Медбрат

Григорий Дюков, 2023

Что плохого в Америке 50-х? Эпоха рок-н-ролла, роскошных автомобилей и красивых костюмов, одним словом – праздник! Но только не для одарённого мастера медицины Джимми Питерсона. Добившись лучших результатов в медицинской школе, он решает оставить учёбу и уйти работать по другую сторону закона ради жизни, которую заслуживает по праву. Отныне он спасает жизни гангстерам: людям с плохой репутацией и тугим кошельком. Но чем больше “пациентов”, тем больше проблем и препятствий на пути. Чтобы достигнуть совершенства и признания, Джимми готов пойти на любые меры, но приведут ли его амбиции к тому, чем заканчивают все гангстеры из подобных историй…

Глава 8. Хуже и быть не может…

Когда я проснулся, Фрэнка уже не было. Он аккуратно сложил постельное бельё и прибрал за собой крошки от сэндвича, да и мусор выбросил. Меня мучила страшная жажда, но в холодильнике, как назло, было пусто. Надев пиджак, я вышел из квартиры, спустился по лестнице и направился в сторону остановки, но заметил торчащий конверт в потчовом ящике.

“Дорогой Джеймс Питерсон,

Спешу сообщить, что 14 августа состоит практика в 11 часа утра. Просьба не опаздывать и не задерживаться.

С уважением,

Доктор Франклин Шепард.

PS: если задержишься, то обязательно сообщи моей медсестре по номеру…”

Твою мать… У меня и так голова шла ходуном, а я ещё и на практику опаздывал, в который раз. Спустя минуту я побежал, спрятав письмо за пазухой. Ветер свистел в ушах, сердце стучало, одежда развивалась на ветру. Как назло автобус ушёл пять минут назад, а следующий должен был приехать только через двадцать. Дабы сократить время, я решил идти к ближайшей остановке. Это была очень плохая идея: пробежав почти весь квартал, моя мокрая рубашка прилипала к телу, язык царапал нёбо, ботинки больно впивались в кожу. Пропустив четыре автобуса из-за своей глупости, я решил идти к больнице пешком. Блики солнца слепили глаза, воздух был сухим, люди смотрели на меня с отвращением, видимо из-за запаха пота. Мне на глаза попался малец, продававший лимонад за доллар. Я хотел подойти к нему и попросить кружку, но когда я проверил пустые карманы, то выругался и пошёл дальше. Как я мог забыть кошелёк?

Солнце пекло, мне ужасно хотелось пить, а сил идти оставалось всё меньше, но мои мучения подходили к концу. Узнав знаковый шпиль больницы, я вздохнул с облегчением и медленно пошёл ко входу. Даже подъём по ступенькам дался мне с большим трудом. Отстояв небольшую очередь, я отдышался и представился медсетсре.

— Доктор Шепард закончит через три часа, ожидайте. — сказала секретарша, не отрываясь от газеты.

— Мисс, я всё понимаю, но практика уже началась, так что позвольте пройти.

Я начал идти в сторону лестницы, представляя встречу с Шепардом, но медсестра схватила меня за рукав пиджака.

— Молодой человек, я же сказала: Шепард вас примет через три часа, а пока — ожидайте.

— Да Господи! Чем бы он не занимался, я должен присутствовать как лаборант. Проверьте список. Джеймс Питерсон. П-И-Т-Е-Р-С-О-Н.

Стоило ли добавлять, что я — лучший студент, по мнению Шепарда? Когда она посмотрела на мою ухмылку, то всё же полезла читать архив.

— Так, Питерсон… Пи-тер-сон… Вот, Нашла. У вас есть какой-нибудь документ? Подтверждение личности, водительские права, чековая книжка?

— Да конечно, одну минуту.

“И что ты собрался искать, Джимми? Свои права в забытом кошельке?” — мой внутренний голос просто насмехался надо мной.

