Кости

Григорий Николаевич Ведерников

В эти тёмные и жестокие времена, когда весь материк окутан хаосом и войной, наёмные отряды стекаются за выгодными контрактами в города, чтобы разжиться золотом.На далеком севере собираются несколько наёмников, которым было сделано весьма выгодное предложение.Кто они такие? Что за работа? Кто наниматель? На эти вопросы они получат ответы, но перед этим солдаты удачи непременно пропустят кружку-другую за разговорами и разыграют не одну партию в излюбленную игру.

Глава 4

Дождь закончился, но дороги сильно размыло, и поэтому Осгоду приходилось пробираться через грязь и слякоть на тракте. Хорошо, что он был верхом, а иначе наверняка бы завяз в этой каше. Сырость и холод пробирали его до дрожи. Воин даже задумался о том, чтобы снять с себя кольчугу, но отбросил эту мысль, когда темной ночью на дороге наткнулся на два тела. Они были обезглавленные, обезображенные и обгрызанные волками. Рядом с ними лежала разрубленная надвое косуля.

Господи… Ну что за звери сделали это? Почему, бедняги, вас вообще занесло в эти гиблые места?

Осгод оглянулся по сторонам, ожидая внезапного нападения волчьей стаи или чего похуже, но, похоже, всё случилось уже слишком давно, и опасность миновала. Трудно было определить по замерзшим в снегу телам, как давно случилась бойня. Он легонько сдвинулся в седле, и конь продолжил ступать по грязному тракту.

Столько дней в пути, и вот все россказни об этой просеке себя наконец оправдали. Дорога смерти, как окрестили ее барды и скоморохи, попавшиеся на моем пути несколько дней назад. С ними было интересно. Они свое дело знали. Играли на своих лютнях, флейтах и барабанах, пока в лагере жарилось мясо. Мы выпивали вино и делились различными забавными историями. Веселые ребята. Побольше бы таких талантливых и миролюбивых людей в этот опороченный мир. Глядишь, и о войнах бы все позабыли, да и я мог бы тоже стать музыкантом, окончательно выбросив свой меч. Лучше зарабатывать на музыке, чем на крови солдат.

Интересно, как бы отреагировали на мои размышления отец и братья? Сынок — скоморох. Наверняка бы смеялись без умолку, делая из меня дурака. Много ли они вообще смыслят в этой жизни?

Хорошо, что я уехал из родового имения. Братья только и ждут, когда отец помрет, чтобы начать грызню за место герцога Кетельмунда. Я даже рад, что оказался самым младшим из сыновей. Мне уж точно не приходилось надеяться на наследство. А теперь и подавно, когда я стал… Нет, не стоит думать об этом.

Отец готовил меня на службу в оруженосцы к какому-нибудь рыцарю, но я обвел их всех. Жаль конечно, что не попрощался с матерью и сестрами, но так было нужно, иначе они бы меня никуда не отпустили, и Осгод снова стал бы посмешищем для братьев. Пусть женщины ревут. Поплачут, поплачут да позабудут, сыновей ведь много.

Нет уж, спасибо. Моя жизнь, играть я буду по своим правилам. По крайней мере, я так считал. Да и зачем мне было нужно это рыцарство? Сидел бы в замке какого-нибудь лорда, выступал на турнирах в его честь, и в конце карьеры меня бы ждала смерть на очередной войне этого маленького феодала.

Быть странствующим наемником не так уж и плохо. Пусть простолюдины косятся на подобных мне, но ведь я не берусь за грязную работу. Я не бездумный убийца, готовый за кошелек вырезать семьи.

Капитан моего прошлого отряда доходчиво объяснил мне, что быть наемным мечом не значит разбойничать в окрестных деревушках во славу своего нанимателя.

Нужно всегда прислушиваться к своей совести и служить добру, даже в такие темные времена.

Жаль, что его уже нет в живых, как и большинства из нашего отряда «Соловьи». Капитан в прошлой войне, к сожалению, выбрал сторону проигравшего. Вспоминать те события трудно, потому как меня повалили почти в начале сражения, вдарив кистенем по шлему, но хорошо хоть ребята вынесли с поля боя, так как оставшихся на поле брани не щадят. Они говорили, что капитан храбро дрался, прежде чем в него вонзили копье. Он сам часто рассказывал нам о том, что смерть в бою самая достойная. Наверное, его род происходил с северных островов. Там людьми почиталась такая смерть. Это даже было как-то связанно с их религиозными обычаями. Надеюсь, он и остальные обрели желаемый покой. Ведь я сталкивался со смертью и ее последователями. Я знаю, что у нее есть много обличий.

Да и вообще та военная кампания закончилась для нашей стороны полнейшим разгромом. Кругом горели города и села, буйствовали мародеры и различные болезни.

По слухам, самого короля перед казнью прогнали по улицам нагим и лишь после такого позора повесили на центральной площади. Его наемные отряды разогнали либо перекупили. Наша группа относилась к первым.

