Хранитель подземелий

Георгий Сергеевич Силуянов, 2022

Империя горхолдов стремится к мировому господству. Ее правитель – могущественный чародей и безжалостный тиран, уверенный в превосходстве своей расы над остальными. Горхолды проиграли в древней, позабытой всеми, войне. И собираются взять реванш. Герои древности давно мертвы, а народы Ранкора погрязли в распрях и интригах. Никто не подозревает о готовящемся вторжении. Удастся ли им объединить силы и дать захватчикам отпор прежде, чем мир поглотит мрак?Содержит нецензурную брань.

Глава 4: «Старые друзья»

Ганрайский рынок был так же не оживлен, как и всегда. Редкие торговцы овощами, ткачи, продававшие на скорую руку сделанные брюки и рубахи, рыболовы с лежалым товаром — большинство из них никак не могло окупить затраты на свой промысел. Дорога на рынке не была вымощена, у императора этой страны не имелось средств. Собственно говоря, от императора в нем было лишь величие титула, а слабость и бедность страны лишь подтверждало ее вассальное по отношению к мощному королевству Аргое положение. На рынке спросом пользовалась разве что лавка травника, знахаря, который всегда на прилавке держал приготовленные по семейным рецептам снадобья от чахотки или грибка. Но даже ему люди часто не могли заплатить, у многих не было даже работы, вся промышленность перебралась в Аргою, как и аристократия. Часто горожане приходили на торговую площадь, точнее, небольшую площадку в центре города и обменивались готовыми товарами без посредника в виде кошелька. Спокойствие ганрайцам внушала лишь стена Вархула, финансированием которой занималась казна Эанрила Третьего. Внутренние же силы безопасности — Карательный Отряд, лишь наводили шум и панику зачастую, Ганрайского Демона, одержимого жаждой крови, не хотелось повстречать никому. Тем не менее, в нескольких километрах от рынка был самый преступный городок из всех в Союзе — Сухие Колодцы. Прозвище свое он получил от того, что люди больше столетия назад пытались его освоить, но никак не смогли наладить добычу воды из-под земли, все колодцы быстро осушались, из-за чего крестьяне и ремесленники плюнули в сердцах и покинули этот край, остались лишь самые отчаянные люди, в основном, наемники, которым не было нужды добывать самим блага, когда они могли купить их на заработанные своими клинками деньги. Вот только чаще всего труд наемников сильно расходился с законом, а без оружия или охраны не стоило вообще показываться в этих землях. Можно удивиться, почему столь бескомпромиссный по отношению к преступности Глоддрик Харлауд закрывал глаза на то, что в его родной стране был столь темный участок земли. Будучи стражем порядка, он не мог стоять в стороне, но, будучи воином, он знал, что именно там чаще всего можно найти лучших рекрутов или бойцов для особо тяжелой и опасной работы, где жаль терять своих, Карателей. Достаточно лишь было щедро заплатить этим людям — и они не трогали обычных людей. К тому же, страх угрозы от командора Карательного Отряда весьма сковывал их в своем произволе. До некоторых пор кланы наемников вели себя относительно законопослушно, пока лазутчик не принес Норберту Гартахолу весть о том, что Наштар, по кличке Лихач, запланировал встречу с неким Арнлоугом Варзхелом. Немногим ранее самому Глоддрику из Силгора гонец принес весть о том, что человек с тем же самым именем имел наглость потревожить покой короля на праздновании дня рождения его детей — царевича Слагера и принцессы Айрил. Он также осмелился угрожать Союзу нападением и призывал покориться воле мифического персонажа, Заргула, в существование которого давно уже многие перестали верить, помня об этом существе лишь из мифов тысячелетней давности. Норберт Гартахол сразу для себя установил, что, кем бы ни был этот Варзхел, он явно свихнулся от своей магии. Но игнорировать подобное неуважение к королевской особе было невозможно. Глоддрик и Гартахол знали на жизненном опыте — если правителя перестают уважать, государство непременно развалится. Так было во времена, когда Грор Свободолюбец посчитал, что угрозы от совсем постаревшего и умирающего Ганзарула Второго нечего опасаться и решил попробовать сепарироваться. Его же примером заразилась Клирия. Гартахол, услышав, что один из кланов общается с этим врагом народа, решил не говорить ничего об этом Глоддрику, а отправился в Сухие Колодцы в сопровождении не слишком большой гвардии карателей самолично с целью захватить Наштара Лихача и сопроводить его в допросную камеру в Гилеарде. Угрозу власти короля в виде Варзхела и его пособников, он был уверен, необходимо подавить в зародыше, выжечь каленым железом. С этими мыслями Гартахол приближался к селению, представлявшему собой скопление ветхих хижин или даже шатров, людей, гревшихся у костров. Тут и там было развешено белье, точилось оружие, коптилось мясо. Поселение было похоже на походный лагерь, но его особенность была в том, что эти люди не собирались покидать Ганрай. Гартахол, погруженный во мрачные раздумья, зашел в одну из хижин, которая была разрисована кобрами желтого цвета и серыми полосами, закрученными в спираль, видимо, изображавшими смерч, а сверху красовалась треснутая вывеска с надписью — «Клан Поющих Ветров».

Здание было обширным, на причем — расстелены клирийские ковры, причем, хижина была огромной землянкой, поскольку со входа вниз вела лестница, ведущая на нижний этаж, вырытый в земле. С Гартахолом было лишь четверо карателей, облаченных в темные одежды кожаными панцирями. Их головы были защищены легкими стальными шлемами. Гартахол облизнул промежность на месте бывших когда-то передних зубов, потерянных в далекой драке в юности, и прошел по лестнице.

— Ну и ну! Легавые! — воскликнул клириец, стоявший внизу лестницы у столба и перебирающий четки, — чем обязаны такой честью?

Гартахол оттолкнул его и прошагал внутрь, в центр первого этажа. У дальней стены, на которой висел самый роскошный и дорогой расписной ковер, изображавший битву какого-то клирийского воина на белом коне с копьем против огромного грифона. Внизу, на шелковых подушках, сидело двое мужчин — они были одеты в бархатистые халаты, дорогие шаровары. Оба были клирийцами, они очень походили друг на друга лицами, хотя один был бледнокожим, а другой, наоборот, весьма смугл. Подле них лежали девушки-мулатки и ласкали парней, как могли, но, судя по лицам пресытившихся мужчин, куртизанкам не удалось доставить хозяевам должного наслаждения. Мужчины курили кальян, передавая мушдштук друг другу и изредка позволяли затянуться девушкам. Возле смуглого, на соседней подушке, лежала роскошная сабля с лакированными ножнами и рукоятью со змеиной кожей — очевидно, работа мастера. Рельефный торс его был покрыт татуировками с черепами, расколотыми оружием, сердцами, пронзенными чем-нибудь, а в центре груди его красовалась голова кобры, от которой исходили языки пламени. Он, заметив карателей, грубо отпихнул девушку, которая хотела поставить ему очередной засос на шее, и, не забыв захватить саблю, ловко спрыгнул с помоста, на котором находились подушки. Карателей обступили бандиты, в основном это были южане — смуглые клирийцы в красивых одеждах, но иногда среди них попадались и ганрайцы, одетые куда более прозаично, почти по-крестьянски, только со ржавыми латами и несбалансированным оружием.

— Так, так, так, — размяв затекшую шею и делая плечами вращательные движения, — он прытко приблизился к Гартахолу, — верный пес Ганрайского Демона здесь. Это даже интересно.

Большинство бандитов держали руки на своем оружии, благо, пока что оно еще покоилось на их поясах. Гартахол заметил это, немного затравленно, но все же не теряя трезвости рассудка, огляделся. Он был уверен, что его трогать не станут, поэтому особенно много воинов брать не стал, думал, что боязнь столкнуться впоследствии с Глоддриком, гарантирует ему полную неприкосновенность со стороны бандитов. Если бы он знал, как ошибался.

