Потому что я тебя люблю

Гийом Мюссо, 2007

«Потому что я тебя люблю» – роман загадок от одного из самых популярных французских писателей. Марк и Николь были счастливы, пока в их жизнь не пришло страшное несчастье. Их дочь Лейла исчезла, и никто не мог найти ее. Марк, не в силах пережить обрушившееся на семью несчастье, бросил все и ушел бродяжничать. Спустя пять лет Лейлу нашли – в том самом месте, где она пропала. Марк немедленно вылетел за дочерью, чтобы вместе вернуться домой. Но почему Лейла молчит? И где она была все это время?

3. Некто, похожий на меня

Жизнь — это ожерелье страхов.

Бьорк^[12]

Девушка, которая мечтала о канистре бензина и спичке.

Название романа Стига Ларссона^[13]

Кабинет доктора Коннора Мак-Коя располагался в одной из стеклянных башен престижного Тайм-Уорнер-центра на западной окраине Централ-парка.

Коннор очень гордился этим: все было задумано так, чтобы пациенты чувствовали себя комфортно и получали прекрасное обслуживание.

Благодаря рекомендациям бывших пациентов клиентура Коннора не переставала увеличиваться, хотя его не совсем традиционные методы лечения были не по душе всем его коллегам.

Этой рождественской ночью он все еще был в своем кабинете, изучал историю болезни одного пациента. Мак-Кой подавил зевок и бросил взгляд на часы.

Половина второго ночи.

Все равно его никто не ждал. Коннор жил только работой, у него не было ни подруги, ни семьи. Он организовал свой первый кабинет с Марком Хэтэуэем, другом детства. Оба страстно любили психологию, оба выросли в неблагополучном квартале Чикаго. Оба уже не понаслышке знали, что такое страдание, и решили направить всю свою энергию и знания на создание новых методов терапевтического лечения. Их успех был сногсшибательным. Но с Марком произошло несчастье. Коннор, как только мог, изо всех сил поддерживал его. Даже когда полиция опустила руки, он вместе с другом проводил расследование по поводу исчезновения его дочери. Но это не помогло — и Марк исчез, раздавленный горем. Бегство соратника повергло Коннора в полную растерянность. Он не только потерял лучшего друга — его постигла тем самым и самая крупная профессиональная неудача.

Чтобы отогнать тяжелые воспоминания, Коннор встал с кресла и налил себе остатки неразбавленного виски.

«Счастливого Рождества!» — сказал он своему отражению в зеркале, поднимая стакан.

Волшебный свет наполнял отделанную прозрачными панелями комнату, выходящую в парк. Вид из окна был потрясающим. А здесь, внутри, все строго, без излишеств. На металлической полке — две скульптуры в стиле Джакометти^[14] словно устремлялись в пространство, на стене — монохромная картина Роберта Римана^[15], вызывающая недоумение у тех, кто видел в ней только белый квадрат. А Коннора полотно завораживало своими почти неуловимыми колебаниями света.

Догадаться о невидимом, видеть за гранью вероятного…

Это и есть суть его профессии.

Со стаканом в руке доктор просмотрел несколько снимков на экране своего ноутбука. Это была подборка церебральных рентгенограмм, представляющая участок мозга одного из его пациентов. Каждый раз, наблюдая подобные изображения, Коннор изумлялся.

Страдание, любовь, ощущение счастья или несчастья — все происходило там, в тайнах нашего мозга, среди миллиардов нейронов. Желание, память, страх, агрессивность, мысль, сон зависели не в последнюю очередь от выделения организмом различных химических веществ, нейротрансмиттеров, призванных переносить послания от одного нейрона к другому. Увлеченный последними достижениями науки о мозге, Коннор был одним из первооткрывателей анализа биологических причин депрессии. Исследование, которым он занимался, показывало, например, что если у пациента укороченная форма передающегося по наследству гена, то он предрасположен к депрессии или самоубийству. Люди с рождения предстают неравными перед лицом жизненных испытаний.

