Медбрат

Григорий Дюков, 2023

Что плохого в Америке 50-х? Эпоха рок-н-ролла, роскошных автомобилей и красивых костюмов, одним словом – праздник! Но только не для одарённого мастера медицины Джимми Питерсона. Добившись лучших результатов в медицинской школе, он решает оставить учёбу и уйти работать по другую сторону закона ради жизни, которую заслуживает по праву. Отныне он спасает жизни гангстерам: людям с плохой репутацией и тугим кошельком. Но чем больше “пациентов”, тем больше проблем и препятствий на пути. Чтобы достигнуть совершенства и признания, Джимми готов пойти на любые меры, но приведут ли его амбиции к тому, чем заканчивают все гангстеры из подобных историй…

Глава 2. Риски и амбиции

На улице вновь было жарко: только когда добрался до больницы святого Олафа и сделал большой глоток холодной газировки, я остыл и был готов работать. Вообще, я много слышал об этой больнице ещё до переезда. Что мои родители, что преподаватели говорили о ней, как о “лучшем выборе”. Её основатель — Олаф Бьёрнссон: скандинавский врач-мигрант, живший в середине 19-го века. Судя по бесплатной брошюре, он лечил актёров, поэтов, драматургов, политиков, общественных деятелей — всех, кто мог говорить на публику. Говорят, что сам Авраам Линколь ходил именно к нему. Мол, Бьёрнссон настолько внимательно осматривал пациентов, что лечил не только их тело, но и душу. Мэр Харбортауна подумал, что назвать свою больницу в честь такого выдающегося врача — отличная идея. И старик оказался прав: за полгода существования больницы доходы вырасли почти на четверть. Всё больше инвесторов хотели видеть своё имя в списках “последователей Бьёрнссона", ведь этот статус давал множество привилегий: посещение элитных мероприятый, участие в телешоу, реклама на радио и прочее. Если у человека были деньги, и он хотел привлечь к себе внимание — это был лучший способ вложения.

Справедливости ради, больница выглядела роскошно. Дорогие кресла из холодного металла, приятный линолиум, на медсёстрах отлично сидела форма. С электричеством тоже не было проблем: каждый коридор, палата и даже кладовка освещались белыми лампами, аппараты МРТ вместе с рентгеном работали в исправном режиме, а на случай ЧП всегда был дополнительный генератор. Стоило мне войти, как я тут же обратил внимание на знакомое лицо. Мимо меня прошла сокурсница: Бетти Стиглиц. Нейробиология. Симпатичная девочка, но зануда до мозга гостей. Всегда училась на отлично, но только ради оценок. Мисс Стиглиц было далеко до понятия совершенства. Любая совместная работа с ней превращалась в катастрофу: она ругала меня за нарушение правил, а у меня чесались руки закрыть ей рот. Она меня заметила и приветливо помахала рукой, широко улыбаясь. Сделала вид, будто она не была причиной моего последнего визита к директору. Хотя, может я был к ней слишком суров. Вскоре ко мне подошёл опрятный врач с лёгкой щетиной на лице, голубыми глазами и аккуратно уложенными тёмными волосами. Белоснежный халат почти облигал его атлетичное тело, ремень из чёрной кожи крепко держал штаны, на ногах блестели коричневые туфли, намазанные лаком. Он расправил плечи и протянул мне руку. На этот раз на запястье были часы из дорогой телячей кожи.

— Тебя все уже заждались. Пойдём.

Мужчина провёл меня в палату к остальным практикантам.

— Так, Джимми, давай, как обычно: обследуй пациентов, проверь процедуры, запиши…

–…анализы и составь протокол. Обижаете, доктор. — я подмигнул.

— И кому я это объясняю! — Хлопнув в ладоши, доктор перевёл внимание"болванчиков"на себя. — Дорогие практиканты, добро пожаловать в больницу святого Олафа. Доктор Франклин Шепард к вашим услугам.

Шепард вежливо и очень тщательно обучал молодых ребят, объясняя сложные термины просым языком: как работают круги кровообращения, почему нельзя делать операцию на желудке без дополнительных анализов, и почему рентген — “лучший друг” врача. Они смотрели на него как на бога. Таким был и я в своё время. Возле меня сидело четыре пациента, на которых я потратил почти два часа. За четыре месяца я довёл работу до автомотизма. Я закончил на сорок минут раньше, чем планировал, и именно к этому времени вернулся Шепард.

