Из истории русского сундучного производства. Сборник научных статей

Глеб Пудов

Книга состоит из 38 научных статей, посвященных истории русского сундучного производства. Оно рассматривается с разных сторон: художественной, технической, организационной. Сборник рассчитан на искусствоведов, историков, этнографов, культурологов и всех интересующихся историей сундука как части русской культуры.

РУССКО-СКАНДИНАВСКИЕ ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ СВЯЗИ В СУНДУЧНОМ ПРОИЗВОДСТВЕ

Проблема взаимодействия ремесленных традиций в производстве сундуков²³ имеет большое значение при исследовании их художественного стиля. Однако до настоящего времени ей уделялось мало внимания. В научной литературе время от времени встречаются лишь указания на общность форм русских и зарубежных сундучных изделий²⁴. Дальше этого, дело, как правило, не идет и, кроме того, чаще всего имеются в виду западноевропейские, а не скандинавские вещи.

Цель настоящей статьи — выявление результатов взаимодействия русских и скандинавских художественных традиций в сундучном производстве, определение роли и значения иностранных влияний в сложении стиля русских сундучных изделий. Задачи — анализ художественного стиля, конструкции и материалов конкретных произведений из коллекций российских и скандинавских музеев. При работе использовались сведения из отечественной и зарубежной специальной литературы.

Надо отметить, что рамки статьи не позволяют рассмотреть все вопросы и проблемы, связанные с этой темой. Она поистине неисчерпаема, поэтому автором лишь намечены основные моменты.

* * *

Русско-скандинавские отношения относятся к числу древнейших в Европе. Торговые и политические связи стали причиной взаимодействия в области искусства и архитектуры. Для русско-шведских отношений особое значение приобрело сотрудничество в области обработки и продажи металлов²⁵. В 1680—1690-х годах вместе с русскими купцами ежегодно в Швецию приезжали русские оружейники, медники, жестянщики. Шведы были среди мастеров Оружейной палаты. Они также трудились на русских железоделательных, оружейных заводах, в стеклянном производстве, находились в научных экспедициях. Значительную роль в появлении в России произведений шведского прикладного искусства сыграли дипломатические посольства²⁶. В XVIII веке отношения между странами носили противоречивый характер. С одной стороны, сотрудничество прерывалось военными конфликтами, с другой — особенно плодотворно развивалось в мирные периоды. В Швеции для работы в России нанимались мастера различных художественных специальностей. В начале XVIII столетия в Петербурге шведские мастера занимали второе место после немцев по численности²⁷. По подсчетам А. Фелькерзама, только серебряников за время до 1780 года их прибыло в Петербург до ста человек²⁸. Известно, что в строительстве Петергофа принимали участие шведские столяры и плотники. Надо особо отметить, что они также были среди ремесленников, обучавших русских мастеров своему ремеслу²⁹. Весьма значительную роль в истории русского прикладного искусства скандинавские мастера сыграли во II половине XVIII столетия. Шведских серебряников можно расценивать как «проводников западных стилей и западных мод. Через них к нам проникали постепенно, — правда, с опозданием лет на десять, — все стили XVIII века»³⁰. Не только серебряники, но мастера других специальностей были представлены в российской столице в большом количестве. Были шведские мастера и в других городах и селах России. Не случайно еще В. В. Суслов в «Путевых записках» (1888) указывал на поразительное сходство предметов крестьянского быта Швеции и Русского Севера. Несколько забегая вперед, укажем, что исследователь имел в виду не только Швецию, но и Норвегию, причем в его сравнениях фигурировали и сундуки³¹.

Активные культурные и экономические связи сложились у России с Норвегией и Данией. Из исландских саг известно, что норвежцы уже в X — начале XII века совершали торговые поездки в русские земли, главным образом, в Новгород. В 1326 году была официально признана граница между государствами. В XVI столетии торговые отношения приняли постоянный характер, норвежцы приезжали в Колу, Кегор, к Печенгскому монастырю, Холмогоры, в следующем столетии главным местом торговли стал Архангельск. Русские купцы также ездили в Норвегию, причем это были не только мурманцы, но и жители Подвинья, Каргополя, селений Белого моря. Активное общение обусловило существование параллелей во многих областях культуры, в частности, в строительстве деревянных церквей, резьбе по дереву и книжной иллюстрации. Между странами издавна были налажены не только культурные и торговые, но и политические связи.

