История любящей женщины

Герман Германов, 2017

Героиня романа воспитана в традиционных советских ценностях, строжайшим образом следует всем моральным нормам того времени, и мальчики никогда не были в центре ее внимания. Лучшая студентка курса, она уже имеет несколько предложений в аспирантуру, но внезапно старая жизнь ломается и начинается совсем другая. Которая в конце концов приводит ее к ситуации, когда ей приходится выбирать между абсолютным ужасом и чем-то, о чём даже страшно подумать. Удастся ли ей, принявшей решение жить дальше, сохранить себя как личность? Содержит нецензурную брань.

Глава 2. После

Когда раздался телефонный звонок, Таня давно спала.

Мужской голос в трубке поинтересовался, действительно ли это квартира Киселева Виктора Павловича. — Да, — спросонья, ответила она. — А что собственно…-

Договорить она не успела.

— Виктор Павлович погиб, — безучастно продолжал голос, — а с ним погибли оба его сына. Его жена доставлена в нашу больницу с большими ожогами и переломами.

У нее перехватило горло, и она чуть не упала в обморок. Понимая, что имеет дело с близким родственником, говоривший предложил ей не тратить сейчас время на поездку в морг в подмосковном селе, а сразу поехать к матери в больницу Склифосовского.

Как она доехала до больницы, Таня не помнила. Ее провели к лежавшей без сознания матери, у которой, об этом сообщил ей присутствовавший в палате врач, были сильные ожоги, порезы тела и множественные переломы обеих ног.

По рассказу очевидцев на даче вдруг начался пожар, буквально за минуту охвативший не только все строение, но также два стоявших во дворе автомобиля и соседнюю дачу. Спаслась только ее мать, которая, хотя и сильно обожженная, смогла выпрыгнуть в окно, предварительно схватив одного из детей. Застекленное окно выходило к обрыву над рекой, проламываясь через стекло, она сильно порезалась, а при падении с обрыва поломала себе обе ноги, но ребенок не пострадал. Но это, очевидно, не ее ребенок — мальчик сказал, что его маму зовут Люся.

Поняв, что мама спасла Кирилла, Таня попросила, чтобы ее провели к нему. Кирилла она хорошо знала, он был очень развитым и хорошо воспитанным мальчиком, намного менее избалованным, чем ее младший брат.

Как только она вошла в палату, Кирилл сразу бросился к ней и тут же потребовал, чтобы она немедленно увела его отсюда. Он был уже взрослым и понимал, что его мама погибла, он видел, как на нее обвалилась горевшая крыша, и Таня было единственное, что у него еще оставалось. Она не сомневалась ни секунды. У нее вообще больше не осталось мужчин, все три погибли за одну минуту, осталась только мама, если конечно она сможет пережить повреждения. Так пусть будет хоть Кирилл. Она никому его не отдаст!

К ее удивлению сотрудники не возражали. Они хотели побыстрее избавиться от здорового ребенка, которого не знали куда деть. Они только попросили, написать расписку, и вскоре она, вместе с Кириллом, ехала на такси к себе домой.

Следующая неделя осталась в памяти отдельными кусками: она куда-то ездила, что-то смотрела, с кем-то разговаривала. Трупов близких ей не показывали, они сгорели до такого состояния, что их пришлось хоронить в закрытых гробах. Как рассказал патологоанатом не было даже уверенности, кому принадлежали те, или иные, останки.

Денег в доме не было даже на похороны, и ей срочно пришлось продать немецкую гостиную. Менее, чем за полцены, всего за 2500 рублей, ее купил один из соседей. Но денег все равно не хватало.

В первый же день к ней явились соседи по даче и потребовали три тысячи рублей за их сгоревший дом. В действительности, дом, на деле являвшийся полуразваленным сараем, вряд ли стоил более пятисот рублей, но соседи угрожали серьезными неприятностями, а кроме того сейчас ей было не до них. Поэтому она подписала заверенную нотариусом расписку, обязуясь вернуть деньги в течениеи года.

На похороны и поминки ушло две тысячи, так что, учитывая деньги, вырученные за мебель плюс тысячу собранную сотрудниками отца, у нее оставалось еще целых 1500 рублей.

Мама пришла в себя на второй день. Еще через пару дней она уже могла вспомнить произошедшее и восстановить всю картину. Все произошло, когда начало темнеть. Oни сначала были на улице, а когда зашли в почти построенный дом, там было совсем темно.

Фонарик из-за севших батареек включить не удалось, поэтому пришлось на ощупь искать находившиеся на полках свечи. Во время поисков опрокинули бутылку, содержимое разлилось по полу. Паша еще сказал, что в бутылке должна быть вода. Потом он нашел свечку, зажег ее и чисто автоматически кинул вниз еще горевшую спичку. Вспыхнуло моментально, и мама еще успела увидеть в отблеске пламени разлитую бутылку. Эта была не вода, а медицинский спирт, который ее муж тайком употреблял на даче. Больше ни на что времени не хватило, потому что следом начала гореть бумага под столом, а затем и сам стол, сделанный из хорошо просушенных досок. Еще в комнате была большая банка ацетона, а около стены дома стояла цистерна бензина.

Они бы, может быть, еще и спаслись, если бы сразу бросились к выходу, но вместо этого все наперегонки побежали к стоящим в углу ведрам, в которых обычно держали воду. Ведра оказалась пустыми, но этих двадцати секунд хватило, чтобы кто-то из них опрокинул ацетон, и через мгновение полыхало уже все. Вся комната была в дыму, у мамы только хватило времени, чтобы, схватив первого попавшегося ребенка, броситься к окну. Стекло она пробила своим телом, в результате чего сильно поранилась об острые осколки.

Когда на четвертый день Таня пришла к маме, врач отвел ее в сторону и объяснил положение дел. Мамины ожоги, несмотря на их количество, можно было вылечить, но медикамент, позволяющий заживить ожоги без больших шрамов, в СССР не выпускается. Его, однако, можно заказать в одной аптеке, прямо тут в Москве. Проблема только в том, что аптека находилась в немецком посольстве, и лекарство обойдется ей в 1000 рублей.

Но главное, это конечно же, переломанные ноги. Если оставить их в гипсе, все кости неправильно срастутся, и она не сможет больше ходить. Единственным спасением является клиника Елизарова в Кургане. С его системой кости срастаются правильно, но проблема в том, что очередь у него на год вперед, если не на два. А через год спасать будет уже нечего, переломов слишком много, чтобы потом можно было бы восстановить функцию ног.

Существует, однако, возможность попасть к Елизарову немедленно, минуя все очереди, но способ этот очень дорогой. Сам Елизаров — абсолютно честный человек, взяток он никогда не брал и не берет, а в клинике контролирует всё и всех. К счастью, имеются определенные обходные пути, но стоит это очень дорого. Люди, способные организовать оперативное помещение в клинику, требуют за эту услугу четыре тысячи рублей.

Таня была в абсолютном шоке после этого разговора. У нее оставалось 1500 рублей, но это было все. Никаких других доходов кроме 120 рублей маминых больничных и ее собственной повышенной стипендии в 40 рублей у нее не было, а ведь еще надо было на что-то жить. Но и двух мнений по поводу маминого лечения быть не могло.

Будь у нее другая мама, она, может быть, и смогла жить с покалеченными ногами, но эту она, действительно, рисковала потерять, если немедленно не устроит ее к Елизарову. Весь вчерашний день мама кричала, что не хочет так дальше жить и желает покончить с собой, а днем даже пыталась порезать себе вены скальпелем, который во время смены бинтов неосторожно оставили на тумбочке, рядом с ее кроватью. Таня пришла через полчаса после этого происшествия и до вечера сидела рядом, пытаясь маму успокоить, но та свою дочь слушать не желала. Сейчас она спала под действием сильного снотворного, но Таня не сомневалась в том, что все продолжится опять, как только она проснется.

Как ни ужасно это было, но мама смогла бы еще пережить потерю своего любимого мужчины и двух детей, однако в данном случае все было куда хуже, потому что без полноценного восстановления ее ног, тела и лица ей грозила потеря самой себя, причем в самом прямом смысле этого слова. Проблема, а теперь это, действительно, вдруг стало проблемой была мамина внешность. Первая красавица в школе и в институте, она была знаменита своей грациозной осанкой и именно поэтому на нее обратил внимание симпатичный лаборант, сам, в свою очередь, пользовавшийся большим успехом у женского пола. Но досталась она ему не сразу, а только в результате жесткой конкурентной борьбы с одним из преподавателей.