— Вот и подошёл к концу ваш первый день в лучшей больнице города, и я даже не заберу своих слов. Джимми! Каковы результаты обследования?

— Пациент номер 1: мистер МакЧестер. Судя по сухости кожи, сонливости и постоянной жажде, у него инсулинорезистентный сахарный диабет 2-го типа. Рекоммендация: понижения уровня глюкозы, желательно полностью отказаться от сахара. Также, если позволяет страховка, советую сделать монотерапию. Пациент номер 2: миссис Нэшвил. — я наклонился к ней. — Мне жаль, что вам в живот вонзился кухоный нож. Осторожнее с готовкой яблочного пирога. К сожалению, без должного оборудования, я не смогу вас обследовать, но наверняка у вас первая или вторая степень разрыва селезёнки. Доктор Шепард назначит вам рекоммендацию профессионального хирурга, но если нет — операция вам не помешает. И, наконец, полковник Томпсон. — он кивнул головой, за широкими седыми усами появилась улыбка. — У вас сухой кашель, насморк, вам тяжело говорить и дышать, но главное — ваши гланды покраснели и покрылись гноем. Если честно, доктор Шепард, я хотел предложить вам изолировать пациента на карантин: высокий риск развития гриппа. Но потом передумал: диагноз — простая ангина. Вам ведь больно глотать? — старичок кивнул. — Вот! Типичная ангина. Старайтесь пить антибиотики, воздержитесь от сладкого и больше пейте горячий чай.

Весь зал был обескуражен.

— Ребята, Джимми — лучший стажёр, который проходит нашу практику уже тринадцать месяцев. Если будете хорошо учиться — станете таким же образцовым и ценным сотрудником как он. На этом всё!

— Как? Уже пять?

— В порыве работы не успеваешь за временем? Понимаю. Сам был таким же.

Когда студенты направились в сторону выхода, мы с Шепардом вышли на небольшой балкон, где врачи и медсёстры регулярно курили, но мы просто выходили подышать свежим воздухом. Сидя в полной тишине, в моей голове повис вопрос, который терзал меня со времён окончания летнего семестра.

— Скажите, мистер Шепард, а сколько вам понадобилось времени, чтобы…

— Закончить практику? Где-то четыре года работал медбратом, потом три в качестве лаборанта, два — обычным хирургом и только потом, я стал преподавать. Итого… Девять лет.

Я выругался про себя.

— И.. Вы не жалеете?

— Жалею о чём?

— Как? Вы пустилиамые важные годы в жизни на учёбу и работу… Мне было бы обидно. — я вздохнул.

— Джимми, я ведь мог уйти в любой момент, но, как видишь… — он провёл рукой по халату. — Значит, оно того стоило. — он рассмеялся.

— Да, но ждать результата так долго, это же…

— Не в результате дело. Главное — удовольствие от процесса.

От его слов я вспомнил, как в первый раз с ним познакомился. Я тогда сидел в коридоре и ждал полтора часа, но когда пришёл доктор Ф. Шепард, то моментально очаровал меня. То, как ловко он работал со скальпелем, как вежливо разговаривал с пациентами, насколько кропотливо относился к ученикам и медсёстрам, — всё вызывало восхищение. Ровно до тех пор, пока не началась стажировка. Причём я не из тех, кто отказывается от лишней работы, но тринадцать месяцев выноса уток, постановления диагнозов и прочих анализов никак не продвигал меня к официальной зарплате и “разрешения на работу”, а Шепард только мило улыбался и говорил продолжать в том же духе.

— Как тебе ребята? — Шепард закончил записывать свои достижения в блокнот и повернулся ко мне лицом.

— Способные, но наивные. Думают, что освоят профессию за полгода. — Съязвил я, разминая спину.

— Ничего, научатся терпению и трудолюбию.

Его слова задели сильнее обычного, я не выдержал

— По-вашему, мне не хватает именно этих навыков? Ну, раз я до сих пор практикант, то мне явно чего-то не хватает.

Шепард удивлённо посмотрел на меня, приотркыв рот.

— Джимми, за четыре месяца не было ни одной жалобы. Я редко такое говорю, но твоя работа — образцовая.

— Тогда я не понимаю… — внутри меня всё сжалось. — Мистер Шепард… Долго мне жить на деньги родителей? Я ж не волонтёром устраивался.

