Последняя почка Наполеона

Григорий Александрович Шепелев, 2016

Журналистка Танечка, подрабатывающая курьером, доставляет заказ человеку, который расследует тайну гибели группы Дятлова – девяти студентов, погибших при крайне загадочных обстоятельствах. Оказавшись в подъезде, Танечка обнаруживает, что дверь квартиры заказчика приоткрыта, а сам он мертв, притом его тело обезображено точно также, как был изуродован труп одного из тех девяти ребят. Соседка старика говорит Танечке, что полицию вызывать не нужно, поскольку это убийство никто не сможет раскрыть. Но журналистка сама берется за дело и идет к разгадке не только этой трагедии, но и гибели группы Дятлова. Содержит нецензурную брань.

Глава третья

В которой Верке понятно всё, а Танечке — ничего

Следующий поступок нудной скрипачки был уж не просто странным, а прямо-таки ошеломляющим. Очень тихо захлопнув дверь, она извлекла из кармана ключ, заперла её, и, взглянув на качающуюся Таню, взволнованно прошептала:

— Я так и знала, что этим кончится, так и знала! Слушай меня! Никому — ни слова о том, что ты здесь увидела, потому что иначе тебя обвинят в убийстве! В аптеке скажешь, что он тебе не открыл, и ты здесь задерживаться не стала. Всё поняла?

— Надо вызвать Скорую помощь! — на выдохе пропищала Таня, — он, может быть, ещё жив! Нельзя его так оставить! Я не могу! Ведь я — журналистка с"Лиха Москвы"!

— Какое там жив! Ты видела, сколько крови? Весь коридор залит!

Танечка зашмыгала носом, не сводя глаз с музыкантши. Та, стараясь не грохотать, открыла мусоропровод и бросила в него ключ, сперва протерев последний перчаткой. Вынув другой, она отперла дверь своей квартиры и потянула Танечку за рукав.

— Входи!

Танечка упёрлась.

— Зачем? Откуда у тебя ключ от его квартиры? Кто ты такая?

— Я тут живу! Меня зовут Вера. Ты должна успокоиться, потому что иначе ты наломаешь дров! Там было убийство! Ясно тебе?

С этими словами скрипачка-таки втащила Таню в квартиру и очень тихо прикрыла дверь, которую после этого заперла на оба замка. Таня ничего не могла понять. Продолжая стискивать сумку и телефон, она опустилась на табуретку под вешалкой с двумя куртками. Её всю трясло. Скрипачка, тем временем, торопливо сняла пальто, затем — обувь, и отнесла скрипку в комнату.

— Раздевайся, — сказала она, вернувшись.

Танечка подняла на неё глаза.

— Не буду! Мне холодно!

— Ну, как хочешь. Дай сюда телефон!

— Телефон? Зачем?

— Наберу Крупнову, чтоб в телефоне был зафиксирован исходящий звонок ему. Потом ты сама позвонишь на свою работу и скажешь, что он тебе не открыл и трубку не взял.

— Для этого надо звонить в кол-центр, — сказала Таня, отдав скрипачке мобильник.

— Тебя там знают?

— Нет, я ни разу там не была. И даже, по-моему, не звонила туда ни разу.

— Отлично! Я позвоню сама. Дай мне бланк заказа.

Танечка отдала и бланк, и мобильник. Сделав звонок заказчику, на который тот, естественно, не ответил, Вера связалась с кол-центром фармацевтической фирмы, благо что номер был напечатан на бланке.

— Здравствуйте. Говорит курьер. Заказ номер три тысячи триста семнадцать мной не доставлен, так как заказчик не открыл дверь и на связь не вышел. Нет, я еду домой. Спасибо. Спокойной ночи.

Убрав мобильник и бланк, Танечка закрыла лицо руками. Она не плакала. Ей хотелось просто сидеть — ничего не видя, не слыша, и ни о чём не думая. Но скрипачка, сбегав куда-то и чем-то там погремев, совала ей что-то.

— Выпей! Ты обязательно должна выпить.

Радиожурналистка нехотя опустила руки. Ей предлагали бокал вина. Она его медленно осушила, и ей в лицо ударила кровь.

— Ой, как хорошо! А можно ещё?

— Да, можно. Только давай на кухню пройдём. Тебе придётся снять обувь, я утром мыла полы.

Танечка сняла и пальто. Кухня оказалась просторной, но бедновато обставленной. Сев к окну, в которое ветер бился как дикий зверь о прутья решётки, корреспондентка бросила взгляд в темноту двора и остро почувствовала ответный пристальный взгляд. Он не был приятным, и Таня перевела глаза на скрипачку. Та, стоя перед столом, заставленным чашками, наполняла бокал вином. На ней были джинсы, свитер и вязаные носки. Её тонкий нос имел столь аристократичную форму, что газовая плита рядом с ним казалась камином, а холодильник — ворчливым, толстым лакеем. Она не стала пить с гостьей. Осведомилась, не хочет ли та поужинать. Торопливо опорожнив бокал, Таня прошептала:

— Спасибо, нет.