Мама страшно гордилась своими физическими данными, будучи уже на пороге сорокалетия и родив трех детей, она все еще оставалась очень красивой женщиной, весившей лишь на четыре килограмма больше, чем в момент замужества. А сейчас она заявила Тане, что в таком виде жить не хочет и не будет, но она спокойна, поскольку ее дочь, осталась, к счастью, живой и здоровой, и при взгляде на нее, каждый поймет, как выглядела Леночка Федорова в свои лучшие годы.

— Только, — добавила мама, — ты должна пообещать мне, что ты будешь заботиться о себе и не выглядеть лахудрой.

Может быть, для ныне покойных папы, братьев и бабушки это выглядело иначе, но в маминых глазах внешние данные ее единственной дочери были намного важнее ее школьных и институтских успехов. Карьеру она всегда считала мужским делом, а женщина, по ее мнению, должна была в первую очередь заботиться о семье. Ее дочь, правда, этого все еще не поняла, но это был просто вопрос времени, ей будет достаточно только выйти замуж и родить, как она тут же забудет все эти глупости.

К сожалению, дочь, совершенно не уступавшая ей по внешним данным, а по некоторым даже превосходившая, все никак не могла созреть для осознания жизненных реалий. Постоянно ссылаясь на те или иные дела, она категорически не желала уделять внимание противоположному полу, нахально смеясь в ответ на мамино предложение, тратить больше времени перед зеркалом, потому что в таком неухоженном виде неприлично идти на люди. Невежливо добавляя, что если бы она шла на панель, то, конечно же, последовала бы ее совету, но она идет в библиотеку, а там сойдет и так.

Не говоря уже о провале давней идеи, одеть дочь у хорошего портного. Идея так и осталась нереализованной, поскольку для этого ей пришлось бы ездить на примерки в противоположный конец Москвы, а свободного времени для таких поездок у дочери не было.

Но сейчас необходимо было считаться с мамиными представлениями, совершенно независимо от того, разделяла их Таня или нет. Иного выхода не оставалось, все что она могла сделать сейчас, это срочно занять недостающие три с половиной тысячи, а потом пойти зарабатывать деньги. Откуда прямо следовало, что учебу придется отложить хотя бы на год. Это было страшно обидно, до окончания института оставалось только два года, и у нее было уже два предложения для поступления в аспирантуру от преподававших на ее курсе профессоров.

Вечером, немного успокоившись, она пришла к выводу, что ничего страшного в таком перерыве нет. В конце концов, в сравнении с ребятами, у нее и так было преимущество: тем надо было в армию минимум на год, а особо невезучим — на все два. Конечно, некоторые армии разными способами избегали, но таких Таня презирала, не без основания считая их обманщиками. А вот она никогда не была обманщицей и этим страшно гордилась. Ну что же, пусть даже с годичным перерывом, у нее все равно остается целый год преимущества, по сравнению с ее соучениками мужского пола, ведь она была на год моложе всех остальных студентов в ее группе.

Занять деньги оказалось проще, чем она полагала. У папы было множество знакомых. У одного из них она без длинных разговоров смогла занять целых три тысячи, другой дал еще тысячу, хотя она просила только пятьсот. Деньги врачам она отнесла уже на следующий день. Насчет того, как их придется отдавать, Таня особенно не задумывалась — зарабатывать она умела всегда, в том числе и на репетиторстве, но сейчас предпочитала переводы.

Дорогу в бюро переводов, она проложила еще в десятом классе, когда ей захотелось купить самую последнюю модель фирменных, обтягивающих фигуру, джинсов. Такие уже были у двух девчонок в их классе, и она решила тогда не отстать от других, можно сказать, в порядке исключения. Конечно, можно было попросить деньги у родителей, и они бы с радостью их дали, но папа недавно привез ей из командировки другие джинсы, и ей было неудобно просить у него денег на еще одну пару. Поэтому она решила не затруднять родителей, и заработала деньги сама, для чего ей понадобилась всего одна неделя. Потом она еще пару раз там прирабатывала, когда ей нужны были деньги.

В бюро переводов Таня отправилась сразу же после того, как передала деньги врачам. Знакомая сотрудница встретила ее приветливо и сразу предложила ей перевод с английского на русский, на много сотен страниц. Текст был легкий, первой категории сложности. Для начала сотрудница вручила ей тридцать страниц, которые при оплате по первой категории сложности, составлявшей один рубль, пятьдесят копеек за страницу, приносили ей в общей сложности 45 рублей. Закончив оформление заказа, сотрудница вдруг сделала неожиданное предложение.

— Знаешь, девочка, давай я тут напишу вторую категорию сложности, а разницу мы поделим пополам. Ты получишь по два рубля за страницу, а пятьдесят копеек будут моими.

Таня была в ужасе. Она никогда никого не обманывала и впредь не будет этого делать. Именно потому, что все всех обманывают, в стране столько проблем. На такое она никогда не пойдет. Сотрудница возражать не стала, вздохнув, она проставила в нужной графе правильную цену и дала ей подписать бланк заказа.

С работой она справилась за два дня и утром, в десять часов утра, уже была в бюро переводов. Сотрудница, встретившая ее без обычной улыбки, проверила переведенный текст и выдала причитающиеся 45 рублей. Но когда Таня попросила следующую порцию, то совершенно неожиданно получила отказ. Как выяснилось, заказчик этот заказ совершенно неожиданно из бюро забрал и дальше будет переводить его своими силами. К сожалению, других подходящих заказов в бюро сейчас нет, но, конечно, если у нее есть такое желание, то она может зайти в бюро еще раз, через месяц-другой.

Это был удар ниже пояса!

Выйдя из себя, Таня возмущенно заявила, что в переводах ей отказано, только потому что она не согласилась на сделку. В ответ на что, сотрудница предложила ей покинуть комнату до тех пор, пока она не посчитает до трех и если Таня будет в комнате, когда сотрудница скажет три, то будет вызвана милиция, которая арестует ее по обвинению в даче взятки. Поняв, что ничем хорошим эта беседа не закончится, Таня покинула бюро, напоследок сильно хлопнув дверью.

Потеря переводов оказался тяжелым ударом, но ведь было еще и репетиторство, в котором у нее был бесспорный авторитет. В школе она помогала всем желающим бесплатно. После окончания школы ей было много предложений, от которых она всегда отказывалась, хотя там замечательно платили, 2.50 за академический час, длившийся 45 минут. Обычное занятие включало два академических часа и приносило пять рублей.

В своей школе Таня была уже через два часа после неудачного посещения бюро переводов. Встретили ее очень приветливо и с большим сочувствием. О трагедии в ее семье здесь стало известно уже через несколько дней, и на перемене к ней выстроилась целая очередь из учителей, желавших выразить ей свои соболезнования. Ее желание заняться репетиторством было поддержано всеми, несмотря на то, что время для этого было не совсем удачное, в репетиторах обычно нуждаются весной, для подготовки к экзаменам в школе, и летом, перед поступлением в институт. Но все же в следующие два дня у нее уже имелось несколько предложений о помощи отстающим по физике, математике и английскому. Одно предложение было сразу для двух учеников, разнополых близнецов десятого класса. Бросив все остальное дела, Таня занялась репетиторством.

Мама к этому времени была уже в Кургане, но Кирилл оставался у нее на руках. Сейчас он ходил в старшую группу детского сада, и каждое утро ей приходилось тратить сорок минут на дорогу в одну сторону, поскольку детский сад располагался на другом конце Москвы, рядом с домом, в котором он раньше жил со своей покойной мамой.

Следующие две недели ей помогала ее институтская подруга Света, забиравшая Кирилла вечером. Светка вообще оказалась единственной, из всех ее многочисленных друзей и знакомых, кто проявил к ней хоть какой-нибудь интерес после поминок. Остальные, включая якобы влюбленного в нее Дениса, куда-то делись.

Правда, Денис еще пару раз объявлялся, но поняв, что ей сейчас не до него, тихо испарился. Таня этому особо не удивилась и даже в чем-то его понимала, главной в его семье была мама, наверняка уже успевшая объяснить своему, все очень тонко понимавшему сыну, что его любимой сейчас нe до него и ничего, кроме проблем, отношения с ней ему не принесут. Поэтому он вовремя навострил лыжи.