Не менее древними были русско-датские отношения. Первые сведения о датчанах встречаются в Новгородской первой летописи под 1130 и 1134 годами. Тем не менее, связи между странами зародились гораздо раньше XII столетия, как о том свидетельствуют данные нумизматики и лингвистики³². Значительного развития они достигли в XV веке. В 1493 году был заключен первый русско-датский договор, носивший антишведский характер. Датские купцы, по сравнению с купцами других стран, получили большие привилегии: они могли торговать на всей территории России, им предоставили два торговых двора. Даже датское правительство принимало в торговле непосредственное участие. Экономическое сближение России и Дании имело конкретную причину — избавление от посредничества Ганзы³³. В XVIII столетии заметно возросла роль политического партнерства.

Таким образом, на протяжении столетий между Россией и Скандинавией существовали крепкие связи, в т.ч. в разных областях культуры. Не стало исключением и производство сундучных изделий, существовавшее в этих государствах с давних времен³⁴.

Параллели прослеживаются уже на уровне этимологии слов, обозначающих те или иные сундучные изделия, а также связанные с ними предметы. Например, древнерусское слово «корста» — «гроб», которое сохранилось в некоторых северных говорах, близко не только германскому «kasten» («ящик»), восходящему к латинскому слову «cista» («ящик»)³⁵, но и шведскому слову «kista» («сундук»). Кроме того, русское слово «ларь» происходит от древне-шведского «lárr» («ларь», «выдвижной ящик») и «lår» («ящик, «сундук»)³⁶. По другим сведениям, древне-шведское слово само могло быть заимствовано из древнерусского³⁷. Так или иначе, этимология слова «ларь» свидетельствует о существовании с раннего времени русско-шведских связей в сфере использования сундучных изделий, а возможно, их производства.

В июне 2004 года в Пскове, в одном из захоронений эпохи викингов, были обнаружены остатки деревянного ларца, который датируется X веком³⁸. На его круглой крышке, между четырьмя железными треугольными пластинами, располагались бронзовые накладки, украшенные в стиле Еллинг. В середине крышки прикреплено железное кольцо диаметром 4, 5 см. Крышку окаймляет ободок из гвоздей с широкими шляпками. Замок располагался в стенке ларца. Аналогии ему обнаружены в Бирке³⁹. Рассмотренный ларец свидетельствует об одном из путей попадания скандинавских изделий в Россию и об их бытовании здесь с раннего времени. Последнее обеспечивало возможность непосредственного взаимодействия русских и скандинавских традиций в производстве сундучных изделий. Рассмотрим несколько их типов⁴⁰.

В российских музеях хранятся предметы, которые именуются баулами. Их брали с собой в поездки. Баулы имеют разные размеры. Корпус их цилиндрической формы, крышка находится сверху, на боковых сторонах — небольшие фигурные ручки. Как правило, такие вещи покрывались кожей или шкурой морских животных, обивались прорезными железными полосами. Спереди находилась фигурная железная пластина, которая защищала отверстие для ключа. В коллекции отдела народного искусства Русского музея находится подобный предмет, датируемый XVIII веком⁴¹. На его дубовую основу прикреплены пять железных полос с прорезным орнаментом, состоящим из ряда «огурцов», спереди — литая петля.

Множество аналогичных предметов, изготовленных в Швеции и называемых сундуками (kista), находится в музеях разных городов этой страны, например, в Кальмаре⁴². В качестве примера приведем изделие под инвентарным номером KLM 21466⁴³. Оно имеет цилиндрическую форму, покрыто кожей тюленя. Сверху прибиты тонкие железные полосы, по краям — широкие. Прорезного орнамента на них нет. Посередине находится квадратная металлическая пластина. Замок отсутствует. С каждой стороны — ручка из кованого железа. Внутренняя часть сундучка обита неокрашенной льняной тканью. Подобные вещи делались и в Дании⁴⁴.