— А вот я ужасно голодная! Пей ещё, если хочешь. Я чуть-чуть выпью, когда немножко поем.

Открыв холодильник, Вера достала эмалированную кастрюлю, и, водрузив её на плиту, зажгла под ней газ. По кухне растёкся запах борща. На другой конфорке скрипачка стала варить пельмени.

— Ты мне когда-нибудь объяснишь, что произошло? — пристала к ней Таня, выпив третий бокал. Скрипачка стояла к гостье спиной, помешивая пельмени.

— Произошло убийство.

— Это я знаю!

— А что ещё ты хочешь узнать?

— Да много чего! Во-первых, откуда у тебя ключ? Во-вторых, откуда спокойствие? В-третьих, ты ожидала, что он умрёт, не зная о том, что он чем-то болен! Как это объяснить? Наконец, в-четвёртых — зачем ты стала меня спасать? Я тебе — никто!

— Потому, что ты ни при чём, — ответила Вера, половником наливая в тарелку борщ, — полгода назад Владимир Евгеньевич дал мне ключ от своей квартиры, сказав, что с ним может произойти несчастье, а у него никого нет ближе меня. Ты только не думай, что у нас были какие-то отношения, кроме чисто соседских! Мне — двадцать девять, ему — семьдесят четыре. Просто он был совсем одиноким, а мы с ним время от времени пили чай.

— А он объяснил, какое несчастье может случиться?

— Да это было понятно без объяснения! Я ему говорила тысячу раз:"Не связывайтесь вы, Владимир Евгеньевич, с этими наркоманами! Ведь они вас убьют!"А он мне:"Плевать! Я правды добьюсь! Устроили здесь притон!"

Поставив на стол тарелку, Верка взяла из шкафчика ложку, из хлебницы — кусок белого, и, усевшись, начала есть. Танечка, терзаясь мыслью о том, что за двумя стенами плавает в луже крови обезображенный труп, следила за ней не без отвращения.

— С наркоманами? Ты о чём, вообще, говоришь?

— Да я говорю о том, что женщина-инвалид из шестой квартиры распространяет наркотики! К ней сюда таскается шваль со всего района. Бабу эту крышуют и мафия, и менты. Владимир Евгеньевич писал жалобы, призывал жильцов поднять шум. Как-то раз бандиты ему сказали:"Ты, типа, не суй свой нос в чужие дела, не то мы его отрежем!"Это было заявлено при свидетелях.

— И он всё же не успокоился?

— Нет, как видишь!

Дохлебав борщ, музыкантша вывалила в тарелку пельмени и налегла на них с неослабевающим аппетитом.

— Если бандиты ему при свидетелях угрожали отрезать нос, я точно была бы вне подозрений? — пробормотала Танечка с робким знаком вопроса. Скрипачке стало смешно.

— Ты что, моя дорогая, с луны свалилась? В квартире — труп с отрезанным носом, перед открытой дверью стоит какая-то девка, в данном подъезде не проживающая, и кто-то будет искать каких-то бандитов, имеющих совместный бизнес с полицией?

— Да уж, вряд ли, — признала Танечка, шмыгнув носом, — слушай, а точно никто не знает, что он тебе отдал ключ?

— Нет, никто не знает. Да правильно я всё сделала, успокойся! Вошли, убили, взяли запасной ключ и заперли дверь за собой!

— Зачем? — воскликнула Таня, — бандиты так бы не сделали никогда! Бандиты должны были поступить так, как и поступили на самом деле. Они специально оставили дверь открытой, чтоб труп был сразу же обнаружен и остальным жильцам неповадно было поднимать шум по поводу наркоты!

— Но если бы я не заперла дверь, ты бы не отмазалась и присела на десять лет, — напомнила Вера, добавив кетчуп в пельмени, — так что, всё зашибись! Дня через четыре я сообщу ментам, что с моим соседом что-то стряслось — звонки не берёт, дверь не открывает. Менты дверь вышибут и получат сильное впечатление.

Танечку передёрнуло.

— Как ты можешь так ненасытно есть, думая о трупе? И почему ты ни капли не испугалась, когда увидела это?

— Нет, я немножко всё-таки испугалась, — запальчиво возразила Вера.

— Немножко?

— Да. Я ведь ожидала это увидеть! А потом, знаешь, мой первый парень работал в морге, и я ходила туда к нему по ночам. Такое там видела — ой-ёй-ёй!