— Если вы сейчас позовёте Шепарда, уверяю вас, он меня сразу узнает…

— Прошу, сэр, пройдите в комнату ожидания. — она повысила голос и указала рукой на соседнюю комнату.

— Да посмотри на фото в архиве! Там же моё лицо!

— Парень! Не задерживай очередь.

Сзади стоял большой боксёр с квадратной челюстью и заплывшим глазом. Его тело было покрыто синяками, особенно живот. Сдерживая злость и обиду, я прошёл в комнату ожиданий, глубоко дыша.

Сегодня что: все решили меня разыграть? В зале даже подоконники были заняты. Мигранты, футболитсы, беремменные женщины, старики, инвалиды — все, кому нужна была помощь, заполнили зал до верху. Было очень жарко, и, конечно же, все окна были закрыты. Некоторые пациенты спали на полу, пришлось аккуратно их обходить, высоко поднимая ноги. Оказавшись возле небольшой колонны, я присел и упёрся головой в стену. Эх, не помешал бы стакан прохладной воды со льдом, или, ещё лучше, банка газировки…

Стоял шум: люди переговаривались, дети кричали, кто-то громко разговаривал по телефону, ещё эти дурацкие медсёстры, кричащие фамилии на весь зал. Через полчаса у меня начала болеть спина. На часах было почти два, но ощущалось, что я сидел здесь целую вечность. Я пробовал заговорить с другими прохожими, но люди от меня отворачивались. Все почему-то были озабочены исключительно собой. Рядом со мной сидела беременная женщина. Её кучерявые волосы падали на грудь, на носу была небольшая родинка, острые скулы создавали впечатление “опасной женщины” из кинофильмов сороковых про детективов с кризисом среднего возраста. На ней была синяя блузка в горошек. Стоило мне спросить про срок беременности, так я тут же получил пощёчину. Непонятно за что! Я, конечно, помню о гормональном сбое во время беременности, но чтобы бить незнакомцев по лицу… Не знаю, зачем я остался. Я мог спокойно вернуться домой и ни о чём не волноваться. Однако кем я буду в глазах Шепарда, в своих глазах, если после таких мучений просто возьму и уеду? При всей ненависти к этой работе, Шепард никогда не обесценивал моих усилий. Уверен, он поймёт.

Но больше всего я боялся того, что Шепард вновь будет учить меня жизни, как и остальные учителя. Это у меня ещё с детства пошло. Меня редко вызывали к директору… как же его звали? Карпет? Клейтон? Купер? В общем, он меня заставлял слушать нудные лекции о том, как важно работать над собой. Директор был сильно заинтересован в том, чтобы учёба была увлекательной. У меня к нему не было претензий ровно до тех пор, пока он не стал заниматься мною лично. В моменты, когда успеваемость дошла до низкого уровня, он говорил с моими родителями, объяснял каждую ошибку, и даже пришёл домой в Юту, лишь бы я продолжал усердно учиться. Эта спокойная манера говорить, проникновенный взгляд, широкая улыбка как у Чеширского кота. Так и хотелось взять его за грудки и сказать “да прекрати ты весь этот цирк”. Я сэкономил огромное количество времени, если бы он просто показал мне что я сделал не так. Но нет: ему надо было всё подробно разжевать. Он за один день задавал вопросов больше, чем мама и папа за неделю. Не понимаю, почему его все так обожали. Как по мне, мужик любил лезть, куда не надо. Даже тогда, когда по нему плакали все, мне было всё равно.

