Проект А. Рассказы +

Олег Паршев

Приключение и фантастика, прошлое и будущее, немного абсурда и иронии… Если, уважаемый читатель, всё это тебе по душе, то… Седлаем коней! Заправляем звездолёты! И – вперёд!

© Олег Паршев, 2019

ISBN 978-5-4490-5242-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Рассказы

Как я познакомился с женой

С яростью на прекрасном лице, взъерошенная, словно маленькая сердитая сова, она сбежала по лестнице, едва не поскользнулась и схватилась за перила. А я подхватил её под локоть и придержал, не дав покатиться по ступенькам. При этом растрёпанные волосы девушки запутались в моём новеньком значке космонавта, укреплённом на лацкане, а я каким-то невероятным образом оцарапал ухо о её звёздочку-серёжку.

— Ненавижу бюрократов, — наугад брякнул я.

— Отдайте мои волосы! — выкрикнула на эту весьма дружелюбную сентенцию девушка.

— Они способны довести нормального человека до нирваны, — продолжил я, как ни в чём не бывало. — Не волосы, а бюрократы, конечно.

— Да что вы знаете о нирване? — с вызовом произнесла «маленькая сова».

Рывком она вытащила попавший в плен локон, слегка поморщилась и уставилась на меня во все глаза. А что? — там было на что глянуть! — новоиспечённые лейтенанты космофлота на дороге не валяются!

Если б она не суетилась, я бы отстегнул «ромб» и вытащил прядь без ущерба для её причёски, а так…

— Оставлю их себе на память. — Я проговорил это, указывая на волосы, обмотавшие значок. — А нирвана… у нас был курс индийской философии.

— И как же, по-вашему, высекается искра нирваны при ударе о трухлявую оболочку бюрократа? Они, на мой взгляд, ни на что не способны, кроме тупого крючкотворства.

Её образность мне понравилась. Наверное, она была из тех, с кем можно говорить на сложные темы.

— Процесс незамысловат, — охотно подхватил я затрепетавшую нить беседы. — Тут всё дело в нормальных людях. Ударившись о бездушие и глупость, они сперва доводят себя до исступления, а после, решив, что это им не к лицу, успокаиваются. И постепенно, мало помалу погружаются в безмятежность. А там и до нирваны недалеко.

— Любопытная теория, — сказала она, выслушав наскоро придуманные полусхоластические идеи. — Но вы не теолог? И не философ?.. Вы — лётчик.

Она выглядела удивлённой.

— Верно, — я склонил голову. — Более того, я — космонавт. Офицер Патруля Системы. И зря вы думаете, что среди нас нет умных людей. Я лично знаю с десяток гениев.

— И вы — один из них? — с изрядной долей иронии проронила она.

— О, нет! — я сделал отрицающий жест. — Я пока в пути. И себя к гениям не причисляю. Просто умный и хороший человек. — Я улыбнулся. — Меня зовут Иван.

К этому моменту мы уже успели покинуть негостеприимное здание Комитета по Делам Марса, и вышли в купол. Небо над сферой искрилось звёздами, втягивало в омут глубокого космоса.

— Я — Дарья, — перехватив мой взгляд, сказала девушка. — Можете оставить мои волосы себе. Если хотите.

— Хочу, — с готовностью проговорил я, вновь возвращаясь к ней и мыслями, и взором. — А ещё я хочу пригласить вас куда-нибудь пообедать.

Однако сбыться этим замечательным планам было не суждено. Потому что… Или Марс завертелся быстрее, или мойры на миг отвлеклись — выронили свои нити… В общем, чёрт его знает — почему. Но…

— Куда едем? — произнёс хриплый голос за спиной.

Я обернулся. Подле нас стоял великолепный автолёт с самым замысловатым тюнингом, какой только можно представить. Изумрудный сияющий кузов и многочисленные крылья да закрылки делали его похожим на гигантского майского жука. Сам же таксист, облокотившийся о капот, был в строгом костюме, гладко выбрит и с глазами навыкате.

— В кафе — на Площадь, — бросил я небрежно, подсчитывая в уме содержимое тощего кошелька.

