Бумажная девушка

Гийом Мюссо, 2010

Талантливый, успешный писатель Том Бойд переживает не лучшие времена – его бросила любимая девушка, он почти разорен, но главное – слова больше не хотят складываться в предложения, и ему кажется, что никогда в жизни он не напишет ни строчки. Появление в его доме Билли, героини его романа, перешагнувшей границу, отделяющую вымышленный мир от реального, возвращает ему вдохновение. Ее жизнь под угрозой, и спасти ее может только он, тот, кто ее выдумал. И вот очередной роман готов, Билли исчезает из его жизни. Опять – громкий успех, съемки и интервью, хвалебные рецензии и толпы восторженных поклонников. Но отчего же так тяжело на душе? Он спас Билли, но кто спасет его от тоски по ней? В формате a4.pdf сохранен издательский макет.

6. Когда я тебя встретил

Нужно иметь внутри себя хаос, чтобы родить танцующую звезду.

Фридрих Ницше

ВСПЫШКА.

ЖЕНСКИЙ КРИК.

ПРИЗЫВ О ПОМОЩИ!

Из кошмара меня вырвал звон разбившегося стекла. Я резко открыл глаза. В комнате царила темнота, дождь колотил в стекло.

Я с трудом сел в постели. В горле пересохло. Я чувствовал жар и обливался потом. Дышал я с трудом, но все-таки был жив.

Я посмотрел на радиобудильник:

03:16

С первого этажа доносился какой-то шум, и я ясно слышал, как ставни бьются о стену.

Я попробовал включить лампу в изголовье, но, как это часто случается, гроза нарушила электроснабжение в Малибу.

С превеликим трудом я встал. Меня тошнило, голова была тяжелой. Сердце колотилось о ребра, как будто я пробежал марафонскую дистанцию.

Голова закружилась, и мне пришлось опереться о стену, чтобы не упасть. Снотворное меня, конечно, не убило, но превратило в развалину, и я никак не мог прийти в себя. Больше всего меня беспокоили глаза: их как будто порезали, и они горели так, что мне тяжело было держать их открытыми.

Мучаясь от мигрени, я заставил себя спуститься на несколько ступеней, держась за перила. При каждом шаге мне казалось, что желудок выворачивает наизнанку, и меня вот-вот стошнит посреди лестницы.

На улице бушевала гроза. Под вспышками молний дом выглядел как маяк посреди бури.

Добравшись до подножия лестницы, я констатировал ущерб. Ветер ворвался через высокую стеклянную дверь, оставшуюся открытой настежь, перевернул по пути хрустальную вазу, и та разбилась. Ливень начал уже затапливать гостиную.

Проклятье!

Я поспешил закрыть стеклянную дверь и поплелся на кухню, чтобы отыскать коробок спичек. Только вернувшись назад, я вдруг почувствовал чужое присутствие и услышал дыхание.

Я резко обернулся и…

* * *

Женский силуэт, тонкий и изящный, китайской тенью проступил на фоне голубого света ночи за окном.

Я подскочил и шире раскрыл глаза. Видел я не много, но различил, что молодая женщина была голой, одной рукой она прикрывала низ живота, другой — грудь.

Этого мне только не хватало!

— Кто вы? — спросил я, подходя ближе и рассматривая ее с головы до ног.

— Эй! Вы бесцеремонны! — воскликнула она, хватая с дивана шерстяной шотландский плед и заворачиваясь в него.

— Что значит, я бесцеремонный? Все с ног на голову! Напоминаю вам, что вы в моем доме!

— Возможно, но это не повод для…

— Кто вы? — повторил я свой вопрос.

— Думала, что вы меня узна́ете.

Я плохо различал ее, но ее голос, в любом случае, был мне незнаком, и у меня не было ни малейшего желания играть с ней в угадайку. Я чиркнул спичкой о коробок и зажег фитиль старого масляного фонаря, который отыскал на блошином рынке в Пасадене.

Мягкий свет залил комнату, и я, наконец, увидел незваную гостью. Это была молодая женщина лет двадцати пяти со светлыми глазами, одновременно испуганными и строптивыми, и шевелюрой цвета меда, с которой стекала вода.

— Не понимаю, как я мог бы вас узнать. Мы с вами никогда не встречались.

Она насмешливо хмыкнула, но я отказывался играть в ее игру.

— Ладно, хватит, мисс! Что вы здесь делаете?

— Это я, Билли! — сказала она таким тоном, будто это было очевидно, и натянула плед на плечи.

Я заметил, что она дрожит и губы у нее трясутся. Ничего удивительного: она промокла, а в гостиной царил ледяной холод.

— Не знаю никакой Билли, — ответил я, направляясь к большому шкафу из орехового дерева, который служил мне чуланом.

Отодвинув дверцу в сторону и порывшись в спортивной сумке, я нашел пляжную простыню с гавайским рисунком.

— Держите! — крикнул я ей, бросая полотенце с другого конца комнаты.

Она поймала его на лету, вытерла волосы и лицо, с вызовом глядя на меня.

— Билли Донелли, — уточнила она, ожидая моей реакции.

Не понимая до конца смысла ее слов, я долго стоял без движения. Билли Донелли была второстепенным персонажем моих романов: девушка трогательная, но несколько жалкая, она работала медсестрой в государственной больнице Бостона. Я знал, что многие читательницы узнавали в этой девушке себя: эдакая «девушка-соседка» с чередой неудачных любовных историй.

Опешив, я сделал несколько шагов навстречу девушке и направил на нее фонарь: изящная стройность, динамичная и чувственная, как у Билли, ее же сияющие волосы, чуть угловатое лицо с несколькими едва заметными веснушками.

