придет.

— Конечно! — вскинулся Гриша. — Он придет с кузнецом! А ты хорошо сделал, что нас собрал. Умрем все!

Я стал понемногу трезветь.

— Хватит, — я махнул рукой. — Антоныч правильно поступил. Встретимся, пусть они поговорят. Может быть, сообща найдем решение. Одна голова хорошо, а две лучше.

Произнеся это, я понял, что протрезвел еще недостаточно. А поэтому слова Геры «ты что несешь, как здесь можно найти решение, тем более сообща?» воспринял как должное. Но у меня нашлось возражение:

— И что теперь? Оставить Антоныча на растерзание государственной власти?

Антоныч — самый старый из нас. Ему сорок два. Четверть века назад в нашем дворе было две компании: одна состояла из маленьких десятилетних недоносков вроде меня и Геры, бьющих стекла и по вечерам забрасывающих в открытые окна первых этажей котов, и вторая — взрослых парней вроде Антоныча, занимавшихся борьбой и проводящих вечера с девушками в беседках детских садов. Время стерло разницу в семь лет, и очень скоро Антоныч сошелся с нами. Мы подарили ему вторую молодость, а он нам мудрость старого холостяка.

— Нужно позвонить кому-нибудь, порасспрашивать про этого… — я потряс кистью. — Как его фамилия? Как фамилия префекта?

— Фамилия его дочери Сказкина.

— Сказкина? — повторил Гриша. — Хорошая фамилия. А он, стало быть, Сказкин. Кому мы можем позвонить?

Выяснилось, что во властных структурах у нас нет никого, с кем бы можно было пропустить по рюмке водочки. Но Гриша вспомнил, что в Федеральной регистрационной службе работает дядя его знакомого. И дядя этот, перед тем как уйти на государеву службу, некоторое время получал зарплату в правительстве Москвы. Не то в ранге министра правительства Москвы, не то в должности заместителя заместителя. Как бы то ни было, префекта Сказкина он должен был знать хорошо.

Выйдя из кафе, мы решили закурить и дать возможность Грише воспользоваться трубкой.

Время тянулось нудно и долго. Сначала Гриша позвонил своему знакомому Владиславу Александровичу и долго расспрашивал о здоровье последнего. Потом они зачем-то вспоминали серию матчей, а именно — вторую встречу СССР — Канада семьдесят четвертого года. И только когда сошлись на том, что судья, не засчитавший гол Петрова, — сука, Гриша заикнулся о действующем сотруднике ФРС.

Я докуривал вторую сигарету и ходил кругами. Гера стоял как вкопанный, Антоныч качался с пяток на носки. Наконец чудо произошло. Почти разрядив аккумуляторы своего телефона, Гриша сообщил:

— Ему можно позвонить прямо сейчас.

— В двенадцать ночи? — усомнился я.

— Мне так сказали.

— Тогда звони, — приказал Антоныч. — У нас каждая минута на счету.

На всякий случай Гера смотрит через плечо Гриши и записывает номер в память своей трубки.

Разговор показался мне странным.

— Алло, — произнес Гриша в трубку. — Я могу услышать Гюнтера Алексеевича?

— Гюнтера Алексеевича? — сморщившись как сморчок, повернулся ко мне Гера.

— Здравствуйте, Гюнтер Алексеевич! Как ваше здоровье?

— Идиот, — прошептал Антоныч, а Гриша закрыл рукой трубку и сказал нам:

— Он спрашивает, какого хера мне нужно.

— Скажи, что от Владислава Александровича.

— Я от Владислава Александровича, — сказал Гриша в трубку, после чего снова зажал ее рукой и сообщил нам: — Он снова спрашивает.

— Напросись на встречу! — попросил я.

— Гюнтер Алексеевич, с вами можно встретиться? — спросил Гриша Гюнтера Алексеевича и повернулся к нам. — Он опять спрашивает.

Я вырвал у него трубку.

— Гюнтер Алексеевич, четверо хороших знакомых вашего знакомого Владислава Александровича попали в беду. Последняя надежда осталась на вас, и, если вы им не поможете, они погибнут.

