Рассказы Абсурдиста

Глеб Пастольфо, 2023

Читателя ожидает три различных рассказа прямиком из реальности нео-абсурда. Здесь вы не увидите любовных линий, возвышенных сентенций, вас ждёт лишь абсурд, стыд и интересные истории.

Гость в степях

Часть 1

Исходя из опыта общения с людьми сомнительных человеческих качеств, я всё же смог выработать свою стратегию во взаимоотношениях с окружающими. Подобным образом я планирую продвигаться всё дальше и дальше в своих изысканиях, ведь, более, мне никто не помешает… Я стал своим.

***

Письмо шло долго — несколько дней. Я успел уже известись на ровном месте… Так много вопросов. Они буквально взрывали мою черепную коробку, словно диверсанты, которых не должно было быть там, но они всё же появились. И в тот момент, когда пришло оно, я почувствовал бесконечное умиротворение. Было уже не важно каким окажется промежуточный итог, поскольку сам факт того, что письмо пришло, делало весь наш труд не напрасным. Так я думал в тот момент. Я сразу же рванул конверт за самый корешок и уже через секунду доставал его внутренность. В руках моих оказался клочок бумаги — натуральный огрызок. Мне не сразу удалось сфокусироваться, стоит признать, что я, всё-таки, немного волновался. Справившись с волнением я направил весь свой интеллектуальный капитал на самый детальный анализ записки. Содержание оказалось настолько ободряющем, что я невольно улыбнулся, но сам огрызок и лаконичность текста, — если это вообще лаконичность, а не результат спешки, — меня сильно напрягали. И напряжение моё росло по мере роста моего понимания, что определить или уточнить всё то, что меня волновало, я не смогу. Вихрем различных дум и чувств я был вынесен на веранду, где спустя некоторое время обнаружил себя смолящим. Я осознавал, что разум мой зацепился за одну очень вкрадчивую и едкую мысль, но понять, что это за мысль я никак не мог. Она была скрыта за полутонами образов и грудой других насущных проблем, которые терзали меня уже очень долгое время. Приняв свою немощность в решении данного вопроса, я отложил его до более подходящего времени. Настала пора и мне выдвигаться, коль письмо дошло, то и место есть, где я непременно буду нужен. Накинул плащ поверх уже одетого, взял собранный чемодан, осмотрелся, попрощался и вышел на встречу неизведанному, не забыв, закрыть дверь.

Сойдя по ступенькам и вступив на землю, я заметил, что почтальон всё ещё не ухал. Отлично. Добраться до вокзала за бесценок, вполне входило в мои планы. Но такой улыбкой фортуны я был обворожён. Не теряя время, словно дикая кошка или бездомная голодная собака, я бросился к почтальону и его драндулету.

— Собрались куда? В такую темень?

— Да, дела не ждут. Будьте добры подкиньте на вокзал…

— Конечно, садитесь, только с макулатурой поаккуратней, пожалуйста.

— Несомненно.

Наш почтальон почти никогда не отказывает в помощи, если эта помощь ему по пути, конечно. Но вот, что интересно, если заручится некой суммой и договорится о чём-то, что почтальону не «по пути», то он откажет. Внутренний процессы в его голове для меня загадка. Смешно и немного грустно это признавать, ведь я занимаюсь тем, что изучаю мозг и все процессы в нём. Предпочитаю работать с живым мозгом, который находится в естественной для себя среде, то есть в черепной коробке, но мёртвым уже отдельным от человека и его жизни я не брезгую. А ведь на улице и правда темно, я совершенно не успел застать солнечный день во всей его красе, видимо, всё из-за моего позднего пробуждения. Такими темпами я могу и пропустить последний поезд… А, впрочем, сколько вообще времени? Стоило задаться этим вопросом перед выходом, но возвращаться я уже не намерен. Я слишком сильно инвестирован в этот процесс. Промедления я не потерплю! Ни от себя, ни от почтальона!

— Дорогой друг, пожалуйста, поспеши! Пора рвать коней к вокзалу и к тёплому ужину.

— Да-да, иду.

— К слову, сколько сейчас на часах?

— Эм… К девяти часам стрелки стремятся…

— Не так плохо.

Он, наконец, сел в машину. Нас ждала отнюдь не короткая поездка, но успеть к предпоследнему поезду я был просто обязан. Два с небольшим часа у меня было. Я бы успел перекусить перед отъездом. Так я думал тогда… Почтальон завёл машину. И мы потихоньку отправились в путь. А мне лишь оставалось готовиться к разговору двух попутчиков, тем паче, что почтальон — тот ещё болтун. Дом отдалялся всё дальше, я понимал, что могу уже никогда сюда не вернуться, но чем только не рискнёшь ради вечности на коротком поводке. Я выдохнул и потянулся к своему портсигару.

***

Мы долго болтали в дороге, жил я не близко, пожалуй, очень не близко к вокзалу. Со временем у меня разыгрался аппетит, я во чтобы то ни стало хотел понять паттерны мышления моего собеседника. Но почтальон оказался крепким орешком. Он не говорил ничего существенного, что бы затрагивало его личность напрямую. Разговор ветвился и был о том, о сём, да не о чём. Такое ощущение, что он постоянно глушил белый шум трёпом с кем попало. За всё время этот удивительный извозчик почты ни разу не залез на территорию личного пространства и выстраивал нашу языковую игру таким образом, что и я никак не мог легитимно попасть за тот периметр крепчайшей стены, который окружал его внутренний мир. В пути мы подпрыгивали на каждой кочке, его драндулет — настоящая рухлядь, видя которую, язык не повернётся назвать машиной. Но тем не менее, она ехала и делало это довольно успешно. Хоть мы и подпрыгивали на каждой кочке, всё же это быстрее и удобней нежели топтать землю своими двумя в надежде добраться до вокзала вовремя и не опоздать на поезд. Хотя был вариант заказать извозчика, но моё финансовое положение такого варианта мне не оставляло. За разговором я и не заметил, как мы потихоньку начали приближаться к легко узнаваемой городской черте. Было очень просто контролировать время, поскольку в машине барахтались отлично настроенные карманные часы. Меньше чем за полчаса мы добрались до городских окраин, подобный расклад дел меня очень бодрил. Такими темпами я успел бы наесться досыта, причём дважды., пока ждал бы свой поезд. Пока мы преодолевали улицу за улицей, мост за мостом я немного выключился из разговора с почтальоном. Он рассказывал что-то про ежедневные оказии, что преследует его на работе, потом быстро переключился на обсуждение новых указов и всё в том же духе. Одним словом — это трёп. Я слышал, слова но не вникал в них, глядя на проносящиеся картинки за окном машины, я вдруг поймал чувство скрежета внутри. Предвестник необоснованной иррациональной тревоги засел у меня в желудке. « Сейчас он снова заболит…» — эта мысль была частым моим спутником. По опыту скажу, что такой «предвестник» даёт мне понять, что я ввязываюсь во что-то серьёзное, но постоянно делает это с заметным опозданием, на полпути, если можно так выразиться. За окном промелькнул красный мост — это значит, что мы уже в пяти минутах езды от вокзала, буквально два поворота и мы — на месте.