— Ты знаешь, зачем я здесь, черномазый выродок, — прорычал он, стиснув зубы, — Карательный Отряд никогда не появляется там, где не было измены короне. Мы все знаем о ваших делах. Сам пойдешь с нами или заставим?

Люди из клана Поющих Ветров переглянулись с настороженностью. Все те, кто имел неосторожность хоть как-то оскорбить клирийский народ и цвет кожи в этом доме, не выходили оттуда живыми.

— Да как вы, собаки, смеете угрожать моему брательнику?! — вскрикнул бледнокожий человек, — мы с братвой вашими головами в мяч сыграть можем.

— Заткнись, Желторотый, — осадил его Наштар, — молчи, когда взрослые разговаривают. Могу я хоть узнать, чем провинился перед законом?

Некоторые из подручных Наштара Лихача усмехнулись, понятие закона было неприменимо к образу жизни их атамана.

— О, а вот об этом нам расскажет твой друг! — злорадно облизнув десны, промурлыкал Норберт Гартахол, — Арнлоуг Варзхел. Ты его сдашь, а его найдем, и он все расскажет. Мы умеем допрашивать, скоро ты это поймешь.

Поднялся ропот, люди в задних рядах схватились за оружие, озираясь, остальные зашептались, косясь на рядом стоящих.

— Вот оно что, — протянул Наштар, подперев рукой подбородок, — в нашем кругу завелась крыса, значит. Это поправимо. Знаете, я не силен в психологии крысятничества, в этом вы, легаши, понимаете лучше. Это не я тебе расскажу, гнида, а ТЫ мне все выложишь, понял? Будешь рыдать и сквозь слезы скажешь, кто предал братву. Парни! — щелкнул он пальцами, — схватить этих членососов!

Бой начался спустя полсекунды. На Гартахола бросился тот самый человек, стоявший у столба, с булавой в руке, но его атака была слишком размашистой, Гартахол легко предугадал ее траекторию, ушел от удара и хлестким рывковым ударом меча расколол ему череп. Обливаясь кровью, южанин-бандит повалился на ковер, окрашивая его в красный цвет огромной лужей. Люди Гартахола достали мечи и пытались сопротивляться, но это было невозможно для них — численный перевес был явно на стороне людей Наштара Лихача. Вскоре головорезы пробили не совсем умелую защиту молодых карателей и хладнокровно их зарезали. Гартахол остался один, однако его не трогали, пока что.

— Брат, позволь я насажу его на свой клинок в твою честь! — подобострастным тоном спросил Желторотый, заискивающе вглядываясь в лицо своего брата.

— Не сегодня, малой, — ответил Наштар, выхватив резким движением свою саблю, — смотри и учись, как надо рубиться!

Не успел Гартахол даже встать в стойку, как на него, точно гепард, налетел Наштар. Первый помощник Глоддрика все же успел вскинуть меч и отбить рубящий удар в голову. Контратаковать не успел — южанин был слишком быстр от природы, к тому же, сказывалась разница в возрасте, если Гартахолу было уже почти сорок, то Наштару — не больше двадцати пяти. Атаман, немедля ни секунды, продолжил свой натиск. Без малейшего замаха он нанес обратный удар снизу наискось, стремясь задеть бок Гартахола. Бил Наштар так быстро, что воздух свистел от полета его шашки. Гартахол в последнюю секунду отскочил, острие оружие Наштара пронеслось от его живота в каких-то полутора сантиметрах. Каратель сделал ответный выпад с уколом, но скорость реакции темнокожего головореза была не в пример выше его собственной. Наштар лихо отбил удар так, что от столкновения клинков посыпались искры на пол и мгновенно рубанул по горизонтали. На этот раз, хоть Гартахол и поставил блок, Наштар все же достал его, прорезав плечо. На пол капнула кровь карателя.

— Одного глаза у тебя уже нет, — покосился на его повязку Наштар, — может статься, сегодня совсем ослепнешь.

— Клянусь, когда ты окажешься в допросной, в Гилеарде, — задыхаясь, ответил Гартахол, — я лично выколю тебе оба глаза.

— Сначала выживи, — запальчиво произнес Наштар и понесся в атаку.

Клириец бил крест-накрест, уверенно тесня Гартахола. Тот оба удара отбил, зацепился своим мечом с саблей врага, повел ее на себя и попробовал снова сделать укол, но Наштар, словно рыба, обтекающая водоросли, ушел от его наскока, подобрался ближе и со всей силы саданул воина Карательного Отряда эфесом клинка по подбородку. И без того выпадающая вперед челюсть едва не съехала набок. Молодой сорвиголова без промедлений зашел одной ногой за спину Гартахолу, ставя подножку, и с сокрушительной силой врезался плечом противнику в грудь. Гартахол повалился на пол, точно подкошенное дерево. Подняться ему не дали — кончик сабли уже упирался ему в глотку. Потекла струйка крови.

— Что ж. Похоже, тебе придется погостить в нашем культурном обществе, — съязвил Наштар, — привязать эту шваль к столбу. Я хотел бы тебя выпотрошить, но, знаешь, передумал. Подождем Варзхела, он знает, что делать с мусором вроде тебя. Поверь, лучше бы для тебя, чтобы я тебя прикончил. Этот парень куда более жесток, чем я.

— Ты, жалкий дурак, — отхаркиваясь кровью, молвил Гартахол, — когда до тебя доберется Глоддрик Харлауд…

— Когда он придет, меня здесь уже не будет. Как и тебя — ты будешь червей кормить. Надо было лучше упражняться в фехтовании, может, уцелел бы.

После этого братки Наштара Лихача заломили Гартахолу руки за спину и привязали самозатягивающимися узлами его к самому толстому из столбов. Норберту ничего не оставалось, кроме как проклинать своих пленителей.

***

Материализовались они так же быстро, как исчезли. Не прошло и секунды, как мир вокруг Эрлингая и старого хаглорианца пропал, размывшись в бесформенные очертания, походившие на волны, пронизанные всепоглощающим светом, но тут же пространство вокруг обрело ясный облик. Эрлингай согнулся в три погибели, уперев руки в колени, его подташнивало, воина мучило ощущение, что его будто вывернули наизнанку. Йоши засмеялся и дружески похлопал рыцаря Аргои по спине:

— Все путем, друг мой! В мои молодые годы, когда я впервые попробовал заклятие перемещения, пришлось распрощаться с обедом.

— Хорошо, что я практически ничего не едал с утра, — на одном выдохе ответил Эрлингай.

Они стояли на степной поляне. Недалеко, в двух километрах, виднелись контуры городской стены и крыш низких хижин и высоких усадеб. В округе практически не было людей, разве что по тракту, который пролегал недалеко от мага и воина, двигался караван мясничьих повозок, набитых тушами свиней. Мулы шагали неторопливо, цепочка повозок еле трогалась, что лишь добавляло картине некоторое уныние. Сухая, жесткая земля, на которой мало что могло расти, кроме редкой и жухлой травы. Это были земли близ Вархула, столицы Ганрая, хотя, если отойти немного подальше, в сторону сельских угодий, то земли становились куда плодороднее. Небо пока еще было ясным, но тучи уже начинали собираться. Эрлингай был рад этому, он ненавидел засушливую, солнечную погоду, предпочитая освежающие струи ливня. В детстве бегать под проливным дождем для него было высшим счастьем, став старше, в эту погоду он предпочитал оттачивать фехтовальные навыки, нападая на соломенное чучело во дворе.

— Что ж, мы намеренно перенеслись не так близко к городу, чтобы не приводить местных в оцепенение. Моя иноземная физиономия и так может их слегка смутить. Ты, я надеюсь, не имеешь ничего против, Эрлингай. Хоть ты и занимаешь положение при дворе, но я знаю, вырос ты отнюдь не во дворце, а уж сколько миль ты прошагал. Тебе не привыкать, друг мой, — Йоши легко стукнул посохом по плечу Эрлингая и махнул магическим атрибутом в направлении Вархула, — ты вполне можешь дошагать на своих двоих. Я бы рад составить тебе компанию, но есть некоторые неотложные дела.