Скрипачка залилась смехом, видимо вспомнив нечто приятное. Уничтожив пельмени, она утёрла губы салфеточкой и наполнила два бокала.

— Теперь могу с тобой выпить. Как, ты сказала, зовут тебя? Танька, что ли?

— Да, Таня.

— Слушай, возьми хотя бы конфетку! Я не могу смотреть, когда просто пьют.

Она придвинула вазочку со вкусняшками. Журналистка взяла кусок мармелада. Когда бокалы были осушены, она поинтересовалась:

— Это твоя собственная квартира или снимаешь?

— Это квартира моего папы. Но он уехал надолго, и я пока тут живу. А ты где живёшь?

— На Преображенке.

— Одна?

— Сейчас — да, одна.

— Слушай, а ты правда на «Лихе Москвы» работаешь?

— Правда.

— Кем?

— Журналистом.

— И ты выходишь в эфир?

— Конечно. Я веду утреннюю программу, вечерние передачи с гостями и репортажи. Но три недели назад меня отстранили до февраля, и я от нечего делать пошла работать курьером.

Верка была ошеломлена.

— Тебя отстранили? И ты пошла работать курьером?

Таня кивнула.

— За что тебя отстранили?

— Ну, это долго рассказывать. И едва ли этот рассказ тебе не наскучит. Короче, было за что.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать семь.

— А мне — двадцать девять.

— Ты уже говорила.

Хотя вино расслабило Таню, безоблачность собеседницы представлялась ей весьма странной. Мармелад в горло не лез совсем. Скрипачка, тем временем, принесла вторую бутылку"Сангрия". Вынимая пробку, она успела без ложной скромности сообщить о том, что окончила академию Гнесиных, отказалась работать в Российском национальном оркестре, была в финале международного конкурса скрипачей, а сейчас сотрудничает с одним знаменитым театром.

— Что за театр? — спросила Таня, думая о другом.

— Театр на Перовской.

— Где он находится?

— На Перовской.

Про этот театр Таня ни разу даже не слышала, о чём честно и заявила. Скрипачка этим ни капли не оскорбилась.

— Короче, есть такой театр. Я там работаю музыкантом. Билетов к нам не достать, но я как-нибудь тебя приглашу.

Танечка заверила, что придёт обязательно. Они выпили.

— А тебе Владимир Евгеньевич про Перевал Дятлова что-нибудь когда-нибудь говорил? — поинтересовалась Таня, ставя бокал.

— Конечно. Он мне почти каждый вечер выносил мозг этим Перевалом! Ведь он лет сорок назад работал геологом, сам там был. Почему ты спрашиваешь?

— Да как — почему? Ты разве не знаешь, что одного из студентов, которые там погибли, нашли без носа?

Вера икнула.

— Ты намекаешь, что… Я не понимаю! При чём здесь это?

— Да как — при чём? Твой сосед расследует загадочную, ужасную смерть девяти людей, один из которых был обнаружен без носа, и ты сегодня находишь также без носа его, своего соседа! Ты не считаешь правильным заострить на этом внимание?

— Совпадение, — отмахнулась Верка, — случайное совпадение.

— Совпадение с чем? С дурацкой угрозой или с историей группы Дятлова?

— Я не знаю, — смутилась Верка, как на экзамене, — но сейчас мы посмотрим. Это недолго.

Сунув в рот леденец, она убежала в комнату и вернулась с планшетом. Включив его, зашла в Википедию.

— Так, посмотрим. История группы Дятлова! В январе одна тысяча девятьсот пятьдесят девятого года… группа студентов… Ага! Угу… Ого! Ух, ты, блин! Без кончика носа! Но кости — целы. А у другого — нет. Ой-ёй-ёй! Там были две девушки! Боковина палатки была разрезана. Ой! Ой! Ссылочка…

Танечка боролась со сном. Верка расплывалась в её глазах. Тяжесть в голове была не болезненная, приятная. Но куда-то ехать с такой клонящейся то в одну, то в другую сторону головой очень не хотелось. Хотелось лечь в тёплую постель и видеть какие угодно сны, пусть даже с отрезанными носами, но в метро — нет! Придётся, наверное, выпить кофе и взять такси, пусть даже с шансоном из четырёх колонок. Не оставаться же здесь!

Скрипачка, тем временем, издавала довольно странные восклицания. Заострив на ней взгляд, Таня поняла, что ссылка была на порнографический сайт. Наблюдать за Веркой было очень смешно. Её лицо сделалось совсем детским. Глаза сияли.

— Ты в первый раз видишь…? — зевая, спросила у неё Танечка.