Светка оставалась дольше всех — приводила Кирилла из детского сада и сидела с ним до вечера, пока смертельно усталая подруга не приползала домой. Но, в конце концов, не выдержала и она. Ей надо было учиться, а у замученной Тани не оставалось сил даже на обычную болтовню. И когда, однажды Света сказала ей, что больше забирать ребенка не сможет, она, не устраивая долгих разговоров, просто поблагодарила ее за помощь. После чего их дружба благополучно завершилась.

Разрыв со Светой, больших проблем не создал: к тому времени она уже успела договориться с пенсионеркой Валентиной Васильевной из соседнего подъезда, согласившейся взять на себя заботу о Кирилле за 50 рублей в месяц.

За первый месяц репетиторства Таня заработала 500 рублей, за следующий — целых 600. Это были колоссальные суммы, из которых она смогла отдать первые 1000 рублей долга, одному из приятелей покойного отца. На жизнь оставались мамины больничные, плюс сотня, максимум полторы, из заработанных на репетиторстве. К тому времени ее суммарный долг составлял семь тысяч рублей и, если так будет продолжаться и дальше, то через год от долгов останется максимум пару тысяч. Оставалось только продержаться.

Декабрь начался с небольшого происшествия.

Усталая и издерганная после многочисленных уроков, Таня возвращалась домой. Было около восьми вечера, на улице темно и противно. Сойдя с автобуса, она уже шла к дому, когда услышала женский визг. Автобус уже ушел, кроме нее на этой остановке никто не сходил, и поблизости никого не было видно, но звуки раздавались, именно с той стороны, откуда она только что ушла. Присмотревшись, она различила какое-то движение, среди кустов, росших неподалеку от остановки. Там явно что-то происходило!

В такое время и в таком месте может случиться всякое, но накопившееся раздражение полностью лишило ее всяких остатков осторожности. И, хотя в руках у нее не было ничего кроме целлофанового мешка с учебниками, она, не раздумывая ни секунды, тут же бросилась на помощь.

Перед ней стояли трое парней, окруживших девушку с совсем маленьким ребенком. Ребенок, по-видимому, это был мальчик, стоял у ее ног. От испуга он целиком зарылся в мамину юбку, правой рукой девушка прижимала его к себе, а за левую ее держал один из парней, явно собиравшийся ее куда-то тащить. Была ли девушка пьяна, Таня не поняла, но вот парни вокруг уже явно успели поддать.

Подбежав, Таня тут же потребовала у ребят отпустить девушку.

В ответ ее грубо оттолкнули, попросив убираться туда, откуда пришла. Она не до конца поняла содержание этой просьбы, состоявшее в последовательном перечислении большинства известных ей нецензурных слов, но из наиболее понятного куска следовало, что все трое: то место, откуда она пришла, то место, в которое она должна была убраться, и она сама были одним и тем же.

Не тратя ценное время на анализ этого странного, пространственно-лингвистического парадокса, она подскочила к девушке и начала силой отрывать державшую ее руку. Новым ответом был сильный удар локтем в живот!

Она согнулась от боли, но как только дыхание восстановилось, начала громко кричать. После чего парень, державший девушку, ее руку отпустил, но только затем, чтобы схватить за волосы уже саму Таню и приставить к ее горлу нож, внезапно появившийся в его руке. Лишь теперь она замолчала, поняв опасность.

Пощекотав горло кончиком ножа, парень ласково проговорил: “Ну погоди, детка, однажды я тобой еще займусь“.

Вслед за этим он повернулся и ушел, не забыв перед уходом, аккуратно сложить нож. Остальные последовали за ним без единого звука, а девушка с ребенком исчезли еще до того, как Таня пришла в себя от произошедшего. Посмотрев на другую сторону улицы, она ее увидела. Девушка быстро шла, почти бежала, ребенок сидел на ее левой руке, а в правой она несла большую сумку. Судя по всему, ее целью был дом, стоявший метрах в ста от остановки.

Проследив направление, в котором направлялась девушка, Таня вдруг поняла, что она ее знает. Эта была Даша, с которой она играла в раннем детстве, в садике по соседству. В садике была детская площадка, на которую Даша тоже приходила с бабушкой. Бабушки мирно беседовали на скамейке в то время, как их внучки носились по площадке, как сумасшедшие, или мирно играли в песочнице. Но это было давно, потом она ее долго не видела, а в последние пару лет несколько раз встречала на улице с разными парнями. А сегодня Даша чуть не доигралась.

Эти парни хотели куда-то ее затащить против ее воли, но Таня их вовремя остановила. Странно, но она почему-то не испугалась даже ножа. Ее бы они нe убили, это она знала точно. Но ее и не надо было убивать, достаточно только…

Ну не будут же они делать это тут, на улице, — с усмешкой подумала она.

Еще раз оглядев теперь уже абсолютно безлюдную улицу, Таня повернулась и с чувством выполненного долга направилась домой.

Проблемы начались в середине месяца.

Сначала двое из ее учеников показали такие хорошие результаты по физике, что родители решили, что дальнейшие занятия просто не имеют смысла.

Далее выяснилось, что новых учеников больше нет и, по-видимому, уже не будет, так как все желающие к этому времени уже нашли своих учителей. В других школах ее не знали, но даже если бы и знали, в этой области была жесткая конкуренция и за последний месяц она получила только одно предложение, несмотря на то, что развешивала объявления, где только можно. От одного предложения пришлось отказаться, так как до ученика надо было добираться больше часа. Потратить 4 часа, из которых только полтора придется на урок, она посчитала бессмысленным.

Но последний удар был нанесен семьей Осиповых, которые были самыми выгодными ее клиентами. У Осиповых была двойня, мальчик и девочка. Оба были сильно разбалованы, учиться не любили. Таня помогала им по английскому и математике и занималась с ними каждый день, три дня в неделю — английский, два дня — математика. Работавший в министерстве отец постоянно ездил в зарубежные командировки, и они могли без труда потратить 250 рублей в месяц на репетиторство.

А еще отец интересовался астрономией. Поэтому в углу их громадного балкона был смонтирован весьма приличный телескоп, а в комнате стоял целый шкаф с литературой по астрономии. Именно это и стало источником ее бед.

Влюбленная в астрономию Таня однажды, после конца занятий, заинтересовалась книжками. За разговорами незаметно пролетел час, а потом отец показывал ей свой телескоп, привезенный из одной из многочисленных зарубежных поездок. Они и не заметили, как пришла мать. Не имевшей никакого опыта общения с мужчинами Тане не могло прийти в голову, что их общение выходило за какие-то приемлемые рамки, но это было первое, что пришло в голову гражданке Осиповой, увидевшей гражданина Осипова, увлеченно разговаривающего сo стоявшей к нему вплотную привлекательной брюнеткой.

Тогда их разговор прервался и больше не возобновлялся, так как гражданин Осипов был с утра до вечера занят на работе и приходил домой поздно вечером, но гражданка Осипова разговора не забыла. Подходящий повод нашелся в середине декабря, когда однажды, перед началом очередного занятия, выяснились, что девочка не сделала задания, которое дала ей Таня в прошлый раз. Недолго думая, мамаша надавала любимой дочери несколько пощечин. Девочка начала плакать.

Возмущенная такой реакцией Таня попыталась оттащить дочь от матери, тем самым предоставляя той давно искомый повод.

— Ах, ты тут меня еще и воспитывать будешь, как я с моими собственными детьми поступить должна, — вызверилась мамаша, — А, ну-ка, вон отсюда! И чтобы духу твоего здесь больше не было.

Вечером того же дня ей позвонил только что пришедший домой отец и спросил, где она живет, чтобы привезти ей гонорар, причитавшийся ей за уже проведенные занятия. На этом репетиторство у Осиповых закончилось, а c ним и значительная часть заработка. Оставшиеся уроки приносили только 250 рублей в месяц. Таких денег разумеется хватало на жизнь, но об отдаче долгов можно было забыть. В том числе и потому, что к этому моменту расходы резко увеличились, мама уже вернулась из Кургана, понемножку ходила по квартире, но сама ничего делать не могла, и ей нужна была сиделка. Услужливая Валентина Васильевна сразу же согласилась работать у них целый день, но теперь ей пришлось платить уже 120 рублей. Первоначально она хотела 140, но Тане удалось уговорить ее умерить свои требования.

Положение сложилось отчаянное. Теперь, когда надежд на репетиторство больше не оставалось, надо было срочно искать какую-нибудь другую работу с солидным приработком, вопрос был только, где и как такую работу найти? Она не знала, к кому еще обратиться, но в конце концов после долгих размышлений, припомнила одного старинного отцовского приятеля, который конечно же мог бы помочь, хотя ей очень уж не хотелось к нему обращаться. Собственно, именно поэтому она о нем и забыла, но сейчас он был единственным, от кого можно было получить помощь и ей было не до сантиментов.