Но Коннор не мог решиться следовать только этому генетическому детерминизму. Убежденный в том, что психика и биология тесно связаны, молодой врач постоянно стремился расширять свои познания в двух областях: психологии и неврологии. Конечно, генотип диктует нам, но на протяжении всей жизни мозг может перепрограммироваться под влиянием эмоциональных и любовных отношений.

Во всяком случае, его кредо было таковым: ничто и никогда не является предопределенным.

Врач одним махом проглотил порцию виски, надел пальто и вышел из кабинета.

В здании располагался пятизвездочный отель, несколько ресторанов и джаз-клуб. Со всех этажей раздавались радостные возгласы, они еще более подчеркивали одиночество психолога. В лифте Коннор открыл висящую на плече сумку, чтобы проверить, не забыл ли он истории болезни, которые хотел изучить дома на следующий день. Через два дня у него сеанс коллективной психологии. Для эффективного проведения такого рода терапии требовалась тщательная подготовка.

Мак-Кой вошел в подземный паркинг, доступ в который был возможен только через процедуру распознавания сетчатки глаза. Он пригнулся, чтобы отсканироваться, затем добрался до машины, сверкающего купе «Астон-Мартин» серебристого цвета.

Одно нажатие на ключ — и болид открыт, и вновь можно вдохнуть запах кожи. Он положил сумку на пассажирское место и выехал из гаража, который выходил на Коламбус-серкл^[16]. Снег продолжал падать крупными хлопьями, и дорога становилась скользкой. Коннор доехал до авеню Америк^[17] в направлении ТриБеКе^[18].

Из радиоприемника автомобиля звучала электронная музыка в стиле рэдиохед^[19], уводящая в неопределенное, лишенное человечества будущее, в котором люди проиграли все свои баталии. Музыка эта соответствовала нынешнему состоянию его духа — глубокому дискомфорту, который постоянно преследовал его.

На перекрестке с Бродвеем он попытался увеличить скорость до опасного предела и чуть не вылетел с трассы. Все чаще и чаще ему стало нравиться флиртовать с опасностью. Не самое плохое средство почувствовать себя живым.

Он остановился на красный в начале Гринвич-виллидж^[20]. Склонившись над рулем, на мгновение закрыл глаза.

Мне надо взять себя в руки!

До недавнего времени Коннор думал, что работа окончательно избавила его от прежних страхов. Он даже написал книгу «Выжить», чтобы рассказать свою историю и обратиться к людям с посланием надежды. Но дезертирство Марка все перечеркнуло, и он впал в опасное состояние отчаяния, разрушающей тоски и постоянного чувства вины.

Он тер руками глаза, когда звонок мобильного телефона вывел его из оцепенения. Коннор выхватил аппарат из кармана куртки и прочитал на экране:

«Николь Хэтэуэй».

Николь? Они не общались с тех пор, как она начала встречаться с этим адвокатом, Эриком. Кретин. Сердце Коннора забилось сильнее. Он вдруг решил (хотя не очень верил в это), что появились новости от Марка. Крайне взволнованный, он собирался ответить, как вдруг…

— ЧЕРТ!

Дверь машины со стороны пассажира резко распахнулась, и чья-то рука схватила его кожаную сумку. Не размышляя, Коннор одним прыжком выскочил из машины и бросился вслед похитителю или скорее… похитительнице.

Сквозь хлопья снега он отчетливо видел длинные волосы девушки, прижимающей к груди его сумку.

Коннор бежал все быстрее и быстрее, то и дело рискуя растянуться на заснеженном тротуаре. Он был уже в каких-нибудь двух метрах от нее, как вдруг она резко свернула и бросилась через дорогу прямо на машины, рискуя быть раздавленной.

Маленькая дрянь!

Совершенно забыв об опасности, Коннор следовал за ней по пятам. Ни за что на свете он не хотел лишиться находящихся в сумке документов — в них хранилась частная жизнь, сокровенные тайны его пациентов.

