Потому что я тебя люблю

Гийом Мюссо, 2007

«Потому что я тебя люблю» – роман загадок от одного из самых популярных французских писателей. Марк и Николь были счастливы, пока в их жизнь не пришло страшное несчастье. Их дочь Лейла исчезла, и никто не мог найти ее. Марк, не в силах пережить обрушившееся на семью несчастье, бросил все и ушел бродяжничать. Спустя пять лет Лейлу нашли – в том самом месте, где она пропала. Марк немедленно вылетел за дочерью, чтобы вместе вернуться домой. Но почему Лейла молчит? И где она была все это время?

8. Аэропорт

Рыдать от невозможности мечты,

Открыть дорогу боли и любви,

Сгорать от лихорадки суеты,

Бежать от одиночества в крови^[38].

Жак Брель

Сегодня 25 марта 2007 года — 8 часов утра

Международный аэропорт Лос-Анджелеса

Марк

Такси остановилось перед терминалом 2, но Марк не торопился выходить. По дороге в аэропорт Лейла заснула у него на плече, и он не хотел будить ее. Покинув больницу, они провели ночь в гостинице деловой части города. Девочка продолжала молчать, но казалась спокойной и счастливой, потому что вновь была с папой.

— Ты заговоришь, — пообещал он маленькой спящей девочке.

Марк был в этом уверен. Нужно только, чтобы она ощутила себя дома, в кругу близких. И он готов был сделать все, чтобы Лейла вновь почувствовала доверие к людям.

Сквозь дымчатые стекла автобуса он с тревогой наблюдал за суетой, царившей даже на подступах к аэропорту. Он ненавидел Лос-Анджелес, его грязь, его облик и его неукротимый нрав. Его не покидало впечатление, что этот гигантский город поглощает все на своем пути: и природу, и людей.

В защитном коконе машины Марк еще несколько секунд чувствовал себя в безопасности, убаюканный чистыми интонациями скрипичного концерта, отрывок из которого звучал по радио.

Эта музыка… я ее знаю.

— Эта прекрасная композиция — что это?

— Чакона Баха, — ответил водитель-меломан, протягивая ему коробку компакт-диска.

Марк всмотрелся: фотография с претензией на гламур: полураздетая скрипачка стояла, прислонив лицо к зеркалу, — в нем она отражалась в виде двухголового существа, сексуального и одновременно вызывающего беспокойство. На желтой этикетке престижного ярлыка стояло имя исполнительницы и программа сольного концерта:

Николь Хэтэуэй исполняет Баха

Партиты для скрипки соло

Едва Марк успел почувствовать волнение, Лейла открыла глаза. Она смотрела на своего отца и улыбалась, затем зевнула.

— Ты наденешь курточку, — предложил Марк, — сейчас полетим на самолете.

Девочка послушалась, и они вышли из такси, направившись в аэропорт.

В зале отлетов напряжение достигло предела.

Неделю назад раскрытие нового террористического заговора в Объединенном Королевстве посеяло панику с обеих сторон Атлантики и повлекло за собой целый ряд ложных тревог. Уровень антитеррористической безопасности был повышен с «критического» до «высокого». Каждый день отменялось множество рейсов. Марк удостоверился, что к ним это отношения не имело, и поторопился к указанной стойке.

Он знал, что усиленный осмотр пассажиров и багажа сильно продлевают время посадки, а ему хотелось поскорее избавиться от этой формальности.

Посреди толпы он крепко держал за руку Лейлу, как будто опасался потерять ее вновь.

— Доктор Хэтэуэй! Доктор Хэтэуэй!

Марк обернулся, удивляясь, что его зовут по имени.

Позади него, в нескольких метрах, бежал человек, которого он никогда раньше не видел.

— Микаэль Филипс, я работаю в «Геральд»^[39], — представился он.

Марк нахмурился.

— Я хотел бы услышать несколько слов от вашей дочери, — объявил репортер, доставая из кармана магнитофон.

— Нам нечего сказать, — решил Марк, прижимая Лейлу к себе и ускоряя шаг.

Но тот опередил его, стараясь быть убедительным:

— Мы вам предлагаем контракт: семьдесят пять тысяч долларов за интервью и фотосъемку.

— Идите куда подальше! — прогремел Марк.

Повернувшись, он увидел, что журналист достал из кармана мобильный телефон и готов сделать снимки без его согласия.