— Я ни хера не понял, — сказал мой собеседник, — но пусть они приедут через час в ресторан «Дубрава» на Кутузовском. — И отключил связь.

— А как мы его узнаем? — ошеломленно пробормотал Антоныч, глядя на меня.

В моем кулаке запиликала Гришина трубка. Я передал ее хозяину, и Гриша, войдя в связь, приложил ее к уху. Сказал «хорошо» и отключился.

— Он сказал, что будет сидеть слева от фикуса за вторым столиком.

Фикус мы нашли через час. Информация была верная — за вторым столиком сидел худой, словно узник концлагеря, и высокий, как баскетболист, мужчина лет шестидесяти. Хмуро размешивая в чашке кофе сахар, он давил взглядом стоящую на серебряном подносе рюмку с чем-то прозрачным. Я готов был биться о заклад, что это была не вода. Дорогой костюм, светлая рубашка, безупречная прическа — кажется, это был тот, кто нам нужен. В руке он крутил гильотину для сигар.

— Садитесь, — едва глянув на нас, произнес он. — Влад старая сволочь. Ему все равно, что человек истощен болезнью и слаб как ребенок, — с этими словами он оторвал рюмку от подноса и опрокинул ее содержимое в рот. — Принеси еще! — велел он официанту, который появился сразу, как опустела рюмка. — Что вам нужно? Садитесь же, иначе подумают, что за мной пришли. — Приняв вторую рюмку, он выпил и ее. И снова отправил официанта за полной.

— Мы не будем злоупотреблять вашим терпением, — предупредил я, сев на краешек стула, как поручик перед дочерью помещика. — Все, что нам нужно, — это информация о второй жизни префекта Сказкина.

Гюнтер Алексеевич уже поднес к губам рюмку, но, когда я произнес — «Сказкина», поставил на стол.

— Вы ему задолжали?

— В некотором роде, — помог мне Антоныч.

— Тогда нужно вернуть, девочки, — сказал Гюнтер. — И чем быстрее, тем больше солнечных дней будет в вашей, теперь уже короткой, жизни.

— Видите ли, в чем дело, — вмешался Гера. — То, что взято, вернуть нереально.

Гюнтер медленно, как лекарство выпил водку. Он цедил так старательно, что сквозь водку я видел его здоровые, крепкие резцы.

— Я болею, — сказал он, дождавшись, когда выпитое заживет с ним одной жизнью. — А старая, седая сволочь Влад присылает ко мне четырех девочек, которые говорят мне глупости. Нет того, чего нельзя было бы вернуть.

— Как бы то ни было, так ли страшен Сказкин, как о нем рассказывают? — настойчиво полюбопытствовал я.

— Сколько вы ему должны? — решил не отставать от меня Гюнтер.

— Ни копейки.

— Что, кто-то из вас оскорбил его собаку?

Антоныч придвинуся к столу вместе со стулом.

— Я объясню. У Сказкина есть дочь…

Гюнтер не шевелился.

— Альбина.

Никакой реакции со стороны Гюнтера.

— Вчера мы встретились и… туда-сюда… познакомились.

— Насколько близко? — уточнил Гюнтер, подавая знак официанту.

Я забеспокоился. Может так случиться, что мы не успеем договорить, а он уснет.

— Господи, сколько можно из пустого в порожнее!.. — повысил голос Гера. — Он выспался с ней!

Гюнтер сделал какое-то движение лицом, отчего его прическа на пару сантиметров уехала назад. А потом вернулась на место. Или водка нашла свое место в его желудке, или таким образом он выражал свое удивление.

— Ты переспал с Альбиной? — тихо спросил он Антоныча.

— Сколько трагедии, — огрызнулся тот. — Я же не убил ее, а переспал.

— Лучше бы ты ее убил.

— Мне что теперь, жениться на ней? — возмутился Антоныч.

— У тебя нет на это времени.

— Это почему? — спросил Гриша, единственный из нас, кто был женат.

— Девочки, ройте братскую могилу.