Разговор состоялся вечером. Как она и ожидала, к телефону подошел дядя Володя и сразу же ее вспомнил. Сказал, что знает о гибели отца и братьев и выразил свое искреннее соболезнование. Был ли он искренен в своем сочувствии она не знала, но сейчас это было неважно, единственное, о чем она сейчас думала, было то, что дядя Володя, возможно, поможет найти для нее работу в ресторане или в гостинице, потому что только там можно было заработать сумму, достаточную для выплаты ее немалого долга. Дядя Володя обещал подумать.

Позвонил дядя Володя уже на следующий день и предложил зайти к нему домой на следующее утро. Встретил он ее очень хорошо, провел в аккуратную гостиную и напоил вкусным чаем. Они пили чай, а она подробно рассказывала о том, что произошло за последние месяцы. За все время ее рассказал он не проронил не слова. А после того, когда она замолчала, он, наконец, сообщил ей то, ради чего она пришла. Новость была прекрасная! Работу для нее он подыскал, переговорив с одним хорошим знакомым, который может устроить ее помощницей официанта в ресторан при гостинице „Националь“. Работа в вечернюю смену с 19 до 24.

Радости не было предела. В таком месте действительно можно было неплохо зарабатывать. Если хорошо крутиться, то за вечер можно было поднять рублей 20-30, по крайней мере так рассказала ей соседка, работавшая в соседнем магазине.

Счастливая, она приступила к работе уже через два дня. Ее прикрепили к Николаю Ивановичу, худому невысокому мужчине, лет сорока пяти, считавшемуся одним из наиболее опытных официантов. Учеба длилась недолго, первый день она только наблюдала за его действиями, а потом начала помогать ему, принося заказанные блюда и забирая посуду. Уже через 3 дня он был так доволен ею, что вручил восемь рублей из своих чаевых. Не так уж плохо за работу с семи часов вечера и до полуночи, а ведь это было только начало! Когда она все изучит и будет все делать правильно, то, конечно же, получит больше.

Но даже эти восемь рублей позволяли, пусть и не полностью, но все же компенсировать потери на репетиторстве. Таня была удовлетворена, хотя были, конечно, и неприятные моменты, как, например, встреча нового, 1985 года, когда из-за нехватки свалившегося с гриппом персонала ей пришлось работать с вечера 31 декабря и вплоть до закрытия ресторана в ночь на второе января. Она, правда, получила за это время 70 рублей, но в конце этой смены еле ходила.

А кроме того испытала нечто иное, чем радость, встретив сразу двух знакомых по институту, один из которых был тем самым профессором, предлагавшим ей поступить к нему в аспирантуру еще тогда, когда она была на третьем курсе. Профессору было известно o ее трагедии, и он не очень удивился, увидев ее здесь, но по тому, как он с ней поздоровался и как потом на нее смотрел, ей стало ясно, что он уже списал ее со счета. От его жалостливого, слегка презрительного, взгляда у нее сжало горло, но было очень много работы, и через пару минут это маленькое происшествие полностью вылетело из головы.

Работа в ресторане оказалась утомительной, даже и без новогодней горячки. Времени оставалось только на сон, утром она вставала с постели, ела то, что приготовила Валентина Васильевна, и сразу садилась за переводы, которые ей понемногу подбрасывала другая сотрудница бюро переводов. С ней она смогла наладить отношения уже после начала работы в ресторане, и теперь можно было опять немножко подработать, переводя с немецкого спецификации каких-то машин. А в 13.45 она уже выходила из метро Бабушкинская, чтобы в 14.00 начать урок с первым из ее учеников, которому она помогала по математике. Потом следовало еще два урока, а в начале седьмого вечера уже наступало время идти в ресторан.

В субботу и воскресенье она работала с полудня, а выходным был понедельник, единственный день, когда можно было заняться своими делами и поиграть с Кириллом. В ресторане дела шли хорошо, и она очень быстро изучила все несложные процедуры. Николай Иванович был ею очень доволен, теперь он давал ей по 10 рублей за обычный вечер и 15 за выходной день, не на много больше, чем вначале, но все-таки больше, чем ничего. Ей было приятно.

Недели через три после начала работы в ресторане, придя домой от учеников в пять вечера, она застала дома не только Валентину Васильевну, но и какую-то хмурую женщину, представившуюся ей сотрудницей службы опеки несовершеннолетних. Женщина сообщила ей, что пришла за Кириллом, который незаконно живет у нее. Да, правда, после гибели матери он остался полным сиротой, но у него есть близкая родственница, его родная тетя, которая как раз подала документы на усыновление. Тётка имеет на Кирилла все права, поэтому сотрудница службы опеки пришла, чтобы забрать его и отвести к ней.

Таня посмотрела вокруг — Кирилла нигде не было видно. Валентина Васильевна рассказала, что, узнав, куда его хотят отвести, он сразу убежал и спрятался под комод в родительской спальне. Старинный комод был, правда, на высоких ножках, но Кирилл был крупным ребенком, и она не представляла, как он вообще смог туда залезть. Самой его оттуда вытащить ей не удалось, поэтому пришлось потратить кучу времени, чтобы уговорить Кирилла самостоятельно покинуть свое убежище. Причем произошло это только после ее торжественного обещания никогда и никому его не отдавать.

Для решения проблемы нужно было время, поэтому пришлось дать сотруднице взятку в 100 рублей для недельной отсрочки, необходимой для того, чтобы персонально встретиться с теткой Кирилла, для которой у нее не нашлось времени ранее следующего понедельника.

Любовь Федоровна встретила ее неприветливо и сообщила, что хочет забрать к себе Кирилла для того, чтобы он воспитывается с ее детьми. На что Таня ответила, что прекрасно понимает причину ее любви к Кириллу в виде двух комнат, в которых он жил с матерью. Поэтому она предлагает забрать ребенка к себе, а квартира пусть остается у тети. В ее квартире сейчас много свободного места, поэтому на эту жилплощадь она претендовать не будет.

В ответ последовала плохо разыгранная, но от этого не менее эффектная сцена. Сначала тетя изобразила страшное возмущение циничным предложением обмена ребенка на две комнаты, но потом вдруг изменила свое мнение. Кирилл — ее родной племянник, но она не будет на него претендовать, если Таня не только откажется от квартиры, но и оплатит ей, ээээ, моральный ущерб. Любовь Федоровна была грамотной женщиной, однажды она где-то прочла, что такой вид ущерба бывает в странах проклятого Запада. Так что сейчас эта краля получит все, как на Западе.

Расчет оказался верным. Успевшая сильно привязаться к ребенку Таня была готова заплатить, только бы ей его оставили. Но тех трех тысяч, которые тетка у нее требовала, у нее не было, зато были многотысячные долги, и Любовь Федоровна, боявшаяся, что Таня по чисто материальным причинам откажется от сделки вынуждена была резко умерить свои запросы. Теперь она была согласно и на одну тысячу. На том и сошлись.

Теперь оставалось только достать необходимые полторы тысячи рублей (пятьсот, из которых, по грубым оценкам составляли затраты на саму процедуру усыновления), но денег таких не было, и она не знала, где их взять.

Когда во вторник Таня пришла на работу, Николай Иванович сразу же заметил ее удрученный вид. Сначала она стеснялась, но потом все же рассказала ему о своей ситуации. Похоже, она родилась в рубашке, потому что вместо того, чтобы послать ее носить грязную посуду, он отнесся к ее проблеме с полным пониманием и выразил готовность одолжить деньги под небольшой процент. Себе он хотел всего 10%, если она возвратит деньги в течениe года, или 30%, если возврат состоится в течениe двух лет. Это было идеальное решение. Десять процентов с 1500 рублей составляло всего 150, но если она заработает 1500, то и эти 150 уж точно заработает. А в том, что она их заработает, она не сомневалась — через полгода-год она уже будет официанткой третьей категории, и станет сама получать чаевые, которые будут куда больше сегодняшнего червонца.

На следующий день Николай Иванович принес деньги и, получив ее письменную расписку, предложил обращаться к нему еще, если у нее возникнут новые денежные трудности.

Главный кредитор позвонил неделю спустя. Ему срочно понадобились его три тысячи — он разводился с женой, и все его планы поменялись. Деньги нужны были немедленно.