— Приехали, мистер.

— Да, тысяча благодарностей Вам за помощь и за приятную компанию.

— Хотел поинтересоваться, надолго, Вы, мол, уезжаете?

— Примерно на два месяца, к сбору урожая намереваюсь вернуться.

— Ясно, что же, удачи Вам!

— Спасибо, и вам не хворать.

Я сошёл на бордюр, тарахтелка задымила и засвистела за моей спиной, начиная секунда за секундой от меня отдаляться. Я осмотрелся. Площадь мало изменилась с моего последнего визита, единственное, что городничий облагородил фасад вокзала. Так бы сказал каждый, но я для меня это было ещё одним проявлением бесконечной безвкусицы, которая засела в нутре нашего мэра. Мне захотелось сплюнуть, настолько эти статуи выбивались из общей архитектурной композиции площади. Я сплюнул. Испытав культурный шок, я двинулся в здание вокзала, мне нужно было купить билеты. Ну и потрещать о разном с одной особой. Поднимаясь по ступеням, я посмотрел на небольшую забегаловку, что находилась через дорогу, справа от вокзала. Столики были свободны. Отлично. Так я подумал. Я сразу же начал думать, что я там закажу. «Может штрудель? И кофе… Или попробовать фаршированную утку? Но утка мало похожа на пищу, которую стоит употребить перед долгим путешествием… А штрудель?!». Пока я раздумывал над своим заказом, мимо моего внимания пролетел тот факт, что я, вот-вот, столкнусь с человеком. А когда я это осознал было уже поздно. В реальность я вернулся сидящем на заднице, напротив входных дверей вокзала. Такое инцидент меня, малость, ошарашил. Придётся извиняться. Но для начала, с кем это я столкнулся?

***

Дырявое захолустье извергает всю ту тёмную страсть, что так долго, век за веком, копилась в нём. Я чувствую это. Мне не по себе. Здесь, явно, нельзя прожить и дюжины дней, не то, что годы. Это просто невозможно. Абсолютно мягкая ночная пелена обволакивает эти земли, но здесь не светят звёзды, лишь Луна и редкий свет в одних и тех же домах не дают этой земле погрузится в полную тьму. В мягкую и уютную тьму. Дыры, они повсюду. В домах, деревьях, земле, в жизни этого городишки и даже в самом небе. Я уже несколько дней наблюдаю за процессами, что протекают внутри этого поселения, и никак не могу понять, как оно может существовать… В этом месте абсолютно отсутствует логика. Возможно, когда-то, она здесь была, но не смогла вынести эту беспросветную и бесконечную экзистенциальную ночь, на чём и порешила — пора вешаться. Поведение местных и их отношение друг к другу настолько хаотично и неорганично, что на меня невольно устремляет свой взор ужас. И сверлит меня, и сверлит своим бешеным взглядом… Как-то старик-торговец рассказывал мне о таких местах. «В них даже проездом бывает не по себе, тревога скребёт, что есть мочи, очень сильно скребёт, но быстро сдаётся, потому что даже сама тревога не понимает от чего она так старается». Я здесь уже добрых несколько ночей, а никаким не проездом. Тревога переросла в страх, который я не могу объяснить. Я стараюсь не выходить за пределы своего участка без особой нужды в светлое время суток, а в тёмное просто запираюсь в доме. И безуспешно пытаюсь уснуть. Наблюдая через окно за этим царством абсолютной безжизненности, я понимаю, что так не бывает, ну хоть что-то должно выдавать какую-то заинтересованность в существовании. Этот городишка состоит из испорченных механизированных людей, я уверен в этом. Я был в столице на выставке и видел подобные экспонаты ещё в детстве. Я помню их. И не вижу между ними и местными никакой разницы. Мне стоит постараться уснуть. Но столько факторов не дают мне предаться сонному забвению… Столько вопросов мучают мою голову. Почему в одних и тех же домах постоянно горит свет? Почему на улице не зажигается ни один фонарь? Почему я не чувствую ни одного живого человека в этом месте? Как и сколь долго это будет продолжаться? Что мне делать? И как изучать, если я даже из дома выйти не могу? Боже, один я точно не справлюсь. Скоро он должен приехать, а мне остаётся лишь ждать его визита. Нужно бы подготовиться… Кто знает какие сюрпризы стоит ожидать от этой земли…

***

У меня оставалось всё меньше и меньше времени до отправления поезда. Я забыл про время, пока сидел в кафе. Вероятно, это последний приятный фрагмент моей жизни на эти два с чёртом месяца. Я, запыхавшись, добежал до своего поезда. Проходя вдоль перрона, я пытался определить свой вагон, попутно понимая то, что я не хочу никуда уезжать, но эта поездка жизненно необходимо. Я так устал, хочется всё и сразу, но у меня кончаются и силы, и финансы. На моих счетах уже как несколько месяцев зияющая пустота. Такими темпами, мне вскоре нечего будет есть и платить налоги. Работать в потной и задрипанной духом провинции и разложения конторе я не хочу и не могу. Это выше моих сил. Я привык рисковать и получать большие дивиденды, в случае успеха, конечно же. А в случае провала я привык урывать хотя бы что-то, поэтому в полную нищету я никогда не попадал. Но всё бывает в первый раз… Я чувствовал она надвигалась на меня, а я не мог просто сидеть и ждать. Мне привычнее сражаться за самое лучшее место, но и в моей же природе самолично лишать себя оного. Я никак не могу остановиться, не могу сохранить успех, возможно, потому что мне он не нужен. А, может быть, из-за того, что я круглый дурак.