— Мы вас не понимаем, — заметил Гера.

Гюнтер откинулся на стуле и вытащил из кармана сигару.

— Я расскажу вам одну историю. — Отсек гильотиной кончик, прикурил от зажигалки официанта и окинул нас усталым взглядом сквозь пелену густого сизого дыма. — У одной женщины родился мальчик. Во всем он был похож на остальных детей, кроме одного — вместо пупа был у него болт на тридцать шесть. Шли годы, мальчик рос, и стал он интересоваться этой странной особенностью, но мать отнекивалась и говорила: «Подожди». И вот исполнилось ему шестнадцать лет, и узнал он правду о тайне, окружающей его…

— Прошу прощения, — вмешался Антоныч, — но нам, если позволите, не до историй. Мы в сложной ситуации…

— Я здесь командую парадом или вы? — спросил Гюнтер.

— Вы, конечно. Но ерунда какая-то получается. Вместо пупа — болт… — сопротивлялся Антоныч, пытаясь хоть как-то подобраться к делу.

А я сейчас вырублюсь, если они не сменят тему. Уже в течение получаса меня штормит и растаскивает в разные стороны от выпитого. Чертов день рождения… Угораздило же этого придурка родиться именно сегодня!

— То ли еще будет, — многозначительно пообещал Гюнтер. — Так вот, еще в детстве гадалка сказала, что найдет мальчик разгадку за тридевять морей, за тридевять лесов, на высоком дубе в сундуке. И отправился мальчик в поход, — Гюнтер пыхнул сигарой и кашлянул. Аристократически так. Словно не чушь при этом порол, а биржевые новости обсуждал. — И случилось с ним все так, как предсказала цыганка. Нашел он дерево, увидел на нем сундук. Свалил его на землю, разбил. Из сундука выскочил заяц, потом из зайца — утка, а из утки вывалилось яйцо. Подобрал мальчик яйцо, разбил и увидел ключ на тридцать шесть. Стал он откручивать ключом болт, и у него отвалилась жопа.

Я открыл глаза.

Открыл и посмотрел на всех по очереди. Это должно было меня привести в чувство.

— Так вот вы, девочки, нашли на свою жопу приключений еще более остросюжетных. Через месяц Альбина, дочь префекта Сказкина, должна была стать женой внука принца Брунея Саида.

Я непроизвольно дернул ногой. Тик меня поразил, но поскольку лицо мое было безразлично к такого рода реакциям, заряд ушел ниже. Надо же, какую свинью Антоныч подложил внуку принца. Но лично я ничего страшного в этой истории пока не вижу. Если языком не трепать, то принц ничего и не узнает. Я был слишком пропитан этилом, чтобы понимать простые истины. Поэтому мне не понятно, почему Антоныч так побледнел и занервничал.

— В качестве выкупа дедушка Саида обещал будущему тестю… — Гюнтер прервался, чтобы выпить очередную рюмку. — Вы можете себе представить миллиард верблюдов? Вот если их продать, то сумма будет очень похожа на ту, которую Сказкин получил бы, выйди Альбина за Саида.

— Ну и пусть выходит, — разрешил Гриша. — А в чем проблема?

— В чем проблема? — повторил Гришиным голосом Гюнтер — ему бы пародистом работать, а не в регистрационной службе — и посмотрел на Антоныча взглядом, каким сопровождают бросаемую на гроб в могилу пригоршню земли. — Мы с этой девочкой знаем, в чем дело.

— Не надо меня называть девочкой! — рявкнул Антоныч.

— Я разрешаю тебе говорить что угодно, девочка, — сказал Гюнтер. — Перед смертью, конечно, лучше выговориться. — И он повернулся к нам. — Вы обнаглевшие, зажравшиеся, обалдевшие от безделья кобели — девочки. Я слышал, чтобы принцы забирали право первой ночи у смердов, но чтобы смерды это право забирали у принцев…

Что-то с этим правом у нас одно за другое цепляется…

— Пресвятая богородица!.. — вскричал Гера, и голос его был близок к орлиному клекоту.