Николай Иванович был сама любезность и через два дня ее старый долг был полностью выплачен, пусть даже за счет увеличения ее задолженности перед новым кредитором до колоссальных 4500 рублей, суммы, превышающей двухлетнюю учительскую зарплату. Но все же заем был очень кстати, позволив перенести на потом ее самый большой долг, и жизнь постепенно приходилa в норму. Обязанности свои она уже изучила, и принявшая ее на работу заместительница директора гостиницы Виктория Викторовна была ею очень довольна. Таня понемногу знакомилась с персоналом.

Одна из ее новых знакомых была буфетчица Валя, красивая, очень аккуратно одетая женщина. А еще она познакомилась с Любой, симпатичной девушкой, года на два старше ее. Как и Таня, Люба была помощницей официанта. Впервые она увидела ее недели через две после поступления и, разговорившись, выяснила, что Люба тут работает давно. На вопрос, почему она не видела ее раньше, Люба не ответила, и Таня подумала, что та, наверное, была в отпуске.

На следующий день Люба вышла на работу, но уже часам к восьми куда-то исчезла. Позже Таня обнаружила ее в зале за столиком с мужчиной лет пятидесяти.

Назавтра Люба снова не пришла, но Таня опять нашла ее в зале. Теперь она сидела за столом с другим мужчиной, лет сорока пяти. Она подумала, что это, наверное, ее родственник, но однажды, проходя мимо, увидела, как они страстно целовались.

Когда на следующий день Люба опять объявилась на своем рабочем месте, Таня интереса ради спросила у нее, зачем она встречается с мужчиной, который на много старше ее. Весело рассмеявшись в ответ, Люба объяснила, что она делает это за деньги, причем за хорошие деньги.

Таню эта новость шокировала. Она, конечно, читала про проституток и ей не раз говорили, что их полно в элитных московских ресторанах, но она еще никогда с ними не встречалась. Люба была для нее этаким экзотическим зверем.

Она поинтересовалась, о каких деньгах идет речь. Выяснилось, что за вечер и ночь Люба получает двести долларов. Получалось 800 рублей, если считать по курсу один к четырем. И это только за один день!

Могла бы я так, — машинально подумала Таня, — мои долги исчезли бы за две недели.

На этом ее размышления на эту тему закончились. Спать с мужчинами было чем-то, далеко выходящим за пределы ее горизонта, не говоря уже о том, чтобы делать это за деньги. Деньги вообще не могли быть критерием для секса, она, конечно же, без долгих рассуждений отдалась бы Жану Марэ, но он, к ее великому сожалению, до сих пор так и не сделал ей предложения. Ну хорошо, пусть ее покорит кто-нибудь другой, хотя она до сих пор таких не встречала. И вообще, все это, конечно же, были чисто теоретические рассуждения, не имевшие никакого отношения к реальной жизни.

В следующие недели Таня видела Любу исключительно в зале с клиентами, но однажды она опять пришла на работу и честно отработала до конца смены. Таня спросила, почему она работает так редко.

Из Любиного ответа она поняла, что поскольку ее основная работа происходит в номерах, то на этом рабочем месте она появляется исключительно в то время, когда происходят какие-нибудь проверки. А в ответ на вопрос, почему Люба раньше иногда появлялась на пару часов, та ответила, что в те разы ее специально об этом попросили. Она не стала объяснять, почему.

Как пояснила Люба, в ресторане были и другие проститутки. Приезжие из провинции числились рабочими на кухне и уборщицами, а москвички часто вообще нигде не работали. Таню прошиб ужас, когда она узнала, что возглавляла весь этот подпольный бордель та самая Виктория Викторовна, которая принимала ее на работу.

Конфликт с буфетчицей Валей случился в первой половине февраля, когда, придя за очередной порцией спиртного, она застигла свою подругу за переливанием третьесортного виски в фирменную бутылку очень дорого виски Ardbeg, триста грамм которого она должна была подать посетителям. Возмущенно спросив, как она смеет такое делать, Таня потребовала, чтобы Валя дала ей фирменный продукт. Ничего не ответившая, сильно разозленная Валя, молча, достала запечатанную бутылку заказанного виски, которую тут же открыла. После этой истории они перестали разговаривать, правда ненадолго, потому что через пару дней Валя заболела гриппом и ушла на бюллетень.

Как выяснилась на следующей неделе, заболела не только она. Во вторник утром ей позвонили из ресторана и попросили заменить заболевшего Николая Ивановича. К этому моменту она уже проработала полтора месяца и вполне справлялась с работой. Время работы было тем же, что ее полностью устраивало.

Первый день прошел отлично, она получила 30 рублей чаевых, которые смогла оставить себе. Во второй день она получила уже 40 рублей. Счастью не было предела!

Катастрофа произошла в четверг. Таня несла переполненный поднос с французским коньяком, гранатовым соком и жирным, нарезанным на ломтики лососем. Она уже остановилась перед столиком и даже поставила на стол первый бокал, как вдруг ее сильно толкнули сбоку. Поднос полетел на стол, алкоголь и сок полились на людей за столиком, туда же отправился и лосось. Вдобавок разбилось два бокала. Все это событие сопровождалось грохотом, вслед за которым последовал еще более сильный мат гостей.

Как выяснилось, посетитель из-за соседнего столика решил встать, для чего отодвинул стул назад. Сделал он это, по-видимому, чересчур энергично, стул сильно ударил ее, и она не смогла удержать равновесия. На шум прибежал старший официант, а через некоторое время явился сам директор.

Пострадавшая пара оказались очень непростыми посетителями. Он был какой-то крупный чиновник из одной из среднеазиатских республик, приехавший в Москву с женой. Его костюм и ее платье были залиты коньяком и соком, а дополнял малоприятную картину жирный лосось, размазанный по очень красивому платью. Конечно же, Таню толкнули, но виновата была только она, гость ее не видел, а она стала как-раз между столиками.

Когда посчитали ущерб от пропавшего алкоголя и испорченной одежды, оказалoсь, что она должна возместить фантастический ущерб — только костюм и платье стоили порядка 800 долларов, не считая посуды, скатерти, еды, обивки стульев и испорченного вечера. Итого четыре тысячи советских рублей. Самый большой урон нанес свежевыдавленный гранатовый сок, пятна которого, как известно, не отмываются. Ее отстранили от работы.

Она начала звонить домой Николаю Ивановичу. В этот раз все его благодушие куда-то исчезло. Узнав, что произошло, он пришел в бешенство и орал в трубку, что, наверное, ошибся в Тане, что она, скорее всего, не сможет здесь работать, а он дал ей деньги и теперь не знает, как она ему их отдаст. А теперь она требует денег еще. Если она хочет зарабатывать деньги, то, наверное, выбрала не то место и ей надо заняться чем-то другим.

На ее вопрос, что он имеет ввиду, Николай Иванович посоветовал ей идти поработать у Виктории. — Долги сразу исчезнут и все будут довольны. В этом случае он со спокойной душой сможет оплатить ее сегодняшний долг, но иначе он этого делать не будет, и пусть она разбирается в своих проблемах сама. Пусть продаст квартиру, например.

Она была в шоке, но что можно было возразить? Может быть, действительно, надо было продать квартиру?

Раньше эта идея как-то не приходила ей в голову. Она, конечно же, могла бы разменять свою чудесную квартиру с доплатой на меньшую в худшем районе. Тогда она точно решила бы все проблемы, и у нее еще осталась бы на руках очень приличная сумма, но на это у нее просто не было сил. Ей квартира досталась от папы, а ему от его отца, ее деда, портрет которого висел в столовой. Дед был очень красивым мужчиной, ростом под метр девяносто. Ее покойный брат был назван в его честь, а она тоже была на него немного похожа. Продажа квартиры была равносильна продаже памяти всех ее мужчин, и на это она никогда не пойдет! Когда-то у нее было много мужчин, но теперь их больше не было, а единственной памятью о них была эта квартира да могилки на кладбище. Поэтому квартиру она не отдаст. Ни за что!!!

А кроме того сейчас их было трое, и им всем нужно где-то жить. Когда она выйдет замуж, то приведет в эту квартиру своего мужа. Точно также, как за 22 года до того, ее папа привел в нее маму. Но деньги нужны были сейчас, а потому у нее не оставалось другого выхода, как пообещать Николаю Ивановичу всерьез рассмотреть предложенный им, совершенно невероятный, путь отдачи долга. Хотя, конечно, ничего подобного она делать не собиралась. Или все же собиралась? Ответа на этот вопрос Таня не знала!