— Прошу! — Водитель распахнул дверцу.

— А почему бы и нет? — произнесла Дарья, видимо обращаясь к себе.

И мы взлетели. Но совсем не к Площади, а в моментально открывшийся шлюз.

— Эй, куда ты? — прокричал я, оборачиваясь к таксисту, но вместо непомерно глазастой, но совершенно человеческой физиономии на нас смотрела… Смотрело… В общем, жук это был! С тремя парами челюстей, усами и жвалами! И этот скарабей (или навозник?), не дав нам опомниться, выхватил откуда-то аэрозольный баллончик. И направил на нас струю едкого газа…

*

— Ну, надо же!

Я разлепил веки. Мы с Дарьей сидели в центре небольшого круглого помещения, освещённого по периметру мигающими фонарями. В глубоких неудобных креслах. Прикованные по рукам и ногам.

— О, чёрт… — выдохнул я. — Где мы?

— Как — где? Ты что: не понял? Нас инопланетяне похитили!

— А это… здорово? — осторожно поинтересовался я.

— Здорово? Ещё как! Это просто супер! Это ж — приключение!

Честно сказать, её восторгом я как-то не проникся.

— А если нас начнут пытать? Или там — опыты всякие на нас ставить? Органы на эксперименты вырезать? — опасаясь её напугать, проговорил я.

— Интересно посмотреть, как это у них получится, — с интонацией, которую идентифицировать мне не удалось, произнесла Дарья.

И тут с потолка к нам спланировал наш жвалолицый знакомец. Хотя, возможно, это был его брат. А может, даже сестра. Право слово, не поручусь.

— Так, земляне!.. — проскрежетал он. — Ваши дни сочтены, потому что вы попали в плен к могущественной цивилизации с Альдебарана. И после того, как вы расскажете нам про все свои главные земные тайны, про самые уязвимые места человечества, про… — Видимо, от избытка чувств он помахал в воздухе многочисленными конечностями, — в вашу систему вторгнется наш непобедимый флот. И захватит ваши жалкие планеты.

— Ух, ты! С ума сойти!.. — воскликнула Дарья. Я увидел, что происходящее её здорово развлекает. — Прямо — кино! Кому скажу — не поверят! Эх, чёрт, правда же, не поверят!..

Кажется, она проговорила это я сожалением. А потом пристально вгляделась в свои наручники. И те — под этим взглядом — расстегнулись сами собой. Надо заметить, ноги она освободила ещё проще — просто вырвала оковы с корнем. А после — так же незамысловато освободила меня. Аккуратно, но чрезвычайно изящно сломав кресло. Я даже залюбовался.

— Длпог шед рщшщшо! — прошипел жук.

— Так, секунду, — сощурилась Дарья. — Подключаюсь к интонационно-лингвистическому порталу… Ага!.. Это он сообщает своим, что надо убираться из этой системы. И это правильно!.. Гнскп? — Она обернулась к нашему похитителю.

Тот замахал конечностями.

— Вот и чудненько, — резюмировала она. — Убирайтесь! А если кто ещё вздумает…

— Нет, нет! Люди нам не по зубам! Мы никогда больше!.. Никогда!

Дарья дослушала тираду жука, покивала и ударом ноги впечатала его в стенку.

— Ладно, поигрались… Только подсоединюсь к их бортовому компу, — Она на мгновенье зажмурилась. — А, вот! Их корабль до сих пор на орбите Марса. Автолёт, на котором нас доставили сюда — в хвостовом отсеке. Бежим!

И мы помчались по коридорам. А на ходу Дарья раздавала проходящим мимо жукам крепкие оплеухи, от которых те разлетались по сторонам. Последнему досталось особенно — думаю, она сломала ему несколько челюстей.

— А что, сами виноваты! — буркнула она. — Как говорил один мой предок: «кто к нам с мечом придёт, тот от меча и погибнет!» Пусть радуются, что живы.

Наконец, мы добрались до шлюзовой камеры и, запрыгнув внутрь автолёта, стартовали с вражеского корабля.