Он уже почти догнал преступницу, сокращая разрыв между ними. Когда Коннор понял, что девушка выбилась из сил, он выбросил свое тело вперед и придавил ее всей своей тяжестью. Она уткнулась лицом в снег, неподвижная, с вывернутой за спину рукой.

— Отдай! — приказал Коннор, вырывая у нее сумку.

Вернув свое, врач медленно встал, крепко держа руку своей противницы, помогая ей подняться.

— Оставьте меня! — закричала она, вырываясь.

Игнорируя ее просьбу, Коннор протащил девушку несколько метров к тому месту, куда падал свет фонаря. Ему надо было увидеть ее. Вот теперь он ее хорошо рассмотрел.

Это была девочка лет пятнадцати, хрупкая и долговязая. Бледный цвет ее лица резко контрастировал с длинными черными волосами, попорченными обесцвеченными вихрами кроваво-красного оттенка. Старое виниловое пальто, короткая юбка, колготки в сеточку.

— Оставьте меня! — повторила она.

По-прежнему не обращая внимания на ее крики, Коннор еще крепче сжал ее руку. Что делала такая молоденькая девушка одна, посреди ночи, в рождественский вечер?

— Как тебя зовут?

— Отвали! — прошипела она.

— Ну, если так, я отведу тебя в полицию.

— Сволочь!

Она вырывалась с такой силой, что бумажник выпал из кармана ее пальто. Ловким движением Коннор подхватил его в снегу. Внутри он нашел удостоверение личности, рассказавшее ему, что похитительницей была Эви Харпер, родившаяся 3 сентября 1991 года.

— Что ты делаешь на улице в два часа ночи, Эви?

— Верните мои документы. Вы не имеете права!

— Мне не кажется, что сейчас самое время говорить о правах, — заметил Коннор.

Он отпустил ее. Освободившись, Эви отошла на несколько метров, но не убежала. Она смотрела на него с вызовом.

Коннор пристально посмотрел на нее. Девочка дрожала от холода. Ее веки были обведены черной тушью, и сквозь этот вампирский макияж проглядывали светлые глаза испуганного ребенка, и в них сверкала необычная решимость.

— Послушай, я отведу тебя к родителям.

— У меня нет родителей! — сказала она, отступая.

— А где ты живешь? В приюте? В приемной семье?

— Отвали!

— Это ты мне уже говорила, — вздохнул доктор. — И это все, что ты выучила в школе?

Он испытывал раздражение и сочувствие одновременно. Эви напоминала ему кого-то. Но кого? Коннор ощущал, что она боится. Он догадывался также, что девчонка настрадалась в жизни, а все остальное не имело для нее никакого значения.

— Тебе нужны деньги?

Она не ответила. И опять ее глаза выдавали ужас, который она пыталась скрыть.

— Это на наркотики, да? Тебе нужна доза, у тебя ломка?

— Я не наркоманка!

— А ты ходишь в школу?

— А тебе-то что?

Коннор приблизился к Эви и решил заговорить по-другому:

— Послушай, я врач, я могу найти тебе ночлег.

— Ты что, хочешь меня спасти?

— Я хочу тебе помочь.

— Мне не нужна твоя помощь.

— А что же ты тогда хочешь?

— Только деньги.

— Деньги для чего?

— Черт, ты полицейский, что ли?

Коннор открыл застежку-липучку Эвиного кошелька, чтобы осмотреть его содержимое.

Ничего, ни единой купюры. Ни даже мелкой монеты.

Он положил на место удостоверение личности и вернул бумажник девочке. Эви быстро схватила его.

— Я могу предложить тебе горячий ужин, — сказал он.

— А взамен что делаю я?

— Ничего, Эви.

Теперь она смотрела на него подозрительно. Жизнь приучила ее опасаться мужчин, даже если в них чувствовалось что-то внушающее доверие.

— А почему ты хочешь мне помочь?

— Потому что ты мне кого-то напоминаешь.