Домой она пришла поздно, мама с Кириллом уже давно спали. Стоя перед зеркалом, критически осмотрела себя. Сейчас на ней были главные из ее богатств — потертые джинсы, привезенные отцом из очередной командировки, и доставшееся от бабушки массивное золотое кольцо. Конечно, в шкафах лежали еще кое-какие вещички в виде других джинсов, почти новых немецких босоножек и модной японской куртки. Плюс вещи, оставшиеся от покойных мужчин. За все это, конечно, можно было бы получить тысячи полторы рублей или даже целых две с половиной. Но таким образом она никогда не сможет отдать свой, более чем десятитысячный долг. Даже тогда не отдаст, если продаст все остальные вещи и одежду в доме. В таких случаях, как у нее, уже поздно размениваться по мелочам. В таких случаях распродают фамильное серебро!

А единственное, по-настоящему серебряное серебро, которое еще оставалась в этом доме, сейчас смотрело на нее из зеркала. Выглядело оно, правда, каким-то пожухлым, и она сомневалась, что его еще можно будет кому-нибудь всучить за приличную цену.

Но нет, конечно! Сейчас она просто устала и уже ничего не соображает. А потому забыла, что серебро имеет привычку чернеть, что не останавливает людей, разбирающихся в ценных металлах. И, как объяснила ей Люба, этот сорт серебра явно не принадлежал к числу особо дешевых. Немыслимая поначалу, идея о том, чтобы пойти на работу к Виктории, постепенно становилась мыслимой. В чем-то даже притягивающей!

Последней каплей, переполнившей чашу ее терпения, стал следующий рабочий день.

Где-то часов в 10 вечера она брала в буфете заказанный алкоголь. Валя первый день после бюллетеня была на работе, друг на друга они не смотрели. Таня деловито перечисляла необходимое спиртное, пользуясь ранее составленным списком, а Валина помощница тут же разливала заказанное по бокалам и графинам. Список лежал в кармане фартука под здоровенным кошельком и ей пришлось положить кошелек на стойку, чтобы его достать. Когда клала кошелек назад, ей показалось, что он лежал как-то не так, как она его положила, но в тот момент это не показалось важным.

Прозрение настало через пятнадцать минут, когда, достав кошелек, чтобы положить туда деньги, взятые у очередного посетителя, Таня, к своему ужасу, обнаружила, что в кошельке отсутствовали все крупные купюры, вместе составлявшие колоссальную сумму, в размере примерно шестисот рублей, полученных ею за весь день. От неожиданности у нее все начало крутиться перед глазами, она покачнулась и чуть не упала. Посетитель даже должен был вскочить с места, чтобы ее поддержать.

Потом она взяла себя в руки, подошла к администратору и объяснила, что деньги отдаст завтра, а сегодня работать больше не в состоянии. После чего сразу же ушла из ресторана. Ее главным желанием было отдать деньги уже сегодня, но для этого их сначала надо было одолжить, а Виктория Викторовна, как и следовало ожидать, уже давно ушла домой. Мелькнувшая было идея пойти и разобраться с Валей была тут же ею отвергнута. Что и кому она могла здесь доказать?

Ночью Таня спала плохо, ее мучили кошмары. Уснуть удалось только после стакана водки, а проснувшись рано утром, она не могла найти себе места до начала десятого, когда, даже забыв позавтракать, помчалась к Виктории. От водки болела голова и пересохло в горле, но она полностью игнорировала все эти мелочи, волнуясь по дороге так, как не волновалась, даже перед наиболее сложными экзаменами.

Была суббота и она боялась, что Виктория не выйдет на работу. Но тревоги оказались напрасными. Заместитель директора встретила ее, как старую знакомую.

— Ну, наконец-то, — сказала она, — до тебя дошло, как симпатичная девушка может быстро расплатиться с долгами, не забыв при этом получить изрядную порцию наслаждения.

При чем тут наслаждение Таня так и не поняла, но сейчас это ее совершенно не интересовало. Интересовало ее то, что, получая 200 долларов за вечер, можно будет расплатиться с долгами за пару недель. А может и быстрее, учитывая, что у нее еще не было мужчин. Про то, что девственницы имеют особую цену она, читала еще у Куприна и вряд ли сейчас это стало иначе.

Виктория разумеется права, она действительно может очень быстро решить все свои проблемы, а все, что для этого надо, это раздеться, лечь на спину, раздвинуть ноги и стиснуть зубы от отвращения.

Занятые у Виктории шестьсот рублей Таня вернула в кассу тут же, но больше на работу не выходила, объяснив маме, что у нее отпуск.

Виктория позвонила в четверг. Нашелся подходящий клиент, денежный армянин, цеховик с юга России. Это была совершенно безрадостная перспектива, она, конечно же, предпочла бы европейца или американца, но она тут больше ничего не решала. По требованию Виктории ей пришлось пройти медосмотр у гинеколога, который должен был подтвердить ее девственность и дать инструкции на будущее.

Она никогда не ходила к гинекологу и сейчас также не видела такой необходимости, но пришлось подчиниться. В поликлинике, адрес которой дала Виктория, ее принял врач, мужчина лет пятидесяти. Первый раз в жизни ей пришлось лежать перед мужчиной голой, с раздвинутыми ногами, а позже он беседовал с ней, сидя за столом. Врач оказался довольно симпатичным и очень приветливым человеком, но после того, как он ее видел в таком виде, она не могла смотреть ему в глаза.

Гинеколог дал ей напечатанную на ксероксе инструкцию, подробно описывающую методы контрацепции и распознавания венерических заболеваний, и выписал противозачаточные таблетки на будущее. А в заключение предложил ей прийти к нему позже, чтобы поставить спираль.

Уходила Таня с понуренной от стыда головой и перегруженной совершенно ненужной, по ее мнению, информацией. От беременности нужно предохраняться тем, кто постоянно занимается сексом, а для ее восьми клиентов хватит и презервативов. О которых ей и без него все было известно.

Со своим первым клиентом она встретилась в субботу в соседнем Интуристе. Звали его Армен, и он оказался именно таким, каким она себе его представляла. Ниже ее на полголовы, с весьма приличным животиком, лет сорока пяти, с быстрым, но не очень хорошим, русским. В обычной жизни она с таким типом никогда бы даже разговаривать не стала, но ее обычная жизнь осталась позади, а теперь начиналась необычная жизнь, в которой, как известно, возможно все. Для себя она прозвала Армена дефлоратором.

Приветствовал он ее с восточной непосредственностью. — Садысь дэвочка, — предложил он, — указывая на соседний стул. Сам же при этом из-за стола не встал.

Таня села мило улыбнувшись. Улыбка получилась замечательной, полдня тренировки перед зеркалом явно не прошли даром. Он поинтересовался, как ее зовут. В ответ она назвала свое настоящее имя, скрывать его смысла не имело, ведь Виктория все равно могла ему его сообщить.

Есть совершенно не хотелось, пить тем более, но, чтобы не обижать своего первого мужчину, пришлось согласиться на салат с яблочным соком. Она вяло жевала не лезший в горло салат, он с удовольствием доедал шашлык, а в перерывах между жевками они немножко обменивались мнениями о том — о сём (в основном о еде и погоде). Когда все закончилось, Армен подозвал официанта, расплатился и предложил пройти в его номер.

В номере он сразу же направился к кровати, небрежно откинул аккуратно уложенное покрывало и, повернувшись, молча поманил ее пальцем. Она послушно подошла, и он начал ее грубо лапать, сначала ощупывая грудь, затем руки пошли ниже. Электрическим током шибануло воспоминание из далекого детства!

Мясной ряд на Центральном рынке. Она, в новой шубе и зимней шапке, стоит рядом с бабушкой, которая покупает гуся на Новый год. Перед ними на прилавке лежат несколько гусиных тушек, и бабушка тщательно ощупывает каждую, выбирая самую жирную.

Сейчас такой гусиной тушкой была она сама, и единственное отличие состояло в том, что ее щупали не до, а уже после покупки. Мысль об этом оказалась настолько нестерпимой, что она чуть не отбросила эти мерзкие, везде проникающие, руки, сдержавшись в самый последний момент. Ей была противны его руки, противен он сам, и она вдруг с ужасом поняла, что никогда в жизни не задумывалась над тем, как это у нее будет — в ее самый первый раз.

Ей ведь всегда было не до того! У нее всегда было так много неотложных дел, что она не стала об этом думать даже по дороге сюда, потому что единственная мысль, которая занимала ее в тот момент состояла в том, что уже завтра утром, ее долг уменьшится на целых две тысячи рублей. И потому она оказалась совершенно неготовой к тому, что это будет настолько мерзко! — Знала бы заранее, удавилась бы, но сейчас было поздно даже для этого.