— Билетик.

— Держите.

Я проиграл всё своё состояние за один вечер. Это меня не особо расстроило, признаюсь честно. После своего последнего путешествия для меня наступил момент полной нирваны. Богатство внешнее и внутреннее слились воедино, я потерял хоть какие-то берега. Всё стало одним. Я перестал различать границы вещей. За это и поплатился. Мне доводилось привозить в централ такие находки, что плата за них подарила бы любому человеку уверенность в тысячах завтрашних днях. Я видел такие уникальные вещи, отдалённо подобных которым в природе нет аналогов. Страсти сожрали меня ещё очень давно, переступая порог своего купе, я понимал, что мой жизненный фитиль тухнет, и фейерверка не будет. Это было известно ещё в детстве…

«Ах, что поделать?» — крутилось у меня в голове.

Поезд медленно начал трогаться с места, мы отправлялись в путь. Билет обошёлся мне в копеечку, а ужин и ещё дороже, но он того стоил. Наверное. Я многое слышал о тех землях, ещё несколько лет назад мне доводилось видеть поредевшие группы исследователей, что возвращались оттуда. Всё, что я слышал от них, было больше похоже на речи больных белой горячкой. У них в голове смешалось всё, просто всё. Из их описаний было не выудить ни грамма смысла. Это и пугало. Хотя, что такое группа сумасшедших исследователей? Обыденность. Многие из них идут на эти риски от абсолютного бессилия что-либо изменить в своей обычной жизни. И, будучи, уже сильно побитыми этой самой жизнью продолжают сходить с ума. Все исследователи земель, которых я встречал были особенными, если вы понимаете о чём я. Почти все. Но все они были повёрнуты на чём-то своём, но та группа и другие, что посещали ту землю, которую, даже по праздникам, не навещает сам Бог, вторили одно и тоже, будто в унисон, будто сговорившись. Именно это пугало. Дрожь пробежала по моему телу, когда я узнал, что мой заказ будет заключаться в изучении именно этого клочка земли. Плата баснословная, ситуация с финансами плачевная, задание опасное. С таким триединством пришлось столкнуться мне. И, чёрт возьми, этот нерушимый симбиоз первого и второго пункта. Я понимаю многие бы отказались, но для меня лучше так, чем иначе.

В дверь постучали.

— Да?

— Вы не против, я открою дверь?

— Конечно открывайте?

Дверь открылась. Я посмотрел на него, а он на меня. Кто-то из нас глупо улыбнулся, скорее всего он.

— Чай, изволите, иль кофе?

— Чай.

— Закуска?

— Нет, я сыт, благодарю.

— Вы уверены? У нас очень вкусная еда, в особенности десерты и закуски. Кусочек торта, а вот, штрудель…

— Спасибо, но, пожалуй, я откажусь, кстати, от чая тоже.

— О что же Вы?

— Закройте дверь. Благодарю.

Теперь улыбался точно я. Этот всучивальщик понуро с нескрываемой злобой закрыл дверь. Я выдохнул и погрузился в просмотр пролетавших за окном пейзажей. Уходя, всё дальше и дальше в размышления о моём будущем и прошлом. Настоящему, как водится, места не нашлось.

***

«Первые дни скрип половиц выводил меня из себя, но вскоре мне стало ясно, что противный звук — это даже хорошо, я легко услышу поступь незваного гостя. Они постоянно шастают туда-сюда, делают вид, что сейчас, кроме важного и безотлагательного дела, в их жизни нет ничего. Но мне-то известна их истинная сущность. От их действий за версту несёт абсурдом и жаждой. Последние два дня я видел солнечный свет лишь через окно, а свежий воздух поступал в дом благодаря отверстиями в стенах и щелям, сколько тут щелей… Дом разваливался, и, честно говоря, не очень хотелось бы умереть от того, что на моё бедное тельце обрушится вся тяжесть потолка. С другой стороны, я уже начал ощущать себя в разы уютнее в этом месте, всё же оно лучше, чем сон на открытом воздухе.

К делу, как только попадёшь на станцию, найди извозчика из местных, их не много, но одного ты точно сможешь найти в трактире, что в паре кварталов от вокзала. Выше трёх золотников не плати — может ограбить. С собой возьми какие-нибудь лохмотья, и, обязательно, возьми оружие, не показывай его никому — спрячь. Не забудь про инструменты. И ещё, запасись мужеством и открой, наконец, ключ безграничной надежды. Пожалуй, это даже важнее оружия. Да, насчёт наблюдений: поведение… объекты начали проявлять повышенный интерес к моей персоне, я бы хотел уехать отсюда. Они косятся на меня, когда я подсматриваю за ними, мне постоянно приходится прятаться от них, ждать пока они запамятуют о моём существовании, я до сих пор не привычен для их жизни, более чем уверен, что для них моё нахождение здесь является феноменом, которое гуляет пока что на границе осознанного. Мне кажется, что они находятся в состоянии глубокого транса, и, слава богу, скажу я. Как только найдёшь того, кто согласится довезти тебя до сюда, попроси этого счастливчика остановиться на перекрёстке. Ни в коем случае, не въезжай в селение. Иди очень аккуратно желательно через поле, мой дом — самый крайний, стоит на естественном возвышении, похож больше на ветхий склеп. Ты узнаешь… Так вот, к чему такие осторожности. Я уверен, что любой раздражитель, коими мы являемся, может нарушить состояние транса — пиши пропало! Ты поймёшь, как приедешь. Я написал тебе четыре письма, но буду благодарен, если дойдёт, хотя бы одно. Самое смешное, что они действительно отправляют письма. У них работает почтовое отделение! Это смех и крах моего рассудка. Я абсолютно не понимаю их. Надеюсь, что с твоей помощью мы закончим эту работу быстрее и поедем восвояси. И последнее…»