Она, казалось, колеблется, но потом:

— Я ухожу, не нужна мне твоя еда.

Но Коннор стал настаивать:

— Послушай, там, на четырнадцатой улице, совсем рядом, наверху есть закусочная, «У Альберто» называется. Ты знаешь где?

— Да, да, — закивала головой Эви, противореча себе.

— Я пойду к машине, — объявил Коннор, — потом зайду туда, вкусно поем. «Альберто» — это король гамбургеров Нью-Йорка. Ничего общего с «Макдоналдсом», ты увидишь.

— Я ничего не увижу.

— Я, во всяком случае, буду там. Ну, если ты через десять минут соберешься пойти за сочным гамбургером с хрустящим хлебом, маленькими луковками, ломтиками корнишонов и жареной картошкой, ты знаешь, где меня найти.

Не спеша он двинулся вверх по улице, придерживаясь середины тротуара. Пройдя метров двадцать, он обернулся.

Свет уличных фонарей серебром окрашивал редкие хлопья снега, все еще продолжающие падать, придавая улице феерический вид. Словно скованная холодом, Эви не сдвинулась с места ни на сантиметр. И вновь Коннор был потрясен ее хрупкостью и мертвенной бледностью. Ему почудилось, будто в ней что-то уже умерло.

— Я не приду, — вновь отказалась она гордо.

— Тебе решать, — бросил ей Коннор.

* * *

Не прошло и четверти часа, как Эви, устроившись у стойки кафе, уплетала гамбургер с аппетитом человека, не евшего два дня.

Время не коснулось этого заведения с диванчиками из потертого молескина^[21] и потемневшими от времени столовыми приборами, в нем все еще витал старый добрый дух Нью-Джерси. На стене за кассой — коллекция фотографий с автографами, которая наводила на мысль, что Джек Николсон, Брюс Спрингстин^[22] и Скарлетт Йохансон^[23] недавно побывали здесь. В глубине ресторана для полудюжины одиноких посетителей из музыкального аппарата жалобно стонала гитара старины Клэптона^[24].

Снаружи, на тротуаре, Коннор курил сигарету, пристально разглядывая девочку через стекло, будто пытаясь по ее чертам разгадать тайну души. Эви положила пальто на диванчик комом, распахнула жилет, под которым оказалась черная майка, перечеркнутая надписью «Kabbalists do it better»^[25]. На шее висела серебряная цепочка с перевернутым крестом и пятиконечной звездой на конце. Она поглощала свой гамбургер с такой поспешностью, что все вокруг заляпала кетчупом. В тот момент, когда она вытиралась бумажной салфеткой, Коннор заметил, что запястья девочки замотаны пластырем. А главное, что увидел он, — это следы самокалечения на внутренней стороне предплечий. Сказать, что с этой девочкой происходило что-то неладное, было бы слишком мягко. Коннор ощущал, что ею владеют противоречивые чувства: она была полна решимости и в то же время на грани срыва.

Этим даром — видеть в душах людей — обладал и Марк, еще со времен их молодости…

Марк…

При мысли о друге у него потемнело в глазах. Еще детьми они пообещали себе, что всегда смогут рассчитывать друг на друга. Год за годом они вместе умело отражали тяжелые удары судьбы, которые преподносила им жизнь, не щадившая их. Но с исчезновением Лейлы в пух и прах разлетелись все их точки опоры и прекрасные обещания.

Коннор затянулся в последний раз и бросил окурок в снег. В этот рождественский вечер он ощущал на своих плечах вселенскую усталость. Зачем ему понадобилось в три часа утра дрожать здесь от холода, вместо того чтобы сидеть дома? Он не может так дальше жить. Он не может спасти мир. Ризы матери Терезы слишком тяжелы. Может быть, пришло время сделать паузу, забыть о пациентах, уехать из Манхэттена куда-нибудь и начать новую жизнь?

Вновь родиться.