— Слушай, — пробормотал я, здорово удивлённый. — Где ты так научилась?

— Да… Придётся тебе сказать… Я — из будущего. Там у нас все так умеют. Передвигаться без пучка волос, как Парамасаха — что может быть правильнее?

— И без священного шнура и накидки?

— Ну да, — отозвалась она. — И тогда мы в лёгкую достигнем унмани…

— То есть, практически, нирваны? — уточнил я.

— Её самой…

М-да… Как можно было упускать такую девушку? В общем, через месяц мы поженились. И я сразу же скинул своим — на Сириус — два сообщения. Одно о том, что с землянами нам не справиться (они невероятно сильны, и у них есть будущее), а потому лучше немедленно заключить с ними пакт о ненападении и вечной дружбе. А второе — о своём увольнении с поста наблюдателя по «собственному»… Поскольку хочу жениться и зажить тихой семейной жизнью.

Я подумал, что родина без меня не пропадёт, а в отпуск я в любую секунду могу смотаться из дашкиного будущего. Ведь оттуда в любой конец Вселенной — рукой подать.

Так что живём мы спокойно и без забот. Я начал службу в Патруле, Даша работает в Управлении, ждёт ребёнка. Её локон я ношу в медальоне, а по вечерам мы спорим об Упанишадах… В общем, всё у нас замечательно, и единственное, что меня несколько беспокоит — так это то, что не сказал я пока любимой, что я инопланетник. И долго шпионил за людьми. Как-то меня волнует её реакция… Но когда-то же надо! Вот, может сейчас? А?..

— Даш!.. Даша!..

2010

P. S.

— Странно, чертовски странно, — пробурчал Легоста.

Нахмурившись, он вгляделся в приборы. А потом, как бы не доверяя собственным раскосым глазам, встал и протёр экран тряпкой.

— Нет, ничего не понимаю. Тут новое дело, капитан. Планета с обратной силой тяжести. То есть… с обратно-пропорциональной. Первый раз такое… За счёт чего?.. М-м-м…

Он приподнялся, пожал плечами, попытался что-то сказать, помычал снова, но только развёл руками. И вопросительно посмотрел на меня.

А я что?.. Ну да, я — капитан. И между звёзд поплавал, но такого тоже пока не встречал. Поэтому оглядел команду с присущей мне строгостью, качнулся на каблуках и, развернувшись, двинулся на мостик.

А остальные — с опаской — за мной.

В общем, мы так и не смогли приземлиться. И ландшафт — чудный, немного пугающий и, конечно же, неземной — расположился над нами, радуя глаз разноцветной мозаикой, состоящей из оттенков белого, алого и зелёного. Сгрудившись на смотровой площадке, мы устремили взгляды вверх, не в силах оторваться от прекрасного пейзажа. И поверьте, там было на что посмотреть.

С поверхности, скрытой в клочьях тумана, поднимались лиловые скалы — кутались в ковёр из вьющихся трав. Меж ними бесшумно парили алебастровые шары, будто сотканные из паутины. А в глубине зелёных ущелий во множестве зажигались и гасли яркие рубиновые огоньки, издали смахивающие на цветущие розы.

И всё это великолепие находилось прямо у нас над головами, не более чем в трёхстах метрах. Право, тут было от чего разинуть рты.

— И что будем делать, капитан?

Это спросил Фернандес. Нарушил величие момента.

— Как водиться, — не позволив себе раздражения, невозмутимо ответил я, — возьмём пробу воздуха. И если всё в порядке, высадим десант. Не зря же мы сюда…

— И разберёмся с аборигенами? — с надеждой проронил Мбану — свирепый крепыш, суровый потомок венерианских отщепенцев.

— Отчего же, — сказал я, — можно и разобраться. Коль таковые существуют.

И мы двинулись к анализатору. А Фил, как всегда, вышел за дверь, считая, что ему нипочём чужая, неизвестная науке среда, какой бы агрессивной она не была.