— Начинается…

— Вы же сами говорите: я — лучший стажёр. Так почему вы не можете датьмне работу?

— Вопросы решает директор больницы, не я.

— Да, но вы — самый ценный сотрудник. Любое ваше слово, и…

Шепард отвернулся от меня, будто не желая говорить горькой правды.

— Ты уверен, что готов к такой большой ответственности? — вежливо спросил он.

— Я ночами только и делаю, что повторяю теорию.

— Одной теории мало…

— Тогда дайте мне шанс проявить себя. Хоть 100 долларов, хоть 50, но дайте возможность не просиживать штаны здесь просто так.

— Не думай, Джеймс, что всё даётся даром. Твои родители, ректор колледжа и твои знания — результат того, что ты здесь, и тебя ценят. то — лучше, чем ничего.

На миг меня накрыло, я опустил голову и стал говорить с меньшим энтузиазмом.

— Но я же сюда пришёл не анализы делать, а…

— Что? Лечить людей? Не ври, Джеймс. — Улыбнулся он. — Видел твою довольную ухмылку, когда тебе апплодировали, хотя ты снова забыл отнести анализы медсестре. — он помахал папкой в руке, которую я оставил на столе. — Есть хорошие новости: ты почти закончил обучение. Всё, что тебе нужно — перестать видеть людей как инструмент собственных достижений. Научись проявлять сострадание, и тогда ты станешь отличным врачом.

— Сострадание к кому? Половина пациентов — симулянты, а вторая — живые трупы. Какой толк лечить диабетика, если завтра он сожрёт дюжину поничков?

— Пациент — есть пациент, правила — есть правила. — тон Шепарда окончательно перестал быть мягким. Мы говорили не как коллеги, а как начальник и подчинённый. — В случае любого косяка, ответственность, с которой ты не справишься из-за своего эго, будет лежать на мне. Потому ты всё ещё практикант.

— Ну позвольте мне…

— Ты не готов. До встречи через неделю.

Я почти ушёл в расстроенных чувствах, но потом остановился и выкрикнул.

— И долго так будет продолжаться? Я живу в старой квартире среди тараканов и алкоголиков. Дайте мне работу, иначе потеряете будущее медицины США в моём лице!

Шепард обернулся и подошёл ко мне со строгим лицом, ткнув пальцем к сердце.

— Будущее США заботится лишь о себе. А мне это не нужно.

Я ушёл, быстро спустился по лестнице и вышел из больницы, посмотрев в сторону балкона. Шепард ушёл. И хотя я понимал, что его слова справедливы, но неужени на моём месте он не хотел бы того же? Мои руки писали конспекты в три часа ночи, я оплачивал штрафы за своих “неофициальных” стажёров, но до хорошей зарплаты мне было всё также далеко. Я взгялнул на часы, расстроенным сел на автобус и поехал готовиться к свиданию.

Я вернулся домой, переоделся в костюм, и направился в сторону «Road 66». Предварительно я надушился и купил пару гвоздик. Костюм сидел на мне как влитой, несмотря на дешевизну, хотя я который год мечтал о дорогом костюме; такой, в котором меня будут воспринимать всерьёз. Я регулярно заглядывал в окно ресторана, выискивая Кларис. Увы, её там не было. Вдруг мне кто-то закрыл глаза нежными прохладными руками.

— Угадай кто, рыжик.

Я обернулся. Она была одета в ярко жёлтое платье. На солнце блеснули серьги, которые были в цвет глаз. Яркий макияж подчёркивал небольшую родинку на щеке, помада была цвета черешни, в руках она держала маленькую сумочку.

— Отлично выглядишь.

— Зато тебя прям не узнать! Костюм, брюки… Ты что, нашёл работу? Отвечай честно!

— Да если бы… Но не будем о грустном! Это — тебе.

Я вручил ей цветы, за что был вознаграждён улыбкой.

— Куда идем? — спросила она.

— На набережную.

— А почему не в кино?

— Это — идеальное место для романтических свиданий. — “Особенно для тех, у кого нет денег” — хотелось добавить мне.