В течение нескольких минут такой поворот событий эйфорией наполнял все его существо, как вдруг он почувствовал на себе взгляд Эви оттуда, через стекло. Он поднял голову, и впервые их взгляды по-настоящему встретились. И тогда Коннор окончательно понял, кого напоминала ему эта девочка.

Его самого.

Не будучи знакомым с ней, он чувствовал, что их мучает одно и то же. Она несла свое страдание, как флаг, тогда как он скрывал его под своим статусом врача. Но, в конце концов, они были родственные души.

Коннор решился вернуться в тепло заведения. Блюз Клэптона сменила гитара Боба Дилана — «Shelter from the Storm», — одна из его любимых песен, написанная музыкантом в 1975 году, после разрыва с женой Сарой. Новое доказательство благотворного влияния жизненных потрясений на творческую способность артистов…

— Ну, как гамбургер? — спросил он, усаживаясь рядом с ней на банкетку.

— Сойдет, — сказала Эви, делая глоток молочного коктейля.

Коннор наклонился к девочке. Если он хотел помочь, нужно больше о ней узнать. Он вложил в свой голос всю силу убеждения, на которую был способен:

— Ты, кажется, мне только что сказала, что тебе нужны деньги.

— Забудь, — бросила она ему.

— Да нет, объясни, эти деньги — они нужны тебе для чего? Я хочу понять.

— Тут и понимать нечего!

— Если ты возьмешь их так просто…

Коннор издал продолжительный вздох. Какого черта он всегда лезет к людям помимо их воли?!

Раздосадованный, он отошел от нее к стойке бара и заказал порцию «Короны», все время поглядывая на Эви. Она нервно грызла ногти, покрытые черным лаком, и смотрела в окно.

Расплачиваясь за пиво, Коннор обследовал содержимое своего портмоне: три купюры по сто долларов, только что взятые в банкомате. Для спокойствия ему всегда необходимо было иметь при себе крупную сумму. Классический рефлекс бывшего бедняка.

Вдруг у него возникла мысль. Он слез со своего табурета и пошел к диванчику, где Эви уже собирала свои вещи, чтобы улизнуть.

— А не сыграть ли нам в маленькую игру, — объявил он, кладя на стол одну из стодолларовых банкнот.

— А твоя игра как называется? Совращение малолетки?

— Я думал, ты хотела заработать деньги…

Она смотрела на купюру со смешанным чувством презрения и любопытства. Рука Коннора наполовину прикрывала ее, и девочка заметила, что у него не хватало одной фаланги на среднем пальце.

— Если захочешь, она будет твоя, — решил Коннор, подталкивая банкноту к девочке. — Ответь на мой вопрос — и она твоя…

Она посмотрела на него, опасаясь быть втянутой в какой-то замысел, логики которого не понимала. Но все же…

— Давай этот твой вопрос…

— Для чего тебе нужны деньги? — спросил Коннор, пристально глядя на нее.

Эви потянулась к зеленой бумажке.

— Чтобы купить оружие, — сказала она дерзко.

Эви схватила купюру и положила ее в карман, с вызовом глядя на Коннора. Это были деньги, которые впервые в жизни достались ей так просто.

Коннор оторопел. Он был потрясен ответом девочки. Внезапно в его сознании промелькнула картина: огнестрельное оружие, а затем хлопок и крики. Давно забытое воспоминание, всплывающее без предупреждения.

Ему было не по себе. Коннор достал из кармана вторую купюру и положил на то же место.

— Зачем тебе нужно оружие?

На этот раз Эви раздумывала дольше. Ее первой реакцией было солгать, но она догадывалась, что Коннор это почувствует. Правда — штука редкая и ценная, и за сто долларов, которые он предлагал ей, стоило сказать ее.

— Потому что я хочу убить человека.

Фраза прозвучала как приговор. Коннор, вначале оторопевший, покачал головой, ужаснувшись ответу девочки.

Тем не менее он вытащил свою третью купюру, положил ее на стол и задал последний вопрос:

— За что ты хочешь убить человека?