Стараясь защитить Лейлу, он схватил Филипса за горло и сжимал его до тех пор, пока репортер не выронил свой аппарат.

Телефон упал на пол, и Марк методично каблуком ботинка раздавил его.

— Вы мне за это заплатите! — с угрозой сказал журналист, массируя шею.

Марк смотрел на него в течение нескольких секунд, удивленный своей импульсивностью и быстротой, с которой произошла эта стычка.

Направляясь в зону регистрации, он услышал, как Филипс предостерегал его вслед:

— Вы в полном дерьме, Хэтэуэй, и даже не отдаете себе в этом отчет. Я провел расследование, у меня есть информация, которую я мог бы вам передать. Вы не знаете правды! Ни о вашей дочери, ни о вашей жене!

* * *

Эви

Электричка, совершающая челночные рейсы до Юнион-стэйшн, высадила пассажиров перед терминалом 2. Среди них была пятнадцатилетняя девочка не совсем обычного вида. Эви вышла последней. Так толком и не проснувшись, она устремилась в зал вылетов, где, сощурив глаза, стала изучать электронные табло, пытаясь уточнить время своего рейса. Прошлую ночь она провела на скамейке, все тело ныло. Живот бурчал, суставы трещали, а кости казались такими хрупкими, что вот-вот рассыплются. Она с завистью взглянула на стойку «Старбакс», где продавались кофе и булочки, но у нее в кармане не было ни доллара. Голодная, она тайком вытащила пакетик с остатками апельсинового сока и кусочки булочки из мусорного бака при кафе.

Через несколько часов она будет в Нью-Йорке. Досадные обстоятельства, заставившие ее отправиться в Лос-Анджелес, уже позади, и теперь она была в состоянии добраться до человека, которого преследовала. У нее был его адрес. Он жил на севере Манхэттена. Как только она найдет его — сразу убьет.

Она его убьет.

Она его убьет.

И, может быть, тогда боль станет не такой сильной.

Элисон

Громоздкий внедорожник с грубыми очертаниями и дерзкими выступами ходовой части с трудом припарковался на третьем уровне подземной стоянки терминала 2. Нутро «Порше Кайенн» распирало от включенных на полную мощь сабвуферов, выдававших смесь нудного рэпа и ритм-н-блюза. В машине сидела молодая женщина 26 лет — Элисон Харрисон: короткие волосы цвета платины, джинсы в обтяжку с ремнем-лассо, куртка из дутой кожи.

Элисон выключила двигатель и рухнула на руль. Ее всю трясло. Она должна была успокоиться, если хотела, чтобы ей дали уехать. А для этого у нее не так уж много возможностей. Она порылась в сумочке от «Гермес» и вытащила маленькую пудреницу из слоновой кости, вдохнула две дорожки кокаина, затем потерла десны небольшим количеством белого порошка. Это был ее единственный способ не пасть духом. Без кокаина Элисон чувствовала себя жалкой, неспособной сопротивляться. В последние годы она уже не контролировала, сколько потребляла, однако белый порошок все еще оказывал на нее свое благотворное действие.

Менее чем за минуту она вновь обрела подобие уверенности, почувствовала себя сильной и способной управлять ситуацией. Вскоре это приятное чувство перерастет в высокомерие и повышенную чувствительность. А пока нужно только, чтобы у нее хватило сил перенести свой зад в самолет и вернуться в Нью-Йорк.

Она сняла прозрачные контактные линзы и заменила их цветными: одна розовая, а для другого глаза — голубая. Взглянув в зеркальце заднего вида, она поправила челку, закрепив ее заколкой-бабочкой. В таком виде она и вышла из автомобиля, шатаясь на высоких каблуках, толкая впереди себя дорожную сумку на колесиках.

Когда мелькнула вспышка папарацци, Элисон увидела свое отражение в ветровом стекле автобуса, стоявшего на остановке. Стекло было жестоким, но справедливым по отношению к ней — в нем отразилась накачанная кокаином баба стоимостью в миллиард долларов.

* * *

Вот они там, все трое, в нескольких метрах друг от друга, в зале аэропорта, который стал теперь для них маленькой театральной сценой.

Марк

Эви

Элисон

Они не знакомы, они никогда не разговаривали друг с другом, но у них уже есть нечто общее.

Все трое стоят на повороте судьбы,

на пределе,

на грани перелома.

Все трое с тяжелым прошлым.