Через сорок минут мы наконец-то дошли до набережной, чтобы любоваться морем и небом, усеянным звёздами. Людей было очень мало, ведь сегодня был вечер вторника. По пути, конечно, попадалось несколько компаний подростков, но я намеренно их избегал: этот вечер был наш с Кларис. Тёплый песок приятно согревал ноги, морской ветер колыхал волосы, а запах соли заставил меня забыть о работе. Я взял её за руку. Шум прибоя успокаивал, нежные лучи закатного солнца грели шею, крики чаек раздавались вдали, сливаясь в единую симфонию. Когда я заметил небольшой парусник, то показал его Кларис. Она смотрела на седого моряка, который помахал нам, держа в руке фуражку. Мы ответили тем же. Мне никуда не хотелось спешить. Наконец, найдя подходящее место, мы сели на большой камень и стали смотреть в сторону моря. Волны бились о берег, большой жёлтый круг медленно заходил за горизонт. Кларис, закрыв глаза, начала наслаждаться вечером.

— Признаю, мистер всезнайка: это — лучше, чем вечерняя смена.

— Говорил же. — улыбнулся я. — К слову, ты всю жизнь разносила коктейли в Харбортауне?

— Я приехала сюда… месяцев девять назад, точно не помню.

— Почему переехала?

— Сменим тему! — она взяла меня за руки. — Чем же ты занимаешься? Я помню, что ты учишься… Где-то…

— Медицинский университет. Учусь на хирурга. Ты ведь читала моё письмо.

— Дорогой, я читаю чеки и новости на бирже по сто раз на дню. Думаешь, я запомнила твоё дурацкое письмо?

— Чтобы я ещё раз дал тебе что-то прочесть…

— Да ладно тебе! Я смеюсь. И как там, в больнице святого Олафа? Много больных вылечил? А людей оперировал? О! А к тебе приходили какие-нибудь важные люди в костюмах, по типу мэра, банкира или…

— Очень скучно. Только зря время трачу… — вздохнул я с горечью.

— Ну и ладно! Зато тебе это нравится, верно?

Я решил не говорить об этом.

— Лучше скажи, Кларис, что есть ещё в твоей жизни, помимо работы в кафе.

— Ну…

— Давай, дорогуша. Не стесняйся! — я приобнял её.

— Ну ладно. Но обещай, что никому не расскажешь! — пригрозив мне пальцем, она строго посмотрела на меня и ехидно улыбулась.

— Клянусь.

— Ну хорошо… — она сделала глубокий вдох. — Ты не представляешь, как сильно я хочу переехать в Нью-Йорк. Там столько возможностей, перспектив, а главное — там очень много крупных компаний. Наверняка им нужен талантливый бухгалтер.

— И что интересного в том, чтобы считать чужие деньги?

— Ну… — она отвела взгляд, а после её голос стал очень высоким. — Ой, смотри какие милые черепашки! Как они лапками перебирают, прелесть!

Она больше не говорила об этом. Мы болтали ни о чём, как бы я не старался больше узнать о ней. Говорили, в основном, о предпочтениях в музыке, детстве и забавных случаях на вечеринках друзей. Не знал, что она может отлично организовать день рождения, да так, что даже останется часть денег. Полезный навык. К одиннадцати вечера мы подходили к её дому. Я не стал просить вернуть пиджак, ибо мне нравилось, что Кларис носила мою одежду: был в этом некий жест доверия.

— Слушай, такой вопрос… А есть ли студентка, которая тебе нравится? Ну, как девушка. — Она задала этот вопрос очень робко, будто стесняясь.

— Нет. Дело в том, что… Был один роман, но ничего не вышло. А сейчас нет времени. Да и желания.

— Расскажи! Пожалуйста! — она прильнула ко мне настолько близко, что её губы почти коснулись моей шеи.

— Ну была одна блондинка, звали её Кэт. Кэт Мельбурн с голубыми глазами. Это было здесь, спустя месяц переезда. Как-то в столовой она попросила салфеток, я дал ей свой платок. Мы разговорились, а после я проводил её до дома. Так всё и началось. После нескольких свиданий мы начали встречаться. Я её обожал.

— Ух ты, как интересно! Продолжай. — Кларис смотрела на меня круглыми глазами.

— А затем… Наступило рождество. Я тогда впервые захотел подарить что-нибудь красивое. Я работал официантом в небольшом кафе…

— О! Значит, мы коллеги!

Мы оба посмеялись.