При полном подобии конструкций русских и скандинавских вещей просматриваются явные отличия в декорировании. Прорезной орнамент российских баулов состоит из орнаментальных мотивов, заимствованных с восточных тканей, в обилии поступавших в Россию в XVII веке. На шведских изделиях прорезной орнамент отсутствует (за исключением нескольких дат, включенных в полосы; их можно рассматривать как разновидность украшения). Орнаментация сосредоточена на широких полосах, которые размещены по краям изделий: им приданы волнообразные очертания.

Другим ярким примером могут быть т.н. подголовники. В коллекции ОНИ ГРМ находится подголовник⁴⁵, изготовленный в 1750 году. Эта вещь значительных размеров (34х55х42), внешние поверхности которой обиты кожей и гладкими железными полосами, расположенными «в клетку». Внутри каждой «клетки» помещены прорезные розетки со слюдяной подкладкой. В углах крышки и верхней стенки — прорезные накладки в виде треугольников. На личине замка в зигзагообразном обрамлении выгравирована надпись: «1750 году сентебря 23 дня срк иван чюпятова». На боковых стенках — кованые ручки. Внутри подголовника помещено двенадцать отделений, восемь из которых — с ящиками. Подголовник, вероятно, имеющий холмогорское происхождение, отличается основательностью, солидностью и надежностью. Симметричность орнамента, его четкость, «просчитанность» способствуют этому впечатлению. Главным для мастера было непосредственное предназначение изделия как хранилища ценных вещей и документов. Общему художественному решению подголовника свойственна мужественная грубоватость, суровость, на фоне которой все орнаментальные изыски смотрятся необязательными добавлениями.

Норвежский «подголовник»⁴⁶ датируется 1751 годом. Он имеет подобную конструкцию, но несколько иные пропорции (вернее, основанием его служит другая стенка). Крышка поднимается железными фигурными петлями, по бокам — простые литые ручки. Изнутри сундук имеет несколько полочек (не сохранились). Поверхности изделия (кроме задней и боковых) разделены на прямоугольные сегменты, в каждом из которых, в синей рамке, помещена живописная композиция, состоящая из изображений букетов. Они написаны в быстрой импровизационной манере норвежских росписей по дереву. Остальные поверхности окрашены в красный цвет. На краях крышки — надписи, выполненные белой краской: «Ek Ols Domis (?) Ann 1751». Возможно, вещь служила дорожным сундуком для некого чиновника.

Надо особо упомянуть изделия других пропорций, по своей форме напоминающее комод, иными словами, это — подголовники, поставленные на заднюю стенку. В коллекции отдела народного искусства находится такой «комод» (датируется XVIII веком)⁴⁷. Его лицевая и боковые стенки обиты прорезными пластинами железа с растительным орнаментом, состоящим из переплетающихся завитков (фон — бархат коричневого цвета). Дно и оборотная сторона укреплены сплошными пластинами железа. Внутри изделия — несколько полочек и ящичков, нижняя часть выдвигается.

Норвежские изделия такого типа (для примера можно привести вещи из коллекции музея Васа⁴⁸) имеют идентичные пропорции, конструкцию, в них также используется сочетание дерева и железа. Но они почти лишены украшений, главными их характеристиками являются надежность и прочность.

Сравнение всех этих вещей сделало наглядными их отличия. Они сходны только по конструкции и форме, во всем остальном отличаются. Это объясняется тем, что «подголовники» были изготовлены в разной исторической и культурной обстановке, для разных заказчиков. Не форма и конструкция этого вида изделий претерпевала изменения в зависимости от места и времени производства, а предназначение и декоративное оформление.

Необходимо также упомянуть о шкатулках. Один из их видов, к которому необходимо обратиться, — вещи прямоугольной формы, обитые полосами «в клетку» и снабженные фигурными прорезными накладками. Русские изделия такого рода были традиционной продукцией мастеров Великого Устюга. Например, шкатулка из ОНИ ГРМ⁴⁹ была изготовлена мастером Плисовым в 1834 году. Она имеет скругленные углы и слегка выпуклую крышку. По бокам — две кованые ручки. Шкатулка окрашена светло-зеленой краской и обита железными полосами «в клетку». На передней и задней стенках — по три прорезных личины с фигурными створками на средних (средняя больше остальных). В центре крышки расположена прорезная накладка со створкой, в углах — прорезные пластины того же типа. Узор из округлых завитков на фоне фольги. На замке надпись: «Город Устюгъ мастеръ Плисовъ 1834 г.».