В том, что Эрлингай вырос не во дворце короля, Йоши был прав. Являясь бастардом, незаконорожденным последствием связи Ганзарула Второго со служанкой, его растили в пригороде, до самого взросления его держа втайне истинное происхождение. Бастардов обычно боялись действующие правители и пытались всяческими способами их устранить, но Эанрил Третий был слишком нерешителен, чтобы отдать приказ на расправу Эрлингая. Тем более, убить одного из самых больших мастеров меча во всем Союзе, к тому же, прошедшего две войны, для королевской гвардии было из области невозможного.

— И какие же дела, достойные Архимага, могут ожидать вас, мастер?

— Сейчас тебе это не обязательно знать. Куда проще сосредоточиться на своей задаче, освободив разум от лишней информации. Все откроется в нужное время. Ах, да, твоя задача, совсем забыл прояснить. Не та у меня уже память… — задумавшись, Йоши облокотился на посох, подбоченясь, — твоя цель проста, но крайне важна. Ты обследуешь окрестности и разведаешь, где именно и кто знает хоть что-нибудь о последователях Заргула. Великое начинается с малого. Сперва ты обнаружишь сплетни, затем — тех, кто что-то видел, потом столкнешься с адептами, а затем, не приведи Анлариэль, самого императора повстречаем! Начать исследование стоит с Сухих Колодцев. Мое чутье подсказывает, что если на границе уже орудуют слуги хранителя подземелий Азрога, то в этом рассаднике бандитов с большой дороги и солдат удачи непременно есть те, кто как-то связан с темными планами этого… темного владыки.

— Разумное предложение, мастер Йоши, — ответил Эрлингай, — в таких краях часто можно встретить изменников. Во времена Северной Войны именно оттуда приходили соглядатаи Грора Свободолюбца.

— По сравнению с Заргулом Грор Свободолюбец — святой, — улыбнулся Йоши, — хотя в чем-то они похожи. Оба были готовы на все для своих народов. Но если Грор хотел лишь свободы для северян, то Заргул, с головой отдавшись своей гордыне, полагает, что горхолды и только горхолды достойны мирового господства.

Эрлингай покачал головой, смеясь.

— Ишь чего захотел! Я сделаю все, что смогу, мастер. Что ж, дай Илгериас вам удачи.

— А тебе — Анлариэль.

Последовала яркая вспышка света, после чего Эрлингай остался один в этой степи, провожая глазами уныло ползущий к городу караван.

Спустя час-другой он уже подходил к Вархулу. Эрлингай был согласен с предположением Йоши, что союзников Варзхела следует искать в Сухих Колодцах, но по опыту Эрлингай понимал, что простой люд куда сговорчивее блатных ребят. На довольно убогом, как показлось Эрлингаю, рынке, все же было кого расспросить. Эрлингай был довольно общительным человеком, ему ничего не стоило завести разговор с незнакомцем. А его детство и юность, далекая от круга высшего общества, позволила ему научиться сходиться с простонародьем еще очень давно. Он перекинулся парой слов с рыбаком, больным оспой, но тот ни о чем странном не слыхивал и подозрительных людей поблизости не заставал. Мясник стал жаловаться на знакомого бакалейщика, утверждая, что тот уходит от платежа налогов и завышает цены сверх предела, установленного законом. Эрлингай уже совсем отчаялся в поисках, беспокоясь, что тратит время среди людей, которые даже не догадывается, какие дела совершаются прямо у них перед носом. Он уже покидал рынок, как вдруг его остановил нищий, сидящий у паперти храма. Тот протянул Эрлингаю шапку с облезлым козырьком.

— Эрлингай Львиный Рёв? Ты ли это? — услышал он старческий голос попрошайки.

Узнав Эрлингая, тот тут же встал и схватил его за плечи:

— Так это же ты командовал моим отрядом во времена Северной Войны! Жизнь спас мне, как щас помню. Эти их берсерки так и полезли на нас со своими топорами. Били, кусали, ломали нам кости щитами, дрались, как демоны! Может, они ими и были одержимы. А когда один из них сломал мое копье и собирался умертвить, ты его поразил своим клинком.

— Ну, — развел руками Эрлингай, — ради меня ты бы сделал то же самое, я уверен.

Он забыл имя этого человека, хотя был уверен, что уже где-то видел это лицо, хоть и не таким постаревшим. Стоило Эрлингаю полюбопытствовать, каким образом герою войны не посчастливилось оказаться на улице, старик признался, что всему виной азартные игры в Сухих Колодцах, в которых он по пьяни участвовал. Дурная компания собутыльников втянула его в это, а быть должным кому-то из кланов, по словам старика, чревато самыми несчастными исходами, так что потерять работу, дом и все сбережения — это еще легко отделаться. Эрлингай обещал при возможности не забыть о старике и по возвращении в Аргою прислать ему некоторые средства. Он уже собрался уходить, как благодарный нищий остановил его:

— Стой, сослуживец, погоди. Не могу же я тебе ничем не ответить за такую щедрость. Я так понял, ты что-то здесь ищешь. Или кого-то.

— Слухи донесли до меня, что на границе Союза шастают довольно сомнительные типы. Может быть, из здешних тоже кто-то недоброе задумал? Не видел ли ты чего-то странного, необычного? Скажем, чернокнижников, фанатиков или каких-нибудь сектантов?

— Хм, — почесал жидкую бороду старик, — ходил сюда постоянно какой-то тип. Желторотый его все зовут. Вроде не аргоец и не ганраец, но бледный он какой-то, может, малокровный. Не суть. Скорее всего, какой-то недоклириец. Так вот, ходит он сюда, задает оружейникам странные вопросы о том, можно ли заказать целую партию копий, мечей и арбалетов. Словно вдруг этим бандюгам стало мало того, что у них уже есть. Но чего я не забуду — так это его медальона. Перечеркнутая буква А, — он дрожащей рукой попробовал начертить символ в воздухе, — не к добру это, ох, не к добру. Это знак темной силы, точно помню. И откуда у этих головорезов вдруг такие вещи? Надеюсь, он просто убил какого-то магика и снял с него вещичку, или они и правда служат… кому?

Все ясно — подумал Эрлингай. Какие-то кланы уже пополнили ряды последователей Варзхела, а следовательно, Заргула. Интересно, задумался он, эти бандиты вообще понимают, кому служат, или их волнует исключительно толщина кошелька нанимателя?

— Да кто ж его знает, кому, — он не стал грузить своими догадками и без того помотанного жизнью человека, — спасибо, друг, что помог. О своем долге перед тобой я не забуду, обещаю.

— А с чего это вдруг ты заинтересовался всякими лиходеями? — проскрежетал попрошайка-ветеран, — может, ну их, пусть хоть пням поклоняются, лишь бы людей не трогали.

— Нельзя, брат, — покачал головой Эрлингай, — а если какие-то маги набирают себе сил? Это ведь непростой медальон был, как пить дать. Они с кем-то могут быть связаны. А разве не является долгом преданных Союзу людей бороться с любой внутренней угрозой?

— С чего ты взял, что они представляют угрозу стране?

— А с того, что этот символ, который ты мне описал — это эмблема Азрога. А те, кто такое носят, явно не друзья Союза.

Эрлингай шутливо отсалютовал своему боевому товарищу и двинулся за пределы Вархула, в сторону Сухих Колодцев. Он знал кличку того парня — Желторотый. Узнать, из какого он клана, не представляло сложности. То, что наблюдательный бедняк ему дал наводку, и тем самым, возможно, дал шанс на срыв плана самого Заргула, точно не было случайностью — это рыцарь Аргои понимал на все сто.

