Полет внутрь

Григорий Вахлис, 2017

Пациент психиатрической больницы на протяжении двух десятилетий исследует отношение сознания к непостижимому собственному «я». Не замечая разницы между больными и здоровыми, мучительно ищет ответы на вопросы, волнующие каждого человека. Книга включает также роман «Ворованный воздух».

Оглавление

Поездка в Швейцарию

Запомнилась бутылка с водой, ломаная зубочистка, салфетка для протирания рук и собственная плешь в экране компа. Прямо над экраном ее голова, она спит. Рука придерживает бутылку с минеральной водой, за окном среднеевропейский пейзаж: зеленая муть растительной стены обращается в стеклянную стену, в бетонную стену, в стеклобетонную стену. Выскакивает вдруг серебристая даль, на горизонте лениво вращаются два-три пропеллера на гигантских мачтах. Ослепительно-синие кроссовки на перроне, с вставленной в них малозаметной дамой.

«Германия, Германия: чешу, чешу в кармане я» — пришли вдруг на ум собственные строки.

Помимо трехкилометровой аллеи декоративно искалеченных деревьев, символизирующих победу древнеальпийской цивилизации над еловым лесом, Люцерн поражает посетителя идиотским вокзалом: на крыше авторитетный небожитель, по всей видимости, Зевс, несется в экипаже, представляющем собой ось железнодорожного вагона с приделанными к колесам лебедиными крыльями. Слева и справа от него скрюченные пролетарии старательно прилаживают рельсы к шпалам. Зевс же ленинским жестом указывает путь на противоположную сторону озера, рекомендуя приобрести там предметы первой необходимости: осыпанные бриллиантами швейцарские часы и гигантские шоколадные наборы.

На Пилатус можно въехать по канатной дороге. Чертовски комфортабельная штука. Если оборвется толщиной в ногу трос, будешь еще долго падать любуясь изумительным пейзажем. Вагончики и кресла спроектированы эргономически безукоризненно. Народ вполне приличный, лишь в самом конце, у последней станции, запахло пиццей «Маргарита» — видимо, кто-то, не сдержавшись, испустил газы, но совершенно бесшумно.

Здесь побывали Лев Толстой и Достоевский, Ленин и Бунин. Толстому точно понравилось: по утверждению Н. Н. Гусева, «очерк „Люцерн” был написан в три дня и в дальнейшем не подвергался…»

По хрустальной (какая же она хрустальная!) — по бутылочно-зеленой глади озера скользят (еле-еле ползут) катера.

«Катера, катерки, катерочки служат людям всегда и везде. Не найти на воде даже точки, катерки не нужны были б где» — это уже плагиат. Говорят, в хороших стихах запоминаются хорошие строчки, а в плохих — плохие. Давным-давно ушел из жизни автор, а как помнится! Писал обо всем: о стройках, лампочках, гидравлических прессах — была у него и такая песня. К юбилею кабельного сочинил о верно служащих людям проводочках. Не найти на земле даже точки… А умер, как какой-нибудь Шекспир, — от цирроза печени. Почему это если поэт — обязательно пить?

Идиотское совпадение — продавщица сыров на Grendel-strasse напомнила ей… «Смотри — точно как твоя сучка!» Ведь ничего же общего! Ну продавщица, ну, блондинка… Просто раздражена. Ищет повода. Конечно, ей не позавидуешь. В такие годы женщина нервничает и вовсе без всякой причины — попросту глядя в зеркало. Ну, блондинка, ну продавщица… руки в пластиковых перчатках… И магазин в полуподвале. Квартира не ремонтирована с 1969 года. Какой-то козел приватизировал и сдает: «Работа на 10 000 гривен. Иногородних обеспечиваем житлом» — так и написано «житлом». Мебель осталась от бывшего хозяина-покойника: тахта, гардероб… в окно глянешь — в горле ком. Овраг тот же, деревья в снегу, заборы ломаные… И затылки у них одинаковые — беспомощные.

Отвернулась, бутылку минеральной в руке держит и спит. Трагедия у нее! Муж-предатель: адюльтер с продавщицей продтоваров!

Сыр, кстати, отличный. Не смею опровергать, что швейцарский. Гауда, эмментальский… Ела бы сыр да любовалась вокзалом. Отвлечь решила — Люцерном да Базелем! Вот уж скукота — мухи не увидишь — все передохли! Тараканы были изгнаны из страны после Станского соглашения. Но с приходом реформации, вероятно, вернулись. А потом в горах стали добывать шоколад: пробурят скважину, а оттуда фонтан говенного цвета, — разливай в формы и на прилавок!