Ну и команда у меня подобралась! Орлы! Герои! И дополняют друг друга так, что любо-дорого. Вот, например, Фил — Филипп Корро — он инопланетянин. С Денеба. То есть: с его окрестностей. Природа сотворила нашего друга из керамики и титана, так что бояться ему практически нечего. Даже кислота ему нипочём. Как-то попал он в одной дальней галактике под такой дождик — что и камни плавиться принялись. А ему — хоть бы хны! Покрылся смазкой — и на корабль…

— В атмосфере — кислород, вода и… почему-то кремний, — бормотание Легосты оторвало меня от мыслей.

— А дышать можно? — спросил я.

— Вряд ли. Захлебнёмся.

Пальцы Андрея исполнили на клавиатуре какой-то зажигательный народный танец.

— Так что делать?

— Не может быть, чтобы это была вода, — подал голос Рассел, — ведь атмосфера газообразна.

— Тогда — это пар.

— Минутку, — произнёс задумчиво Легоста, — посмотрите.

Он, наконец, обнулил тест и достал из аппарата склянку.

— Что это? — спросил я. В лёгком недоумении.

— Это проба воздуха.

— Проба чего?

В склянке плескалась вода.

— Э… Не знаю. Ведь если конденсат…

— А кто знает? — моё ангельское терпение стремительно подходило к концу. — Кто, чёрт возьми, знает?!

Этот отнюдь не риторический вопрос повис без ответа. Все только жали плечами и чесали в затылке.

— Забросим пробник ещё раз и поглубже, — сказал наконец Легоста.

Что ни говори, а он не зря ест свой хлеб.

Но ничего забрасывать не пришлось, потому что в это время вернулся Фил. С какой-то грязной посудиной в руке. Нашему керамическому другу, конечно, прогулка никак не повредила. Он даже раскраснелся.

— Ну, и где ты был? — поинтересовался я.

— Сначала поплыл по воздуху вниз — к планете. Или вверх?.. Тяготение тут странное… А потом, когда добрался — пошёл по земле. И, знаете, голова закружилась. Будто — вверх ногами.

— Ну и что там?

— Реки… Скалы… — протянул Фил. — А ещё животные. Всякие. Или рыбы… А вот и проба. Из реки.

Он протянул мне банку, наполненную мутной жидкостью. Вернее: массой.

— Это из реки?

Я было собрался задать ему взбучку, по поводу нарушения карантина и возможного распространения на борту патогенной микрозаразы, но поморщился и передумал. Пора уже было на что-то решаться.

— Да, — коротко ответил Филипп.

— Но это же… Глина?..

— Не знаю, шеф. Это из реки.

— Да что вы заладили: «не знаю, не знаю»?! — рявкнул я.

Вид у Фила был обескураженный. Кажется, он не врал. Но что это значило?

Я нажал кнопку общего сбора…

— Ну что ж, парни, — проговорил я, когда все собрались, — пора, пора что-то делать. Выходим на поверхность. Рассел, Фернандес и Ли остаются на корабле. Доктор — за главного. Остальные — за мной!

Я знал, что на доктора Рассела — Джона Чёрное Перо — положиться можно. Как на самого себя. Субъект он замкнутый, неразговорчивый, но дело своё знает туго. А Фернандес ему поможет. Если что…

Мы облачились в лёгкие скафандры. Включили индивидуальное защитное поле. Взяли лучемёты и карманные парализаторы, а так же большой запас твёрдого воздуха.

— Идём, — сказал я. И направился в шлюзовую камеру, где стоял наш потрёпанный дисколёт.

— Шеф, шеф! — услышал я за спиной.

Кенг Ли бежал следом, держа в руках пластину фиксатора.

— Мы получили «радио», — выдохнул он, запыхавшись.

— Откуда?

— Не знаю.

Как хорошо, что у Ли реакция боксёра! Импульс моего парализатора ударил в воздух прямо над его ухом.

— Ребята, — укоризненно качая головой, проговорил я, — если кто-то ещё разок скажет «не знаю», это будет последнее, что он скажет.

Команда дружно закивала. И правильно. В гневе я опасен.