***

Подходя к забору, больше походящему на частокол, Эрлингай увидел множество клочков пергамента, неумело прибитых к гнилым плесневелым доскам, на которых были коряво нацарапаны объявления о поиске работы телохранителей, охраны торговой делегации или же более откровенные предложения убрать какого-нибудь «надоевшего» человека. Эрлингай своим внешним видом вполне мог сойти за наемника, если его здесь никто не знал в лицо. Простая рубаха, кожаный жилет, рабочие брюки и крестьянские сапоги, только фамильный меч Акреилов — Фарендил, который передал ему Эанрил, из которого так и не вышел воин, выдавал в нем человека, близкого к королевскому роду, да и то это было заметно только тем, кто разбирался в выделке оружия.

Он сымитировал более размашистую и развязную походку, принятую среди почти всегда полупьяных солдат удачи. Местные сразу признали в нем новичка — в таком тесном пространстве друг друга знали все. На невысоких поленьях сидело несколько бородатых мужчин сурового вида, судя по убранству щитов и обилию топоров, густым бородам, высокому росту и светлым волосам, это были северяне. Только Эрлингай подошел к ним, спросив, как идут дела в Сухих Колодцах, какие новости, так ему сразу же предложили выпить Балнорского пива, по рецепту столицы Севера. Пропустив кружку и немного разговорившись с воинами, Эрлингай как бы невзначай упомянул, что в городе слышал о Желторотом и спросил, из какого тот клана. Северяне тут же переменились в лицах, их приветливость сменилась на настороженность и неприязнь.

— Ты что, водишься с этими черножопыми тварями? — прорычал светлокожий и голубоглазый мускулистый воин.

Эрлингай был довольно сметлив и, ничуть не меняя насмешливо-непринужденное выражение лица, рассмеялся.

— Смеешься, что ли? Да я этих клирийцев бил под Джаганнатом еще в те лихие девяностые годы! Видите ли, этот кусок дерьма, — стараясь говорить на понятном этим людям языке, Эрлингай продолжил, — осмелился высказаться, что северяне — отсталые дикари, земли которых необходимо захватить, а самих вас — заставить добывать руду, — подвыпившие северяне легко поверили словам Эрлингая и рассвирепели, Эрлингай, уняв их гул, продолжил, — а про нас, аргойцев, он говаривал, дескать, наша нация вырождается, а наши мужчины должны заглотить клирийские чресла.

На это северяне отреагировали спокойнее, но из солидарности осыпали Желторотого, а заодно и весь род клирийский всевозможными проклятиями.

— Вот я и ищу его, чтобы пригвоздить мечом к земле. Такие не должны топтать земли Союза, ведь так? Быть может, вы мне поможете, скажите хоть, из какого он клана.

— Клан Поющих Ветров, — ответил один из северян, бросив кружку на землю, — может быть, нам пойти с тобой и отмудохать заодно и всех остальных?

— Всему свое время, парни! Мы должны застать их врасплох, сейчас они легко дадут нам отпор. Я выжду удобный момент, и тогда мы посадим их на самый острый и толстенный кол!

Северяне одобрительно загудели и похвалили энтузиазм их нового знакомого.

— Их логово там, если что, — северянин указал на деревянную хижину, на вывеске у которой были намалеваны кобры и вихри.

Под одобряющие возгласы, правда, быстро стихшие после новой порции выпивки, Эрлингай двинулся в сторону хижины. Он оглядел лагерь, прежде чем отворить дверь. Среди этих шатров и других хибар сновали практически все — аргойцы, клирийцы, ганрайцы, было даже несколько палаток, где собирались равшары.

«До чего же много народу ничего не умеет, кроме как драться? Если бы они, например, ударились в науку, быть может, через столетие мы бы жили в совершенно другом мире!» — подумалось Эрлингаю.

Он собрался с духом и вошел внутрь жилища клана Поющих Ветров. Эрлингай понимал, что Йоши бы запретил ему совать свой нос в пасть льва, но воину казалось, что оставить еще больше свободного времени последователям Заргула было бы непростительным предательством по отношению к миру. Он чуть не потерял равновесие и не покатился кубарем с лестницы, ведущей на первый этаж этой землянки, как теперь понял Эрлингай. Землянки, набитой вооруженными южанами и ганрайцами. Обстановка здесь была довольно беспорядочной. Было раскидано множество оружия, ковры были обагрены лужами крови, что было свидетельством недавно завязавшегося здесь боя. Еще валялись где-то кальяны, сваленные в углу вместе с мягкими подушками. На помосте, на котором еще недавно предавались усладам мужчины, стоял саркофаг. Это показалось Эрлингаю довольно нелепой картиной, тем не менее, он молча спустился с лестницы. У столба неподалеку от помоста полулежал рыжеволосый кудрявый человек, поникший головой. В себя прийти он еще не успел.

— Еще один легавый? — услышал он голос человека, усевшегося на саркофаге, — хотя, нет, не из них ты. Видок более вольный. Ты наемник? Да кем бы ты ни был, ты должен знать, что крайне невежливо заявляться туда, куда тебя не приглашали, особенно в наш клан.

Это говорил молодой атлетично сложенный клириец. Тело его было в татуировках, темные волосы собраны в хвост. Тот же шелковый халат и шаровары, а на перевязи сабля.

— Может, это сутенер? — прыснул человек с более светлой кожей, но чертами лица, очевидно, клириец, — новых шлюх привел! Проваливай! Нам уже хватило.

— Закройся, Желторотый, — крикнул на него говоривший первым, по-видимому, атаман, — так что тебя сюда привело? Кто ты такой, мать твою за ногу?

Эрлингай не спеша закончил спуск с лестницы и благоразумно положил руку на рукоять клинка. Как бы ни происходил диалог, он знал, что напасть на него могли в любой момент. Конечно, он боялся, как и любой здравомыслящий человек. Но один только саркофаг, исчерченный древними рунами и тот самый медальон на шее у бледнокожего южанина ясно внушали, что люди эти заняты делами злыми. Прошедший через множество схваток, Эрлингай не боялся боя с толпой головорезов, было время, когда он в одиночку несся на коне во весь опор на целые батальоны северных берсерков, бился с отрядами северных бондов и рубил их десятками, а то и сотнями, оставляя карлов, командующих отрядами, один на один с собой и своим безупречным владением искусством боя. Но он не знал, что в этом человеке, взгляд и поза которого так и сквозила самомнением, в этом клирийце в халате, несмотря на молодые годы, тоже скрывался немалый опыт битв. Выросший на улицах Ганрая, а затем перебравшийся в Сухие Колодцы, Наштар, который неоднократно подвергался преследованием и гонением северян-расистов, жалавших истребить чернокожих иммигрантов. Возмужав, нахватавшись всему понемногу, научившись орудовать одноручным клинком, он вырезал тогдашний клан радикальных белокожих и собрал вокруг себя обедневших клирийцев. Они были преданы своему атаману, ведь он дал им надежду на то, что они занимают не последнее место в землях светлокожих ганрайцев и аргойцев. Позже его буйный нрав и бесстрашие зауважали и местные жители, отчего некоторые из ганрайцев присоединились в его клан. Но этот человек решительно вызывал отторжение у Эрлингая. В его поведении, полном стремления к власти, роскоши, которой так и пестрело убранство землянки, было заметно, что этот человек не по праву считал себя хозяином жизни.

— Я Эрлингай, — сделав плавный шаг вперед, он продолжил, — из рода Акреилов. Вам что-нибудь говорит это имя?

— Львиный Рёв? Первый меч Союза? — с издевкой ухмыльнувшись, переспросил Желторотый, — да врешь ты все, пустомеля! Королевские особы никогда не одеваются, как последние…

— Последний раз повторяю, заткнись или получишь по шее, — скрипнув зубами, выговорил Наштар, — да хоть сам Ранкор Несокрушимый! По большому счету мне по барабану. Что тебе здесь надо?

— А известно ли тебе, Наштар, так ведь тебя зовут, если мои догадки верны? — клириец надменно промолчал, — знаешь ли ты, что раскапывать могилы и ставить гробы посреди жилых домой — есть неуважение к усопшим?