На этот раз Эви не колебалась ни секунды. Она уже зашла слишком далеко, чтобы отступать назад. Девчонка сгребла последнюю сотню так, как в покере берут выигрыш.

— Чтобы отомстить за себя.

В голове Коннора всплыло из прошлого «беспощадная месть», два слова, от которых у него по спине пробежал холодок.

— Как это отомстить? Кому? Почему?

Но Эви уже надела пальто и повязала шарф.

— Сожалею, но это уже два дополнительных вопроса, а тебе нечем больше платить.

Оказавшись в своей собственной ловушке, он беспомощно смотрел, как она скрывается в дверях ресторана.

— Подожди! — крикнул он, чтобы удержать ее.

Коннор догнал ее на улице. А снег продолжал не спеша падать, накрывая город бесшумным и плотным одеялом.

— Ты не можешь уйти вот так. Холодно, опасно, я найду тебе место, где ты сможешь переночевать.

Она повернулась к нему спиной, не затрудняя себя ответом.

Отчаявшись, что так вышло, Коннор сунул ей в карман свою визитку.

— Может быть, ты передумаешь…

Но он знал, что это не тот случай.

Когда Эви пересекала улицу, она вдруг остановилась посреди пешеходного перехода, повернулась к Коннору и задала в свою очередь один-единственный вопрос:

— И кого же я тебе напоминаю? Этот человек, он кто?

Коннор зажег новую сигарету. Колечки голубого дыма, повисшие в холодном воздухе, поднимались над его головой.

— Это я.

Его ответ удивил и в то же время обеспокоил ее. В последний раз взгляды их встретились, и Эви пошла своей дорогой. Коннор смотрел, как она уходит в ночь, нервно затягиваясь сигаретой.

Вскоре он потерял ее из виду, но еще долго стоял потрясенный, глядя на следы, оставленные на снегу ее ножками.

Конечно, он не мог спасти всех.

Но на что может надеяться в жизни пятнадцатилетняя девочка, одинокая, без средств к существованию, зимой, посреди ночи, на Манхэттене?

Примечания

12

Бьорк (полное имя — Бьорк Гудмундсдоттир), родилась в 1965 г. в Рейкьявике (Исландия). Исландская певица, актриса, музыкант, композитор и автор песен, лауреат множества премий. Ее песни относят ко многим жанрам и стилям.

13

На русском языке книга выходила под названием «Девушка, которая играла с огнем».

14

Джакометти — швейцарский скульптор, живописец и график (1901–1966). Один из крупнейших мастеров XX в.

15

Роберт Риман — американский художник-авангардист, известен своей серией «Белая линия».

16

Коламбус-серкл — одна из самых известных площадей Манхэттена.

17

Шестая авеню — более распространенное название этого проспекта в Нью-Йорке, на Манхэттене. Официальное название — авеню Америк (Avenue of the Americas) — непопулярно среди местных жителей.

18

TriBeCa — жилая и деловая часть Южного Манхэттена в Нью-Йорке. Название происходит от Triangle Below Canal Street.

19

Стиль альтернативного рока.

20

Гринвич-виллидж — богемный район в Нью-Йорке, известен с XIX в. как колония художников.

21

Молескин — плотная прочная хлопчатобумажная ткань, обычно окрашенная в темные цвета. Из молескина шьют спецодежду, рабочие и спортивные костюмы, обувь и т. п.

22

Брюс Спрингстин — американский рок-певец, родился в Нью-Джерси в 1949 г. Мощью и притягательностью сценических выступлений напоминал молодого Боба Дилана.

23

Скарлетт Йохансон — американская актриса и певица, родилась в 1984 г. Наибольшую известность получила за роли в фильмах «Трудности перевода», «Девушка с жемчужной сережкой».

24

Эрик Клэптон — британский гитарист, родился в 1945 г. Командор Ордена Британской империи. Его стиль менялся, но он всегда держался блюзовых корней. Один из самых влиятельных музыкальных деятелей эры рока.

25

«Каббалисты круче всех».