Удивительная страна: именно швейцарцы устроили у себя первый в мире путч. Всё, что было до этого, называлось иначе. «Zuiputsch — крестьянские волнения в Швейцарии 1839 года, вызванные приглашением на работу в местный университет известного либерала Давида Штрауса. Приняв петицию в 39 225 подписей, правительство сняло с должности Штрауса. Но тем временем в окрестных деревнях под воздействием клерикальной пропаганды было создано ополчение в 8000 человек, которое вошло в Цюрих. В уличных стычках пострадало 13 человек; известный ботаник Иоганнес Хегетшвайлер, представлявший городские власти в переговорах, был убит шальной пулей путчистов. Правительство подало в отставку».

Вот что бывает, когда Штраусы не пишут вальсов, а власть представляют ботаники. Чем-то напоминает недавние события на Украине. Но там все иначе. Не Швейцария, все же… В первой четверти двадцать первого века концепция женщины обнаружила существенный дрейф в сторону сугубо независимого члена общества. И у члена этого агрессивное и неженское выражение лица. А у этой — ну той самой, которая — безнадежные бабьи глаза третьей четверти двадцатого. Ноготь на безымянном правой руки, обломан. Комочек туши на реснице. Колонка на кухне. Извинилась за слабый напор в душе. Сердце вдруг забарахлило… Присел на край облупленной ванны, а кипяток по спине течет… След остался — целовала потом. Целовать любит, жалеть… Себя бы пожалела!

И эта себя не жалеет — спит и спит. Нашла место! А открывались бы двери — сиганула бы прямо на камни, там, внизу. Но с ее удачей зацепилась бы за ель и, вывихнув бедро, лежала бы в местной клинике. Интересно, покрывает ли страховка вызов спасательного вертолета? К счастью, двери тут на канатной дороге, открываются и закрываются автоматически. Что существенно снижает процент самоубийств. И почему только эти шведо-швейцары в таких количествах сигают в окна — ведь у них вполне сносная жизнь. Индусы, те напротив: лежат полуголыми на асфальте, ждут, когда Шива пришлет автобус и, если повезет, именно их повезут на работу. И тогда, заработав себе дневное пропитание, они, лежа в ночной прохладе на этом же асфальте, будут перебрасываться шутками, а самые везучие найдут упаковочный ящик и подложат картон под себя. И никакой депрессии! В холодные ночи будут обогреваться с помощью бродячих собак, которые втиснутся меж человеческими телами. Кстати, у собак температура тела — 38 градусов. В Швейцарии же бродячая собака может вызвать Zuiputsch.

Какое тебе дело до того, что старик-муж съездил в родной город полюбоваться пейзажем из окна хрущовки, и, ностальгируя, подцепил сорокалетнюю девушку своей юношеской мечты? Скоро от нас троих останется меньше чем от пятого прокуратора Иудеи, именем которого названа эта гора. И что удивительного в том, что пергидрольная блондинка живет в такой же точно квартире, как твоя бывшая: ты сама перекрашенная — и почти в тот же цвет. А мне крышу снесло — сел в драное чешское кресло, и слушал, как на кухне посуда гремит. Больше не сяду — мир стал слишком динамичен, все рассыпается едва состоявшись. И нечего психовать — надо любоваться оплаченным уже пейзажем!

Нетрудно было придумать самооправдательную рационализацию: она — это ты в молодости. Пошленькая ложь, конечно — но ведь не запретишь же мозгу думать! Спи, спи лучше. Как-то раз, еще в стране исхода передавали по радио: две восьмиклассницы покончили с собой по причине отказа родителей предоставить им средства, необходимые для приобретения американских джинсов. Дети выпили уксусную эссенцию и скончались в муках. Но тебе-то, моя девочка, уже шестьдесят!

А может, восьмиклассницы — это я, и продавщица из полуподвала способна довести до эссенции? Последние двадцать примерно лет меня мучит сон: стою у окна в твоей квартире и вижу этот овраг в снегу. Тут на окраинах кругом овраги и кругом хрущовки. Кафель на кухне тот самый. Однажды вечером, когда я шел к тебе, влез от радости по пожарной лестнице на крышу. Мне хотелось увидеть небо.

И ты спросила — что это с тобой? Там тоже такая лестница — вот только не растет у стены груша, и не долезть до первой ступени, да и ступени нет — отсутствует по причине неумолимого времени, многое изменившего в нашем городе. Глянешь с горы — ни черта не узнать: небоскребы словно гвозди, вбитые в кусок фанеры группой сумасшедших. Видел как-то раз в Павловской — там психи занимались изотерапией с помощью таких вот нехитрых инструментов. Конечно, жизнь со мной не сахар. Пусть, я, идиот, все сам тебе рассказал, да еще показал фото — ее и квартиры, но ведь я тебя люблю. Тут кругом Швейцария. Сесть бы в шезлонг на колесиках, укутаться пледом, как князь Мышкин, а ты чтоб повезла на террасу спать. Вот и спи, если не можешь иначе.

Смотрите также

а б в г д е ё ж з и й к л м н о п р с т у ф х ц ч ш щ э ю я