— Антоныч?.. — похолодев, как в том кафе, прошептал я. Наконец-то и я понял весь трагизм положения Сказкина. А значит, и свой.

— Да, да!.. — прокаркал он. — Девственницей она была!..

Посетители ближайших столиков внимательно нас рассмотрели.

— А я откуда знал, что она за принца?! Говорит — замуж против воли выдают, а я тебя люблю!..

— Ты же сказал, что только вчера с ней познакомился? — напомнил Гюнтер.

— А вы слышали что-нибудь о любви с первого взгляда? — спросил Гера.

Гюнтер поморщился и почесал у себя за ухом, как у лошади.

— Поскольку вы сейчас передо мной, следовательно, со Сказкиным вы еще не встречались. Чего вы от меня хотите?

— Совета, — нашелся Гера. — Мы хотим совета. Как нам теперь поступить, что делать?

— Я вам скажу, что делать. Возьмите четыре лопаты.

— Так, — сказал Гриша.

— И прямо сейчас начинайте копать тоннель в Новую Зеландию. — Гюнтер икнул.

— Послушайте, — тревожно заговорил Гера. — Но есть же медицинские операции! Ситуацию можно исправить. Быть может, вы нам подскажете, к кому из врачей обратиться?

— Не все можно зашить, молодой человек, — поскольку Гюнтер не назвал Геру «девочкой», ситуация показалась мне серьезной. — «Бритиш Петролеум» какую-то долбаную скважину уже два месяца заткнуть не может, а тут дело посложнее будет.

— Не окошмариваете ли вы ситуацию, Гюнтер Алексеевич? — недоверчиво встрял Антоныч.

— Я вот что скажу тебе, пострел. Раньше самой большой проблемой в своей жизни я считал имя, которым меня нарекли мама с папой. Но сейчас я вспоминаю тот день, когда познакомился со Сказкиным. И мне сразу становится легче.

— А что вы вообще можете о нем рассказать? — спросил Гриша. — Что он за человек, чем интересуется? Слабые стороны?

— Он разводит цветы у себя на Рублевке. Он вам понравится. Но если в голове у вас есть хотя бы один грамм мозгов, возьмите карту и найдите на ней Новую Зеландию, — бросив на стол салфетку, Гюнтер поднялся. — Удачи вам не желаю. Какая тут, к черту, удача.

Передал официанту несколько купюр и ушел.

— Да что его слушать? — решительно отмахнулся уже на улице Гера. — Старый алкаш! Как они любят друг о друге ужасы рассказывать! Прямо не Сказкин, а Франкенштейн! Сколько там до встречи?

— Полтора часа, — угрюмо отозвался Антоныч, натягивая манжету на рукав.

— Вот и поехали. Поговорим, найдем общее решение. В конце концов, он тоже человек.

Да, это было лучше, чем путешествие в Новую Зеландию. К последнему я не был готов, потому что послезавтра должен был сдать отчет по продажам.

Кафе, в котором Сказкин назначил встречу Антонычу, мы нашли быстро. Расселись за столиком и замолчали в тревожном ожидании. Конечно, пьяная болтовня Гюнтера нас напрягла, но мне почему-то казалось, что префект не ворвется в эту забегаловку, чтобы нас расстрелять. Если назначил встречу, значит, все обдумал и принял какое-то решение. И вряд ли оно станет причиной покупки нами лопат. Скорее всего, деньги. Но сколько?..

Только сейчас я понял, что за столиком идет спор, который вроде бы завершился пониманием несколько часов назад.

— В такую ситуацию любой из нас может попасть! — уверял Гриша, по-товарищески стуча Антоныча по спине. — Хочешь нас бросить? Валяй!

— Да разве я об этом говорил? — сказав это, Гера поправил воротник рубашки Антоныча. — Это я так, чтобы в следующий раз он документы при себе держал и где попало не разбрасывал…

— В следующий раз? — переспросил Гриша, глядя в сторону входа. — Следующего раза может и не быть… девочки.

Я повернул голову в том же направлении.