Эрлингай еще не понимал, в чем дело, кто лежал в этом саркофаге, он лишь пытался разозлить клирийца, чтобы из того вырвались хотя бы какие-то полезные сведения. Член королевской семьи хорошо разбирался в психологии южан, ему уже было понятно, что главарь этой банды, как и большинство его сородичей из Клирийского Эмирата, очень темпераментный и неосторожный человек, особенно в словах. Но он не уходил далеко от лестницы, чтобы в случае, если его окружат, можно было взобраться наверх и биться с более выгодной позиции.

— Тебя хоть каким-то боком это касается? — оскалил зубы Наштар.

Эрлингай мотнул головой в сторону Желторотого:

— А медальон с символом Азрога на шее у твоего прихвостня? Простая безделушка или нечто большее? Варзхел ее подарил, а? — он игриво подмигнул Желторотому, чувствуя, что еще немного — и на него нападут.

— Видать, король не жалеет своих родичей, если отправляет их одних в такие опасные края, — усмехнулся Наштар, — хотя, это правильно, нужно же как-то избавиться от престолонаследников, особенно если это бастарды.

Кровь хлынула в голову Эрлингаю. Будучи человеком чести, рыцарем, в свои сорок четыре года он не мог стерпеть такого оскорбления, особенно от человека, который ему в дети годился. Потерять доброе имя при дворе короля, в армии, даже на улицах Силгора, а тем более — в криминальной среде — означало потерять все.

— Мне надоело с тобой заигрывать, щенок, — Эрлингай помрачнел и сильнее стиснул рукоять, — отвечать быстро и четко: кто лежит в саркофаге?

Наштар сплюнул, правда, неудачно, отчего ему пришлось вытереть слюни рукавом из дорогого алого шелка с мастерски вышитыми аистами и кувшинками.

— Я гляжу, ты совсем безумец, Эрлингай Львиный Рев, если это, конечно, и в самом деле ты. Глупее разведчика, чем ты, я представить не мог — это ж надо так заявиться и… Ладно, забудем. Парни, принесите мне его голову.

Эрлингай неторопливо обнажил меч и выставил его перед собой, занимая устойчивую позицию. На него кинулись семеро человек с разных сторон. Воин рваными шагами взобрался на ступени лестницы, и достать его было сложнее. Меч его порхал, словно бабочка, а жалил подобно пчеле. Неуклюжего громилу с пивным брюхом и самодельной палицей он устранил легко — даже не стал блокировать его размашистый удар, а только отсек руку встречной атакой, обратным ударом пронзив грудь врага клинком. Следующие двое с ятаганами нападали хорошо, а вот защищаться, ясно было мастеру фехтования, совсем не умели. Одному он развалил голову круговым ударом Фарендилом, другому выпустил кишки косым ударом снизу вверх. Люди, испугавшись его, начали отступать, и лишь Желторотый, обхватив свою цепь с кистенем на конце, обеими руками, раскрутил ее и метнул в Эрлингая. Оружие сразу обвило лезвие меча.

— Попался, гнида! Сейчас я тебя как…

Эрлингай моментально намотал участок цепи перед клинком на правую руку и резко повернулся вокруг своей оси, отчего рванул на себя Желторотого. Тщедушный южанин, которому явно не хватало силы, чтобы устоять на ногах, подался вперед, но ему хватило ловкости вытащить кинжал и замахнуться на Эрлингая. Но ударить он не успел. Эрлингай ринулся вперед, горизонтальным ударом рассек туловище Желторотого. Хлынула кровь, с кряхтением, выпучив глаза, тот согнулся и начал падать. Эрлингай занес меч и обрушил его вниз. Голова Желторотого отделилась от тела, словно стебель сахарного тростника от ножа крестьян в Клирии. Эрлингай вызывающе осклабился и заглянул в глаза Наштару, опешившему от произошедшего. Глаза клирийца налились яростью:

— Ты… ты… ты!!! — он заорал, что было мочи, — ублюдок!

— А ты думал, вы одни можете убивать? — презрительно посмотрел на него Эрлингай.

— Он мой! — крикнул Наштар, выхватив саблю, — если кто полезет в наш бой — зарублю в капусту! Сейчас ты, падла, ответишь за моего братишку.

— Я всегда готов за все ответить, — с жесткой интонацией проговорил Эрлингай, — а ты?

Наштар налетел на него, словно вихрь, тот самый, который красовался на эмблеме клана. Эрлингай парировал круговой удар, отбросил меч врага в сторону и нанес контрудар, сделав в воздухе петлю, что создало замах, придавший силу движнию. Наштар подсел под клинок и попробовал сделать укол, но Эрлингай мощным движением руки отбил удар, одновременно сошел с линии атаки, а Наштар, не рассчитавший силу, повалился вперед, но ему хватило мастерства развернуться, используя инерцию движения, и рубануть, пусть и не слишком точно, но все же в зону головы Эрлингая. Но тот снова разглядел удар и, скрестив фамильный клинок Акреилов с клирийской саблей, круговым движением отбросил его, что едва не выбило оружие из руки клирийца. Эрлингай отошел и перехватил меч поудобнее, на этот раз не направив острие перед собой, а держа его вертикально. Ему уже было понятно состояние техники Наштара. Парень был очень прытким — этому способствовала молодость, выучка, боевой опыт и в некотором роде характер. Он лихо рубился и неплохо умел бить, ловко уходил от атак, но при атаке движения его не были совершенно точны. Иногда Наштар заигрывался, слишком сильно замахиваясь и открываясь для удара, или он слишком увлекался атакой, из-за чего терял устойчивость стойки. Но противник это был крайне опасный, скорость была его серьезным преимуществом, Эрлингай понимал, что он мог пропустить один из ударов южанина, если бы утратил концентрацию. Наштар был неплохим бойцом и мог бы победить многих местных наемников, но Эрлингаю он ровней не был.

На этот раз инициативу перехватил Эрлингай, шагнув одновременно с рубящим наискось ударом. Он помнил наставления Керриса Галарта, своего старого друга, о том, как нанести максимально непредсказуемый удар. Для этого было достаточно совершенно синхронно с шагом, без малейшего замаха жестко и быстро рубануть или уколоть врага. В этом тоже была главная ошибка Наштара — он всегда рефлекторно делал шаг перед ударом, что делало его атаки видимыми. Все же природное чутье позволило Наштару увернуться, откинув корпус назад и не отбив, а скорее отмахнувшись саблей от удара, точно от назойливой мухи. Эрлингай продолжил развивать атаку, крутанув меч кверху и ударив по вертикали в голову, на этот раз Наштар уклонился и, вложив всю силу в один удар, рубанул, целя в предплечье, намереваясь отсечь врагу правую руку. Эрлингай, разумеется, это разглядел. Он изощренно блокировал удар, поддев клинком саблю и подбросив вверх и обратным движением рубанул вниз. Острие клинка резануло лицо Наштара, пробурив глазницу, словно плуг — нераспаханное поле. Наштар вскрикнул и отскочил, свободной рукой схватившись за глаз, а другой выставив перед собой саблю. Этот жест выражал шок, отчаяние. Клириец понимал, что проигрывает бой. Потрясение от потери глаза охладило его стремление зарубить Эрлингая самолично.

— Что вы стоите, как истуканы?! Вали урода! — верещал он.

— Ну что, скотина? — вскрикнул вдруг отошедший от недавнего оглушения Гартахол в углу, — Это ты то угрожал ослепить меня? Сам уже полуслепой, тварина!

Кто-то из прихлебателей Наштара двинул ему древком копья по голове, что заставило замолчать карателя, но не заставило сжаться и струсить. Воины, которые успели оценить по достоинству искусство фехтования Эрлингая, не спешили вступать в ближний бой. Чуть только один из них — темнокожий человек, волосы которого были собраны в косички, занес топор и собрался самозабвенно броситься в атаку, как вдруг отовсюду полилось свечение подобное тому, которое исходило при телепортации Йоши-Року. Но, когда все вокруг прояснилось, возле саркофага стоял явно не Хранитель Хаглоры.