Вдалеке послышался волчий вой, когда Осгод свернул на перепутье в лес, но особого внимания он угрозе не уделил, по-прежнему размышляя о своем.

Долго ли еще до трактира? Надеюсь, что к рассвету буду уже на месте. Неудивительно, что дорога между городами такая гиблая. Кругом сплошные болота и леса, кишащие тварями.

Как-то раз возле костра, когда наш отряд готовился к маршу, Хенрик — старый вояка, много рассказывал о ведьминых топях на этой дороге, где дьяволовы любовницы занимались колдовством и гнусными заклятиями. Вполне возможно, что они живут в таких местах, где обычному путнику ни за что в жизни не придет в голову шастать по лесам в поисках ягод или грибов. А вот околдовать одинокого путника в ночной чащобе вполне вероятно, и на это никто и никогда не обратит внимания.

Раньше я бы посмеялся над этими россказнями, но в моей жизни уже произошли события, где я сталкивался с тьмой. Но сейчас лучше не думать об этом. Еще не время уплачивать долги перед ними…

Осгод вгляделся в лесную глушь, и ему стало не по себе, так как в тени кустов и деревьев ему начали мерещиться силуэты.

— Кто здесь? — крикнул он.

Тишина.

Как молодой наемник ни старался, а дурные образы в ночи никуда не делись. Он чувствовал, что темные фигуры были рядом. Послышался какой-то хруст, поэтому он пришпорил коня и, не оглядываясь, погнал его рысью по лесной тропе.

***

— И на кой черт мы поперлись ночью на дорогу? — спросил крестьянин.

— Ага. В грязи ведь утопнем, если волки до нас не доберутся.

— Может, вам захотелось вернуться? Хотите под одной крышей с этим убивцем находиться? — ответил Йонес.

— Так енто, ты ж сказал Бернхарду, что мы в хлеву заночуем.

— Сказать-то сказал, чтобы ентот живодер за нами не увязался. Наверняка он ща и Бернхарда, и варваров своим мечом рубцует. Сами ж видали, на что он способен.

Группа крестьян стояла неподалеку от хлева и перешептывалась, обсуждая неожиданное появления огромного убийцы с дороги.

— Енто да, но ведь, с другой стороны, свезло нам, шо он про награду-то не знал. Так бы сам головы себе позабирывал и к старику отвез.

— Енто Микула правильно глаголит.

— Ну так давайте же возвернемся и поблагодарим его! — выпалил раздраженно Йонес.

— Ну нет уж. Сам же сказал, что он там сегодня порубает всех.

— Дошло наконец! Слава Агемону!

— Да что ты серчаешь, Йонес. Позади же уж все. Возвернемси домой тогда, стало быть. Токмо знай, через лес я ни ногой.

— Агась. Всем известно, что в лесах ведьма завелась и таскает детей с соседских деревень.

— С каких еще деревень!? На дороге одни пустыри.

— Ну як же пустыри. Скажешь тоже. А деревенька наша тоже пустырь?

— Ай ладно. Наше село просто всеми позабыто давно, да и то оно тоже доживает последние денечки.

— Ну не знаю, в ентом году уж корову закололи в жертву лесным духам. Авось не побеспокоят.

— Давайте топать уже. Ща только мешок прихвачу, — сказал Йонес и принялся рыться в хлеву.

— Так ентыть, можа еще и коней за собой прихватим, а?

— Ага. Ты видал, как эта громадина мордастая носится? Такой и без лошади догонит. Тут уж без меня, — сказал Микула.

— Не будем мы коней красть. На своих двоих дотопаем. Я тропу лесную знаю.

— Шо, через лес? Договаривались же по дороге идти.

— Это короткий путь. До села быстрее доберемся! — раздраженно сказал Йонес, и больше с ним спорить никто не стал.

— А вот знаете, жаль, шо пиво-то не допили. Ох как жаль…

— Енто да. Ща домой воротимся, и жиньки снова голову всю заклюют, а так иногда хочется расслабиться.

— Ничего. Староста нас и покормит, и напоит. В конце концов, мы для него почитай родственники уже, раз убивцев его сына закололи.

— Так енто ж не мы сделали!

— Да знаю я, дуболом. Но мы скажем, якобы наших рук дело, и с наградой будем, и в почете.

— Умный же ты лис, Йонес. Я бы до такого ни в жизни не додумался.

Крестьяне спустились с холма, где находилась таверна, и побрели на дорогу, уводившую их все дальше и дальше от кабака. Погода снова портилась. С неба начал падать снег. Через час он занес прилегающую округу. Где-то вдалеке завыли волки.

— Стало быть, братцы, волчата песню свою запели. Чего они так взбеленились, мы же им тела на дороге бросили. Не нажрались что ли?

— Та они всегда голодные, — отмахнулся один из селян.

— Так, а ежели к нам сунутся?

— Так мы их дубинками хряпнем по хребтине и по-другому запоют.

— Енто верно ты гутаришь.