Поэтому пришлось неподвижно стоять, сжимая зубы до хруста и собирая все силы, чтобы не зареветь белугой. На улыбку сил уже не хватало, спасала только точка на противоположной стене, на которой она полностью сконцентрировалась. Точка была выбрана так, чтобы ее можно было рассматривать поверх его головы.

Наконец он закончил знакомиться с ее телом и предложил ей его раздеть, что она старательно выполнила. Его небольшой член сразу встал, красавица Таня его возбуждала. А ее главным ощущением в этот момент было чувство ужаса, его половой орган представлялся ей змеей, которая хотела ее укусить. Пересиливая себя, она взяла в ладонь член, который перед этим, как следует, наслюнявила. Обмазав член слюной, она попыталась надеть на него презерватив, но получилось это плохо и, в конце концов, он сделал это сам.

Раздеваться она начала сама, не ожидая его приказа, уже полностью обнаженная, тщательно расстелила на кровати полотенце, в которое должна была стечь кровь, потом легла на спину, развела ноги и, как следует, наслюнявив ладонь, смазала свою, едва влажную, вагину. После чего безвольно откинула руки на подушку и отвернула голову в сторону. Затем была сильная боль, когда он, пробивая плевру, долго и нудно в нее входил.

Последовавший вслед за этим секс никакого удовольствия не доставил, но она старательно выполняла движения тазом, которые, по ее мнению, были необходимы в данном случае. Наконец он кончил и снял презерватив, который затем просто выкинул в пепельницу. Закурил сам и предложил сигарету ей.

Некурящая, она сначала вежливо отказалась, но потом, подумав, все же сигарету взяла. В первый раз в постели с мужчиной — это ли не повод! Очень осторожно сделав две первые затяжки, она чуть сильнее вдохнула на третьей, и, сильно закашлявшись, прекратила дальнейшие попытки. Курение оказалось отвратительным, еще неприятнее секса.

Он хотел проявить хоть какое-то внимание, как-то позаботиться о ней. Она ведь не была блядью, она отдала ему свою девственность. Ну, хорошо, продала, это было все равно, деньги нужны были всем, и он это знал еще лучше других. Но он не знал, с чего начать.

Книг он не читал, поэтому вспомнил детство и юность в маленьком пыльном городке. Как ездил с родителями продавать мандарины, персики и абрикосы по русским и украинским городам. Как позже ездил уже без родителей. Как они с друзьями, продав фрукты, ходили в ресторан, пили вино и снимали местных шлюх. Которых за небольшие деньги потом коллективно трахали.

О шлюхах Армен отзывался очень плохо. — Глупые и грязные бляди, — рассказывал он ей, — они были готовы на все за несколько червонцев. А то и просто за ужин в ресторане.

Внезапно до него дошло, что и она точно такая же, просто дороже! Но она ведь не была шлюхой, она была чистой девочкой, и он сам это только что проверил. Поэтому он замолчал.

Таня слушала его вполуха, хотя его рассказ о шлюхах ее задел. И в ресторан он ее тоже повел, хотя ей это абсолютно не было нужно. Но нет, конечно же, она не шлюха! С ним она спит не из-за горячей любви к сексу или желания красиво погулять, она спит с ним, потому что спасает маму и Кирилла. И, конечно же, квартиру! Больше у нее ничего нет, и ничего из этого она никому не отдаст! Даже если для этого ей придется продавать себя.

Затем у них опять был секс. Немножко боли вначале, потом было даже приятно. Особенно если не смотреть на своего первого мужчину. Затем они заснули.

Ночью он еще пару раз ее будил и трахал. Она уже наловчилась, будь здесь посторонний наблюдатель он, вероятно, решил бы, что ей происходящее нравилось. Что, конечно же, не имело никакого отношения к реальному положению дел.

Утром Таня пошла к Виктории, которая, несмотря на воскресенье, была на рабочем месте, и получила обещанные пятьсот долларов в рублевом эквиваленте. Виктория также сообщила ей, что завтра у нее будет новый клиент, американский турист.

Американец это было, конечно же, лучше, чем Армен. За него она получит свои 200 долларов, с учетом ранее заработанных получится целых 2800 деревянных, достаточно, чтобы расплатиться с долгами за клинику Елизарова. Да, ради этого стоило несколько раз раздвинуть ноги. В конце концов, чего только не бывает в жизни, ей будет что вспомнить в семьдесят лет!

Американец, назвавшийся Эдом, оказался банковским клерком лет тридцати, решившим в свой очередной отпуск немножко посмотреть свет. А что может быть интереснее жизни за железным занавесом? Все американские газеты и журналы сейчас были заполнены рассказами о коммунистической России, в которой, судя по всему, опять должна была произойти смена власти, потому что нынешний генеральный секретарь Черненко, судя по всему, доживал последние дни. А кроме того русские женщины всегда славились красотой, и ему было интересно познакомиться с ними вблизи.

К Эду Таня пришла в номер, в ресторан он ее не повел — экономил деньги. Он и так заплатил за нее сумму, превышавшую его трехдневный заработок. Более чем достаточно за одну ночь с красивой русской девочкой. А то, что она еще совсем не опытная, Виктория сразу предупредила его об этом, ну что ж, так еще интереснее, он будет ее учить.

По его команде она разделась и подошла к нему. Он хотел орального секса, о чем он ей и сообщил — “Would you like to give me a little blow job for the starter “.

При всем ее знании английского Таня совершенно не могла понять, что он имеет в виду. Тогда он показал действием, взяв ее за шею и направляя голову вниз, теперь она поняла его слишком хорошо и отшатнулась в ужасе. Сейчас она занималась проституцией, это правда. Но она не шлюха и потому в рот брать не будет! Ей вспомнилась эта пьяная дура в женском туалете.

Это произошло последним летом в Геленджике. Они сидели в ресторане всей семьей, и ей захотелось в туалет. Там, около зеркала, стояла сильно пьяная девка. Ну не девка, конечно, а уже вполне зрелая женщина, лет эдак 28, если не больше. Стоя перед зеркалом с сигаретой во рту, дама, пошатываясь, разглядывала свое изображение, с которым одновременно разговаривала.

— Ну почему мне так не везет? Все, что получила — это вот эти вшивые джинсы. Пусть даже и фирменные. А вот Вальке подарили классную шубу. А почему? — А потому, что она шлюха! Она берет в рот! А я не шлюха. — Я в рот не беру!

Нет! Таня никогда не будет шлюхой, а потому до минета опускаться не будет! Ей, правда, немного мешала мысль, что на уже заработанные ею деньги она могла бы купить очень даже неплохую шубу. Но сейчас было не до того, и об этом противоречии она подумает когда-нибудь в другой раз.

Встретив резко отрицательную реакцию, Эд настаивать не стал, в конце концов, его же предупреждали, что девушка совсем неопытная. Секс с ним оказался поинтереснее чем с Арменом. Он был внимателен, показывал ей разные позы, сам надевал и менял презервативы. С ним ей было даже приятно, пусть только тогда, когда она забывала о цели своего пребывания в его постели. А с забыванием получалось не всегда.

Ночью он ее еще пару раз трахнул, а утром она пошла домой. Виктория попросила прийти к ней за деньгами к двенадцати. У нее оставалось еще четыре часа свободного времени.

Придя к Виктории, Таня застала там трех девушек и помощника Виктории Романа Петровича.

Роман Петрович, для нее скорее Роман, был старше ее лет на 8, если не меньше. Для администратора, которым он числился по штату, он выглядел довольно странно: встреть она его на улице, скорее всего приняла бы за бандита или по крайней мере за телохранителя какой-нибудь важной персоны. Но Роман был неглуп и, судя по всему, даже образован.

Одну из девушек она уже видела в ресторане (на нее ей однажды показала Люба), а две другие, судя по всему, были ее подругами по профессии. Вид у всех троих был мрачный, друг на друга они не смотрели.

Виктория тут же дала Тане 150 долларов, вместо обещанных 200. А на вопрос, почему ей так мало заплатили, ответила, что таким, которые ничего не умеют, больше платить не за что. Вот когда она научится правильно обслуживать клиента, то будет получать больше.