***

(Примерно в это же время)

Несмотря на свой почти что самый преклонный возраст среди хаглорианцев — самых долгоживущих разумных существ на Ранкоре, Йоши двигался в сторону крепости, в которой жил император Ганрая, не менее бодро, как шагал бы мужчины пятидесяти лет. Стража, которая привыкла бездельничать за выпивкой или игрой в карты, развалившись на стульях, лениво потянулась за алебардами, но стоило Йоши сказать:

— Ребятки, неужели вы думаете, что старик вроде меня может быть опасен? — при этих словах кристалл на вершине его посоха сверкнул зеленым светом.

— М-м-м, — протянул стражник, который как завороженный глядел какое-то время на свет, а затем произнес, отхлебнув еще браги из бурдюка, — а и чеши, зеленый! Ну и чудные же друзья у нашего императора.

С удовлетворенной улыбкой Йоши прошел во внутренний двор. Когда-то здесь был сад, но за цветами в клумбах давно уже не ухаживали, а деревья уже зачахли. Тучи на небе стали гуще и уже начинало накрапывать, но это мало могло помочь сухой земле, на которой еле-еле приживалась растительность. Старец сокрушенно покачал головой, он помнил те времена, когда в Ганрае цвели лучшие бутоны, а деревья плодоносили так, что туда съезжалась вся Аргоя, лишь бы попробовать местные фрукты. Но это было еще в те времена, когда Ганрай не был полностью подконтролен Аргое, тогда люди здесь жили богаче, а император мог позволить себе жить в роскоши. Но после того, как Силгор выжимал из Ганрая целыми потоками средства, страна не переставала катиться в пропасть. Застать Ганрай в упадке, нищете и ветхости для Йоши было болезненным, но терпимым ощущением — проживший восемь столетий маг лучше многих понимал, что жизнь на Ранкоре столь же непостоянна, как следы на песке. Дальше хаглорианца встретил церемониймейстер, который, полагая, что раз уж ему позволили пройти, значит этот тип уж точно не последний человек в окружении императора Ганрая. Вскоре он уже был в скромно обставленном зале ожидания, расхаживая возле окна, Йоши то и дело глядел на городские крыши, струи дыма из которых уже поднимались к небу. Он высматривал, есть ли на улицах какое-то оживление, но Вархул словно умер, люди либо сидели на верандах своих неброских жилищ, либо и вовсе не выходили, решив для себя, что на улицах столицы Ганрая им ловить нечего. Из главной залы вышел пожилой лакей и пригласил Йоши внутрь. Холл, в котором стоял трон императора, выглядел куда беднее аргойского, столы рядами в нем не стояли, это была всего лишь просторная комната с дощатым полом и кирпичными стенами, на которых висело лишь два гобелена — герб Аргои — двуногий лев с мечом и скипетром, а рядом — символ Ганрая — одинокое дерево, тянущееся ветвями к далекому солнцу. Многие никогда не понимали, почему ганрайцы избрали себе столь унылую символику, но с годами Йоши начал находить здесь определенный смысл — Ганрай все же веками был вассалом Аргои, но жители этой небольшой страны изо всех сил пытались сохранить свою культуру и самобытность. Несмотря на то, что они находились вплотную к границе с землями равшаров, совсем недалеко от них начинались Драконовы Горы и земли северян, с которыми совсем недавно велась кровопролитная война. Ганрайцы многого натерпелись, но они не теряли веру в будущее своей нации, в противном случае улицы Вархула давно уже совсем бы обезлюдели. Йоши всем сердцем уважал этот народ за преданность своим идеалам, поскольку в этом они ничуть не уступали хаглорианцам.

— Кого я вижу! Давненько не заходил ко мне Архимаг, — добродушным тоном, но без теплоты во взгляде произнес человек, стоявший у трона, — какими судьбами?

Император Ганрая не выглядел подобающе своему чину. Одевался он в камзол, который зачастую носила городская интеллигенция, брюки его были заправлены в белые гетры, а его плетеные сандалии можно было найти в любой сельской лавке, в том числе и у Арстеля в Крестале. Йоши нравилась эта непритязательность в одежде, ибо не делает платье монахом, как знал хаглорианец, но это еще не значило, что император силен духом, как подобает правителю. Это говорило лишь о его скромности, либо о том, что он не находил нужным морочить себе голову с выбором изысканного наряда. Больше не правду было похоже второе, творческий беспорядок на голове и перхоть, усеивавшая плечи императора, давали понять, что заботиться о своем внешнем виде было не в его духе. Об этом говорило и легкое брюхо, вымиравшее из-под камзола, под ним уже успела порваться одна из пуговиц, которая отсутствовала, а новую пришить императору было недосуг. «Какой правитель — такая и эпоха в стране» — пронеслось в голове у Йоши.

— Ваше Величество Камайрас, — Йоши наклонил голову, но отвешивать поклон и не думал, — долгих лет твоему правлению, друг мой!

Камайрас отмахнулся и подошел ближе к магу:

— И тебе, чародей, хороших… странствий. Так что тебя привело ко мне? — нетерпеливо допытывался он, — может, решим все деловые вопросы побыстрее? Я сегодня не в настроении заниматься чем-то серьезным.

Йоши саркастически усмехнулся — услышать такое от правителя целого народа было поистине забавно.

— Боюсь, придется, Ваше Величество. Знаешь, Камайрас, это ведь не мы выбираем времена, а времена — нас. Всегда что-то происходит, а события не будут спрашивать тебя, с той ли ноги ты встал, друг мой. Люди, которые собираются близ стены Вархула же не собираются спрашивать, понравится ли тебе, если они вторгнутся в твои владения?

Император был хоть и безолабарен, но вовсе неглуп. Он подал знак рукой стражу у двери, чтобы тот удалился. Если Йоши мог позволить себе не соблюдать меры предосторожности, то смертному человеку, даже императорских кровей, такая роскошь была непозволительной.

— Он мог бы и остаться, — пожал плечами старик, — если заглянуть вглубь чертогов его разума, то на предмет шпионажа ничего и не отыщешь. Скучные у тебя слуги, Камайрас!

— Я надеюсь, — император нервно переминался с ноги на ногу, — что о вторжении ты пошутил?

Хаглорианец покачал головой и изрек:

— Разум твой забит мусором, друг мой. Если бы ты избавился от лишнего и сосредоточился на своих обязанностях, не спрашивал бы меня о таком. Возле границы твоего государства собирают сторонников черные маги. Знакомо имя Арнлоуга Варзхела?

Камайрас покачал головой, теребя манжету. Встреча явно была для него не из приятных.

— Ах, да, весть до тебя еще никоим образом дойти не могла. Да и сомневаюсь, что этот Эанрил вообще собирался ее посылать. Последователи Заргула сегодня вошли во дворец короля Аргои и требовали покорности императору Заргулу. Тому самому, о пришествии которого сложены легенды. Как же тебе удалось не заметить их лагерей, того, как они занимают брошенные крепости? Варзхел и его сподвижники в любой момент могут атаковать. Стоит задуматься, не находишь?

— Да что я, должен на каждых полоумных богомерзких сектантов внимание обращать! — всплеснул руками в бессильном жесте император Ганрая, — а если набегут равшары? Они могут! О, а если голодные бунты начнутся! Бунты безработных! Народ меня не любит! Кто остановит изменников, если армия пойдет искать этих чудил? Этот Глоддрик Харлауд каждую неделю шлет мне письма с требованиями выделить ему как минимум половину армии и отправить их за стену. Чем он думает — оставить короля в полном отсутствии безопасности!