Состав гремел и мчался, а я уже третий раз перечитывал это письмо и не мог понять чего мне больше опасаться по приезде: полоумного коллеги или странных местных жителей. Честно говоря, я бы вполне мог понять селян, какой-то чужак заперся в доме на пригорке и постоянно таращится на них, а как только ловит их взгляд на себе — старается затаится… Не мудрено, что интерес у местных к этому дурачку стал выше. Тем более, какие три золотника за извозчика? Меньше всего мне хотелось находится в этом задрипанном крае с сумасшедшим. Но такова моя работа на этот раз. Слухи, ходившее об этих местах не внушали желания появляться там, но, в большинстве своём, это просто вымысел, который, со временем, обрастал всё новыми и новыми подробностями, трактовками и так далее. Разбойники — вот главная проблема, а всё остальное местный фольклор, не иначе. Он писал про оружие, но, чёрт возьми, я могу поклясться, что думал о том, как бы мне не пришлось стрелять в этого сумасшедшего. Потому что в его письмах именно он представлял из себя человека наиболее опасного, а не странные местные. И в каком порядке были написаны эти письма? Ободряющий «огрызок» я получил последним, но, что-то мне подсказывает, что оно было написано первым, а это, судя по всему, четвёртое, то бишь последнее.

Поезд прошёл больше половины пути… И вдруг затормозил, я отвлёкся от размышлений о прочитанном. Оказалось, что мы приехали в какой-то небольшой городок. Остановка обещала быть долгой. Мне захотелось выйти и немного размять свои члены. Я собрал всё со стола и уложил в свой чемодан, взял ключ от купе и вышел, заперев его. В тамбуре были открыты окна. Свежий ночной воздух ударил в нос, недавно здесь была гроза.

Спрыгнув на перрон, я обнаружил полнейшее запустение, ни души вокруг. Было достаточно морозно. Но лёгкое пальто отводило от меня всякую угрозу заболеть. Так непривычно было, после нескольких лет запоя, обнаружить себя погрязшим в волнениях и заботах, стоящим на каком-то пустынном перроне, чёрт знает где. Ночной бриз очищал моё сознание, и с каждым новым вдохом я понимал всю плачевность моего положения. Но не только это. Чувствовалось жизнь, моя собственная жизнь, чувствовалось моё тело. Я вспоминал и принимал все ошибки, которые были совершены мной, соглашался со всеми стремлениями и мечтами, что не покидали меня никогда, и, наконец, я распознал вкус собственной жизни, а послевкусием за ним, тонкой-тонкой ниточкой, плелась горечь. Мне было ясно, что всё, произошедшее со мной в этот вечер забудется, и уже ничего не поменять. Это был лишь отзвук настоящего откровения, отброшенного за ненадобностью. То, что я не смогу принять в полной мере, то, что я не стану реализовывать. Жребий был брошен. Поздно сворачивать с пути. Я смирился с этим, и, более того, считаю это единственным верным решением.

Раздался звон колокольчика. Я вернулся к насущному. Проводница подала сигнал к скорой отправке, пора возвращаться внутрь. Я окинул взглядом развернувшуюся пред взором моим панораму. Подумал о мягкости этой домотканой тёмно-синий пелены, что укрыла это место, и ступил обратно в стезю своего долгого путешествия.

***

Меня разбудил настойчивый стук в дверь, я глянул в окно, залитое светом. Было утро. Кто-то продолжал настойчиво тарабанить в дверь моего купе.

— Да сейчас, кто там?

— Откройте, сколько можно ждать?!

— Сколько хотите, столько и ждите.

Я встал и отпер дверь. Спустя пару секунд она открылась. И в моё царство молниеносно залетело два каких-то человечка. Сначала я подумал, что это дети, но низкий женский голос, родившийся в глотке человечка, сразу выпнул эту идею подальше из моей черепушки. Посмотрев на них, мне всё стало ясно. Это были два карлика.

— Сколько сейчас времени и что вы тут забыли?

Один из них повернулся и фыркнул в мою сторону, затем развернулся и продолжил копошиться в огромном бауле. Я слышал про таких… Маленькие и наглые, постоянно норовят что-нибудь украсть. А как выпьют начинают лезть всё ближе и ближе. В этот момент мне были понятны чувства любого медведя, которого разбудили посреди его зимования. Хотелось хорошенько им вдарить. Соседей по купе я точно не ждал, тем более подобных. Не зря же выкупал все места. Я встал и положил руку на плечо одному из этих карапузов, нагнулся и отчётливо повторил ранее заданный вопрос. Они вытянулись в струнку, карлик начал поворачивать голову, но делал это очень медленно, будто сама смерть стояла за ним. Наконец он довершил оборот. Я посмотрел в его глаза, а он в мои. Его лицо исказилось и выразило абсолютно всё его поганое нутро в единой гримасе. Эта тварь харкнула в меня и ударила по руке, что лежала на его плече. Шок охватил меня. Ступор. Глаза начали заливаться кровью. Я многое в жизни мог стерпеть, но это… Я посмотрел на них, глубоко вдохнул и мой нос прошиб аромат гнилой рыбы. Они начали раскладывать свои пожитки. Это было последней каплей. Схватив этого поганца одной рукой за шкирку, а второй за ремень, я набрал хорошую амплитуду и пустил этот человеческий огрызок в стенку тамбура. Будучи в свободном полёте, он бросил взгляд на атланта, подарившему ему птичий дар. Его глаза стали шире, а рот открылся. Он хотел завопить… Глухой звук удара растёкся по тамбуру. К такому исходу событий он явно был не готов. Его подруга повернулась ко мне и начала бранить меня, что есть силы. Мои перепонки чуть не лопнули, эта сука перешла на фальцет. Она замахнулась, хотела ударить. Но, не тут-то было, зверь проснулся во мне… Перехватив её руку, я лёгким движением ноги выпнул это тело из своих покоев. Этот полёт был не таким успешным, словно мешок корнеплодов, она грохнулась на деревянный пол тамбура. По мне стекала эта ядовитая слюна… Но я был доволен собой. Парочка замерла и смотрела на меня, они не могли понять каким образом оказались в таком положении. Просверлив их взглядом, я развернулся собрал всё их барахло и вытряхнул его прямо на их квадратные морды. Захлопнул дверь и закрыл её на ключ. Сел на своё ложе, вытер харчу этого гнома, и довольным вернулся к погружению в царство сновидений. Последний вопрос, которым я задался, был о времени. Сколько сейчас времени?