Целесообразно назвать и другую шкатулку из того же собрания (датируется XIX веком)⁵⁰. Она прямоугольной формы, имеет плоскую крышку. Все поверхности обиты тонкими металлическими полосами «в клетку», под которые подложен синий бархат. В углах крышки — квадратные прорезные пластины с растительным орнаментом, в центре — круглая пластина. Подобный орнамент, состоящий из переплетающихся завитков, украшает и личину. На крышке прикреплены скобовидная ручка и кольцо. Вещей такого рода делалось в Устюге много, о чем свидетельствует не только коллекция отдела народного искусства, но и других музеев⁵¹.

В собрании музея города Кальмар находится подобная шкатулка, которая датируется XVII веком⁵². Она прямоугольной формы, крышка слегка выпуклая, углы скруглены. Шкатулка обита железными полосами «в клетку». На крышке прикреплена ручка, по углам крышки — прорезные пластины с орнаментом, напоминающим лист клевера (под ними — цветные подкладки). На лицевой стороне расположены три замка с фигурными личинами, причем средняя больше боковых. Изнутри шкатулка обита зеленой тканью. Внутренние края стенок окрашены в зеленый цвет.

Несмотря на подобие конструкции, техник декорирования и общего художественного решения, в стиле произведений есть принципиальные отличия. Шкатулки различаются по содержанию. Если первые имеют непосредственное отношение к традиционному искусству, то вторые — принадлежность «высокого» профессионального искусства, они находятся в рамках господствующего художественного стиля. Внутренняя суть первых — сказочность, жизнерадостность народного творчества, роднящая их с росписями Русского Севера, вторых — стремление к монархической торжественности и величию.

Другим типом шкатулок, широко распространенных в России и Скандинавии, были вещи небольшого размера, с покатой крышкой. Как правило, они использовались во время путешествий. В шкатулке из собрания Русского музея⁵³ реализуется традиционный принцип покрытия деревянной основы другим материалом, в данном случае это — фигурные оловянные полосы-накладки и слюда. Узор полос, обрамляющих крышку и стенки, выполнен в виде волнистой гирлянды из завитков с трилистниками между двумя рифлеными полосками. На крышке и на лицевой стенке — по две таких же рифленых полосы. Под слюду подложены вырезанные из бумаги картинки с изображениями бытовых сцен. Внутри шкатулка оклеена зеленой бумагой с растительным узором. Художественное решение вещи имеет яркий, декоративный характер. Надо отметить, что подобным образом в России в XVII—XVIII веках декорировались многие вещи, например, выносные фонари.

Шкатулка из музея Кальмара⁵⁴ значительно больше русской размерам, но имеет одинаковые пропорции (датируется XVII веком). Она покрыта кожей и обита пятью железными прорезными полосами. На лицевой стороне — фигурная личина, замок внутренний. На боковых сторонах — маленькие кованые ручки. Изнутри шкатулка обита грубой тканью.

Как и в предыдущем случае, несмотря на подобие форм и пропорций, произведения значительно отличаются друг от друга по сути. Первое изделие находится в контексте развития отечественного прикладного искусства XVII—XVIII веков и отражает русское понимание декоративности с его многоцветностью, блеском, сочетаниями различных материалов, явным предпочтением растительного орнамента геометрическому. Вторая шкатулка по своему художественному решению близка шведским сундукам того же периода, она имеет мало общего с аналогичной русской вещью в плане декоративного убранства.

Примеры совпадений форм русских и скандинавских сундучных изделий можно продолжать. Например, за рамками статьи остались так называемые «саркофаговые» сундуки, распространенные почти на всей территории Европы⁵⁵. Делались они и в России⁵⁶ и в странах Скандинавии⁵⁷. Не углубляясь в детальное сравнение, следует отметить, что вещи подобны по конструкции, однако отличаются пропорциями и толщиной стенок.