Поначалу ее эта новость убила, они здесь явно собирались сделать из нее шлюху. Но потом, немножко подумав, успокоилась, в переводе по черному курсу сто пятьдесят долларов составляли 600 рублей, причем только за одну ночь. Более чем достаточно для уплаты ее долгов, просто теперь придется дополнительно обслужить еще нескольких клиентов. Ну и чего тут расстраиваться? Если она способна пережить восемь клиентов, то уж точно не загнется, если их вдруг станет двенадцать.

Она уже собралась уходить, когда Виктория попросила ее остаться на пару минут. Она села рядом с девочками, после чего Роман встал, подошел к выходной двери, и закрыл ее на ключ. Открыв другую дверь, соединявшую кабинет с соседней комнатой, он обратился к той девушке, которую она уже знала, — Сюда!

Девушка беспрекословно встала и пошла, опустив голову. Сидевшие рядом с Таней ее подруги смотрели в другую сторону.

Зашедший вслед за девушкой Роман двери закрывать не стал, и вскоре Таня услышала звуки глухих ударов, сопровождаемые короткими девичьими вскриками. Роман ее бил и, очевидно, бил сильно, потому что эти придушенные крики были отчаянным зовом о помощи. По крайней мере так их оценила Таня, никогда не терпевшая насилие над слабыми. Вскочив со стула, она бросилась на помощь избиваемой, но благородному намерению не суждено было осуществиться, на полдороге ее перехватила одна из девиц, силой заставившая ее вернуться на прежнее место.

— Сиди, ты еще новенькая и ничего не знаешь, — прошипела она, всем своим весом прижимая ее к стулу. Девушка была за метр восемьдесят и явно не из слабых. Таня не могла пошевелиться.

Наконец вскрики и глухие удары прекратились, и из комнаты вышел Роман, поправляя рукава пиджака. Девица появилась минуты через две. Согнувшись в три погибели, она, покачиваясь, вышла из комнаты, по ее щекам текли перемешанные с тушью слезы. Следов побоев видно не было, судя по всему, этот Роман был настоящим профессионалом своего дела.

Виктория молча показала на стул, побитая села, тяжело дыша, ни сказав при этом ни слова. Таня сидела, не шевелясь. Ей было страшно, возможно, впервые за всю ее недолгую жизнь. Затем Виктория весело обратилась к ней.

— Я всегда стараюсь быть доброй, но бывает и так, что это уже не получается. Вот наша милая Лидочка, — она презрительно махнула рукой в сторону побитой, — три дня назад отправилась вместе с Аллой и Катей к клиентам на выходные. За два дня за каждую из них должны были заплатить восемьсот долларов, из которых триста двадцать составляли мою долю. Лидочка сказала девочкам, что занесет мне свою часть и может также захватить их деньги. Те, ничего не подозревая, деньги отдали.

После чего милая Лидочка отправилась в одну известную ей теплую компанию, где успешно проиграла эти деньги в карты. И не только эти деньги, она вообще все проиграла, что у нее в тот момент было. Счастье, что ей попались приличные люди, которые не стали играть с ней в долг.

И вот теперь ей придется отрабатывать 960 долларов причем с процентами, в этот раз это будет 1200 долларов. А если такое повторится еще раз, она будет отрабатывать уже 1800 долларов. Ну, и так далее. —

Тяжело вздохнув, Виктория продолжила, — ты, Таня, не представляешь, какая у нас тут непростая компания. Но я, конечно, стараюсь.

Потом, посмотрев на какие-то лежавшие на столе бумаги, вздохнула еще раз.

— Ну, вот, собственно, и все. Все свободны!

Таня вылетела из кабинета, тяжело дыша. Только сейчас до нее начало доходить, в какую компанию она попала. Потом, правда, успокоилась — она не пила, не курила, не играла в карты, не принимала наркотики и ей осталось поработать совсем немного, до того момента, когда можно будет навсегда забыть о произошедшем, как о страшном сне. С этой мыслью она поехала домой.

Роман позвонил на следующее утро. К 15.00 часам ее ждали у Виктории.

Когда она пришла, он провел ее в ту самую «комнату ожидания», где вчера наказывали неудачливую картежницу. Кроме нее там было уже семь девочек, так много Таня еще никогда не видела. Она присела на диванчик.

Сидеть пришлось недолго. Минут через десять в комнату зашел Роман, потребовал всем встать и привести себя в порядок. А еще через две минуты в помещение вплыла Виктория вместе с очень высоким и симпатичным мужчиной. Показывая рукой на стоявших в ряд девушек, Виктория обратилась к нему на немецком, с сильным русским акцентом.

— Jetzt sind alle Mädchen hier. Da können Sie eine richtige Wahl treffen.

Потом Виктория заметила ее. Черт! Сейчас ей было здесь не место, этот придурок Роман ни фига не понимает.

Но было поздно, громадный немец тоже успел ее заметить. Осмотрев сверху вниз, он удовлетворенно кивнул головой и указал на нее пальцем. — Dieses hier.

После чего повернулся и с чувством выполненного долга вышел из комнаты.

Выбежавшая следом Виктория хотела еще что-то сказать, но немец явно не собирался тратить время на пустые разговоры. Достав из дипломата заранее заготовленную пачку долларов, которую он небрежно кинул на стол, немец сначала тщательно закрывал дипломат, а потом на вполне приличном русском заявил хозяйке заведения, что хочет забрать девушку прямо сейчас.

К тому моменту Роман уже успел ее позвать. Таня как раз выходила из комнаты ожидания и сразу натолкнулась на немца, который приветливо махнул ей рукой, и добавив на русском, — «Пошли красавица», — тут же вышел из кабинета. Панически боясь отстать, она молниеносно сорвала свою куртку с вешалки и бегом бросилась за ним. Виктория так и не успела ей ничего объяснить.

На улице стоял роскошный Мерседес. Немец сел на переднее сиденье, показав ей жестом сесть сзади. Ехали минут пятнадцать, пока не подъехали к огороженному по периметру дому для иностранцев. На лифте поднялись на третий этаж, потом немец провел ее в свою квартиру.

Верхнюю одежду сняли в коридоре. Джентльменом немец себя не проявил и курточку снять не помог. Она хотела снять сапоги, он сказал на русском, что в этом нет необходимости. Тщательно вытерев подошвы о коврик, Таня вошла в гостиную, очень большую комнату, в которой кроме громадного ковра в центре без труда поместилось два кресла, большой секретер, пара шкафов, диван, стол со стульями персон эдак на десять и рояль в углу.

Небрежно кинув дипломат в кресло, немец подошел к дивану и показывая ей на место у себя под ногами, приветливо сказал: “А теперь на колени и за работу, моя хорошая“

Он требовал у нее минет, причем сразу!

К этому она совершенно не была готова. В голове все пошло кругом, и она испуганно отскочила к двери. Ничего не понявший немец спросил, что ей не понравилось.

— Я не беру в рот, — с трудом выдавила Таня из себя. При этом ее лицо было искажено от отвращения.

Некоторое время немец озадаченно смотрел на нее, пока наконец не сообразил, что ему подсунули совершенно неопытную и ничего не умеющую девицу. Такие никогда его не интересовали, он только зря потратил время. Приветливая улыбка исчезла с его лица.

— Вон! — он показал ей на дверь.

Ему не понадобилось повторять дважды. Схватив курточку с вешалки, Таня выскочила из квартиры, как ошпаренная. Быстро сбежала по лестнице, но потом сообразила, что если будет так лететь, то ее задержит охрана при входе. Поэтому пришлось остановиться, сделать пару спокойных вдохов и выдохов и аккуратно поправить свои вещи. Мимо охраны она прошла медленно и с достоинством, ее никто не удерживал.

Приехав домой, она села перед телефоном и стала со страхом ждать звонка.

Ждать пришлось долго. Виктория позвонила только в 10 вечера. Не упомянув проклятого немца ни единым словом, она сообщила, что завтра, в десять утра, за ней заедет машина. У нее будет очень важная работа.

Ровно в десять Таня спустилась вниз. Машина, новенькая, черная Волга Газ-24, уже ждала. За рулем был Роман. Ехали они минут 20, остановились около какой-то гостиницы. А может это было общежитие, здание было какое-то неопределенное и было трудно понять, что оно из себя представляет.

Пройдя пустой холл и спустившись на подвальный этаж, они долго шли по длинному, скудно освещенному, коридору. Наконец Роман остановился перед одной из дверей. Взялся за дверную ручку, но затем внезапно повернул голову и посмотрел на нее. Она нашла, что у него какой-то странный взгляд. — Жалеет он меня, что ли, — промелькнуло в голове. Потом Роман открыл дверь и вошел. Таня проследовала за ним.