***

Оставшуюся часть пути я спал, спал и спал. Мой сон никто и ничто не тревожило. Меня будто и не существовало в мире. Заспанный, с огромной тяжестью я открыл глаза. За окном пролетала засушливая степь. Меня передёрнуло. Подобный пейзаж мог означить лишь то, что в пределах часа-двух я окажусь на месте. Благо мой долгий сон обеспечил меня тяжким пробуждением, которое, в свою очередь, совершенно точно обезопасило меня на некоторое время от неприятных дум. Так я думал, но они появлялись сами собой, а мой мозг будучи слабым после пробуждения не мог оказать никакого сопротивления. С каждой секундой моего приближения к намеченной точке тревога и страх сеяли всю больше зёрен в моем существе. Замешательство постепенно поглощало меня… Чего я так сильно страшусь? Того, что мне не заплатят? Или сгину? А как сгину, если и так? Где-то проскальзывали намёки на вопросы по типу: «что делать?», «а как быть?» и остальные из их древа. Но на них у меня точно не было ответов и искать я их не собирался… Мою голову буквально сношали, и это было отнюдь не приятно. Я встал и быстрым шагом направился в тамбур. Дверь оказалась закрыта. Точно. Два карлика. Чем-то пованивало. Я отпер замок и открыл дверь Солнце ослепило меня, видимо, оно стремилось к закату. Я сделал шаг к лучам на встречу. Чем-то ужасно завоняло. В тамбуре стоял отвратительный смрад. Я зажал нос и направился искать ответственного. В моём вагоне не было ни единой души.

— Проводник!

Пустота. Ничего. Неужели все вышли? Я немного напрягся. Ещё вонь… Мне нужно было соприкоснуться с реальностью. С минутку, в ускоренном темпе, я приходил в себя. Стоило пройтись до вагона-ресторана, ведь там всегда есть хоть кто-то. Оттуда и узнаю время. Мне стоило бы купить часы… Моё положение омрачало то, что я абсолютно не знал этот край, это направление, как здесь живут люди и на каких станциях, наконец, они выходят. И где чёртов проводник? Выдохнув, моё тело повело меня вперед через вагоны. На поиск живого. Поезд был пуст, даже вагон-ресторан. Я спал. Определённо. Но сон будто был чужд мне. В моих снах ни один вагон-ресторан не обладал такой стерильностью, в которой пребывал этот. Рюмки, стаканы, бутылки — всё стояло чисто и аккуратно в шкафчиках за стойкой. Все вагоны позади были пусты. Такого не бывает. Хотите сказать, что и поезд сам по себе едет?! Ноги понесли меня вперёд к машинисту. Дверь оказалась заперта. Никак к нему не попасть… Я начал долбить ему в дверь. Стучал и стучал, а звука-то не было… Запах был, этот смрад… Всё сильнее и сильнее, всё больше и больше. Меня скоро вырвет. Становилось плохо. Я вернулся в вагон-ресторан и распахнул окна. Свежий воздух. И мост, и река широченная. Мои познания об этом крае оставляли желать лучшего, но всякому было известно, что здесь просто не может быть такой реки. Это был сон. Но я не просыпался, и, к тому же, не мог понять что нужно сделать для своего возвращения из мира снов. Смрад. Воздух словно не проходил внутрь, а оставался снаружи. Я высунул голову. Поезд летел. Мост не кончался, река соответственно тоже. А может и не река вовсе? Я высунул голову, чтобы отдышаться, и продолжил смотреть в бесконечность синий глади, что уходило далеко-далеко за горизонт. Вонь была несносная. Я почувствовал, что этого ужасного запаха у меня за спиной, контраст моих мыслей и эмоций было бы трудно передать. Созерцая окрашенные тени бесконечности, моя душёнка схлопнулась в один миг. Незаметно ужас пропитал её. Он вошёл в реакцию с прекрасным и меня замкнуло. Моё желание растворится и стать ничем было единственной целью нынешнего положения. Смрад стоял за мной. Я медленно поворачивался. Это была моя экзекуция. Всё самое страшное находилось за моем спиной. С этим нужно было покончить. Моя шея рванула добрую половину оборота на встречу с ним.

Я обнаружил себя в собственном купе. Поезд стоял на месте. Слышались отголоски разговоров, топот ног и все прочие радости. Страх всё ещё сковывал меня. В дверь купе постучали. Я подскачил и открыл её. Передо мной стоял проводник. Обычный седой старик в форме.

— Поезд прибыл.

— Куда?

— В конечный пункт, просьба покинуть состав.

— Да, конечно.

Старик отправился дальше, а я присел и, выдохнув, начал собирать свои вещи. Добрался значит.