Помню, как сейчас: четверг, 13-е апреля, 1944-й. Чем ближе я подходил к школе, тем больше замечал взрослых в траурной одежде, а когда зашёл внутрь, меня попросили пройти в спортивный зал. В центре баскетбольного поля стояла большая фотография директора с чёрной лентой в углу. Я смотрел, как зал медленно заполнялся людьми. Вскре вышел мой классный руководитель, и громко объявил о причине смерти: он утонул пьяным в бассейне после того, как узнал о выкидыше жены. В глухом зале, вовремя прощальной речи, всё время слышались всхлипывания, а я просто ждал, когда всё закончится. Портрет ещё месяц висел рядом с кубками школьной сборной. Сейчас даже как-то стыдно стало. Да, мне не нравился его метод преподавания, но мужик был отличный, понимающий, внимательный. Да и после средней школы на моей памяти не было ни одного человека, который так же искренне интересовался мною. Многие мечтали бы о таком учителе. “Если вы сейчас меня слышите — простите.” — подумал я, когда луч солнца разбудил меня.

В кабинете наконец-то открыли окно, людей стало меньше. На часах было пять часов пятнадцать минут. Я резко вскочил и, сломя голову, ринулся к медсестре, что сидела за столиком. Она выглядела уставшей, пила кофе и жевала шоколадный кекс.

— Здравствуйте, а доктор Шепард…

— Только что ушёл.

Я выбежал на парковку, судорожно высматривая его машину. Рядом стояли форды, понтиаки и шевроле. Внезапно я услышал клаксон и увидел, как тёмно-красный спортивный автомобиль выезжал с парковки. Я тут же добежал и встал напротив копота.

— Джеймс?

— Доктор Шепард, добрый вечер, позвольте я вам всё объясню. — я подошёл к окну водительского сидения.

— Не нужно ничего объяснять. Ты опоздал.

— Знаю, знаю, но послушайте! Я приехал сюда почти вовремя, только опоздал всего на тридцать семь минут, но медсестра меня не впустила, а затем…

— Я её попросил тебя не впускать, если ты задержишься дольше чем на пять минут.

— Подождите, что?

Он глубоко вздохнул, высунув локоть.

— Это будет тебе хорошим уроком, Джеймс. Ни один профессиональный врач не позволит себе опоздать. Будь твоя воля — ты бы заранее рассчитал время.

— Я столько лет работаю с тобой, Франклин. Чёрт, да я лучший стажёр! И только из-за глупого опоздания ты…

— Твоя обязанность как хирурга — быть точным до мелочей, в том числе в вопросе времени. По твоей вине мог умереть человек. Что бы ты сказал его семье? Мой урок стоил тебе только времени. Ещё одна оплошность, Питерсон, и можешь забыть о практике.

— Мистер Шепард…

— Хочешь сказать, что я не прав? Ты поступил в одну из лучших академий Харбортауна, стажируешься в лучшей клинике, и ещё умудряешься опаздывать? — он принюхался, а затем скорчил недовольную гримасу. — О каком профессионализме идёт речь, если ты даже рубашки не меняешь? Будь ты пациентом, стал бы у себя оперироватсья?

— Но ведь в письме не было…

— Был там номер.

— Но я…

— Не стать тебе с таким подходом врачом, Питерсон. Никогда.

Он закрыл окно, нажал педаль газа и уехал прочь, оставив небольшой след от колёс на асфальте.

— ДА ПОШЁЛ ТЫ! Я ЗАРАБОТАЮ БОЛЬШЕ ТЕБЯ, И ТЫ БУДЕШЬ УМОЛЯТЬ МЕНЯ ВЕРНУТЬСЯ!

Таким никчёмным я себя никогда не чувстовал. Чтобы я ещё раз работал на таких уродов… Да ни один бандит Тони не стал бы со мной так обращаться, а ведь они платили больше! На меня стали смотреть люди, мне оставалось подавить гнев и дойти до дома пешком. Даже денег на проезд не было. “О каком профессионализме идёт речь”… Неблагодарный самодовольный тупой баран.