Вкратце необходимо коснуться темы материалов и техник, употреблявшихся русскими и скандинавскими мастерами. И те и другие использовали дерево (чаще дуб и сосну), железо, кожи, шкуры морских животных⁵⁸, изнутри предметы нередко обивались тканями. Однако на русских изделиях, в отличие от скандинавских, встречается слюда. И в России и в Скандинавии использовали ковку, литье, прорезь, гравировку, сходные приемы соединения деревянных частей сундучных изделий. При этом скандинавы никогда не обращались к техникам, аналогичным принятым в России: «морозу» по жести, хромолитографии на жестяных листах⁵⁹, полировке железа⁶⁰.

Параллели между русскими и скандинавскими изделиями не случайны, что признают и специалисты из Скандинавии⁶¹. На некоторых видах сундучных изделий наблюдается столь тесное переплетение художественных традиций, что русские вещи порой сложно отличить от скандинавских. Анализ памятников приводит к выводу, в сундучном производстве России и Скандинавии существовал не просто процесс взаимовлияний, а родственное художественное мышление мастеров.

Тем не менее, ставить знак равенства между ними не стоит — несмотря на подобие конструкций, размеров и назначения, между русскими и скандинавскими изделиями есть отличия. Они были изготовлены в разной художественной среде и являются плодами разных культур.

В данном контексте вопрос о влияниях теряет остроту. Совсем необязательно выяснять, кто на кого влиял. Необходимо лишь констатировать, что и русские и скандинавские ремесленники были участниками общеевропейского культурного процесса. Поэтому важнее не регистрировать те или иные воздействия, а анализировать среду, условия, обстоятельства, которые обеспечили проникновение творческих импульсов.

Кроме того, родственность часто является следствием общности мотивов и сюжетов, распространенных в искусстве различных стран, а также подобием способов производства, использованием одних и тех же источников. Следует также учитывать стадиальное соответствие в развитии различных культур. По справедливым словам Т. С. Пассек, сходство ни о чем не говорит, пока не прослежена «генетическая история» той или иной орнаментальной схемы, т.е. «работа не может вестись без „палеонтологического“ анализа, без применения генетического подхода к явлениям, как к закономерным стадиальным оформлениям единого процесса развития общества»⁶².

* * *

В качестве заключения необходимо отметить три момента.

1. Наличие параллелей в русском и скандинавском сундучных производствах закономерно. Это следствие многовековых культурных связей между Россией с одной стороны и Швецией, Норвегией и Данией — с другой. «Дело» сундуков — часть глубокого и обширного культурного обмена, с раннего времени существовавшего между этими странами.

2. Несмотря на очевидные аналогии, русские и скандинавские сундучные изделия обладают собственным художественным стилем, поскольку создавались на разной культурной почве.

3. В настоящее время сравнительное изучение русских и скандинавских сундучных изделий имеет особую актуальность. Необходимо указать только на один из аспектов. Подобно тому, как исследователи деревянной архитектуры предлагают использовать древние скандинавские постройки для реконструкции внешнего облика древнерусских⁶³, в отношении сундучного производства можно предложить то же самое.

Опубликовано: Русско-скандинавские художественные связи в сундучном производстве//Вестник Томского государственного университета. Культурология и искусствоведение (в печати).

Примечания

23

Под словом «сундук» в настоящей статье подразумевается не только конкретный вид изделий мастеров-сундучников, но и весь ряд их продукции: скрыни, ларцы, подголовники, шкатулки, баулы и проч. Сундучному делу свойственна некоторая неопределенность терминологии. Кроме того, целесообразны географические ограничения: речь в статье идет преимущественно об изделиях Северо-Запада и Центра России. Сундучные изделия Юга и Востока страны имели несколько другие формы и принципы декорирования. И, наконец, в этой работе анализируются вещи, изготовленные только русскими мастерами (по происхождению).

24

Гончарова Н. Н. Влияние православной культуры на содержание сюжетной росписи сундуков XVII—XVIII вв. // Народное искусство: русская традиционная культура и православие, XVIII—XXI вв.: традиции и современность. — М.: Союз Дизайн, 2013, С. 485; Пудов Г. А. Уральские сундуки XVIII—XX веков: история, мастера, произведения. — СПб.: Первый класс, 2016, С. 70; он же. О сундуках и шкатулках из коллекции отдела народного искусства Русского музея // Петербургские искусствоведческие тетради. Статьи по истории искусства. — Вып. 38. — СПб.: АИС, 2016, С. 138.