Жизнь всех троих перевернута разлукой или смертью.

Все трое чувствуют себя и жертвами, и виновными.

Но через несколько минут они сядут в один самолет.

И их жизнь изменится.

* * *

— Сначала иду я, а ты за мной, хорошо, Лейла?

Для прохода через контрольное устройство Марк снял куртку, ремень и положил их на движущуюся ленту.

Никакого сигнала.

— А теперь ты! — обратился он к дочери, собирая свои вещи.

Девочка спокойно присоединилась к отцу, но когда она проходила рамку, включилась тревога системы безопасности.

— Опустошите карманы и снимите обувь!

«Черт бы тебя побрал, мог бы быть и полюбезней, приятель», — подумал Марк, расстреливая взглядом охранника.

Атмосфера в аэропорту была наэлектризована. Напряжение усиливалось присутствием многочисленных военных, призванных участвовать в обысках и контроле безопасности.

Марк стал на колени перед дочерью, помогая ей снять обувь, осмотрел ее карманы, но они были пусты.

— Все в порядке, милая.

В носочках Лейла прошла под аркой, и опять раздался сигнал тревоги. Странно, ведь на ней были только джинсы, футболка и куртка.

Марк помрачнел:

— Она неисправна, ваша машина.

Не потрудившись ответить ему, служащий безопасности подошел к девочке.

— Повернитесь и поднимите руки!

Лейла повиновалась, и тогда другой охранник провел по ее телу детектором.

Аппарат вдруг обезумел, приблизившись к затылку ребенка.

— И что это значит? — занервничал Марк.

Охранник не смог ему ответить. Он возобновил маневр — с тем же успехом. Удивленный сотрудник аэропорта позвал на помощь коллегу, чтобы заменить детектор. Но и новый аппарат не помог прояснить ситуацию: все наводило на мысль, что под кожей у Лейлы было имплантировано что-то металлическое!

Изумленный охранник нацепил пальцем наушник и поднял глаза к камере наблюдения, обратившись к невидимому собеседнику:

— Мадам, у нас проблема…

Марка с дочерью отвели в обшарпанную контору, оборудованную под комнату допросов. Перед ними стояла сурового вида латиноамериканка в брючном костюме, изображавшая из себя Кондолизу Райс. Она изучала их паспорта.

— Объясните мне одну вещь, мистер Хэтэуэй: ваша дочь перенесла недавно хирургическое вмешательство?

— Я… я не знаю, — признался Марк.

— Может быть, ей что-то вставили в затылочную область: чип или какой-нибудь имплант?

— Я не знаю.

Начальник отдела безопасности бросила на него презрительный взгляд:

— Как это вы не знаете? Это ваша дочь или нет?

— Это долгая история, — сказал он устало.

«Кондолиза» повернулась к Лейле:

— У тебя болит голова, сзади?

Девочка выдержала ее взгляд не дрогнув и по-прежнему не проронила ни слова.

— Ты что, разучилась говорить?

Измученный Марк поднялся со стула.

— Мы уходим! — решил он, беря за руку дочь. — Тем хуже для самолета, мы арендуем машину.

— Вы не выйдете отсюда, — заверила их собеседница, указывая на военного, стоящего на страже у входа в контору.

— А это мы еще посмотрим! — взорвался Марк. — Верните мне паспорт! Я ни в чем не виноват.

Дискуссия принимала серьезный оборот, но в это время зазвонил телефон.

— Да? — произнесла «Кондолиза», наклонившись к громкоговорителю.

— Это ФБР, мадам, — сообщила ей секретарша, — агент Фрэнк Маршалл.

— Пусть перезвонит.

— Он говорит, это срочно.

— Ну ладно, — решила начальница, выключая усилитель.

Марк сел на стул, удивленный вмешательством Фрэнка. Он спрашивал себя, чем все это может закончиться. Беседа «Кондолизы» с агентом ФБР была краткой, состоящей из двух «да» и одного «хорошо, сэр», произнесенных мулаткой.

Недовольная, она подняла глаза на Марка и примирительно сказала, протягивая ему паспорт:

— Все в порядке, мистер Хэтэуэй. Извините за причиненные неудобства. Желаю вам приятного полета. И вашей дочери также.