— Да, такой — в первый раз! Хочешь посмотреть?

Таня отказалась. В эту минуту её мобильник, лежавший перед ней на столе, заёрзал вибратором. Номер был незнакомым. Таня решила не брать звонок. Но что-то мешало ей оторвать глаза от дисплея. Где она всё же видела эти цифры в таком порядке? Ведь где-то видела, и недавно!

И почти сразу болезненно запульсировало в висках внезапное озарение. Вскочив, Танечка протянула телефон Верке.

— Верка, смотри!

Скрипачка взглянула. И поднялась. Лицо её изменилось.

— Ой! Боже мой! Кошмар! Так значит, он жив? Это невозможно!

Таня вышла на связь.

— Алло!

Ей в ухо ударила тишина. Такой тишины она ещё никогда не слышала. От неё захватывало дыхание, как от взгляда вниз с большой высоты. Чувствуя себя в этой тишине такой же беспомощной, как сорвавшийся с высоты человек, Танечка нажала на сброс. Ледяные пальцы, стискивавшие её всю целиком, подобно тому, как она сжимала сейчас мобильник, разжались. Однако, холод остался.

Верка внимательно наблюдала. По спине Тани струился ледяной пот.

— Убийцы забрали его мобильник, — произнесла она, как только почувствовала, что может говорить внятно, — решили выяснить, кто звонил.

— Это очень глупо с их стороны, — заметила Верка, — предельно глупо.

— Так ты ведь сама сказала, что им на всё наплевать! Ладно, я пойду. У меня ещё сегодня дела.

С этими словами Таня направилась в коридор. Верка побежала за ней.

— Ты сейчас куда?

— Я сейчас к друзьям. Они меня пригласили на вечеринку.

— А можно, я поеду с тобой?

Журналистка села на табуретку, чтобы надеть ботинки. Просьба ей показалась странной.

— Со мной? Зачем?

— Да как ты не понимаешь? Мне страшно здесь оставаться! Мне очень страшно! Слушай, я скрипку с собой возьму! Что за вечеринка без живой музыки? Если вы собираетесь в ресторане, я там зажгу нереально!

— Мы на репбазе будем тусить.

— Тем более! Так твои друзья — музыканты?

— Типа того. Панк-музыкой занимаются.

— Обалдеть! Я хочу послушать! Возьми меня!

Таня призадумалась. «Почему бы и нет?" — решила она, завязывая шнурки, — «Испортить всё это можно лишь одним способом — сделав всё это лучше. А от неё там лучше не будет, даже если она реально училась в Гнесинке!»

— Хорошо, — произнесла Таня вслух, — но ты оплатишь такси.

— Зачем нам такси? У меня — машина, «Фольксваген Поло»! Ах, я ведь выпила… Ладно, Танька, договорились. Слушай, а можно я приму душ? У меня сегодня был маленький концерт в Пушкинском музее, и я ужасно вспотела!

— В десять минут уложишься?

Музыкантша взвизгнула утвердительно и закрылась в ванной. Пока она там плескалась, Танечка заказала такси через приложение, а потом набрала пару сообщений. Одно из них было следующего содержания:"Настенька, я приеду к вам не одна, а с очень смешной скрипачкой. Жди через час."

Вытираясь, Верка открыла дверь и спросила:

— А как ты познакомилась с ними?

— С кем?

— С панками!

— Через Аську.

— Ясно.

— Что тебе ясно? Аська — напарница Гюльчихры, с которой я скорефанилась три недели назад, в курьерской. Они на Скорой работают. Эта самая Ася откачивала одну из этих чувих. Там девушки, в основном. То есть, исключительно девушки.

— Они что, наркоманки?

— Нет. Её просто сильно избили.

— Кто?

— Православные. При поддержке полиции.

Верка вышла из ванной голая. Оставляя на полу мокрые следы, она проскользнула в комнату и оделась за три минуты.

— Класс, — одобрила Танечка, оглядев её в расклёшенных брюках и голубой жилеточке поверх чёрной блузки, — это тебе идёт.

— Это барахло! Я его специально надела, чтоб было не так обидно, если меня ногами потопчут. Главное, чтобы скрипку не поломали.

Скрипка была вынута из шкафа, запертого на два замка. Пока Верка обувалась и надевала пальто, Танечка держала футляр с её инструментом, гадая, сколько он стоит. Вышли. Проходя мимо двери противоположной квартиры, на всякий случай прислушались. Мертвец вёл себя, как и полагается мертвецу.

Такси во дворе уже ожидало. Скрипачка села рядом с водителем и дала ему деньги сразу, кэшем, двести рублей приплатив. Журналистку это нисколько не удивило. Она уже поняла, что деньги у Верки есть.