— Накопил на красивые серьги. Золото с чёрным камнем, в виде бутона розы. Ни одно украшение не подходило ей так идеально, как эти серьги. Спал по четыре часа в сутки. И наконец, когда пришла зарплата, я тут же рванул в ближайший ювелирный. Но выяснилось, что…

— Какие люди! Питерсон, твоё ли рожу я там вижу?

Это был один из самых ненавистных мне людей: Майкл Браун. Одно его видзаставил стиснуть зубы, а руки сжались в кулаки. Как же я надеялся, что больше не увижу этого урода… Он был ростом со шкаф и всё ещё брился на лысо. На нём была белая майка с коричневыми подтяжками, старые джинсы и чёрные ботинки. Майкл курил сигарету, держа в руке бутылку крепкого пива. Он сидел в старом кресле посреди улицы, запрокинув ноги на подлокотник. Как только я услышал его грубый прокуренный голос, моментально вспотел, а в горле появился гом. Браун был типичным представителем низшего класса современной Америки: трудное детство, бедность, пьянство. Всё свободное время он уделял тусовкам, еле как набирая проходные баллы. Когда тот встал с гресла, то бросил пустую бутылку мне в ноги. Он подбежал с нахальной улыбкой на лице.

— Кларис, держись сзади. — сказал я.

— Почему? Ты его знаешь? Джимми!

— А кто эта девушка? Брюнеточка? Люблю таких — приблизившись к ней, он коснулся своей рукой щеки Кларис.. — Хорошие духи. Мне нравятся. Майкл.

Он протянул руку, где на костяшках виднелись синяки, но я схватил руку Брауна и убрал её от лица.

— Майкл, лучше бы нашёл работу: хоть кто-то из твоей семьи вышел бы в люди. — я рассмеялся.

Бугай с пивом вместо мозгов не любил, когда кто-то намекал на его бедность, ведь Браун жил у родителей в трейлере в свои двадцать шесть. Мне всегда нравилось его дразнить, но я вспомнил, почему я делал это крайне редко. Он врезал мне по лицу, я упал. Из носа потекла кровь. Затем он ударил меня ногой в живот. Несмотря на боль, я думал лишь о том, как бы не запачкать рубашку.

— А теперь тебе смешно, Питерсон? А?! — каждое слово сопровождалось ударом по животу. Однако в один момент он остановился, и я продолжил.

— Майкл, Как тебе Монтана?

— Что ты несёшь? — он ударил меня ещё раз.

Я начал вставать, держать рукой за живот.

— Патрульная машина полиции проедет мимо. — Я пытался отдышаться. — Копы спросят, что со мной случилось. Начнётся расследование, выйдут на тебя. Денег на адвоката нет, ты сядешь. Твоя жизнь сломается из-за одного неодбуманного поступка. Вот я и спрашиваю, в каком штате хочешь сидеть? Монтана? Флорида? Техас?

Он рассмеялся.

— Кто тебе поверит?

— Ну, у меня есть свидетель. Правда, дорогая? — я посмотрел на Кларис с обаятельной улыбкой. Она была шокирована, когда увидела кровь на моих зубах, но кивнула. — Ну ты, это, не расстраивайся. Я буду приносить тебе лимонный пирог в тюрьму, если захочешь. — я похлопал его по плечу.

Браун быстро скрылся, прокричав в след угрозы. У меня продолжал болеть живот, но я сумел тихо посмеяться.

— Не думал, что это вообще сработает. — я сплюнул.

— Ты в порядке?! — спросила Кларис.

— Вполне.

— Я провожу тебя до дома. Такси!

— Не, не стоит. Я мог бы конечно дать ему сдачи, но…

— Но что? Стало страшно?

Я не мог понять, она сказала это с насмешкой или сопереживанием?

— Но мы должны быть лучше таких, как он, верно? А ты всегда ходишь со своей близняшкой? Или это у меня в глазах двоится?

— Дай посмотрю. — она взяла меня руками за шею и вывела на свет. — Так, вроде ничего, но… Ну ты и дурак!

Она вбежала на крыльцо своего дома и закрыла дверь. Впервые вижу такую реакцию на поцелуй. Может, вкус крови на губах всё испортил? А может, момент был неподходящий. Я направился в сторону своего квартала. Но когда почти ушёл, то заметил, как она смотрит из окна в мою сторону. Наши взгляды пересеклись. Я помахал ей и улыбнулся. Она тоже улыбнулась.