* * *

Выведенный из себя этой унизительной проверкой, Марк решил, что им в качестве компенсации полагается хороший завтрак. Вдоль стойки «Бон-кафе» расположилась целая вереница закусочных, организованных здесь неким французом. Марк взял два плотно заставленных едой подноса и устроился с Лейлой за маленьким столиком, рядом с неведомым зеленым растением. Он с удовольствием отметил, что у дочери хороший аппетит — она за обе щеки уплетала круассан, как парижанка, запивая его апельсиновым соком. Сам он проглотил только чашку кофе, рассеянно пробегая взглядом по «USA Today», экземпляры которой лежали в открытом доступе.

* * *

Терминал светился мягким белым светом.

В то время как Марк и Лейла покидали свои места, позади, не замеченная ими, прошла девушка, села за их столик и забрала остатки апельсинового сока и нераспечатанный йогурт.

Эви тоже успела взглянуть на заголовок газеты. Статья с большой фотографией занимала половину первой страницы.

«САМОУБИЙСТВО МИЛЛИАРДЕРА РИЧАРДА ХАРРИСОНА

Основатель группы «Грин Кросс», один из мировых лидеров большого бизнеса, скончался вчера в Нью-Йорке в возрасте 72 лет. Его нашли на собственной яхте в луже крови. Он покончил с собой, выстрелив себе в голову из охотничьего ружья.

Согласно нашей информации, Ричард Харрисон отправил своим родственникам письмо, в котором объяснял свой поступок. Узнав два года назад, что у него болезнь Альцгеймера, он не смог вынести мысли, что болезнь доведет его до слабоумия.

Траурная церемония состоится завтра после полудня на Манхэттене.

Еще в 1966 году, в городке штата Небраска, Ричард Харрисон заложил первый камень своей империи — открыл маленькую бакалейную лавку, торгующую по низким ценам. Он быстро добился успеха и вскоре смог открыть другие торговые заведения, сначала в своем районе, а затем по всей стране. Магазинов «Грин Кросс» в США становилось все больше и больше. Сегодня количество крупных торговых площадей «Грин Кросс» перевалило за шестьсот.

Скрытный, с репутацией человека, ведущего скромный образ жизни, Ричард Харрисон прожил в одном и том же доме тридцать лет. Деньги, казалось, немногое изменили в повседневной жизни этого человека. Ему доставляло удовольствие играть роль «господина как все», никогда и никоим образом не выставляя напоказ свое богатство.

Но его единственная дочь Элисон не отличалась скромностью и аскетизмом, описания ее скандальных похождений не сходили со страниц бульварной прессы…»

Эви оторвалась от газеты, привлеченная криками, идущими от автоматических дверей.

Вплотную окруженная армадой фотографов, ослепленная вспышками папарацци, Элисон Харрисон входила в аэровокзал. Тонкая, как былинка, с лицом, наполовину скрытым очками-хамелеонами, она с трудом пробивалась сквозь окружающую, орущую ей в лицо толпу.

Вспышка-вспышка-вспышка

— Элисон! Посмотрите сюда, Элисон!

Вспышка-вспышка

— Как вы, Элисон? Держитесь?!

Вспышка

— В каких отношениях вы были с вашим ОТЦОМ? Похоже, что в ссоре. А НАРКОТИКИ, с ними все? Элисон!

Вспышка-вспышка

— Как вы ощущаете себя теперь, став наследницей МИЛЛИАРДА ДОЛЛАРОВ? Элисон! В вашей жизни кто-нибудь появился в данный момент?

Вспышка-вспышка

— Вы вернетесь в больницу? А наркотики, Элисон? Вы не ответили, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО С ЭТИМ ПОКОНЧЕНО?

Вспышка

Они хлестали ее вопросами, словно пощечинами.

Вначале, когда пресса начала интересоваться ею, Элисон это льстило. Одно время она думала, что сможет сохранить контроль и обратить перья СМИ себе на пользу. Она стала знаменитой. И тут ловушка захлопнулась. И теперь не проходило ни дня без того, чтобы фотограф либо просто любой тип с телефоном не пытались украсть частичку ее личной жизни.

Вспышка-вспышка

Элисон прикрыла лицо рукой, чтобы защититься от света. Воспоминания из прошлого вернулись со скоростью бумеранга.

Вспышка

…НАЗАД… В ПРОШЛОЕ…

Примечания

38

Перевод Н. Лясковской.

39

Имеется в виду «International Herald Tribune» — многотиражная международная газета на английском языке. Продается в 180 странах.