Но кто эта девушка? Одержимая поклонница? Читательница, отождествляющая себя с моим персонажем? Почитательница, которая несколько не в себе?

— Вы мне не верите, так? — спросила она, устраиваясь на табурете у барной стойки в кухне, вылавливая из корзины с фруктами яблоко и вонзая в него зубы.

Я поставил фонарь на деревянную рабочую поверхность. Несмотря на острую боль, пронзавшую мой мозг, я решил сохранять спокойствие. Навязчивые поклонники знаменитостей в Лос-Анджелесе не могли удивить никого. Я знал, что как-то утром Стивен Кинг обнаружил в своей ванной комнате вооруженного ножом мужчину. Начинающий сценарист однажды пробрался к Спилбергу, чтобы заставить его прочитать сценарий. А сумасшедший поклонник Мадонны угрожал перерезать ей горло, если она откажется выйти за него замуж…

Долгое время эта участь обходила меня стороной. Я не появлялся на телевидении, отказывался от большинства интервью и, несмотря на настояния Мило, никогда не появлялся на сцене, чтобы продвигать мои книги. Даже гордился тем, что мои читатели ценят мои истории и моих персонажей больше, чем мою скромную персону. Но мои отношения с Авророй попали в прессу и помимо моей воли перевели меня из категории писателей в менее почетную категорию «публичных людей».

— Эй! Алло! Есть кто-нибудь на другом конце провода? — окликнула меня Билли, размахивая руками. — Можно подумать, что вас сейчас удар хватит с этими вашими глазами, похожими на яйца ласточки!

Та самая «образная» речь, как у Билли…

— Все, достаточно, сейчас вы что-нибудь на себя наденете и благоразумно отправитесь к себе домой.

— Полагаю, что мне будет трудно вернуться домой…

— Почему?

— Потому что мой дом в ваших книгах. Для гения литературы вы, на мой взгляд, слишком тормозите на старте.

Я вздохнул, не поддаваясь отчаянию, и постарался ее урезонить:

— Мисс, Билли Донелли — это выдуманный персонаж…

— До этого момента я с вами согласна.

«Это уже неплохо».

— Но сегодня ночью в этом доме мы с вами в реальности.

— Ясное дело.

«Хорошо, продвигаемся понемногу».

— Итак, если бы вы были персонажем книги, вас бы здесь не было.

— А вот и нет!

«А все так славно начиналось».

— Объясните мне, как это вышло, но только быстро, потому что я очень хочу спать.

— Я упала.

— Откуда упала?

— Из книги. Выпала из вашей истории!

Я смотрел на нее, не веря своим ушам, не понимая ни единого слова из ее рассуждений.

— Вот, выпала из строчки посреди незаконченной фразы, — добавила она, указывая на лежащую на столе книгу, ту самую, которую Мило отдал мне за завтраком.

Девушка встала, принесла мне ее и открыла на странице 266. Второй раз за день я пробежал глазами абзац, в котором история резко обрывалась:

«Билли вытерла глаза, почерневшие от потеков туши.

— Пожалуйста, Джек, не уходи так.

Но мужчина уже надел пальто. Он открыл дверь, даже не взглянув на любовницу.

— Умоляю тебя! — закричала она, падая».

— Вы видите, здесь написано: «…закричала она, падая». Вот я и упала к вам.

Я шалел все больше и больше. Почему такого рода ситуации сваливаются (удачно я слово подобрал) всегда на меня? Чем я это заслужил? Я, конечно, немного сдвинутый, но не до такой же степени! Я же принял всего несколько капсул снотворного, а не ЛСД! Как бы там ни было, но девушка, вполне вероятно, существовала только в моей голове. Она вполне могла быть досадным симптомом передозировки лекарств, от которых у меня начался бред.

Я попытался уцепиться за эту идею, стараясь убедить себя, что все происходящее всего лишь головокружительная галлюцинация, оккупировавшая мой мозг. И все же не удержался от замечания:

— Вы совершенно сумасшедшая, и это еще эвфемизм. Вам об этом уже говорили, верно?

— А вам бы лучше пойти и лечь спать. Потому что у вас вместо головы задница. И это не эвфемизм.

— Да, я собираюсь пойти и лечь спать, потому что не намерен терять время с девушкой, у которой голова не варит!

— Мне надоели ваши оскорбления!

— А мне надоело возиться с безумной девицей, упавшей с луны, чтобы появиться в моем доме голышом в три ночи!

Я вытер капельки пота со лба. Мне снова стало трудно дышать, от волнения спазмы скрутили мышцы моей шеи.

Мобильный телефон оставался в моем кармане, поэтому я достал его, чтобы набрать номер поста охраны, который следил за порядком в Малибу.

— Конечно, давайте, выкиньте меня на улицу! — крикнула она. — Это же куда проще, чем помочь человеку!

Я не должен был вступать в ее игру. Разумеется, кое-что в ней не оставило меня равнодушным: мордашка из японского комикса манга, смеющаяся свежесть, мальчишество, которое смягчали глаза-лагуны и бесконечные ноги. Но порола такую чушь, что я не понимал, чем ей помочь.

Я набрал номер и стал ждать.

Первый гудок.

Лицо у меня горело, голова становилась все тяжелее и тяжелее. Потом что-то случилось со зрением: предметы стали двоиться.

Второй гудок.

Мне нужно было плеснуть водой в лицо, мне нужно было…

Но все вокруг меня потеряло реальные очертания, заколыхалось. Я услышал третий гудок, донесшийся откуда-то издалека, а потом потерял сознание и упал на пол.