Думает этот человек только о себе — было понятно сразу. Как и Эанрил Третий, при виде опасности ему было свойственно прятать голову в песок подобно страусу. Йоши от досады зажмурил глаза и устало взглянул на Камайраса:

— Вашему Величеству не приходило на ум, что маги могут быть очень сильны? Некоторые из них стоят целой армии, а у тебя она не такая большая. Чем дальше — тем больше магов, а следовательно, и простых воинов потянутся за Варзхелом. Может, ты думаешь, что если что вдруг пойдет не так — сюда телепортируюсь я, мой ученик Азилур, придворный маг Эанрила, и мы милостиво всех вас спасем? Быть может, с Варзхелом и его сообщниками мы справимся. Но Заргула мы не осилим. Уж поверь, я знаю, насколько он был могущественен. Что, если они и правда в состоянии вернуть ему жизнь?

— Да что вы от меня-то хотите, ты, Ганрайский Демон, остальные!? — вскричал Камайрас, — я не военный стратег! Почему бы тебе не собрать своих учеников — придворных магов и не раскидать этих шутов гороховых, раз уж они тебя так раздражают?

— Считаешь нас, волшебников, всесильными? Мы не боги, друг мой. Наши силы весьма ограничены.

Йоши подошел к углу и достал метлу, которую бросил там дворцовый уборщик. Хаглорианец вытащил прут и сломал его.

— Одного легко можно сломать. Меня, например, или тебя. Скалы, даже такие высокие, как в Звездном Граде, точатся от прилива. Все имеет свой запас прочности. Думаешь, если весь народ Союза соберется в одном месте и выйдет против легендарного воина Глоддрика Харлауда, он устроит? Ну, убьет пару-тройку человек. Может, с десяток, может — сотню. Да хоть тысячу! Поток людей смятет его, сломает, как я этот сухой прут. А вот он их — ни за что. Посмотри, — он попытался сломать весь веник, — почему у меня не получается? Потому, что сила в единстве. Так говорил мой учитель. Подними свой народ на борьбу с врагами этого мира. Все, кто служат Заргулу — таковыми являются, если ты читал Книгу Трех Миров, помнишь песни, легенды. Или ты не против жить в рабстве у горхолдов?

— Мастер Йоши, я вас очень уважаю, — Камайрас вздохнул и, одернув лацкан своего камзола, продолжил, — но, мне кажется, вы гонитесь за химерами. Заргула давно уже нет, он мертв. Если от него что-то и осталось, то все это уже давно рассыпалось в прах, его по определению невозможно поднять из могилы. Мало ли, вдруг эти чародеи-безумцы только решили привлечь к себе внимание? Прославиться, мол, они посмелились угрожать самому королю. Кто их знает? Мы же с вами взрослые, мастер, — сказал пятидесятилетний человек восьмисотлетнему старцу, — лучше убедите Эанрила снизить налоги и выслать средства для поддержки дельцов. Этим вы и в самом деле спасете мой народ от обнищания и вымирания. Молодежь уже вон, начинает перебираться в Силгор. Скоро здесь одни старики со мной останутся.

— Что ты, что Эанрил! — в сердцах воскликнул Йоши, — я уверен, внутри себя вы допускаете вероятность возвращения этого демона! Но вы боитесь действовать, надеетесь, что все наладится само собой, пронесет. Не пронесет. Если не выдрать с корнем сорняки — вскоре они заполонят твой огород. Зло только разрастается, если его не остановить. Сейчас я готов поклясться, что, если вы с Эанрилом мне поможете — мы сумеем их остановить, а Ранкор будет еще тысячелетиями жить своей жизнью. Но если Заргул вернется… Тогда я не смогу обещать, что даже силами всего мира его удастся сдержать. Подумай, сколько народу погибнет, твоего народу.

— Я понимаю, что вы, маги, любите копаться в древности и ворошить прошлое. Но настоящее превыше. И эти чернокнижники, которые, может быть, просто свихнулись от поклонения этому мертвецу, не входят в число насущных проблем. Странные люди всегда были, к примеру, в правлении моего отца в Ганрае была секта, которая учила, что весь мир — иллюзия, а настоящая жизнь где-то в другом месте, а чтобы проснуться, нужно удавиться. И люди убивали себя! Потом перестали. Ну, поговорят немного про этого Варзхела, и забудут. Заргула нет. Думайте о настоящем, мастер, я понимаю, вы многое повидали, но если хотите помочь — лучше убейте вождя равшаров, который на наши села нападает. Или перебейте головорезов в Сухих Колодцах. Они, в отличие от Заргула, реальны.

— Настоящее построено из прошлого. А будущее строится в настоящем. Подумай об этом, друг мой. Тебе ведь и в самом деле ничего не стоит развязать руки Глоддрику и дать ему хотя бы гарнизон. Просто подписать приказ, кроме росчерка пера тебе не придется ничего больше делать. Но если ты и дальше будешь рассуждать о проблемах настоящего и сидеть сложа руки — будущим Ганрая станет колониальное положение при Азроге.

Йоши скорым для своего возраста шагом удалился. Сказать ему больше было нечего, а ответы Камайраса были ему не нужны. Зачем слушать человека, который, как и Эанрил, пытается всеми силами себя успокоить?

***

Красные, как у вепря из одного из мифов древности, глаза смотрели на Эрлингая сквозь прорези стальной маски. Его взгляд был абсолютно лишен любых чувств, словно у дохлой рыбы или у мертвяка, столетие пролежавшего на кладбище. Туловище его было скрыто за плотной кирасой, на которой красовался герб его рода, отчеканенный на стальной пластине, — трон, который разрубал меч, видимо, доспехи принадлежали одному из феодальных родов Аргои. В руке этот человек, подумалось Эрлингаю, сложно было на первый взгляд определить его расовую принадлежность, держал длинный зазубренный клинок с кривым лезвием, но лезвие смотрело в пол. На Эрлингая он направил алый кертахол, светящийся тем же цветом, что и его кровавые глаза. Одну руку в латной перчатке он положил на саркофаг. Эрлингай сразу же узнал Варзхела.

— Снова здравствуй, Варзхел! Значит, ты заправляешь делами этого клана. То-то они напряглись, когда я тебя помянул. А тут ты, легок на помине, — Эрлингай пытался держаться уверенно, словно он все еще держит все под контролем и припас пару тузов в рукаве, но его пробрала дрожь, по спине пробежал холодок.

— Здесь посторонний, — прозвучал его голос, приглушенный забралом.

Его тон был бесстрастен, темный чародей лишь констатировал факт. Эрлингай решительно не знал, как ему поступить, он мог бы перефехтовать всех бойцов в этом доме, но магии противопоставить мастеру меча было нечего.

— Да мы не знаем, откуда это отродье всплыло! — в истерике выпалил Наштар, — он убил моего брата, Варзхел, позволь мне исполнить обычай кровной мести.

У южан был обычай убивать любого, кто посмел причинить вред близким или друзьям при условии, что вину человека могли подтвердить очевидцы. Только Желторотый сам напал на Эрлингая с ватагой преступников, а в случае самообороны кровная месть не была уместной. Наштар понимал это, но он привык считать себя хищником среди овец — окружающих его людей, человеком высокого сорта, тем, кто смог выжить и своими силами пробиться на вершину. Его злоба к Эрлингаю заключалась больше в том, что последний поставил под сомнение его авторитет, бросил вызов страху, который сковывал остальных перед лицом Наштара Лихача и клана Поющих Ветров и спокойно позволил себе убить мужчин из этой шайки и даже не думал показать страха или сомнения, что он ошибся, подверг свою жизнь опасности. Непоколебимая уверенность Эрлингая в своих действиях и силах еще больше выводила из себя Наштара. Она наводила на мысль о том, что можно втоптать в землю все, что создал и добился жестокий клириец, пусть он все это сколотил и чужой кровью и жизнями. Убийство брата было лишь вторичной причиной желания Наштара зарезать Эрлингая, в глубине души он и сам это понимал.