***

Я приехал в провинциальный городок, где-то в его окрестностях должен быть городок поменьше. Точнее когда-то это было городком поменьше… Сейчас это просто деревня. На вокзале было многолюдно. Я сразу понял, что я здесь явно в диковинку. Меня сверлил взглядом местный констебль. Оценивал меня. Присматривался. Что он хотел во мне увидеть? Стоит признаться, я довольно сильно выбивался своим образом из привычной вереницы местных, что уезжают отсюда на заработки, а затем возвращаются. Выглядел я свежее всех остальных в этом месте, но только на первый взгляд. Размеренная и спокойная жизнь, что так присуща подобным местам, вызывала во мне зависть, впрочем, довольно безобидную. Констебль всматривался. Он выглядел молодо. Ничего лишнего в нём не было. Просто человек-функция. Стоял и всматривался, вспоминая известные ему алгоритмы, которые стоит воспроизводить при появление неизвестного ему чужака. Я направился к выходу с вокзала, дело близилось к закату. На вокзальных часах была половина восьмого. Мне нужно было найти извозчика и отправится к моему товарищу на помощь, но было уже поздно, а тащится по дикой местности в ночи — никакого желания нет. Нужно было найти таверну или гостиницу, где бы я мог подготовится к грядущему месяцу, а может двум, безвылазных наблюдений за местностью. Я так до конца и не понял, что за интерес у нашего работодателя. Богом забытое место, на мануфактурщика он не сильно похож, государственный агент — это вполне возможно, но опять же, какой смысл нанимать именно нас… Псих и раздолбай — не самая надёжная парочка для выполнения государственного задания. Видимо заказчик решил поразвлечься, а заодно освободить место в своём кармане. Что же, пускай так. Иссохшая земля, город казался обезвоженным как и всё вокруг. Я плёлся по городу в поисках таверны. Фонтан из мрамора. На вокзале я слышал про таверну, что рядом с мраморным фонтаном. Так мраморный фонтан есть, а вот с таверной всё сложнее. Я побродил по площади, Солнце практически зашло за линию горизонта. На улице было малолюдно. Пришлось поспрашивать у прохожих про таверну. Каждый говорил только о ему известных ориентирах, никто не мог просто сказать: «Иди прямо, мол, потом налево, а затем первый поворот и там мраморный фонтанчик а прямо напротив него по левую руку и есть таверна». Вместо этого я слышал про «три фонаря на север», а затем обязательно про «здание музея, что переделали под склад». С горем пополам я дошёл до таверны. Было уже темно, Солнце ушло. Внутри горел свет и раздавался шум, я выдохнул, стало легче. На сегодняшний вечер в моей жизни появилась определённость. Пускай псих подождёт, а хочу отдохнуть и выпить. Думаю, если я задержусь на пару дней ни у него, ни у меня не убудет. Мои ноги понесли меня внутрь — в круговорот веселья и разврата.

Часть 2.

Из вагона поезда вышел совершенно неизвестный мне тип. Я встрепенулся. Мол, какого чёрта?! Все должны быть у меня на карандаше, а этот, этот…

Он бросил беглый взгляд в мою сторону, видимо, ему не интересно кто я такой, просто оценка количества особей вокруг себя. У него точно что-то в башке засело. Я не с проста в него вцепился: рост выше среднего, на пару сантиметров, но выше, глаза цвета лазури (уже необычно); причёска аккуратно уложена практически на всей площади макушки, только одна единственная копна волос торчит, — будто несёт пост, постоянно, — зачёсаны на правую сторону, чёлка довольно длинная, волосы каштановые; одет добротно, чувство вкуса есть, стиля тоже. Пальто цвета хвойной зелени, шарф оттеночно-серый, шляпа тёмного цвета, туфли чёрные, штаны чёрные… Откуда такой приехал? Мир в разрухе, а выглядит он будто только родился, причём через самое непорочное зачатие. Походка у него уверенная и строгая, каждое движение кажется вымеренным. Что-то тут не так… Стоит его остановить и проверить его документы, заодно поинтересоваться по поводу остального. Не особо и хочется, отталкивает один вид от происков в его сторону. Но это моя работа всё же… А к чёрту! Хуже мир уже не станет…

Единственный поезд до метрополии уже ушёл обратно. Машинисты сменились. Туда дней восемь дорога, или что-то такое, я никогда не ездил… Но, говорят, что там дерьмово, как и здесь, только там все — чужие, а у нас все — наши. Как надо, в общем. Мой дом — текстильный город, лучший в нашей Империи. Есть ещё один на севере страны, но они тёплой одеждой занимаются, а наши мастера для умеренного климата шьют. А ещё один… Слышал, что есть — кто-то мне говорил, когда про свою бабку рассказывал… А, в общем, есть и есть, мне всё равно. Моя смена закончилась, теперь развлекать меня будут завсегдатае местного трактира. Все эти мысли можно отбросить до следующей смены. Пойду переодеваться — вокзал закрывается. Но мужик тот, конечно удивил.

Кромка здания перекрывала вид на флагшток с гербом Империи. Само здание служило вокзалом, хотя, изначально, было центральным запасным зданием для администрации города. Вообще оно должно было быть основным, но из метрополии пришла директива, что здания администрации должны быть обязательно отстроены в новом стиле, по новым региональным рекомендациям. Поэтому неудавшееся полуготическое здание администрации из красного кирпича было определенно вокзалом. Тогда ещё железной дороги проложено не было, а вокзал уже был. Вот, что значит, мыслить наперёд. Под огромными часами, шёл зацикленный барельеф, состоящий из морд различных мифических и не особо мифических существ. Архитектором был какой-то путешественник, он исходил все окраинные земли Империи, много чего из фольклора понахватал. Вероятнее всего, так и было. Сам город в степях стоит… Местность болотистая, деревьев маловато в округе, кончено, но, километров за двадцать отсюда на Запад лес начинается. Густой или нет, не проверял я. Есть он и есть. Говорят приличный, заблудиться проще простого. Тёмный он, непроглядный. Ядовитый. А у нас сухая коричневая земля с желтоватым, где-то серым и оранжевым оттенками. Что тут, что там — мир болеет. А так архитектурка у города приятная, — бюргеры живут у нас, — в основном, здания добротные кирпичные, крыша — от одной к другой могут разниться, но из общего стиля не сильно выбиваются, как правило, просто создают вариативность. Ходим мы по брусчатке. Пытались растениями город облагородить, да и что толку? Подохли почти все. Так желтушные тоненькие деревья встречаются, и трава такая же. Фонтанов целых три на город — вот это я понимаю! И трактиров аж четыре штуки, по одному на район. Закаты у нас — сухого багрового цвета. Земля, моя земля…