Группа крестьян углублялась в лес все дальше и дальше, не сворачивая с тропы. В ночной тиши заухал филин. Через час-другой они остановились на привал, развели костер и собрались кругом у огня. Микула шевелил в костре веткой и шепотом заговорил:

— Притихло зверье. Видать нагнали свою добычу. И вовсе не так пугливо в лесу, как гутарят.

— Боятся просто нас. Мы ж енто, охочие за головами.

— Охотники.

— Ну а я шо сказал?

— Неважно. Огня они боятся. Зверье боится, потому как не понимает, шо енто такое.

— Ну и славно. Вы, братки, подежурьте пока, а я что-то спать захотел. Немного сна никому не повредит.

— Стало быть, и нам можа немножко поспать. У костерка хорошо, кости не ломит, а приятно так пригревает, что аж… — крестьянин зевнул. — …в сон клонит.

Они легли возле костра, выставили часового, который вскоре тоже уснул вместе с остальными, но, услышав где-то рядом волчий вой, все повскакивали с земли. Оглянулись по сторонам в поисках угрозы, но не обнаружив хищников, снова расселись у огня, раздувая затухшее пламя и бранясь на заснувшего часового. Согреваясь и чувствуя себя в безопасности, они поговорили о деньгах, девках и войне, и снова отправились в дорогу.

Осторожной походкой они переступали через массивные корни, раскинувшиеся на тропе. Ветер раскачивал кроны деревьев, а снег крупными хлопьями падал на мерзлую землю. Грязь и слякоть затвердели под их ногами, и идти они стали быстрее, но через несколько акров Микула разнылся:

— Долго еще топать? Ноги уж разболелись, да и не видать ничего. Можа снова костерок разведем.

— Нет, тута уже нельзя. Болота рядом. От ведьминых колдунств никакой огонь не спасет.

— И то верно глаголишь.

— Постойте! Слышите? — Йонес остановил свой небольшой отряд подняв руку вверх.

— Небось ведьма услыхала нас? Ой мамочки… — Микула затрясся от страха, и его тройной подбородок тоже.

— Да тихо! Прислушайтесь. По дороге ступает кто-то.

— Ведьма енто, ручаюсь, давайте в лесу залягем, авось нас обойдет.

Они свернули с дороги и затаились в зарослях мерзлых ростков багульника и вереска. Лежали молча, поглядывая на всадника, едущего по тропе.

Когда у Микулы зачесался зад, он терпел долго, изо всех сил, но в конце концов не выдержал и принялся за дело, зацепив ветку под собой. Послышался хруст. Всадник остановился. Крестьяне косо посмотрели на Микулу. На их лицах читалось недовольство.

— Кто здесь? — крикнул всадник.

Батраки снова притихли, не выдавая своего местоположения. Позади них снова послышался волчий вой. Всадник вгляделся в лес, потом пришпорил коня и скрылся за поворотом.

— Пронесло… Ну ты и заноза, Микула, — с облегчением сказал Йонес.

— А шо я?

— Да ни шо. Слез бы он сейчас с коня да поколол бы нас своим бряцающим мечом. Хорошо хоть, волков побоялся и ускакал.

— Да уж, нас чуть было не сцапал.

— Трус он обыкновенный, ежели волчьего воя побоялся. Пусть себе скачет. Вот попадется еще разец мне на глаза, так я ему…

— Заблудились, мужички? — послышался старческий голос за их спинами.

Крестьяне медленно, не поднимаясь с земли, обернулись. Перед ними стояла обнаженная старуха в раскрытом черном плаще. Подле нее вилось четверо скалящихся и рычащих волков со светящимися в темноте желтыми глазами.

— Вы как раз к ужину пожаловали.

Ведьма рассмеялась.

***

Позади всадника послышались дикие вопли и крики. Осгод остановил коня и обернулся, но лишь затем, чтобы удостовериться нет ли за ним зловещей погони. Осгод верил в существование зла, а также верил в существование добра. Он твердо знал, что эта борьба ведется веками и никогда не закончится. Вопрос заключался лишь в том, на чьей стороне будешь ты?

— Тише, Опал, тише. Успокойся, — всадник погладил коня по загривку.

Когда жеребец перестал брыкаться, наемник погнал его дальше по тропе.

Проклятые места… Прав был Хенрик. Зло здесь повсюду. Я ведь едва сам не стал добычей клятого леса. Нужно скорее выбираться из этой чащи.

Осгод гнал коня галопом до тех пор, пока не вышел из лесу, и когда на холме он увидел трактир, то перевел коня на шаг.

Вот и «Сытое брюхо». Какой только умник придумал такое название? В здешних местах ему бы следовало назваться «Проклятием» или «Преисподней».

Что ж, по крайней мере, там горит свет и, похоже, играет лютня. Добрый знак. Главное, чтобы там не бесновались черти, когда я ступлю за порог этого отрешенного от мира места.

Подойдя к таверне, Осгод спешился, отцепил ножны с мечом от седла, завел коня в хлев и привязал. Потом он поправил кольчугу, опоясался мечом и зашагал ко входу.