Варзхел отсутствующим взглядом оглядел трупы, словно на мусор, который нужно убрать и, полностью игнорируя скорее жалобную просьбу, чем требование Наштара, обратил взор на Эрлингая:

— Кто тебя сюда перенес? Я видел тебя в Силгоре, Эрлингай Львиный Рев, ноги бы тебя так быстро не перенесли.

— Уверен? — улыбнулся Эрлингай, — а знаешь, в юности я часто побеждал на забегах.

Гартахол в углу усмехнулся. Он был весь внимание — карателя восхищало бесстрашие Эрлингая перед лицом смерти. На его месте он бы мог впасть в панику и попытаться убежать. Вот только при малейшей попытке побега Варзхел бы не оставил от Эрлингая и мокрого места — сила мысли, вызывающая заклятие, быстрее любого бегуна.

— Слушай, я же все равно скорее всего сегодня умру. Может, скажешь, кто покоится в этом гробу? — спросил Эрлингай.

Рыцарю Аргои было и в самом деле страшно умирать. Он мысленно себя проклинал за поспешность, за то, что он пришел в обитель клана Поющих Ветров без Йоши. Недальновидно было исключать возможность появления магов среди врагов. Уповать оставалось лишь на чудо. «Даруй мне шанс, Господи, — мысленно произнес Эрлингай, — прости мне прегрешения».

— Тот, кто по праву достоин править этим миром — император Азрога и Ранкора Заргул, — ответил Варзхел, перехватив посох-клинок и воздев лезвие к потолку, — Эрлингай, ты можешь быть полезен нам. Необязательно умирать. Преклони колено пред останками моего хозяина — и ты отправишься с нами, принесешь победу повелителю и получишь шанс на новую жизнь в лучшем мире. Его мире.

Внутри Эрлингая разгорелось искушение. Быть может, стоит обмануть его? Соврать, что согласен, а затем — сбежать? Не выйдет, подумал он, чародеи способны читать мысли или как минимум определить, искренен ли в словах человек. Быть может… Он тут же готов был сам себя ударить изо всех сил так, чтобы искры из глаз посыпались. Он, Эрлингай, верующий человек, только что обращался к Богу, а сейчас к нему лезут мысли о том, чтобы примкнуть ко врагу творения Божьего — этого мира, лишь бы спасти шкуру.

— Подавись костями своего повелителя, железная бошка, — Эрлингай удивился, с какой легкостью из него вылетели слова, которыми он только что подписал себе смертный приговор.

Варзхел фальшиво рассмеялся. Этот человек давно разучился испытывать эмоции, как бы он ни старался оживить себя, изображая их.

— Уважаю твой выбор. Это будет быстро. Но не безболезненно!

Кертахол у рукояти загорелся, и Эрлингай взмыл в воздух, точно его подхватила какая-то невидимая рука. Он не мог и пальцем пошевелить, тело словно сковало.

— Ну и ну, Варзхел! Ты что, пытаешься научить Эрлингая летать? — послышался сзади знакомый голос, — разве он похож на флорскела? На дракона? Даже на курицу не тянет. Боюсь, ему не дано парить в воздухе.

Сила, удерживающая Эрлингая в воздухе, в один миг исчезла, и он свалился на пол с высоты трех метров. Эрлингай больно ушибся локтем и коленом, но остался жив и здоров. Краем глаза, возле которого он заработал ссадину только что, он заметил Йоши, который ловко, несмотря на почтенный возраст, спустился с лестницы и ступил на пол. Он даже не опирался на посох, лишь держал его перед собой наготове.

— Было опрометчиво с твоей стороны, Эрлингай, не уведомить меня о столь опасном предприятии, — Йоши покосился на распластанного на полу воина, — разве я говорил, что переговоры будут долгими?

— Учитель? — прогудел Варзхел, — может, ты и сумел спасти его, но ты не в силах помешать нашему плану.

Саркофаг обволокла пелена дыма. Завеса сгущалась с каждым мгновением. Глаза Варзхела заискрились, а кертахол его ослеплял своим сиянием. Йоши собрался развеять его заклятие и применить технику удержания, как вдруг несколько клирийцев рассвирипело и накинулось на Эрлингая, которая невидимая сила снова опрокинула на пол и придавила к нему. Старик стоял перед выбором — дать умереть Эрлингаю, но задержать Варзхела с телом императора, которое он уже успел разглядеть, прозревая сквозь материю гроба, либо спасти Эрлингая, но тогда Варзхел непременно уйдет, а останки Заргула перехватить будет намного сложнее. Если бы на месте старого хаглорианца стоял Алагар, безусловно, он бы допустил меньшее зло во имя спасения мира от возвращения Заргула. Но Йоши-Року слишком ценил любую жизнь, чтобы позволить себе жертвовать Эрлингаем. Да и он был уверен, что при случае удастся перехватить тело императора впоследствии.

Глаза обезумевших клирийцев горели огнем — действовало заклятие Варзхела, подчинившее их умы, отдавшее им приказ убить Эрлингая. Они вспыхнули, как горючее масло, заклятие подчинения сразу же было сломано. Как только бандиты, полыхавшие неугасимым огнем, повалились на пол, заходясь в воплях и катаясь по коврам, тщетно пытаясь погасить пламя, Варзхел и саркофаг исчезли, вместе с ними исчез и Наштар, лишившийся глаза, который вовремя успел добежать до телепортирующегося Варзхела. Глядя на обуглившиеся тела своих товарищей, которых так легко пустил в расход Варзхел, остальные члены клана Поющих Ветров устремились к выходу. Хаглорианец мог убить их всех силой мысли, но не стал, он хранил надежду на то, что со временем они вернутся на истинный путь и заживут, как порядочные люди. Одного из них он все-таки остановил — кертахол засиял, и коротко стриженный темнокожий воин застыл на месте, словно каменный. Его лицо было перекошено от страха за свою судьбу и досады, что ему одному не удалось покинуть дом.

— Не так быстро, друг мой. Ты ведь должен знать столько интересного и полезного для нас.

— Мастер Йоши, — отряхивая колени, поднялся Эрлингай и пошел за своим мечом, — я уже приготовился отправиться к праотцам.

— Еще успеешь, друг мой! А пока что ты нужен здесь. Варзхел не станет нас ждать.

— Зачем, мастер? Вы могли остановить его и сорвать все их планы, сил у вас бы на это хватило. Разве я того стою? Теперь, быть может, они его воскресят из-за меня и погибнет множество людей и остальных.

Йоши нахмурил брови. Маг понимал, что Эрлингай был прав. Но он не мог позволить себе брать на душу грех, если бы Эрлингай погиб здесь от рук Варзхела. Он был готов взять на себя ответственность за последующую поимку своего ученика-отступника, а также принять всю тяжесть вины в случае провала. Но если можно было спасти Ранкор, избежав жертв, Йоши не мог забраковать попытку.

— Ты понадобишься в строю, Эрлингай, — сказал Йоши, подняв палец кверху, подчеркивая важность своих слов, — таких мастеров искусства боя, как ты, можно пересчитать по пальцам во всем мире. А если ты обучишь тому, что знаешь, многих солдат, то даже если Заргул вернется, у его армии не будет и единого шанса, а у этих неофитов Варзхела — и подавно.

Он немного покривил душой, поскольку знал, что времени, в случае пришествия Заргула, оставалось крайне мало, а на достижение мастерства требовались долгие годы тренировок, поэтому ни один учитель не сумеет за такой срок подготовить бойцов уровня Эрлингая или Глоддрика, тем более, целую армию. Гартахола ослепила вспышка от телепортации Варзхела, но он быстро пришел в чувство и не успел он попросить развязать путы, как они лопнули сами собой после одного мановения рукой Йоши.

— Друг мой, ты, как я вижу, из карателей. Не соблаговолишь сопровождать нас в Гилеарде?

Не успел Гартахол и слова сказать, как они вместе с пленником хаглорианца перенеслись прямо во внутренний двор центральной крепости в стене Вархула.