Я вышел через дверь для служащих на станции. На улице уже можно было различить лишь контуры построек и декоративных элементов. Ночи здесь капитальные — ни зги не видно. Фонари через один освещают. Сколько уже писем и личных просьб было… заменить их на новые… Всё одно — ничего не меняется. Но мне не привыкать, я тут уже двадцать три года живу, и большую часть города могу пройти по памяти. А до трактира хоть без глаз доплетусь. Сухая ночь. Дождя можно не ждать. Кто-то спит, а кто-то всё еще сопротивляется, где-то свет горит ярче, где-то бледнее, а где-то и во все его нет. Свечи сейчас в дефиците, я слышал. Но у нас пока что всё в порядке с этим. Свет должен быть, иначе как жить? Да и дефицит далеко на юге, а там и ночи короче. Шахта у них что ли обвалилась, да такая, что прям шахтище. Половину региона кормила. А сейчас у них ни работы, ни свечей. Хех. Вот так дало…

Заброшенный дом потихоньку осыпался, это местная достопримечательность у нас. В нём штаб — квартира загульщиков была. Пытались партизанить после вхождения нашего небольшого государства в состав Империи, войну-то проиграли, лет двести уже прошло. В музее остались даже настоящие ружья защитников ЛеРенжа, два или три ружья, знамёна и несколько кип документов. Всё что осталось от истории того народа, что здесь когда-то жил. Мы, нынешние жители этих земель, уже часть империи, а не свободное государство ремесленников. Совсем другой мир уже, другое и его восприятие. А хорошо всё-таки работать на вокзале, блюсти порядок… Почти дотопал. Имперские-то хорошо понимали, что культура отомрёт сама и трогать её не стоило, только бы недовольство бы подняли своими действиями. Что уж история и культура того, чего уже нам и не нужно. Небольшое здание шестиугольной формы стояло прямо на перекрёстке. Почти в центре города. Из него сиял свет, освещая пространство за её стенами. Сегодня конец рабочей недели, таверна забита под самую крышу. Будет, где разгуляться… Сладострастный смех пробивался из-за стен, выкрики и похабные шутки. Я уже лечу…

В кабаке было просто оглушающе громко, песни просто рвали глотки певцам, невозможно было их остановить, я попал на симпозиум, инструментальное сопровождение было на уровне. Тут все мастаки играть на струнных, причём любых, да и на смычковых парочка мастеров найдётся. Пока оркестр выдавал свои музыкальные цунами, я решил расположится рядом с окошком выходящим во двор трактира, недалеко от двери, здесь довольно укромно и можешь быть уверен, что тебя не раздавит толпа беснующихся работяг. Оглядывая таверну, я заметил того блондинчика с перрона. Он стоял с пинтой пенного на балконе рядом с лестницей. Смотрел он на всё происходящее как на диковинку, не более, я решил понаблюдать за ним, чем и прозанимался оставшийся вечер…

***

Раздался смех. Впрочем шумиху вокруг он перебить не смог. Местные работяги сочли в сотый раз рассказанную историю увлекательной, как будто они слышали её впервые. Местный Шлик много баек травил, но это была его любимая. Шлик — наш земляк-картограф, изъездивший почти всю Империю. Его по молодости взяла с собой заезжая группа ученных из столичных городов. Так на двадцать лет он и уехал отсюда. Вернулся матёрым приключенцем с сотней разных историй за своими плечами. У него было много и комедийных и драматичных сюжетов, но вне зависимости от рассказанной им истории, по окончанию оной стоял звонкий смех публики. То ли манера повествования так их забавила, то ли сама персона Флика, ему мало кто верил. Скорее всё вместе. Он немного заикался, тональность его голоса произвольно изменялась и на его устах всегда была улыбка. Грустная и приглушённая. Среди работяг сидел этот блондин. Он попивал свою пиво и что-то постоянно отмечал у себя в тетради. На протяжении всей истории его мина содержала в себе веселую задумчивость. Он был сильно увлечён рассказом Флика. А я был увлечён новой персоной. Был самый разгар вечера, плавно перетекавшего в ночь.

К четвёртой пинте я уже подзабыл про незнакомца, и выбирал свой последний нектар на сегодня. Была уже глубокая ночь. Мне не хотелось уходить отсюда, но оставаться здесь мне хотелось куда меньше, чем спать. Я залпом выпил половину пинты. Мятная настойка с брусничным наваром. Я изрыгнул всё, что во мне было. Всем было наплевать. Я держался бодрячком: оставил деньги за настойку, чаевые — местной проститутке, в конце я подкинул ещё пару монет в качестве компенсации за слабость моего желудка. Я попёхал домой. Всю дорогу до дома я был занят размышлениями: на кой чёрт я оставил проститутке чаевые? Это был явно странный жест доброй воли. Впрочем я завершил своё кипение дум, дойдя до дома. Вот парадная, четвёртый этаж и моя квартира. Я её снимаю, хозяин квартиры сейчас живёт во второй столице Диких Угодий. Он высокий армейский чин… меня устраивает такой расклад, пускай служит, а я поживу. Сдаёт он мне её не слишком дорого, выше рыночной стоимости на одну золотую, — об этом, правда, никто не догадывается, — но апартаменты того стоят. Ужратый я рухнул на пол в прихожей и вырубился, так и не поняв, зачем я дал ей чаевые…

***

Раннее солнце пробивалось через небольшую шаль, висевшую на стуле. Оно аккуратно грело мою голову. Мир вокруг меня пробуждался. Я открыл глаза с чётким осознанием того, что деревянный пол — это не самое лучшее место для сна. Благо я был одет и не простыл по утру. Жажда сушила мою глотку. Я отправился к графину, чтобы её утолить. Было довольно рано, мне бы стоило проспать многим дольше, но, коль, уж проснулся, то ничего и не поделаешь. Отпив воды, я направился приводить себя и квартиру в порядок, составлять список покупок и готовится к самому походу на рынок. Всё тело болело.