25

Бахрушин С. В. Торги новгородцев Кошкиных // Научные труды / редкол.: А. А. Зимин и др.; вступ. ст. В.И. Шункова; АН СССР. Ин-т истории. Т. II, М.: изд-во АН СССР, 1954, С. 191; Erixon S. Gammal mässing. Västerås: ICA förlaget AB, 1964, S. 74; Некрасов Г. А. Тысяча лет русско-шведско-финских культурных связей IX—XVIII вв. — М.: Наука, 1993, С. 41, 199; Шаскольский И. П. Русская морская торговля на Балтике в XVII в. — СПб.: Наука, 1994, С. 56—60.

26

Лебедева И. В. Датские и шведские дары русскому государству в XVI—XVII веках // Скандинавский сборник. Вып. III. — Таллин: Ээсти раамат, 1958, С.120; Martin F.R. Schwedische königliche Geschenke an russische Zaren. 1647—1699. Silberschätze in der kaiserlichen Schatzkammer zu Moskaw. — Stockholm, 1900.

27

См.: Янгфельд Б. От варягов до Нобеля: шведы на берегах Невы / Бенгт Янгфельдт; [пер. со швед. Юрия Беспятых]. — М.: Ломоносовъ, 2010.

28

Фелькерзам А. Иностранные мастера золотого и серебряного дела // Старые годы. 1911. Июль — сентябрь, С. 98.

29

Янгфельдт Б. Шведские пути в Санкт-Петербург. — Стокгольм, Санкт-Петербург: Шведский институт, БЛИЦ, 2003, С.56, 62; Карлбек Х. Шведы и шведское в России // Шведы в Москве. Материалы российско-шведской научной конференции. Москва, 1—2 июня 2000 г. — М.: РГГУ, 2002, С.130.

30

Фелькерзам А. Указ. соч., С. 98.

31

Суслов В. В. Путевые заметки о севере России и Норвегии. — СПб.: тип. А. Ф. Маркса, 1889, С. 8, 9.

32

Свердлов М. Б. Дания и Русь в XI веке // Исторические связи Скандинавии и России (IX—XX вв.). Сб. статей. — Л.: Наука, 1970, С. 82; Макаев Э. А. Руническая надпись из Новгорода // СА. — 1962. — №3. — С. 309—311.

33

Казакова Н. А. Русско-датские торговые отношения в конце XV — начале XVI в. // Исторические связи Скандинавии и России (IX—XX вв.). — Сб. статей. Л.: Наука, 1970, С. 89, 93—96.

34

Арциховский А. В., Янин В. Л. Новгородские грамоты на бересте (из раскопок 1962 — 1976 гг.). — М., 1978, С. 35—36, 41—42, 135; Arbman H. Birka. B. I. Die Gräber. Tafeln. — Stockholm, 1943, Taf. 259; Schoultz G. von. Kistor. — Stockholm: Nordiska Museet, 1949, S. 4; Arwidsson G., Berg G. The Mästermyr find: A viking age tool chest from Gotland. Stockholm: Vitterhets-, historie — och antikvitetsakad, 1983.

35

Сапунов Б. В. У истоков русской мебели (XI—XIII вв.). // Труды ГЭ. Том XXIII. Из истории русской культуры. — Л.: Искусство, 1983, С.14.

36

Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. — Т. II. М.: Прогресс, 1967, С. 460.

37

Черных П. Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка. В 2 т. Т. I. — М.: Русский язык, 1994, С. 468.

38

Михайлов А. В., Салмин С. А. Ларец из камерного погребения 2 Старовознесенского раскопа в Пскове // Славяно-русское ювелирное дело и его истоки. Материалы Международной научной конференции, посвященной 100-летию со дня рождения Г. Ф. Корзухиной. Санкт-Петербург, 10—16 апреля 2006 г. — СПб.: Нестор-История, 2010, С. 493—496.

39

Бирка — крупный экономический и ремесленный центр на территории современной Швеции, на берегу озера Меларен. Существовал в 800 — 975 годах.

40

Для статьи выбраны наиболее показательные в художественном отношении произведения. Выводы, следующие из их сравнения, касаются всей массы русских и зарубежных вещей, просмотренных автором.