Нацепив на нос очки (фамильная реликвия!), я взял пластину и вслух зачитал: «Небо начало плавиться и медленно стекать на землю. Люди превращались в рыб и всплывали наверх. Они тянулись в космос. Но там не было воздуха и тогда они ныряли обратно — в мерцающую прохладу городов, где в уютном мраке предавались размышлениям и печали. Холодные и жёсткие реки, прямые, как стрелы, стали извечными спутниками и недругами людей. Артерии вод тянулись от полюса к полюсу, словно щупальца гигантского спрута. Снова и снова люди объединялись и, уповая на милость богов, пытались повернуть реки вспять, дабы обратились они из враждебного людям вечного проклятия в послушное их орудие. Но — тщетно! Каждая новая попытка становилась лишь очередной, но не последней схваткой между тягучими водами рек и человеческим родом…»

Сообщение было написано на чистом русском языке.

— Что это? — спросил я.

Все молчали. Впрочем, не удивительно.

— Тогда — вниз?

— Да, шеф, конечно, — воодушевлённо подхватил экипаж.

И мы загрузились в дисколёт.

Ровно три минуты спустя аппарат достиг поверхности планеты. Преодолевая непредсказуемое тяготение, он пыхтел, выбрасывал клубы дыма, но со своей задачей всё же справился.

— Выходим, — произнёс я как можно увереннее, большей частью для того, чтобы успокоиться самому. И первым ступил на поверхность планеты.

Перед нами расстилалось обширное каменистое плато, усеянное какими-то минералами, тускло блестящими в свете красноватого солнца.

— Алмазы? — с надеждой произнёс Мбану, надевая маску. Влажность была просто невероятной.

— Посмотрим, — ответил я, следуя его примеру. И пытаясь справиться с головокружением.

Однако убедиться в достоверности сего заманчивого предположения — о драгоценностях валяющихся под ногами — нам не удалось. Потому что мы увидели: из-под земли выбирается нечто. То ли зверь, то ли гуманоид. Росточка он был невеликого — не более альтаирского гнома, но на всякий случай наш отряд мгновенно защёлкал затворами лучемётов, направив их на туземца.

— Я не зверь, — издалека крикнул тот, замахав руками.

— Ты что: говоришь по-русски? — удивился я, опуская оружие.

— Да хоть по-китайски.

«О, чёрт! — подумалось тут же, — даже я не могу по-китайски. А откуда же на далёкой планете, где никогда не было людей, взялся этот?.. Э… Кто?.. Который может…»

— Меня зовут Рва. Точнее, Уа Рва, — сказало существо, подходя ближе и протягивая руку, которую мы с опаской пожали.

— Хорошее имя, — проговорил кто-то из нас.

— Так себе, — с сожалением бросил тот. — У людей имена получше. Но я — рыба. Да ещё, из касты жрецов. Выбирать не приходится. У жрецов же, сами понимаете, имена должны быть старинные, даже древние.

— Ты рыба? — переспросил я, поймав себя на мысли, что обратиться к рыбе на «вы», не получилось.

— А что, не похож?

Голова его, и правда, была рыбья. Остальное же — руки, ноги — казалось вполне человеческими.

— А почему ты… вы… на суше?

— Эволюция, — со вздохом проговорил Уа. — Но каждый день я должен засовывать голову в аквариум, чтобы хорошенько отдышаться.

— А люди? Они, что — тут были?

— А как же! Раньше вся планета принадлежала им. Мы тогда жили, как полагается, в воде. В первобытном состоянии… А вы, глазам не верю, пришельцы, небось?

— Да, мы люди с планеты Земля, — гордо проговорил я, приосанившись.

А Легоста вытащил из планшета голограмму галактики и ткнул пальцем в Солнце.

— Мы отсюда, — пояснил он.

— С периферии, значит, — кивая головой, как бы в знак того, что всё про нас понял, промолвил Уа. — А планета ваша, говорите, Песок?

— Земля.

— Ну да, конечно. Как же ещё назвать землю? Только Землёй. Можно бы и «Почвой»…

«Спокойно, спокойно», — проговорил я про себя, не забыв бросить на Мбану (уж больно он бывает горяч), красноречивый взгляд..