Когда я прошёл половину города пешком, с жуткой жаждой и болью в ногах, я увидел знакомый многоквартирный дом. В рабочем квартале бывало небезопасно по ночам, но на этот раз я даже не старался вести себя осторожно. Мне хотелось выплеснуть гнев, нахомить или даже избить любого, кто мог попасться под руку. Я так ждал этого момента, что сам чуть не замахнулся на потерявшегося туриста. Таким разбитым я себя не чувствовал очень давно. Я увидел, как у подъезда стоял Фрэнк с пакетом в руке. Окнликнув его, он улыбнулся и крепко обнял меня.

— На тебе лица нет, что…

— С учёбой — всё.

Фрэнк не стал задавать лишних вопросов. Не знаю, выглядел ли я подавлено, или он просто не хотел задавать лищних вопросов, но он только похлопал меня по плечу и передал бутылку пива.

— За то, что разрешил переночевать.

— Ага. — мой ответ был сухим и безэмоциональным.

Мы сели на ступеньках, я закрыл лицо руками. Сегодня явно был худший день в моей жизни. Фрэнк достал пачку сигарет и бензиновую зажигалку.

— Дай мне одну. — я протянул руку.

— Чего? — он удивлённо на меня посмотрел. — А как же твоя…

— Просто дай сигарету.

Фрэнк с опаской протянул бумажный свёрток с табаком. Когда он его поджёг, я смотрел на тлеющий уголёк и затянулся. От горечи я тут же начал громко кашлять, Фрэнк не смог сдержать смех. Ощущение, будто мои лёгкие вывернули и скуртили в трубку, я даже со ступеней чуть не упал. Вкус был ужасно горьким, голова резко начала кружиться.

— Не-е-ет, брат, докуривай!

— Я не хочу. — откашливался я, протягивая сигарету Фрэнку.

— Курево нынче дорогое, брат. — улыбнулся Фрэнк.

Сделав ещё одну затяжку, я надеялся, что станет лучше. Не стало: меня начало тошнить, а голова болела так, будто я залпом выпил три бутылки виски. Всё сопровождалось моим “туберкулёзным” кашлем и громким смехом Фрэнка. Вскоре я потушил бычок о ступеньку и выбросил прочь.

— Красава. — он похлопал меня по плечу.

— Да пошёл ты!

— Слушай, я сейчас отойду ненадолго, Тони надо позвонить. А потом зайдём к тебе и обязательно…

— Валяй. — я отмахнулся. — Всё равно некуда спешить.

Фрэнк неспеша встал и подошёл к автомобилю, стоявшему на другом конце улицы. Медленно из-за угла выехала полицейская машина. Она проезжала так медленно, что мне стало ужасно некомфортно. Вдруг включилась сирена, машина остановилась, из неё вышел очень толстый полицейский и уверенно подошёл ко мне.

— Сэр, можно ваши документы?

— Это что, шутка? — подумал я.

— Ваши документы, пожалуйста. — более настойчиво попросил полицейский.

— Ребят, у меня кошелёк дома. Там все документы, права, страховки…

— Вы думаете, мы вам поверим?

— Да послушайте, у меня есть ключи от дома. — я позвенел связкой. — Просто дайте мне пройти домой, и…

— Вы поедете с нами, и точка.

— Да вашу ж мать! Объясните причину, почему вы…

— Успокойтесь, сэр.

— Сам успокойся! Из всех людей в этом квартале решил подъезать именно ко мне, по злой иронии! И ради чего? Посмеяться? Чтоб моя жизнь не была такой сладкой? Да куда уж хуже! — от злости я пнул камень под ногами.

— Пожалуйста, успокостесь и пройдите в машину.

— Ещё раз скажешь мне успокоиться, и я…

— Сэр, последнее предупреждение: сядьте в машину.

Не помню, как я встал, чтобы вежливо обьяснить свою правоту, но уже через минуту он заломал мне руки и заковал в наручники. В один миг меня бросили на заднее сидение. Я долго и громко кричал, пока мне не разбили нос. Оставалось только наблюдать за тем, как полицейская тачка выезжала из рабочего квартала в сторону полицейского департамента.