41

Инв. № М-504. См. аналогии: ГУК «Музейный комплекс имени И. Я. Словцова» (Тюменская область, инв. № Д-57), СГМЗ (инв. № П 187), ГИМ (инв. № МЖ 6849), ГЭ (инв. № ЭРМ-4731). Датируются концом XVIII — началом XIX века.

42

См. также баул из коллекции музея Уппланда (инв. № UM 03648).

43

См.: https://digitalmuseum.se/021026252015/kista.

44

Предмет из коллекции Национального музея Дании, датируется 1744 годом (см.: samlinger.natmus.dk/DMR/asset/219632).

45

Инв. № М-4.

46

Stiftelsen Nordmøre Museum (инв. № KM.02036). Этот пример не единичен. См., например, «подголовник» из музейного центра Хордалана, инв. № ОМ. 01317.

47

Инв. № М-34.

48

Инв. №№17958, 17960, 17963.

49

Инв. № М-8.

50

Инв. № М-350.

51

Например, в коллекциях Костромского музея-заповедника (№ КМЗ КОК-18119, КМЗ КОК-16113), Котласского краеведческого музея (№ККМ КП 2553), Нюксеницкого краеведческого музея (инв. № Д-778), Киришского историко-краеведческого музея (инв. №ИБ-889) и мн. др.

52

Инв.№KLM 39255:144. См.: https://digitaltmuseum.se/021025805193/kista.

53

Инв. № М-355.

54

Инв. № KLM 12221. См.: https://digitaltmuseum.se/021026251939/kista.

55

Csillery K.K. Le coffre de charpenterie // Acta ethnographica. Academiae scietiarium Hungaricae. Tomus I, fascilius 1—4. Budapest: Magyar tudományos akadámia, 1950, p. 239—244; Everhard J. Tuugkisten in Oost Nederland. Versiering en typologie. — Oldenzaal: Twents-Gelderse Uitgewerij de Bruyn, 1994.

56

Вещи из ГБУК «Государственный историко-архитектурный и этнографический музей-заповедник «Кижи» (инв. №№ Д-2999, Д-3000), НКМ (инв. №№ Др-216, 217), МБУ «Шурышкарский районный музейный комплекс» (Ямало-Ненецкий автономный округ, с. Мужи) (инв. № МЭП-356), НГОМЗ (инв. № НГМ КП — 36241/34, ДЭ — 5825.), Псково-Изборского объединенного музея-заповедника (№ ПМЗ КП 33059) и многих других музеев.

57

Например, сундук из музея Вэстерготланда (инв. №1М16—1597). См.: https://digitaltmuseum.se/021027887814/kista.

58

Например, сундучок из Кирилло-Белозерского музея (инв. № Д-3886) и сундук из музея Вэстманланда (инв. № Vlm-9078). См: https://digitaltmuseum.se/021027806337/kista.

59

Пудов Г. А. Хромолитография в истории сундучного промысла Урала (конец XIX — начало XX века) // Художественный металл в России и Европе в XIX—XX веках. Тезисы Всероссийской научно-практической конференции. Екатеринбург, 14—15 апреля 2015 года. — Екатеринбург, 2015, С. 50—51.

60

Он же. Уральские сундуки XVIII—XX веков: история, мастера, произведения. — СПб.: Первый класс, 2016, С. 280—287.

61

Это мнение выразили в письмах автору настоящей статьи Ханна Вильгельмсон — сотрудник музея Кальмара и Лейф Валлин — сотрудник Северного музея.

62

Пассек Т. С. К вопросу о приеме сравнения в истории материальной культуры // Из истории капиталистических формаций. Сб. статей к 45-летию науч. деятельности Н. Я. Марра. — М., Л.: Гос. соц-экон. изд-во, 1933 (Известия ГАИМК. — Вып. 100). С. 330, 340.

63

Мильчик М. И. Взаимовлияние деревянной архитектуры Древней Руси и Скандинавии: русская историография и постановка проблемы // Актуальные проблемы исследования и спасения уникальных памятников деревянного зодчества России. Международный симпозиум. Доклады / сост. и отв. ред. М. И. Мильчик. — СПб.: Лики России, 1999, С. 137—139.