Укумал разжигает костер. Сибирские хроники

Григорий Зарубин

Начало XVIII века. Западная Сибирь. Повесть о мужестве, чести: храбрых казаках, что строили первые крепости, остроги; и красивых людях, что жили на этой земле.

Часть вторая

Вся наша жизнь — дорога. Кто-то легко и весело спускается к болоту, кто-то бредет задумчиво по песочку вдоль морского прибоя, а кто-то карабкается натруженно на самую высокую гору.

Но каждый вправе сам выбирать свой путь…

***

Пять лет спустя…

— Укумал?! — Кучкаш пекла пироги на плоской железной сковороде, — совсем ты худой стал. Не кушаешь ничего. Капталы совсем прохудились. Отчего новые не носишь?

Укумал в ответ только улыбался, с любовью подмечая каждое движение красивых рук жены у очага.

— Укумал?! — Кучкаш застенчиво опустила ресницы.

— Я скучаю по тебе. Хочу обнять крепко тебя!

— И я скучаю, — изящная Кучкаш присела рядом, нежно прижалась к его плечу, — нельзя Укумал. Ты живой, я — мертвая.

— Забери меня с собой.

— Когда-нибудь. Еще не время…

Укумал проснулся.

Очаг давно потух…

***

Комендант Москвы князь Матвей Петрович Гагарин пробудился отчего-то спозаранку. И еще не знал, потягиваясь сладко на перинах, что уже определен первым губернатором Сибирской губернии. Однако же слухи по Москве быстро идут…

А Великий Государь, Царь и Великий Князь Петр Алексеевич Романов, всея Великая и Малыя и Белыя России Самодержец уж давненько на натруженных ногах. В Петербурге на строящейся Адмиралтейской верфи устроил «симпозиум». Тут же при всех развернул на бочке перед Яшкой Кириловым большую карту…

— Построй здесь острог, — ткнул пером в устье Бии и Катуни.

— Сделаем, не сумлевайтесь, Петр Алексеевич! — добродушно улыбнулся атаман, сын боярский, будущий воевода Бикатунского острога.

— Пристойное место найди! И для сбора ясака, и поселению крестьян. Хороша ли там землица, Яков Спиридонович?!

— Хороша, слава Богу!

— Ну, а так, что нового делается в дальних-то краях?! — Петр озорно подмигнул, явно ожидая услышать потешную историю.

— Дак чего?! Вот в прошлом годе, по осени, три подводы от обоза у нас до Енисейска отбили калмыки. А у калмыков — разбойники. А у лихих людишек — джунгары. А у джунгар — два казачка! И запрятали где-то.

— Кто ж такие, удальцы?! — расхохотался Петр.

— Ищем! Капитан Никольский следствие ведет. Одного из них, вроде как, Федькой кличут.

— Уж не ты ли?! — царь резко обернулся к графу Апраксину.

Генерал-адмирал Федор Матвеевич смутился, растопырив пальцы…

— Помилуй, Петр Алексеевич!!!

— Значит, днем праведным, первым президентом Адмиралтейств-коллегией управляешь, а по ночам-то — «безобразничаешь»?!!! — громче всех гоготал царь.

***

Федька Зудилин сидел в кабаке на лавке за пустым столом, задумчиво гладил ладонью усы. А вместо сбритой утречком бородищи — с непривычки зяб подбородок.

— Аниска! Ну?!

— Федол Тимофич?!

— Где там мои «медвежьи уши»?!

Притопал, чуть прихрамывая, сам хозяин, поставил услужливо перед казаком блюда с холодцом и строганиной.

Конец ознакомительного фрагмента.