— Надеюсь, ты не смеёшься над нами?

Это сказал Фернандес.

— Нет, нет, — торопливо проговорил Уа. — Я так, сам с собой, вслух… Дело в том, что подобное название весьма характерно для людей. Они всегда ухитряются совместить невероятную прямолинейность с самой витиеватой изощрённостью. Это их и губит.

— С чего ты взял? — поинтересовался я. Как-то меня покоробило это «губит».

— О, уж поверьте. Кому, как не мне — жрецу, этого не знать. Ведь у нас в храме хранятся все книги людей. Вся их, так называемая, «мудрость». Извините, я не хочу вас обидеть. Но только людей и погубила эта самая «мудрость». И не только тех, что изначально жили на Воде.

Видя наше недоумение, он уточнил:

— Вода — так люди называли нашу планету. Как видите, тоже незамысловато. А потом… Лет пятьсот назад прилетали другие… тоже люди, — продолжил он, — такие же, как вы, и как наши, но с центра и, что вы думаете? — ничего у них не вышло. Образовали они колонию, ну это у них, то есть у вас, — поправился он, — первейшее дело… А потом опять затеяли свою «мудрость». Начали двигать горами и реками. Переставлять небо и землю, укорачивать время, раздвигать материю. Ну, и доигрались.

— Как, доигрались?

— Исчезли. С сотню их осталось. Не больше. С людьми всегда так. Делают они что-то, делают, а потом — раз! И — нету! Сколько раз уже было тут всяких людей, а всё одним кончалось.

— Ну, ни черта себе! — почти задумчиво проговорил Легоста.

— А вы? — спросил я.

— Ну а мы, видя такие дела, быстренько развились. Отрастили руки-ноги, отбросили хвост, привели в соответствие воздухообмен, ну и ещё кое-чего по мелочам. Так и живём. Одно плохо…

— Что же?

— А то, что и среди нас появляются такие, кто не прочь уподобиться людям.

— И что они?

— Делают что-то, думают. Да — каждый по-своему. Придумывают разных богов, всякие науки. И ещё… некоторые говорят, что те, кто произошёл, скажем, от щуки, должны образовать свою партию, или даже, отгородиться в отдельную страну. Дальше — больше. Социальные вопросы… Речь идёт о неравенстве классов и полов. Акулы хотят прийти к власти, а пескари и ерши обещают поднять бунт. Или, не дай Бог, и того пуще: революцию устроить. Вот так-то… Вы уж летите отсюда, пожалуйста. Ничем хорошим ни для вас, ни для нас это не кончится…

Вот такой разговор вышел у нас с рыбьим жрецом; оставил в душе, честно сказать, тяжёлый осадок. Мне следовало принимать решение. И как можно скорее. Тем более что вечером мы ожидали делегацию водян…

*

В кают-компании весело потрескивал плазмо-камин, настроенный на запах еловых шишек и свежего кофе. Было тепло и уютно. Но расслабляться — увы — мы права не имели.

— Говорите, ребята! — добродушно, как истинный демократ, проворчал я, решив дать слово экипажу.

— Мало ли что там наговорил этот рыбий царь! — немедля воскликнул Мбану. — «Люди — не люди», «мудрость — не мудрость»… Полагаю: нечего его слушать! Оторвать ему башку, как придёт, и дело с концом!

— Мысль хорошая, — пробурчал Фернандес, — но несвоевременная. — Он был, как всегда мягок и осторожен. — Я вот думаю: нужно поговорить с ними обстоятельно, выведать какие-нибудь, скажем, секреты. А там видно будет.

О Стивене (это который, Фернандес), — о нём тоже следует сказать особо. Стив всегда осторожен, пунктуален, аккуратен. Даже, как бы, изыскан. И ногти у него всегда такие чистые и ухоженные, что ими впору позывные подавать — солнце в отполированную поверхность ловить и — зайчиками — на другую планету. Надо б про такую возможность не позабыть, коль, вдруг, без связи останемся… Шутка, конечно. Хотя…

Конец ознакомительного фрагмента.