Квартира была в ужасном состоянии, а мы с воякой оговаривали, что она должна быть в постоянной чистоте. Каждый месяц он отправляет своих подчинённых сюда, чтобы, во-первых, забрать плату и, во-вторых, оценить состояние его квартиры. К слову, день платы был уже не за горами. А денег у меня оставалось в обрез. Мне бы стоило быть чуть более экономным или же зарабатывать чуть больше, чтобы проживать тут. Но, к сожалению, ни то, ни другое было мне недоступно в обозримой перспективе. Долгое время я старался выслужиться перед начальством ради повышения своего статуса и, заодно, своей зарплаты… Увы, в планы самого начальства подобное не входило. Мне стоило бы давно уехать отсюда и попытать счастье в другом городе, может быть, даже в другом регионе. С каждым днём это казалось мне, всё более и более, перспективным вариантом развития моей жизни, но на реализацию нужны были не малые деньги, а по причинам указанным выше… В общем, как-то так. Придётся ужать пояс, но для начала стоит пересчитать деньги и убрать весь беспорядок. Судя по всему, придётся искать какую-то подработку.

Солнце жарило до умопомрачения, но уже виднелся грозовой фронт. Я плёлся по пыльным улицам в сторону рынка, мне нужно было столько еды, сколько я смогу унести за раз. Сегодня лавки пополняются импортированным товаром, если вы не понимаете что такое живой ажиотаж, то вам стоит выйти в день завоза импортного на рынок, и, слава всем богам, коль, вы сможете урвать себе, хотя бы, что-нибудь.

***

Мы сошли с проторенной дорожки, которая вела нас, всё глубже и глубже, в лес. Пора остановиться и отдохнуть. Во всяком случае, так мы решили, а необходимо ли это было в действительности остаётся только догадываться. Звуки били по нашим перепонкам с того момента, как мы вошли в зону Тёмного леса, но что это за звук нам так и не удалось понять. Страшное смешение — абсолютная какофония. Но, удивительно, и к этому нам удалось привыкнуть. Мы верили, что всё было не зря. Абсолютно весь жизненный путь и те ценности, которых мы так добивались, пришлось оставить позади. Мы словно открестились от себя же и тех пережитков, самых дорогих пережитков, которые были по-настоящему нашими. Вся пища заветрилась, влияние аномальной зоны на лицо. Мы просто сидели и смотрели друг на друга и вокруг себя. Всматривались во мрак и видели за ним, космической длины лучи света. Они были в плоскости, до которой нам не суждено добраться, идя по той плоскости, где мы прибываем.

Наш путь начался задолго до решения отправиться в эту местность. Абсолютизация моей жизни крепилась во мне с самого начала, с первого вздоха. Инструменты реализации того потаённого устремления выковывались и пускались дело незамедлительно, я был так сильно спешим своим нутром, что мысль о том, что моя жизнь это в полном её понимании подготовка к тому решению, что, в итоге, мне суждено принять в будущем. Так я думал. Сейчас же мне ясно, что мои устремления и я существуют в разных измерениях.

Раздался раскат грома. Мы переглянулись и поняли, что пора выдвигаться.

***

Ожидая машину, я перечитывал письма, которые отправил мне мой коллега. А моя тревога всё множилась. Машина запаздывала. Путь был не близок, как оказалось, занять он должен был по меньшей мере три часа. Местная флора не могла удивить особым изобилием, а с фауной же мне встречаться, в принципе, не хотелось. Я многое знал об этих местах. От земли, здесь, высохшие словно хорошенько полежавшие в склепе трупы, ресурсами край тоже не богат, местные, странные и агрессивные, — чужаков на дух не переносят. Пройдясь вчера по городу я довольно полно ощутил это. На меня таращились как на диковинку, от который исходит отвратный для глаз свет, но природная тяга любопытства не оставляет возможности не глянуть хоть глазком и сразу же отвратиться, а уже затем, немного отойдя, бросить своё «фи». Время от времени, в ожидании машины я размышлял о том, как бы не влипнуть с этим водителем в неприятность. Мы будем довольно далеко от города, практически в пустыни… Как бы не получить ворох проблем раньше времени. Благо, сейчас на улице ни души. Я ждал и ждал. Время шло и шло. Он запаздывал уже на час с лишним. Я осматривался по сторонам. Несколько местных жителей ходило по рынку и что-то покупало, конечно же, они посматривали на меня. Я выдохнул. Сверился с часами. Утро переставало быть ранним. Заурчал живот, и я понял, что я ещё даже не завтракал. По моим, глубоко личным убеждениям, ни в коем случае, нельзя отправляться в путешествие на пустой желудок. Но, как обычно бывает, в шаговой доступности не оказалось ничего, что я мог бы купить и сразу же съесть. Этот городок, шаг за шагом, приближался к тому, что бы стать городом призраком. Ещё несколько десятилетий и в городе не останется ничего живого. Разваливающиеся здания, проблемы с поставками продуктов, невозможность самообеспечения, невыносимая жара и, на закуску, ожившие мертвецы, то есть жители города. Рассуждая о судьбе этого захудалого местечка, я совершенно пропустил тот момент, как чья-то рука опустилась мне на плечо. Из раздумий меня выдернул лишь голос.

— Вы кто?

— Что, простите?

— Спрашиваю, вы кто?

Передо мной стоял местный констебль или что-то отдалённо его напоминающее. Красные глаза, неопрятный внешний вид и форма, которая вышла из оборота лет пятьдесят назад.

— Я — путешественник, а вы, собственно говоря, кем являетесь?

— Я? Тут живу.

— Тут живёте? Ну поздравляю, а работаете вы кем?

— Констебль, младший, но констебль.

— Насколько я знаю, в Империи нет должности младший констебль…

— Нет, но… С какой целью вы тут ошиваетесь. Чужаков здесь не жалуют.

— Даже вы не жалуете?

— Я как констебль — жалую, а как житель города — не жалую.

— Я вас понял. Стою и жду машину. Запаздывает. Как приедет, я сразу же покину ваш город.

— А цель какая у вас?

— В целом или конкретно сейчас?

— Вы меня нервируете! Вы дурак или больны, или прохвост.

— Вы же констебль, держите себя в руках!

— Ну-ка молчать и не указывать. Ваши документы, прошу.

Конец ознакомительного фрагмента.